Я ненавижу тебя... Папочка

      Личность человека всегда меняется, вынужденно или непреднамеренно. Любые события всегда оказывают на нас огромное влияние, даже если мы не сразу его замечаем. Особенно эмоционально-стрессовые события, поражающие до самых глубин. Тяжелые события, способные не просто заставить тебя плакать, но еще и разбивающие на мелкие кусочки и словно сжигающие твои останки дотла напалмом. А напалм не потушить. И в такие моменты ты ощущаешь себя ничем. Однако тебе повезет, если от тебя останется хоть что-то, ведь тогда из самого маленького кусочка сможет прорасти нечто новое. Не обязательно прекрасное, но все-таки новое.       Для меня потеря родителей оказалась тяжелым ударом, правда осознавать я это начал только со временем, ведь в шесть лет ты еще не достаточно много понимаешь, а помнишь еще меньше. Однако их уход послужил причиной оправдания перед Мэй, когда она не на шутку обеспокоилась моим психическим состоянием, ночными кошмарами и криками. Она даже настаивала на том, чтобы меня посмотрел психолог, но я всячески отказывался. Я говорил ей, что это все из-за смены обстановки, убеждал ее в этом, словно убеждал и себя самого. Врал, от чего мне становилось мерзко на душе. Новое место учебы и место проживания были лишь частично замешаны в этом, однако и они тоже формировали нового меня.       Из-за всего этого она чувствовала и свою вину. Мне было противно, что я упоминаю родителей в таком ключе, что это якобы из-за потрясения многолетней давности у меня стали возникать проблемы со сном. Нереальные и глупые причины истинных проблем. Однако я не мог допустить, чтобы Мэй узнала, что ее племянника больше не существовало, что сделал добрый Мистер Старк в то лето, и как я изменился.       Я злился, о, как я злился. Меня бесило, что я не мог контролировать крики во сне, а потом приходилось оправдываться. Они не были слишком частыми, но время от времени могли по несколько раз за ночь разбудить тетю. Все это началось где-то через полгода после нашего возвращения домой. Мне кажется, что реакция мозга была какой-то заторможенной, но такова уж она была. Все шло по нарастающей. Иногда становилось лучше, иногда происходили обострения, особенно во время экзаменов и прочих стрессовых ситуаций. Мы с Мэй решили, что будем подавлять это успокоительными. Хотя мои крики и стоны не прекращались полностью, на что так надеялась Мэй, поэтому она и обеспокоилась и стала настойчиво предлагать визит к психологу.       Еще я злился, что моя жизнь сложилась именно так. И особенно злился на главный источник всех проблем, из-за которого теперь приходилось придумывать разнообразные отмазки, лишь бы не идти к психологу, который бы, так или иначе, вывел бы меня на чистую воду. Ведь психолог профессионал, он не тетя, хоть у нее и есть в арсенале огромные теплые чувства ко мне и женская интуиция, но он увидит, что что-то не так во мне, я уверен в этом. Как бы я не притворялся и не улыбался, сколько бы не обнимал ее со всей силой и нежностью, чтобы она поверила, чтобы я смог ослепить ее бдительность, как это делает дьявол, но у психолога так не получится.       Разумеется, Старк все слышал благодаря прослушке в нашей квартире. Я знал это, и от этого тоже злился, что неизбежно влияло на мое поведение и на резкость движений, тембр голоса, который еще ломался и становился грубее, мужественнее, ниже. Хотя я в этом не видел для себя радости, ведь мне казалось, что я приближаюсь в этом к нему, а мне хотелось быть как можно дальше даже в таких мелочах. Я понимал насколько это глупо, с одной стороны. Однако я даже думал, что раз уж меня мучают кошмары, и я кричу, то лучше бы было, в ущерб себе, но будить каждую ночь его своими криками, пусть он не высыпается, и пусть лучше тетя не беспокоится, а он пусть страдает от недосыпа. Сам виноват.       Еще мне очень хотелось, чтобы Мэй перестала подкидывать идеи для новых издевок, и прекратила говорить о психологе. Конечно, она хотела как лучше, исходила из добрых побуждений, она не знала, что делает лишь хуже. Просто дьявол выкрутит все так, как ему нужно. Разумеется, так и произошло в выходные, когда я остался у него с ночевкой. После очередного секса, он прижимал меня к груди, в которой еще довольно часто билось его сердце, он вдруг спросил, издевательски и с сарказмом, как всегда:       - Слушай, у меня есть знакомый психолог, очень грамотный специалист. Давай я скажу ему поговорить с тобой, поделишься своими переживаниями и проблемами.       