Остров

С того дня начали ощущаться перемены. Уклад жизни, понятное дело, оставался прежним, но отношения заметно потеплели. Нил, хоть и не прекращал болтать, когда надо и не надо, раздражая мужчину, стал меньше бунтовать. А Спенсер уделял ему практически все свое время, порой заменяя излюбленное чтение по вечерам на посиделки у огня. Они, как и в первый раз, много говорили о прошлом, о своем опыте или просто делились размышлениями, открываясь и показывая себя с необычных сторон. Этого словно не хватало им обоим, потому что общение в такие моменты шло легко и охотно. А порой и вовсе перерастало в жаркие дискуссии и обсуждения. И это только «усугубилось», когда Дэннис вернул подопечному компьютер и они вместе стали смотреть все, что было на него скачано. Конечно, он продолжал обучать Катушева, направляя его хаотичную юношескую энергию в правильное русло — работы даже в это время года на острове хватало. Но с каждой неделей они все чаще стали засиживаться у экрана, когда им особенно полюбился один сериал, и выходить на улицу почти перестали. Если бы не домашняя птица, которую не хотелось морить голодом, и дом, который необходимо отапливать дровами, возможно, они бы и правда приросли к дивану. А так приходилось долго спорить, кто выйдет и займется делом. Там ведь холодно и ветер — жуть! Кто в здравом уме высунется? Тем более когда предыдущая серия кончилась на самом интересном месте… — …это нечестно, я вчера уже ходил! — парировал Нил, для убедительности кутаясь в плед по самый нос, мол, никуда я не собираюсь. — И руки от топора вон до сих пор болят. Иди давай ты. — Так, малец, — сурово продолжал Дэн, — не спорь со старшим, и марш на улицу. Иначе я найду, чем из твоих вещей печку затопить. Ты молодой, энергичный должен быть, а на деле что? Задохлик какой-то… — Обзываться необязательно, — буркнул недовольно парень, но с места все-таки встал. Этот спор повторялся из раза в раз, и чаще всего проигрывал именно он. Спенсер ведь старший, он авторитет, его надо слушаться. Обычно Катушеву не захотелось бы подчиняться, но за проведенное здесь время он поумерил свой пыл. Да и Дэннис оказался нормальным мужиком, с руками и мозгами. Он уже многому его научил, даже простым, бытовым вещам, чего, увы, не успели родители. И хоть он и не сознавался, но ценил это в глубине души. Как только необходимая работа была выполнена, все шло по отлаженному сценарию: чай с чем-то вприкуску, побольше подушек и пара одеял на диване, ноутбук на небольшом столике, подтянутом специально поближе, чтобы удобно было смотреть с одного места. Парень и не помнил, когда еще так праздно проводил время, но ему нравилось. Нравилось это и мужчине, что сжалился над Нилом, только когда грянули самые сильные морозы. Тогда он выходил на улицу сам и за пару дней выполнил максимум из тех дел, которые откладывались на потом, пока они вместе были увлечены внезапным киномарафоном. Катушеву такое было только на руку. Он отсыпался в теплой постели, не беспокоясь ни о чем, пока в одно такое утро не проснулся первым сам по себе. Обычно Спенсер вставал раньше и будил его либо призывом поднять наконец свой зад, либо тем, что шумел на кухне. Но, открыв глаза и прислушавшись, Нил ничего такого не заметил. В доме было слишком, даже подозрительно, тихо. Скинув одеяло, он поднялся, потянулся и попробовал позвать мужчину по имени. Ответа не было. Пройдя к окну, он не увидел его и во дворе. — Неужели дрыхнет еще? — в пустоту спросил он и решил подняться проверить. Дэн обнаружился в кровати, правда, состояние его было явно не из лучших. Выглядел он бледно и болезненно, что сразу наталкивало на очевидный вывод. Парень ощутил легкую панику: как обращаться с больными, он понятия не имел. — Ну вот же… Эй, ты как? — Нил попробовал растормошить мужчину, мягко толкая его в плечо. — Где у нас аптечка-то, что тебе принести? — Арх-х-х… — едва открывая глаза, попытался собраться с силами тот. — Ничего… Дэн смог наконец уснуть всего полчаса назад, превозмогая ужасную ноющую боль в почках, и потому едва сдерживал самые грубые выражения в адрес Нила, понимая, что тот совсем не виноват. Его забота, которой можно было бы умилиться или обрадоваться, сейчас лишь принесла вред, но мужчина попытался еще ухватиться за ускользающую возможность вновь погрузиться в объятия Морфея, где боль отступала на задний план, становясь навязчивой декорацией. — Мне нужно поспать… Не шуми… — Даже голос у Спенсера был слабым, не говоря уже о затуманенном взгляде человека, что почти не спал. На столе лежала горсть таблеток, которые Спенсер усиленно глотал ночью, но действовать они начали медленно, лишь к утру. Нил закивал, шепотом приговаривая: «Да-да, конечно, я буду тихо…» И сразу же отступил на шаг от кровати, будто хотел дать больному больше пространства, а после наконец заметил на столике и полупустой стакан воды, и лекарства. Спенсер пытался помочь сам себе, а Катушев, зараза, даже не проснулся ночью — ничего не почувствовал. Вдруг стало стыдно, и это чувство удивило не меньше, чем последовавшее за ним желание помочь мужчине. Хотя, в конце-то концов, тот ведь не раз ухаживал за ним, то больным, то в ломке… Нужно было отплатить тем же. Правда, все, на что хватило его сил и смекалки в тот момент, это сделать всю работу, в том числе натопить дом, а затем приготовить более-менее сносный завтрак (или обед, в зависимости от того, когда Дэн проснется) и травяной чай. Он перерыл все полки в кухне, но отыскал термос, чтобы напиток оставался теплым. И, усевшись на стул около постели Дэнниса, стал его сторожить. Он сам не понимал, чего так