Вегетарианец без ограничений

* Дижести́в — общее название напитков, которые подают после еды Следующая течка пришла через три месяца после искусственно остановленной прошлой. Уилл должен был это предвидеть. Алана даже, помнится, когда еще выступала в роли его психиатра, советовала ему завести специальный календарь для подобного, и Уилл её слова пропустил мимо ушей, но все же не жалел по пустякам. В конечном счёте, это не первая его течка, и не вторая, и Грэм прекрасно знает, что нужно делать. Хотя, возможно, он заблуждался, ведь именно сейчас скорая дрочка и приём таблеток не помогли: нутро нехило пекло, а между ног намокло и мерзко хлюпало при каждом движении. Уилл тяжело дышал, краснел и обливался потом. Эта течка не была его первой в само́м своём проявлении, она была первой без Ганнибала. Без его запаха, голоса, прикосновений и таких красивых веточек морщин у края глаз при улыбках. Уиллу хотелось выть. Набранный в закрытой спальне номер — собаки, скулящие за дверью и когтями цокающие по полу натяжно лаяли — отозвался чередой металлических гудков, а после такой бархатный знакомый голос ответил — Ганнибал Лектер. Уилл издал высокую ноту в трубку, а на том конце слышно прочистили горло. — Уилл? Что-то случилось? — У меня течка, — собаки залаяли вдвое громче. — Я не хочу звонить Алане или Джеку, Ганнибал, я вообще никого не хочу видеть. — И чем я могу помочь тебе? — Мне нужно, чтобы ты приехал. Уилл чувствовал себя черепахой, которой раскололи панцирь. Он был одинок, беззащитен и слаб. Омега в период течки нуждается в протекции альфы, её организм готовится к спариванию и отторгает остальные свои чувства и желания, именно сейчас Ганнибал — всё, что нужно было Уиллу, всё, что он хотел. — Хорошо, — Ганнибал добавил к соглашению толику урчания, и Уилл задышал чаще, сворачиваясь в позу эмбриона на взмокшей от пота постели. — Тебе что-нибудь нужно, Уилл? — Привезите свою одежду, доктор Лектер. Какую-нибудь, которую вам не жалко отдать мне, — попросил Уилл, и на том конце провода согласно хмыкнули. — И ещё — не пейте подавители, пожалуйста. — Почему? — недоумённое после секундного молчания. — Хочу, чтобы ты выпустил запах, мне страшно, — Уилл снова скулит и жмётся колечком. — Нет, Уилл, прости, но это — именно то, чего я не могу выполнить. Я привезу тебе одежду, ты должен построить себе гнездо из нее, тебе должно стать легче; поесть, а также вколоть несколько уколов с подавителями, но на больше я не могу решиться. — Почему? — получилось разочарованно и на высоких нотах. — Не хочу, чтобы инстинкты стали управлять тобой или мной, я не хочу совершить ошибку, Уилл. Грэм не ответил. Ощущения цветными блестяшками калейдоскопа вертелись в голове, не давая связно мыслить. На самом деле, единственное, чего хотелось Уиллу — спокойствия. Он устал от всего, что с ним происходило, скольких убийц он видел, сколько их масок на себя примерял, сколько плакал. Никто рядом с ним не был так нежен и не переживал за него, как Ганнибал. Джек смело кидал его в гущу событий как свою лучшую псину, закупоривая ему уши с влитыми туда громкими словами о морали. Алана, словно потерянная птица, металась от одного решения к другому, слепо отдалась ощущениям сердца, не замечая, что губит не только себя, но и тех, кого уверяла в своей правоте. Никто из окружения Уилла никогда не интересовался тем, что хочет он, чего он заслуживает, и как ему тяжело. Джек частенько рычал на Грэма и пускал ему в ноздри свой резкий запах персика, отчего Уилл нервничал и тихо скулил. Алана учила его подчиняться своим инстинктам и доверять им, и все были готовы в любой момент выбросить Уилла за ненадобностью, и вот сейчас Ганнибал говорит ему, что хочет любить его без вмешательства их второй природы. «Я ни за что не буду этого делать, пока ты сам меня об этом не попросишь». — Я