Play with Fire

      Зеркалам нельзя доверять – этот урок Итан усвоил раз и наверняка.       Зеркалам нельзя доверять – этот урок Итан позабыть никак не сможет.       Зеркалам нельзя доверять – этот урок… да к чёрту.       Разбейте все зеркала в доме, закройте зеркальные поверхности тряпкой и никогда не верьте ласковой улыбке тех, кто смотрит на Вас по ту сторону двери.       У Итана всё в жизни было хорошо, всё просто превосходно: красавица-жена, двое мелких дочерей-близняшек, престижная работа и друзья в придачу. У Итана всё было, как говорится, попросту прекрасно, а на мелкие проколы он никогда не обращал внимания. И когда всё сгорело, упало, сошло на «нет»? Неизвестно, непонятно; доселе странно. Итан, так-то, не смог уловить этой тонкой алой нити, что сплела свой призрачный узор вокруг его горла, не смог заметить острия ножа, что упирается ему в живот, разрезая плоть. Итан, так-то, просто человек, в этом нет ничего такого – всего лишь мелкая ошибка, всего лишь глупое зеркало, что продолжает улыбаться. Всего лишь слишком много «но» и слишком много «если»; Итан, откровенно говоря, запутался, запутался в лесу собственного сознания, откидываясь назад, спиной к холодной стене тюрьмы прикасаясь.       Однако давайте обо всём и по порядку.       Всё началось три дня назад…

***

      Итан – коллекционер, коих ещё стоит поискать, Итан – обожающий азарт собиратель антиквариата, что тащится по зеркалам старинной вырезки. И он попросту не мог упустить такую возможность: купить дорогое старинное зеркало, что достигало пола, всего за половину цены – старушка, продающая его, так мечтала от него избавиться, а разбить почему-то так боялась. Тогда Итан её совершенно не понимал и с радостью выкупил это чудо-зеркальце себе в коллекцию, с некой гордостью повесил то у себя в кабинете.       Зеркало же это было из серебра и злата. Золотом украшены, вырисованы любовно каждая роза, каждый терновый куст, каждая иголочка; видно сразу: мастер был в восторге от собственной работы и, о, это стоило своих денег. Серебряная поверхность будто бы сияла каждый раз, стоило только протереть её тряпкой со специальным раствором для зеркал. А в отражении можно было увидеть вечную улыбку на лице Итана; «сильные всегда улыбаются» – именно это он твердил себе каждый божий день, собираясь на работу. То и дело крутился вокруг да около чудо-зеркальца, рассматривая своё отражение со всех сторон, жена же не обращала на подобное внимания, сама нередко любовалась собой, пока муж не видит; уж очень он не любил, когда кто-то пребывает в его кабинете в его отсутствие. То и дело задерживался в кабинете допоздна, продолжая разглядывать гладкую поверхность зеркала, что, кажется, будто бы сияла в темноте холодной осенней ночи.       Наступал октябрь; скоро тридцать первое число – именно эту мысль выдал Итан, глядя в календарь. Осталось всего каких-то три дня до столь знаменательного события – его малышки наконец-то пойдут на улицу собирать свои первые конфеты, убегать от диких клоунов с красными шариками и всё в подобном духе. От осознания данного на лице Итана расплылась ещё более широкая, счастливая улыбка, а после он полностью погрузился в работу, не замечая пристального взгляда из зеркала.       Чудище наблюдало, чудище всё чувствовало. Чудище лишь выжидало.       Скоро начнётся масштабная охота. Следует как можно лучше подготовиться.       И начать свою вечеринку мёртвых душ.

***

      — Эй, ты! – Итан с трудом открывает глаза, вглядывается в тёмный силуэт своего сокамерника. Непривычно, неприятно, всё ещё так странно; ему никто не поверил… да что уж там, он сам себе не верил бы, если б не знал всей сути этих зловещих чудищ, этих проклятых зеркал. – А это правда, что ты задушил свою жену и зарезал дочерей? – интересуется тот, от чего Итан морщится, ничего не говорит; он не делал этого, он не делал этого, он не… – Не смей меня игнорировать, говнюк!