боялся — даже осложненная простуда могла пройти без последствий, если знать, что делать. Но иррациональные эмоции не отпускали, не позволяя сдвинуться с места и заняться своими делами. Да и какие у него могли быть дела? Погонять в игру или залипнуть в фильм? Ерунда. Нилу важнее было убедиться, что единственный человек (помимо дяди), с которым он в неплохих отношениях, не откинется и пойдет на поправку. — И долго ты так собираешься сидеть? — Дэн не знал, сколько времени он спал и сколько Нил так провел: сгорбившись на табурете и смотря в одну точку, словно чего-то боясь. — Я еще не сдох, нечего сидеть с такой кислой миной. Кур покормил? Короткий кивок. — А сам поел? Парень отрицательно замотал головой, вставая с места. Мужчина уже было подумал, что тот пойдет поесть, но Нил затараторил о необходимости пить и притащил термос с кружкой. Да, пить хотелось, особенно после таблеток. Дэн как-то упустил из виду, что должен пить в два раза больше обычного. Его мысли занимало лишь желание заглушить боль и наконец отдохнуть. Приподнявшись и опираясь спиной об изголовье кровати, Дэннис с благодарностью принял первую чашку еще горячего напитка. — Ну чего ты раскис? Это всего лишь старые болячки дают о себе знать. — Я боялся, что… что ты, ну. — Договаривать и озвучивать свои глупые страхи было неловко, поэтому Нил и не стал. Вместо этого он подтащил свой стул вплотную к кровати и перенес на него то, что приготовил для мужчины съестного. Занятый чем-то, он меньше думал о всяких ужасах, и это нравилось ему гораздо больше, чем сидеть и прислушиваться, дышит ли Дэннис. Бездействуя, он казался себе никчемным и бесполезным — не самое приятное чувство. — Вот, поешь. — Вид у Спенсера был помятый, но он хотя бы немного двигался и говорил. Аппетита в его состоянии не предвиделось, но Катушев настаивал, убежденный, что ослабленному организму необходима энергия для борьбы с болезнью. — Давай, либо сам, либо из ложечки кормить буду, — нервно добавил парень, суя мужчине под нос вилку. — Ты же точно такого не захочешь, правда? — Да уж, — пробурчал мужчина и, отобрав у парня вилку, начал ковырять пищу в тарелке. Признавать себя слабым или немощным не хотелось. Это был бы кошмар наяву, а Нил подливал масла в огонь. Захотелось и самому теперь огрызнуться на такое поведение, как некогда сам малец, поэтому вскоре пришла интересная мысль. — Сейчас ты меня с ложечки покормить пытаешься, а потом что? Будешь рваться спинку потереть или горшок за мной вынести? И, словно это была лучшая шутка года, Спенсер попытался улыбнуться, едва ли не гордо взирая на осунувшееся от переживаний лицо парня и словно говоря: «Видишь, я жив и почти здоров и тебя еще могу поддеть». — Надо бы тебе температуру измерить, а то, смотрю, с юмором все плохо стало, — отозвался парень, ощущая, как кольцо тревоги, сдавливающее грудь, расслабляется. И правда, Дэн живой и относительно целый, поваляется пару дней, и все будет хорошо. — Лучше бы тебе поскорее встать на ноги, не то будешь обречен есть мою стряпню, — добавил он уже с улыбкой. Слабой, но все-таки светлой. Болезнь Спенсера стала и для него испытанием, но пока Нил держался молодцом. — А вот это уже угроза, мелкий. — Спенсер снова слабо улыбнулся и продолжил ковырять в тарелке. Признаться, в этот раз все было не так ужасно и даже относительно съедобно. То ли Дэн был до безумия голоден, то ли парень старался как мог, но мужчина съел все. Выпил еще одну чашку травяного чая и захрустел несколькими таблетками. А вот температуру мерить отказался и попытался лечь обратно. — Это почки, мелкий, а не простуда. Градусник мне не нужен. А вот ноут можешь тащить. Я хоть сериал досмотрю. А ты иди, иди, мамочка, посуду помой. Еще чаю сделай. Убери в доме… Дэннис наконец улегся и теперь снова улыбался, издеваясь над парнем. Катушев с трудом сдерживал желание пнуть обнаглевшего больного и вместо этого просто качал головой. Ладно уж, немного можно и потерпеть, пока Дэннис не поправится. Оставив ему компьютер, Нил действительно занялся уборкой, не жалуясь. Ну, может, совсем чуть-чуть, но тихо, себе под нос. И тем не менее все порученное ему выполнил. Под конец дня он был вымотан не меньше мужчины, а потому, вымывшись в душе, улегся сбоку от него в постели. — Что? — спросил он, замечая удивленный взгляд. — Я тоже отдых заслужил, и ты меня напугал вообще-то! Так что фильм вместе смотреть будем. Врубай. То ли ослабленный болезнью, то ли покоренный сегодняшней заботой, Спенсер не стал гнать Нила прочь и разрешил остаться рядом, вот только нет-нет да и отправлял вниз — то за водой, то за едой, то еще за чем. Но все же в целом вечер был не так чтобы плох, да и фильм действовал как отличное снотворное, позволив мужчине быстро уснуть и забыть о боли хотя бы временно. Через пару дней такого лечения и постельного режима с обслуживанием Дэннису стало легче, а еще через неделю он выздоровел. Конечно, правильнее было бы сказать, что воспаление спало, но мужчина не заморачивался с терминологией, продолжая настаивать, что именно выздоровел. Но браться за тяжелую работу ему все равно не разрешали, что жутко нервировало. — Слушай, курица-наседка! — рычал Спенсер, когда у него вновь отбирали лопату для уборки снега. — Хватит! Я нормально себя чувствую. Не надо обходиться со мной так, как будто… — Мужчина замялся, подбирая слова, а после выпалил: — Как будто я беременная баба! Тяжелое не поднимай, на улице долго не гуляй. Ты хоть и спал в моей постели пару раз, — хотя на самом деле они оба почти не слезали с нее всю неделю, не считая тех моментов, когда Нила гоняли с поручениями, — но