Сила эмоций

      Холодный влажный затхлый воздух снова наполнил её лёгкие, она уже привыкла, хотя порой казалось, что скоро она умрёт от туберкулёза. Твёрдую деревянную полку, висящую на стене на двух грубых цепях, никак не менял тонкий матрац. Раны на груди и спине затянулись, оставляя только грубые рубцы шрамов на коже, хотя иногда ныли, словно чего-то внутри не хватало. Сковывающие магию браслеты на руках впивались в кожу при малейшей попытке сделать четь-то.       Она сидела на кровати и молилась. Всё что она могла сейчас сделать — молиться. С губ слетали обрывистые фразы, заученные с детства, ладони безвольно лежали на коленях. Где-то дальше по коридору капала вода и кто-то тихо плакал. Она знала, где находится и знала, поняла, что происходит. За эти дни, недели, месяцы, которые провела здесь, сбившись со счёта, она подумала о многом. Вспомнила школьные годы, детство, юность, всю свою жизнь и один из уроков, данных ей отцом, много лет назад. Её отец был фей воздуха и умел многое. Он научил её посылать ветер туда, куда она бы хотела. Она проворачивала это здесь, не зная, получается или нет, но с великой надеждой шептала воздуху имена, шептала, что хочет, чтобы ветер проверил как они. Но обратно ничего не возвращалась, поэтому у неё ничего не оставалось, кроме бессчётных попыток разбить браслеты, сломать решётки, сделать хотя бы что-то, чтобы выбраться и помешать тому, что грядёт.       Женщина открыла глаза и снова всеми силами направила магию на оковы, они скрипнули, сжались сильнее впиваясь в запястья, заставляя капли крови стекать по рукам. Сдержав стон, сжав плотнее зубы, она подумала о том, как ей хочется свободы, как хочется вернуться к тем, кого она любит. Энергия прошлась по всем её венам ещё раз и новая порция крови полилась на ладони. Фея выдохнула через зубы и подняла полные слёз глаза к каменному потолку. Влага на его своде собиралась в капли и падала вниз, словно дождь. Ощутив холодные капли на лбу, она снова попыталась сломать оковы, волшебная сталь ещё сильнее заскрипела, разрывая кожу. Слёзы всё же покатились из глаз, в горле ощущался подступающий крик, но не было права закричать.       Сколько сил может быть у одного человека, когда он близок к смерти? В чём эти силы вообще измеряются? Возможно ли добиться того, чего никто никогда не добивался? Она не знала. Знание сейчас было только одно — терять больше нечего, она всё равно скоро умрёт. Для чего Королеве Солярии держать её здесь столько времени? Она знала, что силы скоро закончатся и есть один, последний, шанс на спасение. Воли потребовалось много, чтобы сжать окровавленные кулаки, стиснуть зубы, вдохнуть поглубже и отпустить себя. Магия вырвалась наружу каким-то странным толчком, браслеты звякнули и слетели на пол, дымящиеся от силы, которую применили на них.       Вырвался стон облегчения, ногой, она откинула путы в дальний угол и начала колдовать. Вода собиралась в сферы со стен и пола, окутывая её саму, помогая восстановиться. Раны на запястьях затянулись, не оставив следа. Простая одежда, в которую её тут переодели очистилась от грязи, как и волосы. Женщина почувствовала себя бодрой и свежей, теперь осталось выбраться от сюда и найти своих.