прошу, — растянув последнюю гласную, провыл Уилл и услышал, как Лектер нетерпеливо выдохнул. — Прошу-прошу, пожалуйста, Ганнибал, — Уилл потёрся о простыни и глухо простонал. — Ты уверен, Уилл? Будешь ли ты также говорить, когда твоя течка пройдет? — Да чтоб тебя! — выругался Грэм и даже чуть приподнялся с постели. — Я сейчас в сознании. Не в полном, но, нхх, частично. Хочешь, таблицу умножения расскажу? — обессиленно рухнув обратно на мягкие простыни, Уилл возобновил частые вздохи. — Хорошо. Ты точно не пожалеешь об этом? — голос Ганнибала честнее его самого. Красивый приятный баритон разбавился нежнейшим мурлыканьем, и внутри Уилла словно что-то нашло наконец своё успокоение. — Да. — Я уже еду, мой Уилл. ~ Ганнибал выглядел спокойно и непринуждённо. Улыбчиво встретил радостных собак, потрепал каждого за ухом и кинул кусок мяса. Его волнение и спешку выдавали только слишком растрепанные волосы, чёлка пшеничных прядей с которых спадала неряшливо на лоб, нетерпеливый взгляд и крышесносный, насыщенный аромат засушенных цветов и красного полусухого. Уилл облокотился на дверной косяк, взмокший, ослабший и отчаянно нуждающийся в тёплых прикосновениях альфы. Ганнибала. Закончив приветственные действия со стаей Уилла, Ганнибал подошёл к омеге и провёл ладонью по его щеке. Уилл рвано вздохнул и прижался к тёплой коже Лектера, нежно ласкаясь. — Ты так вкусно пахнешь, — прошептал Уилл и был награждён приятной улыбкой. — Ты всё еще хочешь этого? — Ганнибал прислонился лбом ко лбу Уилла, с которого по виску уже скатилась прозрачная горячая капля и затекла за ворот футболки. — Мне так все это осточертело, Ганнибал, я так устал, я хочу чувствовать себя защищённым и любимым. Хочу не видеть кошмаров и всегда вдыхать твой запах. — То есть я — лишь способ избавиться от волнений? — вопрос риторический, глаза Лектера не источают ничего, кроме заботы и безграничной ласки. — Нет, — почти всхлипнул Уилл. — Я просто принял решение, и не собираюсь его менять. Я не хочу больше нести ответственность ни за кого, не хочу смотреть на трупы и залезать в мысли убийц. Я хочу стать твоей парой и завести семью, и просто жить! Громкое урчание Ганнибала, казалось, сотрясает стены, его рука обхватила Уилла за талию, а колено скользнуло меж дрожащих ног. Благоухание ароматов Ганнибала и Уилла смешались в одно тяжёлое облако, медленно растекающееся по комнате. Омега тихо скульнул и привстал на носочки, касаясь губами губ Лектера. Бережно, на пробу. Альфа открыл рот, отвечая на поцелуй, и через секунду всё пространство вокруг них заполонило эхо тяжких стонов и звучных причмокиваний. Оторвавшись от губ Уилла, Ганнибал заставил себя только лишь прикусить слегка шелковистую кожу Грэма близ ключицы, а затем еще раз рыкнул, но теперь приказно и нетерпеливо. Уилл просяще заскулил — в нем проснулась омега. Течная омега. Уилл больше не соображал так ясно, как когда просил Ганнибала приехать к нему — остатки здравого смысла покинули Грэма, также как и инстинкт самосохранения. Для Уилла сейчас существовал лишь Ганнибал. Его альфа. Ганнибал еще раз зарычал и со всей силы стукнул кулаком по стене рядом с омегой. Уилл чуть огрызнулся, за что получил еще порцию злых оскалов, но шустро отбежал подальше, к комнате. Ганнибал загонял его. В нем тоже внезапно разыгралась буря первобытности, хотелось напугать Уилла, прижать его за шею к полу, вцепиться в его загривок зубами, заклеймить его, монополизировать, пометить. Лектер преследовал Уилла до самой спальни под неодобрительный нестройный собачий лай. Псы, впрочем, на рожон не лезли, смиренно тявкали на альфу из-за угла, не решаясь подойти ближе. Когда Уилл оказался там, где нужно было, Ганнибал захлопнул дверь и щелкнул замком. Уилл оскалился, рыкнул, спиной прижимаясь к стене у кровати. Лектер несколькими большими шагами