нечего строить из себя заботливую женушку. Едва ли не с боем отобрав у пацана лопату, Дэн принялся активно ею работать и не остановился, пока не проделал широкую дорожку от дома до курятника. — И что бы ты без меня делал? — ворчал Нил, помогая кряхтящему после уборки снега Дэннису добраться сначала с улицы в дом, а после на второй этаж к его кровати. Пока тот валялся, мучаясь от воспаления и боли, тело ослабло, и большая нагрузка повлияла не очень-то благотворно. Впрочем, мужчина в этом ни за что бы не сознался. Он огрызался и бубнил про излишне заботливого Катушева, но от помощи его не отказывался. — Ложись давай. — Парень мягко толкнул мужчину в плечи, словно надеялся, что тот сразу же послушается и ляжет, и добавил: — А я пойду пока на ужин что-то придумаю… И нет, даже не вздумай спускаться! Мне твою тушу поднимать туда-сюда тоже не прикольно. Будешь есть то, что принесу. Но долго так командовать ему не довелось. Прошло пару дней, и Спенсер вернулся в строй, став еще бодрее и активнее, чем до этого. Последующие недели он уже не позволял ни себе, ни парню лениться и отлынивать от работы. Они вернулись в привычный режим, как осенью, за исключением того, что постоянно приходилось отгребать снег от крыльца дома и от загона с курами или что-то чинить. Катушев спокойно влился в темп, уже наученный Дэннисом, как работать быстро и эффективно, и даже почти не жаловался. Однако было то, на что ни он, ни мужчина повлиять не могли, а именно природа с ее прихотливым характером. В холодное время года, которое в Исландии могло длиться до самого лета, приходилось особенно тяжело. Сугробы, лютый мороз и шквальный ветер были уже не в новинку, но вот штормы пугали Нила до сих пор. К такому, пожалуй, вообще сложно привыкнуть, поэтому на совершенно спокойного Дэна он смотрел с подозрением и почти крутил пальцем у виска. Как тот не дергался каждый раз, когда за окном слышался жуткий вой, а деревянные стены трещали так, словно дом вот-вот снесет, как в сказке про трех поросят? Мужчина только плечами пожимал, мол, и не такое бывало. Для Нила непогода стала кошмаром наяву, но бояться следовало не этого. В одну из таких бурь от мощных порывов ветра за ночь повредились ветхие доски в стене, ровно в том месте, где стоял диван — спальное место Нила. Сразу обнаружить подобное было трудно: весь дом и так ходил ходуном, скрипя и дрожа. А уже под утро парень ощутил себя нехорошо. Из «пробоины» дул сквозняк, занося с собой комья снега, и за несколько часов Нил сильно промерз, кашляя и постанывая от боли за грудиной, но не очнулся. Пару месяцев он еще как-то держался, подхватывая максимум насморк или легкую температуру, но сейчас все было куда серьезнее. Спенсер, не теряя времени, вызвал с материка скорую, как только понял причину холода в доме и увидел, в каком состоянии спящий. Ждать, конечно, пришлось прилично, но, к счастью, Нилу была оказана своевременная помощь, и помереть от пневмонии ему не грозило. По крайней мере, в ближайшие пару недель, пока он отлеживался в постели хозяина дома, где было теплее всего, и получал доступное им лечение. Эти дни Катушев запомнил как одни из самых жутких в своей жизни: постоянная ломота, спутанность сознания и общая слабость порой не позволяли даже есть самостоятельно, что уж говорить о естественной нужде и всем остальном. Поэтому, когда он немного пришел в себя, он решил забыть все как страшный сон. Даже во время ломки он был в более собранном состоянии. Дэннису было не легче. Он сам едва оклемался от своих проблем и был вынужден тянуть на себе и быт, и уход за больным, и ремонт дома. Ремонт отнимал больше всего времени и сил, потому что в условиях зимы и постоянных метелей стену удалось залатать абы как, а нормально ее восстановить получится только ближе к теплым денькам. А пока ему приходилось делить кровать с парнем, чтобы тот не отбросил коньки, замерзнув на диване. — Теперь понятно, че ты меня вниз поселил. — Как только парень почувствовал себя лучше, к нему стала возвращаться его болтливость. — Присвоил себе самое козырное местечко и доволен всем. Надо было раньше к тебе перебраться… Эй, папуля, — дразнился он, вспоминая недавнюю болезнь Спенсера, — а кормить ты меня когда будешь? А то я голодный уже. — Кормить я тебя буду через пару часов, деточка, — в тон парню отозвался Дэн, уже привыкший к такой манере общения. Он только закончил уборку в сарае, начатую еще рано утром, и теперь, приняв душ, расслабленно лежал на своей части постели с закрытыми глазами. Пожалуй, этот скромный отдых не прервало бы ничего, даже развались хоть полдома. — А внизу ты спал, потому что кровать здесь одна, и та моя, если ты не заметил! А я слишком застенчив, чтобы до свадьбы со всякими под одним одеялом спать. К слову, подушки и одеяла были у каждого свои, но на двуспальном матрасе хочешь не хочешь, а рано или поздно прижмешься к соседу. И если Нил был совсем не в том состоянии, чтобы вообще что-то понимать, то Спенсера потряхивало. В первые дни, как болезнь стала сдавать позиции, но еще не отпустила сознание, юноша льнул к спящему рядом мужчине с каким-то остервенелым упорством, пока не вытеснял на самый край. После того как пару раз так упал, Дэн подумывал лечь на полу, но почки этого бы не простили, поэтому он смирился и уже больше не отодвигался, позволяя Нилу жаться к нему ночами напролет, но испытывая странное смущение, хоть они и были под разными одеялами. Если даже такая малость действовала на мужчину, несложно представить, что с ним было, когда приходилось водить парня в туалет. Первые дни тот не то что сам стоять, даже у