***

      Он устало посмотрел на потолок: серый, с трещинами, видимо его давно не обновляли. В камере, в которой его держали было небольшое окно, под самым потолком, из него падал свет, освещавший небольшое пространство на полу. В свете летала пыль и мужчина наблюдал на ней, выхватывая взглядом определённые пылинки. Ожидание убивало — никакие попытки открыть дверь или договориться с теми, кто иногда приносил ему еду, не помогали. Чувство обречённости с каждым прожитым часом поглощало всё больше и больше. Он был беспомощен, всё, что он мог делать — кричать, но и это было бесполезно. Замок было не взломать, окно находилось слишком высоко, чтобы сбежать через него, а подкопа не сделать.       Он думал о том, что же сказали об их исчезновении снаружи. Что сообщили их детям и друзьям, как они там? Успели ли они с женой убить того самого Сожжённого? Что вообще поспособствовало возвращению этих тварей? Он мог предположить лишь одно — Розалинда выбралась, или собирается это сделать. Видимо, у неё есть те, кто помогает ей снаружи. Но прошло уже столько лет, кто мог всё это время думать и прорабатывать план её спасения? Вряд ли они могли видится, вряд ли Фара пустила бы кого-то незнакомого к наставнице. Вывод был один — это кто-то из близкого круга. Раньше мужчина бы гадал долго, но теперь, узнавая эти комнаты верхних камер в тюрьме Солярии, он понимал, кто это. Та, кто помогла скрыть Астер Делл, кто согласилась с тем, что Розалинде будет безопаснее находится в школе, под печатью абсолютной секретности. Королева Луна могла помогать их наставнице всё это время. Ей было разрешено посещать пленницу тогда, когда королева считала нужным. Она приходила редко, но когда приходила проводила внизу достаточно времени. Она говорила, что проверяет безопасность плена, и они верили, они не ждали предательства…       Мужчина встал на ноги, размял спину и плечи, наклонил голову к одному плечу, потом к другому. В голове появился образ жены, словно она стояла здесь, в этой комнате и он улыбнулся, позволяя себе окунуться в эту фантазию. Она была в жёлтых клетчатых пижамных штанах и его старой чёрной футболке, медовые волосы были собраны в небрежный хвост на макушке. Она стояла у противоположной стены и нежно смотрела, казалось, что между ними была пропасть, которую не перешагнуть, не перелететь.

***

«И мне важно лишь: дожить, дотерпеть, до конца. Не роняю в эту грязь — ни себя, ни лица. Не роняю ничего никуда в попыхах. Только лишь свой страх… ©Надежда Pavluchenko