От этих слов я замер и перестал дышать на несколько секунд. Он сказал это только, чтобы поиздеваться над предложением тети. Такой, как он никогда бы не предложил помощь искренне. Он большой и влажный от пота, и даже сейчас я все еще чувствую себя ничтожно мелким по сравнению с ним. Он гладит мое плечо правой огромной липкой и горячей ладонью. Его руки никогда не отпустят меня, они похожи на когтистые лапы паука.       Мне не хватает воздуха, и я делаю небольшой вдох, но ощущаю не свежесть, а запах наших тел и его дорогой терпкий одеколон. Он пролезает мне в ноздри и бьет в самый мозг, подгоняя с ответом на вопрос своего хозяина. Но я молчу и формирую мысли, чтобы они оказались наименее неприятными для него. Его ладонь отрывается от моего плеча, и я ощущаю властные и поддельно нежные пальцы в своих волосах. Они играются в них, чертят какие-то свои причудливые завихрения, круги и узоры. Они тоже требуют ответа, но они уже являются сигналами, что я слишком затягиваю. Они массируют мне кожу головы, но от этого никогда не получится расслабиться. И вот они замирают, а это значит, что я слишком долго молчал:       - Ну, что Малыш? Пойдешь к психологу?       - Нет, я в порядке, - самый глупый и очевидный ответ, который я только мог дать. Ради этого стоило так долго молчать, Питер?       - Уверен? Тетя ведь так беспокоится, и ты слишком часто кричишь по ночам.       - Нет, я справлюсь. Успокоительные помогают, - тихо ответил я, надеясь, что такой ответ его устроит. А сам в этот момент думал: «Конечно же, я кричу, ведь я до сих пор вижу твои глаза, полные похоти и неизбежного насилия. Я помню их расширенные зрачки, подобные черным дырам, в которые меня начало затягивать с первой секунды, когда я в них заглянул».       - Ладно, но если ты будешь будить меня по ночам, тогда отправишься прямиком к нему, понял?       - Да, понял.       После нашего разговора и этой ночи, я купил очередную пачку хороших успокоительных, которые посоветовала мне Пятница, с минимальным вредом для нервной системы. Они, и правда, помогали, но еще я старался пить теплое молоко с медом перед сном. Во время второго совместного лета Старк был более заботливым и терпеливым к этим неосознанным проявлениям моей поврежденной им психике, если так вообще возможно сказать про него. Летом он практически запрещал мне принимать таблетки, словно они напоминали ему наркотики, и он думал, что они только навредят мне. Словно перед ним представал образ его матери, отчаянно пытавшейся заглушить проблемы химией. Возможно, он думал, что все уляжется само собой, но этого не произошло. А терпение дьявола оказалось не таким безграничным, как запасы успокоительных в аптеках, поэтому осенью мои крики стали все больше раздражать его, и он решил, что крепкий сон по выходным, особенно после работы и секса, ему дороже, и сказал делать все возможное, чтобы я его не тревожил.       Как-то незаметно прошли два года, и мне уже исполнилось девятнадцать. Кто бы сомневался, что я успешно окончил гимназию и сдал все экзамены. Впереди меня ждало обучение в университете, плюс полноценная стажировка у Старка. Это означало, что меня официально принимали в ряды стажеров компании, предоставляя нам доступ уже в те лаборатории и кабинеты, в которые ранее даже мне заходить не дозволялось. Правда, доступ у меня уже был во все необходимые, по мнению Старка, места в компании. Особенно в его кабинет.       Конечно, теперь я смогу принимать участие в совещаниях и в разных проектах вместе с другими стажерами. Раньше Старк практически не позволял мне видеться с другими студентами и сотрудниками, когда он не доверял мне полностью. Раньше я в основном мастерил что-то в отдельной лаборатории с несколькими доверенными учеными, либо он держал меня в своем кабинете для утех, а пока он находился на собраниях, я делал уроки. Самым обидным будет то, что я практически буду отрезан от друзей, ведь он и его компания будут отнимать львиную долю даже моего свободного времени. Как бы мне хотелось изменить это.       