себя держать не мог, так что у Дэна было два выхода: искать в городе памперсы для взрослых, пока Нил один на острове, или… Или тщательно мыть руки каждый раз после, думая лишь об одном: не дожить бы до подобного самому. Тут уже выбора не будет и никакое лечение не поможет. Признаться, в этот раз Дэннис не смог быть, как обычно, спокойным и хладнокровным. Он прикипел к пацану, а потому в первые часы до приезда скорой не находил себе места, едва не сходя с ума и понимая, что за страх сковывал тогда юнца и заставлял его сидеть у кровати больного Спенсера часами. Потом уже стало немного легче: он знал диагноз, знал, как лечить, видел цель и стал к ней двигаться, надеясь, что Нил выкарабкается из этой передряги. — Смотрю, раз начал языком чесать, значит, оклемался? Может, тогда пойдешь туалет помоешь? И ванную? — Ну-у нет, — протянул парень, пряча нос в одеяло, из-за чего голос звучал чуть глуше. — Ищи дурака где-нибудь в другом месте. Я еще вон не поправился, а ты уже работу мне подыскиваешь. Для убедительности он даже закашлялся. И вышло почти натурально, правда, к счастью, этот кашель был мало похож на тот лай, что он издавал неделю назад. Сейчас Нил чувствовал себя относительно хорошо, но специфика болезни и слабый иммунитет вынуждали придерживаться постельного режима дольше. Для его же блага. Да и, если быть честным, спать наверху ему нравилось гораздо больше: и кровать удобная, широкая, и тепло, и Дэнниса можно в любой момент попросить о чем-то. Кто от такого откажется? Вот Катушев и не стал. — Но вообще, знаешь, — послышалось из-под одеяла, — спасибо тебе. Нил смущался, поэтому прятался, чтобы Спенсер не стал над ним подтрунивать, однако испытывал потребность поблагодарить его за все. В последние месяцы он чувствовал себя так хорошо и спокойно, что сам не переставал удивляться. Раньше состояния пофигизма ко всему на свете он добивался, только принимая всякую дрянь. А теперь хватало просто поговорить с мужчиной или посмотреть с ним фильм, громко споря о мотивации героев и паршивости сюжета, чтобы на душе стало радостно. Он словно учился заново чувствовать и себя, и мир вокруг. И больше всего руку к этому приложил именно Дэннис, за что Катушев и говорил ему спасибо. Надеясь, правда, что тот молча примет это и не станет развивать тему. Нормальное общение и взаимопонимание — это, конечно, хорошо, но выворачивать душу наизнанку он все еще не был готов. — Будешь должен, — бросил в своей манере мужчина и усмехнулся, не собираясь обсуждать и разбирать по пунктам слова парня. Хотя и было удивительно, чего это он вдруг благодарить стал. Дэн не заметил, как провалился в сон на несколько часов, и проспал бы, возможно, куда больше, если бы Нил не стал нудить над ухом, что обещанный час давно прошел и пора есть. Пришлось вставать. — Если оклемался, то вылезай из-под одеяла, — прорычал мужчина скорее для профилактики, чем от плохого настроения, ставя тарелку с супом на прикроватную тумбу. — Я больше не буду перестилать постель только потому, что кому-то в зад впились хлебные крошки! — Жалко тебе, что ли, перестелить? Я тут не один, между прочим, сплю, а с тобой, — весело отпирался Нил, но в постели все-таки приподнялся, садясь и беря в руки тарелку. Аромат от нее шел густой и аппетитный, поэтому без лишних раздумий он принялся есть, замолкая хотя бы на десять минут. Хотя, чего греха таить, без его болтовни было бы гораздо скучнее. Из кровати Дэнниса он не выбирался до самой весны. Да и то, даже когда потеплело, ни в какую не соглашался спускаться. Диван с едва заделанной стеной за ним теперь использовался только для недолгих посиделок, чтобы почитать или посмотреть кино, и такое положение дел устраивало обоих. Катушев будто и не стеснялся больше близкого соседства со Спенсером и не испытывал совершенно никаких неудобств. А стоило ему выздороветь, как тот быстро нашел чем его занять. Все потихоньку возвращалось на круги своя. Снег таял, и под ним проклевывалась свежая зелень, день становился длиннее, принося с собой солнечный свет и тепло, — красота. Задумка с курами оправдала себя, когда к лету они не только выжили, но и дали потомство, обеспечивая начинающих фермеров разнообразной пищей на долгое время. — Ну вот, осталось только какую-нибудь корову с овцами привезти, и ты вообще на материк выбираться перестанешь. — Нил собирал скопившийся во дворе хлам, пока Дэн был занят посильным ремонтом дома. Конечно же, наличие домашнего скота не освобождало от необходимости плавать к большой земле, просто парню хотелось о чем-то поразмышлять. Выбираясь из родного захолустья, он ни за что не подумал бы, что станет жить вот так — вдали от цивилизации, ухаживая за животными и делая для себя все сам. Ну, почти сам. Главным отличием оставалось то, что жил он с мужчиной. Многие из его старых знакомых посмотрели бы на это однозначно и не очень-то дружелюбно. Жить с мужчиной вдвоем, в одном доме, да еще и вместе спать? Гейство какое-то, не иначе. Только Нила это не волновало. Спали и спали, подумаешь. Вместе теплее, и поболтать можно в любой момент или долго и нудно спорить, кто первым спустится и приготовит завтрак. Ему это даже нравилось, и копаться, что и почему, он не собирался. Неизвестно еще, до чего так можно додуматься. Его жизнь впервые за несколько лет казалось цельной, легкой и наполненной смыслом. Уже за это можно было сказать Дэннису спасибо и прикрыть варежку, чтобы не нарушить хрупкий мир между ними и просто жить. Заниматься чем-то полезным, делить быт, гулять и развлекаться тем, что доступно. Это лучше наркотиков, и, самое главное, это не имело