Птичий короб

      Передо мной простирался незнакомый пейзаж. Планета самая большая в этом галактическом скоплении, покрытая бескрайними океанами и множеством скалистых островов. Каждый клочок суши занят сооружениями из прозрачного пластика.       Эта планета несла на себе разумную жизнь, цивилизацию. Наиболее развитую из ранее встреченных миров.       Я осмотрелась множеством глаз. Тысячи и тысячи разнообразных органов чувств обшарили поверхность в поисках будущих носителей. Почему-то все предметы были размыты и одновременно достигали болезненной четкости по краям, но это не мешало мне видеть, проблемы были только с составлением цельной картинки. Как будто смотришь на не полностью собранный пазл.       Я сосредоточила своё внимание на неизвестных существах, населяющих этот мир. Высокие, покрытые бледной чешуёй и увитые тугими канатами мышц, но всё равно вынужденные пригибаться к земле из-за высокой гравитации. Они носили на своих телах полосы из стекла и внедряли в органы пучки из металла.       Я проанализировала полученную информацию, построила метрику вероятностей и сделала выводы: на этот раз это будет в большей степени симбиоз, чем паразитизм. Один вид будет учиться у другого. Осколки сохранят в памяти технологии новых существ, а когда цикл подойдет к концу планета будет принесена в жертву. Потомство снова рассеется по вселенной.       Я не испытывала жалости к этим существам. С нынешней точки зрения, эмоции не играли роли, поэтому мой разум сосредоточился на распределении осколков.       Когда первые из моих частей вошли в атмосферу, сознание затопило обжигающим огнём …