Выпускной в гимназии, к сожалению, без Нэда и Мишель, выдался крутым да. Ну, много говорить там особо нечего, было много всяких ништяков, свойственных только для богатеньких детишек. Даже салют был на заднем дворе. Тетя отлично проводила время за разговорами с другими родителями. Я был рад, что ее тоже принимают и общаются достаточно охотно, хотя и предполагал, что это делается из вежливости. Мне кажется, что если бы мы пришли без такого сопровождения в виде Старка, то нас бы даже не замечали. Двуличный мир, что поделать.       Понятное дело, что Старк вложился в это мероприятие, ведь он считал, что это праздник только для его мальчика. Еще бы он упустил шанс выпендриться. Его лучший портной сшил мне костюм. Для Мэй он купил платье и колье. Хоть у него и так гардероб ломился от всевозможных нарядов, однако он предоставил возможность портному заработать дополнительные тысячи долларов за его костюм. Словно это у него был выпускной. На самом вечере он держался, как и подобает публичному человеку. Он стал центром внимания и для преподавателей и для родителей студентов, которые имитировали дружелюбие и неподдельный интерес к его компании, надеясь, так или иначе, сблизится со столь могущественным и богатым бизнесменом.       Некоторые смельчаки представляли ему зачем-то своих отпрысков. Одни – сыновей, наверное, полагая пропихнуть их в ряды компании. Другие - дочерей, полагая, что она сможет стать его женой в будущем. Все они все равно не до конца понимали, что связывает Старка с Паркерами, однако пелена загадочности продолжала сохраняться ради их же блага. Старк не любил когда в его дела суют нос непрошенные люди. Ему даже предоставили произнести напутственные слова молодым выпускникам, но там все было максимально официально и торжественно, как и подобает в подобных случаях. Безусловно, все аплодировали, и я с тетей тоже, хотя мысленно я сейчас стоял рядом с друзьями и слушал слова директора и учителей.       Так удачно для Старка выпускной выпал под выходные, на которых он захотел повторить церемонию выпуска. На мероприятии он не мог бы потанцевать со мной отдельно, ему приходилось играть роль хорошего друга семьи, он даже старался практически не обращать на меня внимания, чтобы никто не заподозрил лишнего. Мэй в субботу собиралась к подруге, и для нее не было уже чем-то необычным, что я проведу выходные у Старка, «невинно развлекаясь и обсуждая проекты».       Он заехал за мной под вечер субботы, чтобы я мог выспаться и подготовиться, как следует. Я знал, что будет. Он сказал мне надеть костюм, если Мэй уйдет перед его приездом, или взять с собой в сумке, если она вдруг задержится или совсем не уйдет. Касаемо костюма я не вполне понимал его задумку, но предполагал, что он захочет повторить вечер выпускного. К его необычным выходкам я привык. Однако Мэй ушла раньше, и я быстро надел его и вышел из дома практически вслед за ней. Пришлось уйти за угол, чтобы она вдруг не вернулась и не заметила меня в нем, а это повлекло бы дополнительные вопросы. Погода стояла весенняя и очень теплая, поэтому накидывать куртку не было нужды. Даже если бы тетя вдруг раньше заметила отсутствие костюма и спросила меня о нем, то я бы соврал, что он понадобился для портного Старка, или что-то типа того.       Старк подъехал, вычислив мое местоположение через браслет, который я все еще иногда носил, и я сел в машину. На нем был его вчерашний костюм с выпускного. Мы поприветствовали друг друга, и он одарил меня поцелуем в лоб. Мы довольно быстро доехали до его квартиры и поднялись на нужный этаж. Когда мы зашли в квартиру, он закрыл дверь и сказал:       - Пятница, начинаем!       В этот момент заиграла музыка, плавная и мягкая. Bryan Adams – Cloud number nine. Он обошел меня спереди и взял за левую руку, уволакивая в глубь гостиной. На столике стояла ваза с огромным букетом цветов, а вокруг стояли два бокала и красное вино. Я помню, как однажды он решил напоить меня перед сексом, но сам же разочаровался в этой затее, ведь тогда меня вырубило, а через какое-то время вырвало прямо на постель, и голова болела нестерпимо. С тех пор он решил не давать мне много алкоголя и только по особым случаям. Сегодня и был такой случай.       