горьких последствий. Хотя к таким выводам Нил шел не один месяц. Идиллию пошатнула странная цепь событий. Сначала Дэн, строя что-то во флигеле, стукнул себя по пальцу инструментом и долго ругался на чем свет стоит, вынужденный отложить работу. Потом сломался холодильник, и им пришлось в срочном порядке доедать то, у чего подходил срок годности, а остальное прятать в морозилку. И в довершение Катушев подхватил новую заразу. Почувствовал неладное он сразу — ощущение головокружения и тошноты ему было уже знакомо. Нил как можно скорее выпил угля и лег подремать, надеясь переждать, пока само пройдет, но не тут-то было. Не помня себя, он подорвался, не проспав и часа, трясясь и потея. В панике почудилось, что ломка вернулась, но это было невозможно. Часто-часто задышав, он понял, что уже не может себя контролировать, и пришедший на помощь Спенсер наблюдал живописную картину того, как парня рвало. На себя, одежду и на постель. Организм тяжело воспринял не совсем свежую еду и переживал все прелести отравления. Тогда как Дэннис не мог сказать, что чувствует себя плохо: он был покрепче. — Блять-блять-блять, — скороговоркой причитал Нил, выблевывая уже не столько содержимое желудка, сколько едкую желчь. Он был таким беспомощным и жалким, что боялся, что мужчина на него даже смотреть побрезгует, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться. Плечи вздрагивали, в глазах застыли слезы, пока он неловко оттирал рот ладонью. Все вокруг было запачкано, что ассоциативно возвращало его в первую неделю пребывания на острове. А это были не самые лучшие воспоминания, если быть честным. Но, вопреки опасениям, Дэннис сразу же подскочил к нему и стал помогать, аккуратно придерживая. Двигаться Катушев практически не мог, он и голову-то постоянно опускал, не в силах удержаться прямо. И смотрел на Дэна с огромной мольбой и надеждой: только не отворачивайся, помоги, не бросай. Раньше, чуть больше полугода назад, мужчина наверняка бы бросил в парня мокрым полотенцем, подставил ведро и ушел, оставляя больного разбираться со своими проблемами, но теперь все было иначе. Во-первых, это не ломка, во-вторых, отношения у них с Нилом стали гораздо теплее, в-третьих, Дэн винил себя. Он должен был приготовить для него нормальную, свежую пищу, а сам доедать остатки. Ему-то что сделается? Его желудок и не такое повидал за годы в тюрьме, а организм Нила был ослаблен после пневмонии. Пока все, чем мог помочь мужчина, — быть рядом и держать ведро на уровне рта парня, да и держать самого парня, чтобы не блевал мимо. И дело не в том, что он загадит пол или ковер, которые и так уже были в рвотных массах. Это была слабая, даже вялая попытка уменьшить количество грязи, которое придется убирать. — Да уж, ты постарался… — беззлобно проговорил мужчина, оглядываясь и понимая, что нужно оставить Нила одного и срочно поменять постельное белье, пока оно не пропиталось и рвота не дошла до матраса. Следующий час Дэн убил именно на это, усадив парня в угол, на пол, у самой трубы буржуйки, где было теплее всего. Если бы он не прекратил работу вчера утром из-за ушибленного пальца, то Нила бы сейчас полоскало на диване, что было бы лучше: его легче отмывать. Но Дэннис не произнес подобное вслух и молча бегал с первого этажа на второй, вымывая полы, снимая постельное белье, заменяя его чистым и пичкая парня таблетками, которых после пневмонии стало гораздо больше в этом доме. Да и он обзавелся личным номером врача, так что, закончив уборку, тут же проконсультировался по телефону, какое лечение необходимо. Все это время Нил не сдвинулся с места. Он сидел, обняв колени, и слегка покачивался взад-вперед, пустыми глазами глядя в пол. Тошнота не прекращалась, каждые пятнадцать-двадцать минут его рвало. Тело отчаянно пыталось избавиться от той дряни, что его отравляла, — это, несомненно, хорошо, но ощущал он себя при этом просто отвратительно. И, кажется, был испачкан буквально с ног до головы, сам не понимая, как это случилось. А еще ему было стыдно. Спенсер снова был вынужден подчищать за ним и носиться, как с маленьким, тратя силы на лишние хлопоты. Если бы Нил не гробил свое здоровье, принимая что ни попадя, может, не болел бы так часто и не приносил столько проблем. Дэн, хоть и не жаловался и не ругался, все равно не избавлял Катушева от жуткого стеснения и самобичевания. О-о, давненько он не думал о себе столько гадкого… И успел передумать достаточно, чтобы вконец расстроиться к тому моменту, как Спенсер решил его проверить. Обеспокоенный взгляд и осторожные движения были приятны, но добивали Нила едва ли не сильнее, чем если бы ему высказали за все, что он натворил. — Прости, я… — Потерянный, он неловко убрал руку от головы, показывая мужчине, что ненароком испачкал даже волосы. Это было так мерзко и страшно, что Нил тут же зажмурился и тихо попросил помочь ему отмыться. Он мучился несколько часов и банально выдохся, так что был не в состоянии даже подняться, не то что еще и под душем стоять. Если в мире и существовал ад, то для него он ожил именно в эту ночь. Чувство вины было повсюду и во всем. Дэн продолжал себя корить, даже и не думая злиться на парня. Он поднял Нила на ноги и медленно спустился с ним вниз, ведя в ванную. Душ был необходим им обоим, но вначале под теплые струи воды засунули больного. Видеть наготу парня мужчине уже было не впервой, да и мысли сейчас не уходили дальше, чем о его здоровье, так что без лишнего стеснения или смущения он раздел парня сам. Держаться было не за что, и очень быстро Нил сполз по стеночке на кафель, стоило мужчине отойти на минуту. Ладно