Последняя капля

— Олег! Я прошу! Нет, я умоляю тебя!!! С этими словами Сережа Разумовский грохнулся перед своим другом детства на колени. Не то что другом даже, они с Олежиком были друг другу кем-то гораздо большим. Родными людьми, которых у них, брошенных детей, никогда в жизни не было. У Волкова все перевернулось внутри. Да-а! Да!!! Вот так… Да… Так, стоп, и что, все на этом? Похоже на то. Сережа только смотрит отчаянно молящим взором, цепляясь за полу его пиджака дрожащими пальцами, интересно, полуобморочно еле гнущимися и похолодевшими или наоборот горячими, скользкими от пота из-за волнения? Второй вариант куа поинтереснее. Он совсем дурак, даром что гений? А дальше?! Кто ж так просит, особенно когда очень чего-то надо! Не важно что, для кого и во имя чего. Надо от него, Олега Волкова, так что изволь попросить как следует. Еще лучше давай уже, приступай, хватит копаться и строить из себя недотрогу, когда обоим прекрасно известно, чего тебе на самом деле хочется. Хочется взять член Олега в рот и пососать! Отсосать, помогая себе рукой, заталкивая этот великолепный, в меру толстый и очень длинный член себе поглубже в горло, постанывая от наслаждения! Олег смотрел на Сережу сверху вниз и отправлял ему мысленный посыл поскорее расстегнуть ему ширинку и забраться в боксеры, где уже начинало становиться тесновато. Ой дурак, сам не знает чего хочет! Да ну его на хрен! Виртуально выражаясь, раз по другому опять не вышло. Ему же хуже! — Нет. — коротко и со вкусом послал его Олежик, с императорским величием перешагивая через этого рыжего идиота, собственноручно отказывающегося от своего счастья — отсосать ему. Тем более, что представился случай все так благородно обставить — это во имя спасения человеческих жизней, а не потому что его великолепный член захотелось! Надо было поторапливаться — уединиться в туалете, представляя мягкий и нежный горячий рот Разумовского, его ласковый шаловливый язычок, вкруговую жадно ласкающий головку, как самый сладкий чупа-чупс в мире, и то как он захлебываясь, прежде всего, от восторга, глотае его бурно хлынувшую сперму, а потом слизывает со своих нежных губок все, что пролилось, до последней капли, не выдерживая и принимаясь яростно мастурбировать, все так же умоляюще глядя ему в глаза. Олежик смог с надлежащим пафосом медленно покинуть кабинет дурака-босса, но до туалета добежать уже не успел. Последние воображаемые капельки оказались и последней, переполнившей чашу, каплей.