Старк развернулся ко мне и положил левую руку мне на талию, словно я был дамой. Я понял, что нужно было делать, и положил правую ему на плечо, а сам опустил глаза вниз, смущаясь и краснея, словно до этого мне не доводилось делать более постыдных вещей.       Мы были похожи на парочку влюбленных, которые только-только начали переходить на новый уровень романтических отношений. Это было отвратительно. А вот его забавляла такая реакция, он даже усмехнулся, но не злобно. Мы начали медленно кружиться. Во время выпускного я танцевал с одной девочкой, но тогда я думал о двух вещах. На ее месте я представлял Мишель. Они уже успели рассказать мне, что у них все было достаточно уныло, кто-то напился и подрался, кто-то предался плотским утехам прямо в туалете, из-за чего директор вызывал полицию, ведь до родителей любвиобильных партнеров он не смог дозвониться. «Весело», конечно, но я бы предпочел быть с ними там, чем в вычурной гимназии с высокомерными избалованными засранцами. И еще я думал о Старке. Каких нереальных усилий ему стоило сдерживаться и не выгнать из зала всех, кроме меня?       И вот теперь, один на один, я полностью его сейчас, ближе никого нет, он хотел быть также близко и в день выпускного. Его ладонь сжимает мою, а я уже чувствую эту энергию возбуждения, которая так и исходит от него и заполоняет пространство. Мне кажется, что вино мы уже не будем пить сейчас. У нас не было анального секса в течение двух месяцев. Он берег силы ради этого дня. Наши пальцы переплетаются, а мне все равно неловко смотреть ему в лицо, я даже не замечаю, как он наклоняется ко мне, в то время пока мы продолжаем кружиться.       - Поздравляю, - тихо шепчет он, невесомо касаясь губами моего лба и втягивая запах волос.       - Спасибо, - также тихо отвечаю я, словно выйдя из транса от его поздравления.       Мы продолжаем танцевать, пока песня не заканчивается, а моя ладонь заметно потеет от волнения. Начинается другая мелодия. На этот раз это Brad Fiedel – Dream Window, она еще звучала в старом фильме «Ночь Страха», про вампиров. Там как раз была постельная сцена под нее, помню, как мы смотрели этот фильм, а потом у нас самих была «Ночь Траха».       Потом он отпускает мою ладонь, обхватывает слегка мой подбородок и приподнимает. Я ощущаю его горячие хищные губы на своих, и его язык проталкивается внутрь. Он больше не встречает преград, ведь за эти годы он приучил меня должным образом отвечать на его поцелуй. Я закрываю глаза, и наши языки переплетаются в слизистой влажности. А потом его язык замирает, и я получаю сигнал, чтобы начать его посасывать, словно член. Через несколько секунд он отстраняется, а я, еще не успев прийти в себя, резко оказываюсь в воздухе. Он подхватывает меня и несет в стиле невесты в комнату, аккуратно кладет на кровать, а сам скидывает пиджак, и тот летит на пол позади него.       Я пытаюсь приподняться и начать раздеваться, но он останавливает меня жестом и сам начинает сперва снимать мне ботинки и носки. В его движениях нет агрессии или нервозной похотливой спешки голодного зверя, поэтому я тоже не сильно нервничаю, хотя и вижу внушительный бугорок, выпирающий на его промежности, от чего кажется, что его ширинка вот-вот порвется.       Он уже хочет налечь на меня сверху, но вспоминает и о своей обуви, быстро скидывает ее и она присоединяется к общей картине сексуального хауса на полу. Затем он оттягивает галстук, и шелковая красная змейка пропадает из виду. Рубашку постигает та же участь, хоть он возится с пуговицами дольше желаемого, от чего слегка нервничает, и мне кажется, что он просто разорвет ее. Однако он удивительно сдержан сегодня, поэтому через секунд тридцать рубашка улетает в пучину паласа, словно парус.       Его широкая грудь озаряется теплыми лучами весеннего заходящего солнца, проникающими сюда, чтобы мне было лучше видно, насколько для него не существует ничего, кроме меня в этом мире в данный момент. Он словно зависимый, одурманен и быстрее пытается заполучить свой допинг. Ремень выскальзывает из петлиц, а его пальцы расстегивают пуговицу брюк и молнию, высвобождая стояк на свободу. Это доказательство его вожделения. Он специально воздерживался несколько дней перед этим вечером.       