хоть не упал, иначе бы смывать пришлось еще и кровь, а Дэн имел бы все шансы загреметь обратно в тюрьму. Стянув с себя грязную майку, Спенсер запустил стирку и вернулся обратно, желая сначала поднять парня на ноги, но быстро передумал и сел на корточки рядом, принимаясь поливать подрагивающее тело. Собственные штаны намокли быстро, но Дэн едва ли обратил на это внимание, что было полностью приковано к голове парня. Выдавив приличную порцию шампуня, он хорошо намылил волосы, стараясь не пропускать ни сантиметра, после переключился на остальное. Лишь смыв мыльную пену и пену от шампуня, мужчина аккуратно поднял парня, с необычайной ловкостью умудрившись схватить полотенце и замотать юношу, как ребенка, с ног до головы, а после поднять на руки и унести наверх. Полы были холодными, и Дэннису очень бы не хотелось лечить Нила еще и от новой простуды, о чем он парню и сообщил. — Представляешь, — пытаясь скрыть тяжелое дыхание и отвлечь парня, говорил он, — польются сопли, и ты будешь как Ниагарский водопад — со всех щелей течь… Дэн был уже не молод, а потому едва сам не сдох, пока донес Нила до чистой постели, но виду не подал и лишь глубоко дышал, сжимая кулаки, пока искал теплые вещи. Выдав парню футболку и первые попавшиеся трусы, проверив разве что, его ли это размер, Дэн молча указал на чистое ведро и ушел в душ сам. Вернулся он с двумя чашками чая: с зеленым для себя и травяным для Нила. — Ну что ты? На, выпей еще эту таблетку и попей чай. Сейчас принесу бутылку воды. Тебе придется быстро восстанавливать водный баланс в организме, иначе еще хуже станет. Катушев только молча кивал, безропотно соглашаясь со всем, немедля выпил лекарства и сосредоточился на внутренних ощущениях: где что болело и не подступал ли новый приступ тошноты. Посидев в тишине один, пока мужчина бегал вниз, он понял, что, к счастью, буря миновала и рвать его больше не будет. Возможно, не будь он так расстроен и вымотан, порадовался бы, но это было выше его сил. Их жалкие остатки Нил копил, чтобы хотя бы лечь удобно, после того как почти залпом допил чай и отставил пустую чашку на тумбу возле кровати. Дэннис застал его крутящимся среди одеял и пытающимся завернуться в одно из них. Сжалившись в очередной раз за вечер, мужчина помог ему, кутая покрепче и говоря что-то успокаивающее. Нил будто не слышал, он громко сопел, зажмурившись, будто пытался силой заставить себя уснуть, и не отвечал. Его можно было понять, да и время уже позднее — спать хотелось всем. Убедившись, что все необходимое под рукой, Дэн переоделся и лег рядом, но первые полчаса не засыпал и следил за состоянием больного. Поначалу казалось, что все в порядке — Нил притих, лежа спиной к нему, и вроде бы заснул, Спенсер тоже начал засыпать, переживший вместе с ним немалый стресс. А потом, даже сквозь дрему, мужчина стал различать всхлипы. Это было настолько удивительным, что он тут же разлепил глаза, прислушиваясь. И точно, Катушев захлебывался слезами, прижимая руки ко рту, словно пытался сдержаться или хотя бы сильно не шуметь. Не получилось. — Эй, ты чего? — ошарашенно спросил Дэн, касаясь большой ладонью худого плеча. Даже когда парню было особенно плохо — и физически, и морально, — он не позволял себе плакать, а тут прямо крокодильими слезами ревел. — Ты шутку про сопли всерьез принял, что ли? Нил? Но тот не отвечал. Выглядело это как форменная истерика, с которой срочно нужно было что-то делать. Вздохнув, Спенсер приподнялся к изголовью кровати и придвинулся ближе к подрагивающему кокону, положив руку на еще немного влажные волосы парня, мягко поглаживая его по макушке. — Ну прекращай… Чего ты, в самом деле? Ну вырвало пару раз, не реветь же. Как будто впервые. Что ты как маленький. Будь ты ребенком, с которым такого еще никогда не было — я бы понял. Спенсер сделал глубокий вдох. Он жутко устал за день, и сил еще и психологом работать не было. — Отлежишься, и все нормально будет. Слышишь? Завтра с утра тебе куриный суп сварю. Тот самый, что ты просил, с лапшой. К обеду будешь как новенький. А в ответ только тихий вой и еще больше всхлипов. Нила трясло, бледное до этого лицо раскраснелось и было влажным от слез, что текли ручьем. Он сам до конца не понимал, что с ним — будто дамбу прорвало, но на душе было погано. Настолько, что, казалось, это никогда не закончится. В голове одно за другим проносились самые жуткие и тяжелые моменты в жизни, а еще первый раз, когда он попробовал наркотики — это ведь было началом конца. Его конца, который он собственноручно приблизил, ставя во главу угла побег от проблем, а не их решение. — …я сам виноват… сам… и умру… я умру… — Сквозь неразборчивое бормотание иногда можно было вычленить отдельные слова, правда, особого смысла это не доносило. Дыхание парня стало прерывистым и тяжелым — горло сдавило спазмом, и он отчаянно хватал воздух ртом. Заворочался, пытаясь выбраться из одеяла, и наконец повернулся к Дэннису лицом. В полумраке почти ничего не разглядеть, только очертания. Но этого хватило, чтобы Нил, как мог, вцепился в мужчину и прижался к нему всем телом, будто тот был спасательным кругом. Хотя… Если разобраться, именно им он и был, по крайней мере, для Катушева точно. Не будь его, он бы и не задумался, что делает что-то не так. Правда, теперь это было чревато и вот такими последствиями тоже. Трудно было сказать, сколько времени прошло, но плакал Нил долго и упорно, будто отдувался за последние лет десять. А под конец сорвал голос и беззвучно хныкал, вздрагивая порой, как от холода. Дэннис же больше ничего не говорил, понимая, насколько слова сейчас будут