      Ей не потребовалось много времени, чтобы выбить дверь камеры. Решётка высохла за один взмах запястьем и она только пнула её ногой, чтобы оказаться в пустом коридоре. Было всё ещё темно и женщина осмелилась призвать к магию. спросить у воды, наполняющей всё вокруг, куда ей идти. Вода отозвалась быстро, показывая ей путь, приглашая за собой. Фея двинулась по коридору, её глаза продолжали сиять, помогая следовать проложенному маршруту.       За железной, покрытой серой эмалью, дверью была серая бетонная лестница с простыми железными перилами. Оценив длину пролёта, женщина начала подниматься, шаг за шагом — она ускорялась, так, что на светлый коридор, похожий на больничный, наполненный людьми, выскочила уже бегом. У неё не было времени думать о том, что кто-то может понять, что она сбежала, попытаться остановить, в голове были только образы её дочерей, мужа, друзей и дороги, по которой она шла. Люди в коридоре, к удивлению, ничего не предпринимали, только провожали её удивлённым взглядом, расходясь в стороны. Видимо никто не знал, что она находится здесь. Вбежав в следующую дверь, она снова увидела лестницу и притормозила, останавливаясь, упираясь руками в перила. Дыхание сбилось, мысленно она считала до десяти, стараясь отринуть волнения и страх. Потребовалось пара десятков секунд, чтобы снова побежать. Вниз по ступеням, откинув весь страх, она выскочила на другой коридор, где схватила с какой-то вешалки два халата, успев понять, что это какая-то лаборатория, или клиника. Бежать оставалось не так долго и, увидев нужную дверь в очередном пустом коридоре, женщина остановилась.       Руки тряслись, сердце колотилось и концентрироваться пришлось дольше обычного, она сжала кулаки, глаза снова вспыхнули ярко синим, дверь заскрипела, отдавая фее всю влагу, которую имела в себе, становясь тонкой и ветхой. Женщина толкнула преграду пальцами и она рассыпалась перед ней, перешагнуть через порог труда не составило.       Он стоял там, такой же как всегда, в рубашке, брюках и ботинках, мятых от долгой носки, но обычных и привычных. Она махнула рукой, освежая его внешний вид с помощью окружающей влаги и тогда их глаза встретились.       — Маура… — Выдохнул мужчина, бросаясь к ней и заключая в крепкие объятия.       Это ощущение, которое, казалось, преследовало её всё это время, его рядом, накрыло с головой. Она осознала как сильно скучала и как сильно любит этого мужчину. Мауре показалось, что она не помнила как на самом деле звучит её имя, пока он не сказал его сейчас. Она забыла, что существует, и жизнь смогла ощутить лишь с его губами на своих. Его губы были сухими и шершавыми, но это не мешало наслаждаться ими. Тоска, которую она так гнала от себя в камере, наконец одолела и из глаз покатились слёзы.       — Фрэнк, Господи! — Отрываясь от родного человека, она продолжала покрывать безудержными поцелуями его шею и щёки. — Мы должны идти, быстрее…       — Да, ты права. — Он согласно кивнул, надевая на себя халат, который протянула жена.       Они вышли в коридор, держась рядом друг с другом, ведя какой-то незатейливый диалог о кино, чтобы никто не понял, что они волнуются или замышляют побег. В планах было уйти тихо, не привлекая внимания, чтобы не пришлось отбиваться от охраны. Никто действительно не смотрел на них, дойти до главных дверей больницы удалось просто. Супругов действительно удивило, что они оказались в больнице, ведь по интерьеру их камер это было Солярийская тюрьма. Больница оказалась городской, что удивило ещё больше, словно их старались держать в месте, где никто не станет искать.       Дорого до дома заняла чуть меньше часа, а когда они попали в свою квартиру, были удивлены атмосферой траура, которая царила здесь.       — Почему здесь так… — Маура замялась, проходя по собственной гостиной, ставшей слишком серой для них. — пусто?       — Думаю, все считают нас погибшими. — Фрэнк взял с журнального столика газету, забытую кем-то и прочитал заголовок: — «Сожжённые вернулись! Погибли двое успешных солдат, прошедших войну!». Бедные девочки…       — Мы должны прийти в школу, должны сказать, что живы! — Маура скидывала в рюкзаки какие-то вещи первой необходимости, ведь здесь им задерживаться не стоило.       — Рехнулась? — Фрэнк поднял на жену светлые глаза и нахмурил брови. — Там неизвестно что твориться, слышала, что люди на улицах говорят? Дети бояться туда ехать! Сожжённые бушуют, у одной из фей прорезались крылья!       — Тогда, что же нам делать? — Отдав мужу рюкзак, она забрала деньги, лежащие в одном из книжных шкафов.       — Нужно узнать, что происходит.