Я лежу и наблюдаю за всем этим, похожий на подарок, еще не распакованный, но очередь уже скоро дойдет и до меня. Он немного приспускает брюки, но я знаю, что он будет тереться об меня стояком, чтобы еще больше возбуждаться и мучить свой член невозможностью получить удовольствие сразу. Он наклоняется ко мне, чтобы начать расстегивать мой пиджак и пуговицы, а я слышу его глубокое дыхание гораздо отчетливее. Он раздевает меня вещь за вещью до тех пор, пока на мне не остается ничего. В полумраке кровати не так видно мое раскрасневшееся от стыда тело, но вот закушенную нижнюю губу он видит, и ему нравится это.       Он раздвигает мои ноги шире и немного приподнимает их вверх, а его горячее тело накрывает меня. Он впивается в шею и начинает тереться пахом об мой пенис, чтобы я тоже начал возбуждаться. Я смотрю на заходящее солнце в окне и понимаю, что эта ночь будет долгой.       После того, как мы с ним провели совместный выпускной, похожие на типичных американских студентов, то спали достаточно долго утром. После секса мы все же выпили по бокалу вина. Он предлагал заказать еду, но мне не хотелось есть, поэтому мы просто легли спать.       Я проснулся от ощущения прикосновений его губ на своем виске, а его горячее дыхание обдавало мне щеку. Старк придерживал мне челюсть и слегка поглаживал подбородок, задевая краешек нижней губы. Эти припухшие губы делали ему долгий минет ночью. Потом мой любовник стал потираться кончиком носа об ухо, и зарываться им в волосы, вдыхая запах вспотевшей за ночь кожи. Он всегда говорил, что ему нравится, как я пахну. Он сравнивал его с печеньем, чем-то мучным. Или даже с дорогой, что было необычно. Но для него я пах загородной дорогой из мелкого белоснежного песка, который накаляется лучами солнца, источает аромат приятной молочной пыли, сухостью и юностью.       - С добрым утром, Малыш, - слышу тихое приветствие.       - С добрым, Папочка, - отвечаю я ему.       Старк высунул язык и начал им вести по раковине правого уха, спускаясь ниже к мочке. Его язык щекотал мне кожу, но еще больше он защекотал мне все внутри, когда начал скользить там. Дорожки из тонкого слоя слюны, оставленные им до этого, уже остыли и стали охлаждать раковину. А вот внутри стало тепло и мокро, а еще неприятно, и мне инстинктивно захотелось отвернуться от этих ласк извивающегося скользкого червя. Я наклонил голову к плечу, тихонько замычав и обтирая ухо об подушку, нахмурившись слегка. Он усмехнулся. Мне всегда не нравилось, когда он так делал. Мне хотелось забыть эти ощущения. Мне хотелось забыть его ласки. Хотелось забыть все это, как дурной сон, который не дает жить и двигаться дальше к каким-то своим мечтам и целям.       Еще несколько минут мы валялись в постели, он прижимал меня к себе, словно в последний раз, а мочевой пузырь уже сильно напоминал о себе. Потом мы встали и направились принять душ вместе, как и всегда. Мы зашли в ванну, я, по привычке, пошел сразу в кабинку, чтобы настроить температуру воды, и заодно быстрее облегчиться, ведь туалет у него был всего один. Мы могли бы писать в него вдвоем, но, к моему счастью, когда-то давно мы решили, что я могу пописать и в душе. Он сделал дело и смыл за собой. Я знал, что в этот момент лучше не стоять под струей, ведь меня могло ошпарить, так как холодная вода уходит на смыв.       Дьяволу всегда нравилась вода по горячее. Когда он закончил, то присоединился ко мне и закрыл кабинку. Вода уже восстановилась, и я направил душ на себя. Теплые извилистые струи потекли по моему уставшему за ночь телу. По моим плечам, торсу, спине, ногам. Эти змейки сливались в единый ручей, уходящий в трубы слива. Теплый дождь намачивал и приглаживал мне волосы, до этого взъерошенные бурной страстью ночи. Однако я был рад смыть с себя эту страсть, вместе с воспоминаниями ощущения его пальцев во всех местах, где неизбежно оставались частички его эпителия.       Я стоял лицом к стене, и немного отвернувшись в сторону и чуть вниз, чтобы он не заметил, что я уже начал смывать остатки засохшей слюны на сосках одной рукой. А вот другой рукой я пытался выковырять остатки слюны из уха, которую тоже пришлось слегка размачивать. В таком положении я мог не скрывать недовольства и хмурился вовсю.       Как только он присоединился ко мне, то сразу же обнял сзади и положил подбородок на затылок. Старк тоже намокал под струями душа. Густые клубы пара постепенно наполняли кабинку и вываливались за ее пределы через небольшие щели и верх, уходя в вентиляцию.       