***

      Я закричала и проснулась. Мое тело тут же попыталось вскочить с кровати но, потеряв равновесие, рухнуло на пол. Затылок врезался в деревянное покрытие пола, одна из ног тоже свалилась следом, но вот вторая осталась неподвижно лежать на постели.       Минуту я лежала в тишине, пока не услышала грузный топот по лестнице. Дверь распахнулась, и мой папа забежал в комнату. Его волосы были всклокочены, а очки он кажется забыл где-то внизу.       — Тейлор, ты в порядке? Что случилось? — он быстро пересек комнату и, подхватив меня под подмышки, поднял с пола. Вторая нога соскользнула с кровати.       — Всё нормально, просто … приснился кошмар, — отец аккуратно опустил меня на кровать, потом следом поднял безвольные ноги и прикрыл их одеялом. — Я испугалась вот и результат …       — Понятно … — папа аккуратно поправил подушку и, внимательно оглядев меня, направился к двери. — Ты будешь завтракать?       Я мотнула головой — есть не хотелось совсем. Учитывая что теперь большую часть времени я проводила лежа или сидя, тратить энергию было некуда, да и незачем.       Когда отец, покачав головой, закрыл за собой дверь, я потянулась к тумбочке и взяла с неë толстый блокнот в кожаной обложке. Дневник. Или некое подобие ежедневных записей в течении последних месяцев помогающие привести мысли в относительный порядок.       Пока голова была занята не радостными мыслями, руки привычно листали блокнот. Первые страницы занимал скачущий почерк, кое-где от слишком сильного нажатия стержня бумага была надорвана, кое-где буквы размыли натекшие слезы. Тогда я очень много плакала. Дальше строчки выровнялись, а их значение из жалоб постепенно сменялось на медицинские термины, телефоны частных клиник, адвокатов и врачей, но и они скоро превратились в простые списки ежедневных дел.       Я открыла последнюю запись, сделанную больше недели назад:       «1 апреля 2011 года.       Принять последнюю таблетку Толперизона.       Уточнить у доктора Адамса о необходимости продолжения курса.       Продолжить прием Толперизона с 8 апреля.»       Тут кто-то позвонил в дверной звонок на первом этаже, достаточно вежливый чтобы отпустить кнопку почти сразу. Привстав с кровати, я внимательно прислушалась к папиным шагам, щелчку замка и последовавшим за ними коротким разговором. Неизвестный гость не стал заходить внутрь и предпочел вести беседу через порог. Через несколько минут хлопнула дверь, оповещая что посетитель ушел.       Отец появился в моей комнате через две минуты.       — Доставили твой ноутбук, — я недоуменно оглядела его пустые руки. — Он внизу, на кухне, дожидается тебя на столе.       — Принеси его сюда пожалуйста, ты же знаешь …       — Тейлор, — прервал меня отец, — Ты можешь спуститься вниз, я приобрел эту штуку, не только для того чтобы ты ходила в туалет, — он кивнул на стоящее в изножье кровати сложенное, инвалидное кресло.       — Но пап …       — Я понимаю что тебе тяжело, но ты не можешь всю жизнь просидеть в своей комнате … — заметив что я что-то хочу возразить, он мотнул головой. — Разговор окончен.       Было видно что ему тяжело дались последние слова, так как папа смотрел в сторону, но мне легче от этого не становилось. Потом он резко развернулся и быстро вышел в коридор. Дверь осталась открытая. Ее зев недвусмысленно намекал что по другому получить ноутбук не получится.       Я закрыла блокнот в кожаной обложке и швырнула его через комнату, после чего закрыла лицо руками.       Как он не понимает?       Смерть мамы, издевательства, травма и месяцы почти полной неподвижности давили неподъемным грузом. Это невозможно вынести девочке-подростку.       Я утерла злые слезы и откинула одеяло в сторону. Потом на руках перебралась к изножью кровати и стала раскладывать стоящее там инвалидное кресло. Это заняло некоторое время.       Когда я наконец покинула комнату и доехала до лестницы ведущей на первый этаж, с трудом крутя колеса руками, то обнаружила что у неё имеется складной пандус крепящийся к стене толстыми винтами. Учитывая, что это был первый раз когда я самостоятельно спускалась вниз, к новому виду передвижения пришлось приспосабливаться.       Отец сидел в гостиной и смотрел телевизор. Не заметить его ожидающе-взволнованного взгляда было сложно, но я сделала вид что слишком занята попытками справиться с инвалидным креслом, вместо разглядывания окружающей обстановки. И это все еще оставалось трудной задачей.       Я подкатила к кухонному столу и взяла с него коробку. Небольшой, офисный ноутбук с помощью которого можно только лазить в интернете и запускать базовые программы — единственное что было по карману нашей семье с учетом трат на врачей и суды. Не самый лучший вариант, но за ту цену, которую он стоил, вполне неплохо. Мой взгляд упал на документы лежащие под коробкой.       Тонкая папка официального вида, с торчащими изнутри стикерами с подписями и непонятными цифрами. Заинтересовавшись, я отложила посылку в сторону и, подняв документ, перевернула первую страницу. Тут были мои и папины паспортные данные, домашний адрес, телефон, а также вся важная информация о произошедшей больше трёх месяцев назад аварии. Своё личное дело, личное дело владельца автомобиля, фотографии и показания всех участников и свидетелей я уже много раз видела. Самым последним было медицинское заключение с печатью центрального госпиталя Броктон-Бея.       «… тяжёлое сотрясение головного мозга, повреждения внутренних органов, включая разрыв селезенки, множественные переломы верхних и нижних конечностей, шести ребер и три раздробленных позвонка привели к полному параличу нижней части тела начиная от …»       Это заключение я тоже видела, когда перечитывала выписку снова и снова. Потеря чувствительности, невозможность восстановления моторных функций, инвалидность ... Ужасные слова. Особенно для человека у которого вся жизнь впереди и теперь ему придется провести еë в инвалидном кресле.       Я перевернула заключение и посмотрела на его обратную сторону. Здесь было что-то новенькое: список проведенных операций, реабилитационных мероприятий и даже схематичный рисунок человеческого тела с местами повреждений и раскрашенный разными цвета там, где была потеряна чувствительность или моторные функции.       Я провела пальцем вдоль позвоночника с закрашенной нижней частью, и у меня в голове промелькнула мысль. Смутный образ какого-то контейнера. Стеклянный цилиндр заключенный в концентрические кольца из металла.       Что это? Для чего он нужен?       Прибор стал разлетаться. Разъединяться на отдельные блоки. Они становились все меньше и меньше. Если вначале это были неизвестные детали, то позже я стала вылавливать знакомые элементы: провода, какие-то микросхемы, пластиковые капсулы с клапанами. Но помимо них, всё ещё оставались неизвестные части. Они тоже стали дробиться, хоть и продолжали оставаться непонятными.       Я способна была рассмотреть каждую деталь в отдельности, осознать из чего она собирается и куда её необходимо встроить в дальнейшем. Развернувшиеся облако электронных плат, проводов, чипов и прочих элементов перетекало в зависимости от того на чем был сосредоточен взгляд.       Видение прервал звук падения. Выпавшая из рук папка шлепнулась на колени, после чего съехала на пол, разбросав несколько листов по кухне.       Я моргнула, продолжая ощущать наличие на краю сознания инородной информации. Это было слишком необычно. Возможно именно так писателей и художников посещало вдохновение.       Торопливо наклонившись вперед, я стала собирать разлетевшиеся документы. Пальцы слегка подрагивали, а в затылке образовалась давящие ощущение. Новые знания гудели как рассерженные пчëлы и шептали тысячью голосов, требуя выхода.       Собранные листы хлопнули об стол демонстрируя девственно-чистую обратную сторону. Карандаш нашелся в первом ящике стола, и информация потекла из головы тоненьким ручейком, который постепенно превращался в бурный поток.       Данных было огромное количество. В какой-то момент я писала уже на всех доступных местах, хаотично перемещаясь от одного места к другому. Внутренний взор скакал словно сумасшедший, успевая за мгновение осмотреть десятки деталей и схем. Только спустя пятнадцать минут внутренне давление слегка отпустило меня.       Наконец я смогла оглядеть получившийся результат. Зрение раздвоилось.       Той части моего сознания, что являлась подростком, предстала картина неизвестных каракулей из иероглифов, фигур и хаотичных линий. Ни одного знакомого места. Вторая моя часть смотрела вглубь, мозг выворачивал видимую информацию, перестраивал её, превращая в схему того прибора, что я недавно наблюдала в своей голове.       Нет, он никуда не исчез, но сосредоточиться на нем используя зарисовки было проще.       Подрагивающими руками я собрала исписанные листы и запихнула их под футболку, пока эти каракули не заметил отец.       Что, черт побери, со мной происходит?