***

      Андреас проводил тренировку, когда его сын снова свалился в пруд. Скай не старался, поддавался каждому, с кем стоял в спарринге, даже Ривену, хотя это всегда было делом принципа. Король Эраклеона знал, что парень делает всё ему на зло. Юноша был зол, не здоровался, не улыбался, не говорил с новым директором специалистов. Он не признавал не одного его метода, хотя некоторые действительно казались эффективными. Мужчина всё понимал и так же не обращал на принца никакого внимания, игнорируя все выходки и нарочные неудачи. Их отношения можно было обозначить двумя словами — холодная война. Если они говорили, то это всегда были словестные перепалки, или укоры.       Скай подтянулся на руках за край пруда и вылез из него, получив кивок от отца на просьбу о конце тренировки, пошёл в сторону общежития специалистов. После известия о смерти Фары он ни с кем не общался. Все закрылись в себе, не с кем было это обсуждать. Джеки говорила только с Ривеном и Харви, сидела на задней парте и очень плохо выглядела. У его подруги было две крайности, в которые она впадала время от времени: молчание и капитальный срыв. Он понимал её, точнее пытался, было сложно всегда знать, что ты одиночка, но потерять всю свою большую семью в течении нескольких месяцев — Скаю казалось, что Джеки на грани сумасшествия. Блум переживала всё по-своему, она то подпускала его к себе, то отталкивала и вот сейчас принцу страшно хотелось поговорить хотя бы с кем-то, но увы…       Найти в своей комнате Блум принц не ожидал. Девушка сидела на его кровати, сложив на коленях руки. Очевидно — она ждала его. Рыжие волосы девушки были собраны в две косички, одета она была в простой тёмный топ и джинсы. Она не сразу заметила его, оставаясь в своих мыслях. Видимо, подумал Скай, Блум снова пришла к нему в поисках утешения. Чёрт, знала бы она, как мало у него осталось сил. И в планы совсем не входило помогать сегодня Блум.       Принц завернул в ванную и закрыл за собой дверь. Он устал. И, пускай, не здороваться было грубо, тем более, когда ценишь человека, но не было никаких сил на то, чтобы разговаривать. Он снял с себя грязную одежду, выжал и бросил в стиральную машинку. Включая горячую воду, с благодарностью думал о том. что ближайшие десять минут может не говорить с феей огня, ожидающей его в комнате. Душ немного успокоил и привёл его в себя, теперь персона Блум не казалась такой раздражающей и он даже смог найти в себе ресурс на разговор с ней.       — Привет, я хотела поговорить… — Неуверенно начала Питерс, когда парень вышел из ванной комнаты.       — Что-то случилось? — Усталость в голосе парня можно было резать ножом, но девушка либо не заметила, либо не придала значения этому.       — Я просто… — Блум поднялась на ноги, глядя парню прямо в глаза. — Скай, это моя вина! Это я виновата в смерти мисс Даулинг!       — Нет, Блум, ты не сворачивала ей шею. — Принц повторял эту фразу уже много раз и теперь, каждый их разговор казался ему повторением предыдущего.       — Ты постоянно твердишь мне это, но ведь я выпустила её. Я должна что-то сделать, нужно найти союзников, нужно убедить королеву в том, что Розалинда не может быть директрисой!       — Оставь это взрослым! — Перебил Скай, не сдерживая гнева. — Один раз ты уже попыталась сделать всё по-своему! Теперь. Пускай. Разбираются. Взрослые.       — Но некому разбираться! Мы здесь одни остались! — Блум стояла почти вплотную, готовая ударить его кулаком в грудь, чтобы он согласился с ней, чтобы помог устроить школьное восстание.       — НЕ одни! Остались Бен и Сол! Они найдут способ обратиться к другим школам и командам фей и специалистов за помощью! — Схватившись за голову, парень отошел от подруги. — Неужели ты думаешь свет клином на тебе и Алфее сошёлся? В Эраклионе и Солярии ещё очень много проблем, которые стоит решить, помимо школы и директрисы, Блум! Это не проблема мирового масштаба, мы не должны сейчас ломать планы, которые, скорее всего уже есть у них!       — Тогда почему они не посветят нас в эти планы?! — С вызовом спросила фея, скрещивая руки на груди.       — Потому что Розалинда сумасшедшая, потому что она знает, как заставить человека сказать то, что ей нужно!       — Меня она не трогала… — Голос Блум стал более неуверенный, словно она прокрутила в голове всё то, что говорила ей новая директриса.       — Поговори об этом с Джеки.       — Мы не разговариваем, после того, как не смогли спасти… — Фея замялась, опуская глаза. — Ну, ты знаешь…       Ему хотелось, как маленькому, выгнать её из комнаты, захлопнуть дверь и разрыдаться в подушку. Хотелось, чтобы она оставила его в покое и дала оплакать своих близких. Хотелось перестать убеждать и её и себя, что никто кроме Розалинды не виноват в смерти Фары. Хотелось просто побыть одному, хотя бы чуть-чуть.