Потом он развернул меня к себе и начал поднимать лицо выше, приподнимая его указательным пальцем правой руки. Я послушно поднимал лицо, но вот глаза пришлось закрыть, ведь водные змейки потекли по лбу и векам, ослепляя меня. Но я знал, что будет, и вскоре почувствовал прикосновение его губ, до боли знакомых, но не менее ненавистных даже спустя несколько лет. С его головы на меня полился дополнительный поток, сливаясь воедино со струйками от душа. От него доносился слабый отголосок одеколона, и запах взрослого мужчины.       Затем его язык медленно, но уверенно стал проскальзывать внутрь, а я подложил свой под него, обеспечивая своеобразную дорожку для посадки этого самолета в моем аэродроме. Когда тот полностью оказался у меня во рту, то я начал поглаживать его нижнюю сторону кончиком собственного языка, натыкаясь одновременно и на всю ее гладь и на все неровности, выступы и бугорки. У нас двоих выделилось много слюны, заполнявшей мой рот. Однако в него еще попадала и вода, хотя она частично вымывала и очищала меня от слюны дьявола. Главное не глотать. Держись, Пит, уже скоро.       Сложно было удерживаться в такой позиции и переживать, что если я вдохну, то рискую захлебнуться от случайно попавшей мне в нос воды, поэтому я старался дышать как можно реже. Хотя от такой самоотверженной выдержки и отсутствия должного притока воздуха мои брови раз от раза так и сводились вместе от недовольства и дискомфорта, инстинктивно подрагивая. Он отпустил палец, ведь в удержании моего лица в нужном ему положении больше не было нужды, и он присоединил правую руку к левой, находившейся на моей талии все это время. Он погладил меня по спине, а это был негласный сигнал, чтобы я начал двигать своими. Ночью он сказал, чтобы я тоже обласкал его соски, поэтому я потянулся, чтобы начать смывать с его груди свою слюну.       Волосы на его груди создавали мягко-ребристый эффект, когда я водил ладонями по ней в разные стороны, неизбежно задевая и сами соски, ощущая их небольшие бугорки. Мы не разрывали поцелуя все это время, а он начал возбуждаться от моих касаний. Я понимал это по тому, как его ладони медленно ползли ниже к ягодицам, а затем он начал массировать их, чередуя сжатия и поглаживания на каждой из половинок.       После того, как я смыл все, он остановился, и начал наклонятся, вставая на одно колено. В этот момент я протер глаза и вдохнул побольше желанного воздуха. Меня не удивляли и не пугали его действия, ведь у нас столько раз был секс в душе, что это уже начало казаться обыденным делом даже для меня.       Старк обхватил левой широкой ладонью мою задницу, чтобы создать нечто вроде опоры, чтобы я не отстранялся назад, ведь опираться на стену было неудобно, что мы давно поняли опытным путем. Я мимолетно посмотрел на него вниз, а потом закрыл глаза. Кто-то продал бы душу дьяволу, как бы парадоксально это не звучало сейчас, лишь бы увидеть в своей ванне мокрого Мистера Старка, да еще и на коленях. Пальцы его правой руки сразу же обхватили мои яички, и он начал разминать их. Я ощущал перекаты семенных мешочков внутри, каждый раз безрезультатно представляя себя в кабинете у врача, чтобы не возбуждаться, но понимая, что как раз именно это он от меня и ждет. После и без того активного секса ночью, секс еще и по утрам всегда давался труднее в плане возбуждения, ведь организму приходилось дополнительно напрягаться после и без того большого количества затраченной энергии.       Я знал, что он так или иначе доведет меня, поэтому просто постарался дать ему желаемое, но я по обыкновению представлял на его месте Мишель, и это срабатывало. Я думал о ней, и потому, что она нравилась мне, и потому, что так Старк быстрее видел мой стояк, и думал, что это из-за него. Раньше он бы потратил ровно столько времени, сколько потребовалось бы, чтобы довести меня до оргазма, но с каждым разом, моя заторможенная страхом и нервами реакция бесила его, и он злился. Пришлось что-то придумывать, чтобы избежать наказаний.       После массажа и наблюдений за увеличением длинны моего пениса, он обхватил головку губами, плотно прижимая их по окружности, и плавно съезжая вниз, параллельно скатывая с него воду. Его горячий, слизкий и активный язык всегда добивается своего, я довольно быстро кончаю в этот раз. Струйка спермы попадает ему в рот, и он проглатывает ее, а я стараюсь отдышаться.       