преодолел расстояние между ними, и они с омегой сцепились в головокружительном опасном танце. Уилл не позволял взять себя так просто. Он, как и любая омега, отгонял от себя альфу, желающего сцепки. Если альфа слаб — уйдёт ни с чем, силён — завалит омегу и приструнит наглую. Ганнибал не привык сдаваться, он и не был слабым. Он устрашающ, крепок и волен добиваться своего. Уилл тянется кусаться, но Ганнибал резко рычит так сильно, что омега внутри первого испуганно забилась в страхе, и тут же валит Грэма на холодные доски пола. Оба тяжело дышат, оба на пределе, Уилл скулит, сдавшись, и Лектер, сильнее прижимая его, наклоняет голову, роет носом среди густых кудряшек на затылке, оголяет небольшой участок мраморно-белой поверхности и, наскоро облизнувшись, впивается клыками в кожу Уилла. Омега под ним задыхается, елозит конечностями по полу, тянет протяжно. Не дожидаясь разрешения, приняв за него высокие звуки своего омеги, Ганнибал грубо освобождает того от штанов на заднице, сам приспускает галстук указательным пальцем, несколько раз покрутив шеей, и, положив тяжёлую ладонь Уиллу на место укуса, высвобождает свой член, успевший побагроветь от нетерпения. Узел, болезненно набухая, пульсировал. Запах становился все плотнее, душил, расцветал побегами в лёгких при глубоком вдохе. Медлить нельзя. Ганнибал замечает, что Уилл, хоть и не быстро, но начинает напрягаться вновь. Между половинок его уже скользко настолько, что несколько больших вязких капель с тихим стуком падают вниз. Уилл готов. Ганнибал рычит снова, и снова наклоняется, чтобы вцепиться Уиллу в шею, а затем входит в него. Сильно, сразу, проникая сквозь сопротивление мышц в горячее влажное нутро. Уилл под ним дрожит и еле стоит на коленях, а Ганнибал, пару раз толкнувшись на привыкание, задал бешеный темп, все еще не отпуская загривка омеги, вколачиваясь в него до упора и вибрируя утробным шипением. Соитие до ужаса грязное и животное, но таковой должна быть первая течка Уилла, проведённая с альфой. Звериная, почти безэмоциональная и ярко задевающая сознание. Ганнибал показывает своё превосходство, свою силу, желание защитить Уилла, слиться с ним воедино, пометить, выбрать. Темп толчков замедляется. Узел проталкивается не с первой попытки, Уилл скулит, а Ганнибал мурлычет, успокаивая, и трётся носом о лопатки омеги. Когда же наконец удаётся это сделать, Ганнибал укладывает Грэма на бок, ложится сзади и двигается ближе, толкая пульсирующий изливающийся член глубже. — Спи, Уилл. ~ Когда Уилл просыпается, первым делом шарит рукой по постели в поисках альфы, но натыкается лишь на разбросанные по кровати его вещи. Этого оказывается достаточно, и он сгребает их все в кучу, накрывается одеялом и суёт голову в самый центр обустроенного гнезда. Запах Ганнибала царит везде, и Уиллу это нравится несравненно. Сжимаясь калачиком, он слышит, как открывается дверь, собаки скулят, прося их впустить, но Ганнибал чуть шипит на них, и те, гремя ошейниками, убегают на кухню. — Уилл, ты проснулся? — комнату наполняет запах свежего мяса, и кончик носа омеги появляется из домика, принюхиваясь. — Я готовил его сам, Уилл, думаю, тебе понравится. Грэм выныривает из укрытия и благодарно мурлычет на протянутую тарелку. Ощущения после первой течки, грамотно подавленной, божественны. Уилл не хочет отпускать Ганнибала ни на секунду, хочет постоянно быть с ним, ходить с ним, видеть его и урчать ему в жёлтые крупинки глаз. — Нравится? — Уилл жуёт с аппетитом и может только удивлённо промычать что-то положительное. — Я рад. Знал бы ты только, какого шикарного чёрного бычка преподнёс мне мясник. Ганнибал целует Уилла в щеку и осторожно проводит пальцем по метке с запёкшейся корочкой. — Теперь уже никто не встанет между нами, Уилл, мой дорогой Уилл. Новости о смерти Джека огласили в газете спустя пять дней.