бесполезны. Да, он не сразу осознал, что происходит, и стал утешать уверениями, что все наладится, но теперь молчал и прижимал к себе парня, что спустя долгие часы смог успокоиться и затихнуть. Все это время, как бы мужчине ни хотелось спать, он не сомкнул глаз, прислушиваясь к каждому всхлипу и продолжая смыкать объятия. Это казалось единственно верным. Поэтому, даже когда Нил провалился в сон, Дэн его не отпустил, засыпая следом в такой позе. Наутро ему стало жаль руки, на которой покоилась темная макушка. По ощущениям этой руки не было, и Спенсер понимал, какую боль испытает, стоит шевельнуть хоть пальцем. Следующее, что привлекло внимание, — чужое колено на его яйцах, что тоже не придавало удовольствия от пробуждения. Особенно когда Нил начал медленно просыпаться, еще не осознавая до конца, почему кровать вдруг стала не такой удобной. — Нил… — негромко позвал Дэн, но парень продолжил нежиться и ерзать коленом, и пришлось позвать его второй раз более громко: — Нил! Слезь с моих яиц. Они мне еще пригодятся! — М-м? — оторопело промычал Катушев, приоткрыв один глаз — веки после долгого плача были красные, опухшие, — но колено убрал. Потом широко зевнул, потянулся, невольно ударяя Дэнниса в бок, и снова притих. Воспоминания о вечере и ночи возвращались медленно, но ярко. Нил бы точно покраснел от стыда, если бы его лицо, измученное и серое, не потеряло краски. Только глаза сияли воспаленностью, выдавая то, что ему накануне пришлось пережить. — Ты это… извини меня за то, что я вчера… на меня что-то нашло, сам не знаю, как так вышло. — Фраза была длинной, но говорил ее парень долго и с явным трудом: голос сипел и не слушался. Он был рад, что Спенсер до последнего оставался с ним, не прогнал спать на диван, устав за ним ухаживать, и не ушел туда сам. Однако выразить словами глубину этого чувства не мог. Да и стоило ли? Дэн виделся ему не тем человеком, с которым станешь разводить душевные беседы. А то, что его тянуло сказать спасибо, так ничего удивительного. Кто бы здесь еще его отмывал и переодевал? Перекатившись, Нил лег, как и лежал, только закинул ногу на щиколотку мужчины — раз тот так просил поберечь его яйца — и слабо улыбнулся. Ему явно полегчало, он больше не дрожал и не покрывался липким холодным потом. Даже смотрел более ясно и трезво, что ли. Еще и не стеснялся совершенно того, как прижимался к своему соседу. — Помнится, ты мне суп обещал… Сделаешь? — Наглый вопрос точно показывал, что с парнем все уже хорошо. То ли он отошел от внезапного всплеска эмоций, то ли прятал свои истинные переживания — сложно было сказать, но это не могло не радовать. Значит, не все потеряно и скоро Нил и правда будет как новенький — как Дэннис и обещал. Дэнниса удивило, что парень вновь закинул на него ногу, но, видимо, очередной барьер между ними стерся, иначе как объяснить совершенное спокойствие взрослого мужчины к подобному? — Ты отдавил мне все яйца. И руку. Так что мое обещание аннулируется. Забудь. Глубоко вдохнув, он попытался сжать в кулак пальцы онемевшей руки, но казалось, ничего не вышло. Отодвинув голову Нила, мужчина повторил процедуру и через минуту ощутил ужаснейшую боль и острое покалывание. Не сумев сдержать болезненный стон, Спенсер слегка ударил этой рукой парня. — Разминай, зараза! Это из-за тебя мне больно! Не сказать, что в голосе была злость или гнев, скорее напускная раздраженность, которую едва ли можно было принять всерьез. — И делай все хорошо, а то и там будешь массаж делать. — Хозяин острова кивнул на бугорок одеяла, где совсем недавно была нога Нила, и снова тихо замычал от боли. — Гадство… Нужно было сбросить тебя со скалы… — Если бы сбросил, то некому разминать было бы, ни тут, — Нил сел поудобнее и взялся ладонями за чужую онемевшую конечность, — ни там. — А это он уже кивнул на пах мужчины. Нет, конечно, он не стал бы лезть к нему и что-то там массировать, просто шутил. Но и эти шутки, отпущенные так легко, были следствием того, как его помотало в Штатах. После нескольких раз, когда ему приходилось добывать дозу, грубо говоря, пользуясь ртом, стеснение от этих тем во многом прошло. Но Катушев словно не придавал этому значения, а может, и вовсе эмоции от тех событий поблекли после наркотиков и всех приключений. Кто знает, но сейчас он точно о таком думать не стал бы. На самом деле, будь его воля, он бы ни о чем не думал вообще. Нилу гораздо больше нравилось, когда мозг и руки заняты работой, чем-то полезным, а не кошмарами, что тянулись за ним полжизни. — И вообще, я ж не специально тебе отдавил все, я спал, а значит, не виноват. Ты обязан мне завтрак! — Нил хоть и болтал, но о деле не забывал, водя по руке мужчины пальцами туда-сюда, чтобы разогнать кровь. Порой тот шипел и огрызался в ответ, но оба знали, что «ругаются» не серьезно. И утро у них достаточно доброе. Так что спустя время, когда к руке вернулась полная чувствительность и боль прошла, Дэн все же соизволил встать и демонстративно пошел вниз, показывая всем своим видом, что делает невообразимое одолжение. Но, приступив к готовке, отбросил шутки в сторону и через несколько часов позвал парня есть. — Пришлось долго возиться с курицей, — отмахнулся повар на скулеж Нила: «Чего так долго?» Они съели каждый по несколько порций, и теперь ворчать настала очередь мужчины, что жаловался на очередную готовку, ожидающую его к обеду. — Когда уже приедет этот чертов мастер? Не могу же я постоянно торчать у плиты, кормя тебя только свежим? И хоть они оба знали, что именно так и будет, пока холодильник сломан, но Нил позволил Спенсеру наворчаться вдоволь, иногда