А затем я разворачиваюсь и опираюсь двумя ладонями о стену. К моему счастью, в этот раз он просто прислоняет член к моей дырочке и дрочит. Большим пальцем левой руки он оттопыривает мне ягодицу, чтобы ему открылся лучший обзор, а я прогибаю спину, чтобы лучше показать ему все прелести. Он не входит, чтобы лишний раз не растягивать меня, бережет мышцы по обыкновению. Плюс он так возбужден, что тоже быстро кончает мне на копчик и ягодицы. Сперма стекает по дырочке и яичкам и уносится потоком воды в слив. Он тяжело дышит и прислоняется лбом к моему плечу, но теперь мы сможем помыться.       Такой вариант меня больше устраивает, ведь я помню, как потом приходилось тужиться после полноценного секса, чтобы промыть сперму из прямой кишки, она не вся выходила, а потом оставляла сырое пятно на трусах, и с этой сыростью приходилось ходить. Кстати теперь мой рост достигал 180 сантиметров, но я чувствую, что это не предел. Ему было вполне удобно трахать меня, стоя в душе или где-нибудь еще, однако мне в таком положении совсем не нравилось, но кто я такой, чтобы противоречить ему.       После очередного ублажения тел он смыл с меня все лишнее и выпустил первым вытираться. Я открыл кабинку, и глубоко вдохнул свежий воздух, ведь в кабинке уже практически нечем было дышать из-за пара. Я снял полотенце с крючка, и начал вытираться с головы, капая на белый махровый коврик. Хоть за эти годы я и перестал особо напрягаться в его присутствии, но все равно отворачивался к стене, представляя, что сейчас нахожусь один. Делал вид, якобы вытираться лицом к крючку или раковине гораздо логичнее, чем к кабинке с дьяволом.       Затем он выключил воду и тоже вышел, чтобы вытереться. Я заблаговременно отошел в сторону, чтобы дать ему пространство возле полотенца, но и для того, чтобы он лишний раз не потянулся за ним, протягивая руки мимо меня, тем самым специально прижимаясь своим мокрым телом к моему уже вытертому. Так уже бывало, но я учусь на своих ошибках, поэтому не хотелось лишний раз давать ему повод повторять это. Хорошо, что мне не приходилось ждать его, я просто закончил вытираться, повесил полотенце и пошел одеваться к завтраку.       Я быстро надел майку и штаны, поднял и повесил все разбросанные вещи на вешалки, а носки и трусы отнес и закинул в стиральную машинку. Потом отправился на кухню, чтобы поставить чайник, и сделать необходимые приготовления к трапезе. Ему нравились классические завтраки, в виде кофе и тостов. Хотя мне больше нравилось что-то практичное, что давало бы больше энергии хотя бы до полудня. Однако спорить с ним я бы никогда не стал. Плюс сейчас все равно не было смысла думать о энергосбережении сил, если мне не придется сидеть на занятиях и ждать перерыва для ланча. У нас еще почти целый день впереди, и спешить некуда. Вечером он отвезет меня к Мэй. Там я расслаблюсь.       Мы позавтракали, а после провели целый день, валяясь в кровати и смотря разные фильмы. Обсуждали разные неважные вопросы. Все было таким обыденным и приевшимся. За эти годы моя психика так подстроилась, что я мог разговаривать с ним на равных, забывая, что между нами вообще что-то было, ведь от этого осознания мне становилось лишь хуже. В такие моменты я представляю его моим наставником и даже другом, но в хорошем смысле. В таком смысле, в котором бы и следовало идти этой истории, но увы. Я понимаю, что ему и хотелось бы искренне подружиться с кем-то, быть по-настоящему нужным кому-то, без насилия и угроз. Мне жаль его. Я понимаю, что он мог бы быть другим и хотел бы, но просто так сложилось, что ему тяжело было поступать иначе. Пусть все сейчас звучит, как оправдание, но ведь это правда.       Где-то с обеда погода совсем скисла. В отличие от вчерашнего солнца и потрясающе свежего воздуха даже в городе, который щедро задувал в открытое окно, сейчас все небо затянуло темно-синими тучами, а по прогнозам синоптиков, ожидались затяжные ливни на всей территории Нью-Йорка. Бедный Джим, ему не нравился дождь и, тем более, ливень, как и мне впрочем. Он всегда приходил мокрый и грязный, поэтому приходилось мыть лапы в тазике и протирать брюхо тряпкой. Джим еще был молод и очень активен, поэтому все время вертелся, еще не привыкнув к этой процедуре очистки после прогулки. Он не совсем понимал, почему в какие-то дни ему можно было сразу забежать в квартиру, а в другие он оставался привязанным на поводке за дверную ручку в ожидании таза с водой и тряпкой, хотя это не был день генеральной помывки.       