***

      Бен сидел за своим столом в оранжерее, он получил невербальное сообщение от Фары, о том, что она нашла Элизабет и с ними всё хорошо, около трёх дней назад и теперь снова был вынужден бездействовать, наблюдая за детьми. В сообщении так же говорилось о том, что она будет стараться связаться с Красным фонтаном и Облачной башней, школами, нацеленными на обучении фей и специалистов отдельно друг от друга. Оставалось лишь ждать. Ожидание убивало, он смотрел на детей, абсолютно разбитых и потерявших смысл всего происходящего, и не мог ничего сделать. Не мог сказать о том, где они могут найти директрису, не мог сказать, что с ней всё хорошо, потому что это подвергло бы опасности всех.       Джеки без конца спрашивала о том, смогли ли найти Элизабет, как продвигаются поиска, а Розалинда действительно особо яростно искала младшую Дойл. Бен чувствовал, что это не просто так, но не знал, что именно хочет от ребёнка наставница. Харви знал о том, что женщина проводит индивидуальные уроки с Джеки и Блум, учит их пользоваться магией крыльев, но всегда это заканчивалось зельем восстановления магической энергии. Что-то происходило там, за дверью директорского кабинета и Джеки не говорила что именно. После смерти Фары она вообще мало с ним говорила. Иногда приходила, садилась за стол, покорно принимала кружку с чаем и писала конспекты, которые не вела на уроках. Бен пытался разговорить её, но ничего не получалось. Дойл молчала, пила чай, шуршала ручкой по бумаге и даже не поднимала глаз. Такое общение происходило каждый день. Но сегодня она к нему не спешила, зато зашёл Скай.       Парень выглядел измучено, с мокрыми, после душа, волосами, в непонятной спортивной одежде, отдалённо похожей на пижаму, он рухнул на стул напротив профессора. Его ладони накрыли затылок, в то время пока лбом он лежал на столе. Эта поза кричала о его крайней усталости.       — Ты в порядке, Скай? — Бен положил руку на юношеское предплечье, но парень не поднял головы.       — Почему мир так несправедлив? — Глухой голос был скрипучим из-за кома, стоящего в горле у принца. — Зачем он отнимает у нас тех, кого мы любим, отнимает нашу семью, заменяя их на откровенных предателей, на тех, кто уничтожает мир?       Бен готов был поклясться, что слышит в голосе специалиста слёзы. Он понимал почему: вся семья, все те люди, которые были с ним рядом с самого рождения, которые вырастили его, теперь остались в лице самого Бена и нового, чужого, неизведанного, Андреаса. Отец парня действительно был суров и теперь даже Бен, его бывший напарник не мог сказать знает ли он его. Хотя когда-то они потратили очень много времени, чтобы узнать друг друга получше, чтобы работать более слаженно. Теперь же это был другой человек. Этот Андреас отказался от своего сына, предпочёл претвориться мёртвым на шестнадцать лет и растить другого ребёнка. Предпочёл спасать Розалинду и подставить стары друзей ещё раз. Теперь в голове Бена Харви вставал вопрос: а были ли они вообще когда-то друзьями? Ответ просился неутешительный.       — Я тоже скучаю по ним. — Профессор согласно кивнул, он протянул руку и потрепал парня по светлым волосам. Встав он направился к чайнику, стоявшему на небольшой плите для зелий и включил её. — Ты говорил с кем-то о своих чувствах?       Скай задумался. Он выпрямил спину, садясь ровнее и глядя на мужчину. Он стоял к нему спиной, затылок поблёскивал на, пробивающемся через витражи, солнце. Действительно, он никому не говорил о том, что чувствовал. Ривен сосредоточился на Джеки, что казалось очень странным, учитывая скверный, немного нелюдимый в каком-то плане, характер друга. Блум, судя по её поведению и разговорам, волновали только её собственные чувства. Терра и Сэм были в себе, Скаю совсем не хотелось грузить их своими проблемами. А с отцом не заладилось, да и вряд ли могло заладиться, он слишком большую кашу он заварил. Дети не должны расхлёбывать родительские помои. Теперь здесь стоял профессор Харви, которого парень знал всю свою жизнь. Который мазал раны на коленях волшебными настойками, которые помогали им быстрее затянуться, смешил, учил ухаживать за растениями и тому, на сколько все они разные, заботился…       — Бен, я… — Скай замялся, но собрав в кулак смелость, продолжил: — Маура, Фрэнк, Фара, Сол… Скольких ещё придётся потерять? Что делать? Нужно же что-то делать? Вдруг завтра она убьёт тебя? Или доберётся до Лиззи, до всех остальных? Что нам делать, если не останется никого, на кого можно будет положится? Мне страшно не справиться, страшно сдаться так, как когда-то сдался мой отец, Бен…       Повернувшись к подростку лицом, Харви посмотрел на него, на его глаза, полные слёз, и увидел мальчишку. Того мальчишку, которого они катали на спине, во время семейных ужинов, которого ставили в угол за проделки и хвалили за успехи в школе и на тренировках. Он помнил, как давал ему советы, как помогал с домашними заданиями, как они готовили его дни рождения по очереди и как он радовался каждому. Из маленького мальчика, парень вырос в рассудительного человека.       — У вас всегда останетесь вы. Ты, Сэм, Терра, Джеки, вы выросли замечательными людьми, Скай. Надёжными и крепкими, рассудительными, умными, любящими. Так что, если мне и Сильве придётся умереть, то я знаю, что вы справитесь.       Принц кивнул, вытирая щёки от слёз и улыбнулся.