***

      С каждым днём, нет, с каждым часом это чёртово зеркало всё больше и больше притягивало Итана, действовало как будто настоящее марево, очаровывало, соблазняло; на третий день нахождения зеркала в доме Итан и вовсе отказался покидать кабинет, даже дочек не поцеловал перед тем, как те собрались на улицу. Даже жену не проводил, когда она собралась за покупками, по пути отводя как раз дочерей на небольшой так называемый «бал-маскарад»; его маленькие ведьмочки, его свет в жизни… более ничего не значили. Важно лишь это треклятое зеркало и ничего помимо него. На всё остальное Итану стало наплевать: звонок с работы? Всё равно. Жена и дети беспокоятся? Всё равно. Еда, вода, да даже сон? Плевать, плевать, да как же на всё вдруг стало наплевать; лишь улыбка, полностью безумная, никак не хочет сходить с лица. Итан сидит около зеркала, прикасается к нему, смотрит на такую же безумную улыбку в отражении, на то, как горят чужие-нет-свои глаза. Прекрасно, да это попросту прекрасно; совершенство во плоти своей.       О, кажется, он полностью сошёл с ума. Лишился всякого рассудка.       Где-то вдали заработал телевизор, но Итан к нему даже не прислушивается. Не дёргается даже тогда, когда в конце дня дверь в его небольшой дом выбивают наряд полиции, скручивают его и уволакивают прочь. Зеркало всё продолжало улыбаться, отражение взмахивает окровавленным ножом; Итан лишь тогда всё понял, стоило взглянуть на телевизор, где видно было его фотографию на всём экране.       Вот только было поздно.       Было слишком поздно.

***

      — Эй, ты! – вновь обращается так называемый сосед по «комнате», по клетке, к Итану. – А жена у тебя была хорошенькой…       — Заткнись уже, – резко подаёт голос Итан, но получается слишком блекло, слишком мрачно, слишком глупо.       — Это ты зря…

***

      Дальнейшее происходило будто бы в видении: вот он сидит в зале суда, вот ему показывают, как он, он лично перерезает глотку своим малышкам, как ломает шею красавице-жене. Вот он улыбается совершенно точно безумно, будто бы настоящий сумасшедший, вот только с этого совершенно никакого – Итан роняет голову, что, казалось бы, стала весить как самый настоящий кусок титана, на дрожащие ладони, повторяет, что это всё сделал не он, это всё зеркало – ему никто не поверил, что же, ожидаемо. Никто не станет слушать убийцу, никто не станет слушать психопата, особенно о призраке, духе, демоне, живущем в зеркале; зеркальная поверхность вдруг искажается, открываются врата в Ад – ан нет, это просто отражением вдруг снова улыбается. Итан бьёт кулаками по той, мечтая всё разбить; и в камере он с самого начала разбил именно зеркало, вот только это действительно уже не играет никакой роли. Всё в голове перемешалось, всё стало кашей; так не принято? Ха-ха; а ему уже нечего терять – впереди лишь оранжевый костюм, надоедливый сосед по камере.       Впереди лишь пустота и страх увидеть эту улыбку ещё хоть раз.       Вот только зеркало всё равно достанет, всё равно настигнет наглеца.       Никому не скрыться от него.

***

«Важные новости!» – вещает телевиденье; все делают как можно громче звук, прислушиваются к новостям и тихо охают от облегчения. Всё типично. «Сегодня известный убийца Итан Хёртс был найден в своей камере с перерезанным горлом и безумной улыбкой на лице!» – продолжает вещать телевиденье, однако дальше никто не станет слушать.       Эта история закончена, осталось только пустое зеркало.