поддакивая и соглашаясь, что условия проживания здесь немыслимые. Его самого это волновало мало, важнее было то, что ему стало легче. И даже странный дискомфорт в деснах и головную боль он стоически терпел. Он знал, что только Спенсеру есть до него хоть какое-то дело, знал, что, будь тому все равно, заставил бы есть, как и он, что придется. И не важно, свежее или не очень. Но мужчина беспокоился, заботился и делал все, что в его силах, хоть и не говорил об этом вслух, может, и не задумывался даже. Как и Нил. Парень тоже старался поменьше размышлять о хозяине дома, его доброте и своей странной привязанности. Обычно эти мысли приводили к непонятному — неизвестному доселе — чувству в груди: все внутри сжималось так сильно, что казалось, будто от эмоций сердце просто разорвется. Это было в новинку и ужасно пугало, поэтому таких моментов он старался избегать. Не то реветь ему снова в три ручья. — Кстати. — Посуда была вымыта, и теперь они сидели за столом и пили чай. — А во сколько лет в Исландии наступает совершеннолетие? Что? Не смотри на меня так! Я не для того, о чем ты подумал, спрашиваю. Просто… мне скоро восемнадцать стукнет. Вот и интересно стало, в России-то я бы уже взрослым считался… Катушев не отмечал свой день рождения много лет. Просто помнил эту дату, отмеряя, что прошел еще год, и забывал до следующего. От Дэнниса не ждал ни подарков, ни шариков с тортом. Что он, ребенок совсем? Давно уже нет. Ему лишь хотелось сообщить это, поделиться с единственным близким ему сейчас человеком. Совершеннолетие ведь считается значимым событием, ведь так? Вот и ему так казалось. — Да мне откуда знать? Зачем тебе это? Ты собрался паспорт Исландии получать? Выучи тогда сначала язык. А когда у тебя точно день рождения? Может, Гарри на него приедет. Привезет снова тех конфет. Надо будет ему позвонить. Спенсер мечтательно улыбнулся. Нил и заметить не успел, как его запас барбарисок значительно оскудел в последнее время, хотя мужчина не наглел и сдерживал себя как мог. Сделав еще один глоток горячего напитка, он добавил: — Если пообещаешь держать себя в руках и не возвращаться к наркоте, то можем съездить в город. Или даже на экскурсию к водопадам и гейзерам. Тряпье тебе новое купим, а то твои вещи следующей зимой тебя не спасут. Да и обувь надо… Так а зачем тебе совершеннолетие? — Я взрослым буду, — уперто повторил Нил и прибавил, что день икс наступит шестого июля. Будто цифра восемнадцать волшебным образом должна была вправить ему мозги и прибавить житейской мудрости. Глупость та еще, но почему-то именно перед этим днем рождения парень испытывал едва ли не трепет и странное, веселое предвкушение. А может, дело просто в том, что он учился радоваться простым вещам и получать удовольствие по-настоящему, а не искусственно. Не заменять его той гадостью, что принимал в организм годами. Теперь он расплачивался за это слабой психикой и таким же здоровьем… Но было и хорошее. Дэннис, например. Этого пока что было более чем достаточно. — Так что, мы правда поедем в город? — Кажется, высказанное мужчиной его привлекло. Катушев загорелся идеей увидеть «большой мир» и теперь смотрел на Дэна с надеждой. — Я буду хорошо себя вести, я вон сколько чист, ты сам знаешь. Да и где я там найду дозу, без денег и под твоим присмотром? Поехали. И Гарри увидим заодно… Он так редко приезжает, вечно в делах своих, а еще дядя, называется. — Где-то же ты раздобыл дозу, пока вы неделю меня ждали, — строго напомнил Дэн и вздохнул. — Не скули. У него работы выше крыши. Думаешь, ему не хочется так пожить? Правда, в его руках я молоток только раз видел, да и то не по делу, но, думаю, отдохнуть в этой тишине он не отказался бы. Вот выучишься, станешь богатым и будешь содержать дядьку, а он наконец отдохнет. Последнее явно было шуткой, понятной лишь Спенсеру, судя по тому, что он смеялся еще добрых несколько минут, пока Нил пытался придумать дерзость в ответ. Но как только стоящая мысль появилась, его отправили мыть чашки, а после убирать у кур. Яиц теперь было много. Так много, что они не успевали все съедать, а Нил познал еще с десяток блюд помимо омлета и глазуньи, удивляясь такому разнообразию. Добавь сыр и макароны, и вот уже совершенно другое по вкусу блюдо. Вырежи из хлеба мякиш и пожарь его с яйцом и зеленью — вкуснее завтрак представить сложно. Дэн долго не признавался, откуда так много всего умеет, то скармливая парню байки про кулинарный университет, то придумывая фантастические истории про путешествия и деревню, в которой едят только яйца. Реальность, как и бывает, оказалась куда суровее, чем хотелось. Напомнив, что его семья жила весьма бедно, Дэн все же признался, что еще ребенком воровал рано утром у соседей яйца, а мать хоть и ругалась, но с голодом ничего не могла поделать, поэтому готовила разные блюда. После обеда приехал мастер и поведал неутешительные новости: холодильник скончался. Похороны прошли тихо и скромно. Дэннис сделал из подручных материалов мангал и, достав замороженную тушку птицы, принялся ее обмазывать остатками майонеза, что ждал своего звездного часа в морозилке, нервируя. Ужин обещал быть шикарным: маринованное мясо птицы со свежими овощами на костре. Парня пришлось учить добывать огонь из отсыревших спичек, потому как он оставил целый блок в неподходящем месте. Спенсер подтрунивал, что ему, как самому молодому, придется завтра на своем горбу тащить кухонную технику. Говорил Дэн серьезно, хотя на самом деле уже договорился через мастера с теми, кто выполнит эту работу. Оставалось лишь выбрать новый холодильник и накупить свежих продуктов.