***

      Джеки подняла уставшие глаза на директрису, которая властно сидела за столом. Женщина уже час держала её тут, рассказывая о том, что подвластное её магии. О том, что она может делать, используя свои силы на всю мощь. Ничего нового девушка не узнавала, всё это она уже пробовала, до чего-то додумываясь сама, что-то узнавая на уроках, а что-то от мамы. Сидеть здесь, в кабинете Фары, и наблюдать как эта предательница ухмыляется и чувствует себя победительницей, было сродни той пытке, которой её подвергали в больничном крыле. Розалинда ничего не изменила здесь, даже плед на диване директрисы остался аккуратно сложенным, словно всё ожидало возвращения своей настоящей хозяйки. Только, казалось, что расписной потолок стал менее волшебным, словно перестал блестеть и переливаться, превращаясь в обычную фреску.       — Крылья дают тебе возможность управлять даже живыми существами. — Розалинда встала из-за стола, подходя к ученице. — Никакая другая магия не способна причинить такую же боль, как твоя.       Джеки не отвечала, она проводила взглядом женщину, оставаясь в своём кресле, не двигаясь за преподавательницей, в подземелья.       — Идём со мной и я научу тебя использовать твою силу. — В тоне директрисы слышался приказ и выбора не было, Джеки пошла следом. Винтовая лестница и длинный пыльный коридор привели их к двери. Она была на больших петлях, а вместо привычной ручки имела массивное кольцо. Розалинда махнула рукой и дверь открылась, за ней оказалась комната. Они спустились по нескольким ступеням, вниз и Джеки увидела того, кого уже даже не надеялась встретить.       Сильва сидел на полу, облокотившись о стенку. С него сняли защиту и забрали всё оружие, включая перочинный нож в ботинке. Теперь он был в простом свитере и джинсах, с ног его сняли обуви и он остался босым. У Сола не было сил, он не пытался ничего предпринять, просто ждал того, что будет дальше. Смерть Фары не укладывалась в голове, мысль о том, что произошло не давала дышать, спать, жить дальше. Хотя какая жизнь, в этой комнате было возможно только существование. Мужчина не понимал, как Розалинда — женщина, которая вырастила их, привила им ценности, научила искусству боя и войны, пускай и предала их позже, смогла убить Даулинг. Как женщина, которая научила фею разума быть той, кем она являлась, смогла это сделать? Как у неё хватило силы воли? Это было капитальным предательством, это было тем, что никогда не реабилитировать в глазах всех остальных.       Джеки на секунду забыла как дышать, но, когда шок прошёл, просто бросилась к мужчине. Это были секундные объятия, за которые в голове пронеслась, по меньшей мере, тысяча вопросов. Но девушка не задала ни одного, не успела бы просто. Розалида отволокла её от Сола, и отходя девушка всё же увидела его нездоровую бледность и синяки под глазами.       — Время перевоплотиться, Джеки, покажи Сильве, чему тебя научила жизнь.