А еще дождь отнял у меня родителей. Не совсем именно на это погодное явление мне стоит грешить, но все равно. Сырость, от которой создается аквапланирование колес у машин, и плохая видимость у автомобилистов, особенно в ночное время, являются частыми причинами серьезных аварий на дорогах. Не знаю, как кто-то может любить дождь, ведь гулять в такую погоду невозможно практически, кругом влажно, слякоть, ты весь мокрый, того и гляди, машина проедет и окатит из лужи. Конечно, некоторые сидят в такое время дома, пьют горячий чай, гладят кота, читают книгу и философствуют. Я понимаю, что кому-то нравится такое умиротворение, но меня подобное никогда не привлекало, мне всегда хотелось познавать мир вокруг, больше ходить и видеть происходящее рядом, а не сидеть, словно в замке. Однако сейчас я сам стою перед окном, пока Старк ушел кому-то позвонить, и у меня выдалась возможность подумать и вспомнить былое.       Я смотрю на капли, которые падают на стекло, а ведь каждая из них такая маленькая по размеру, а проделала такой огромный путь от нахождения в жидком состоянии на земле, потом испарилась, поднялась в атмосферу, превратилась в тучу, прилетела в город, и, в итоге, упала сейчас на стекло в квартире Старка. Мне довелось увидеть именно эти капли. Я наблюдаю такое простое, и одновременно уникальное представление, как одна капля стекает ниже под воздействием гравитации, натыкается на другую и сливается с ней, а затем они обе стекают вниз, попутно прихватывая еще какие-нибудь капли, и потом стекают на подоконник одним маленьким ручейком.       Я также вижу город за окном, вечерний большой город, где в каждом окошке вернувшиеся после своих каких-то дел люди потихоньку зажигают свет, теплый и по домашнему уютный. А кто-то, наоборот, гасит его и переходит в другую комнату. Я вижу свое отражение в стекле, и мне кажется, что я призрак, словно меня и не существует вовсе. Однако я опускаю взгляд вниз и получаю доказательство своей реальности. Я тут.       Когда время близилось к возвращению домой, мы начали собираться, предварительно поужинав. Повара Старка привезли ему стейки с пюре и овощами. Костюм я осторожно сложил в пакет, чтобы тот не помялся. Возвращаться в нем я не мог, иначе у Мэй возникло бы много лишних вопросов, вполне обоснованных, но совершенно ненужных. Особенно перед запланированной поездкой на виллу. Старк не упустит шанса провести со мной еще одно лето вместе, несмотря на то, что мне бы не помешало лишнее взаимодействие с другими студентами и стажерами его компании. Мне кажется, они начнут заподозривать неладное, как и Мэй, почему это мне дается больше привилегий, чем им. Слишком уж много внимания Старк мне уделяет. Но если Мэй он бы еще убедил как-то в том, что я еще успею наработаться, что вся жизнь впереди и прочее, и она бы поверила в это, то вот другие явно бы что-то подумали.       В идеале, я бы хотел провести лето с друзьями. Тем более, они больше не поедут на отдых к своим родственникам. Нэд и Мишель уже нашли подработку на лето, чтобы оплатить учебу в колледжах. Конечно, родители им тоже помогают, а мне кажется, что я отстаю от них. За меня все решает Старк, контролирует каждый шаг, и не дает проявить самостоятельность, платит всегда и везде. Вечно изолирует меня от всех. Однако при этом он не дает денег на друзей, на колледж он бы им точно не выдал ни копейки. Нэд еще так некстати пошутил в свое время про это, не могу ли я попросить у Старка пару миллионов для них с Мишель. Тогда мне здорово досталось, дьявол заставил меня «просить» его дать мне денег для друзей. Это была просто ролевая, и ничего он бы не дал, но мне пришлось ползать голым возле его ног и умолять, а потом еще и дрочить при нем. Я тогда чуть не умер от стыда, образно выражаясь. После такого я тоже подумал, что лучше уж не так часто встречаться с кем-либо, чтобы никто не ляпнул лишнего, и мне потом не попало.        В каждом доме Старка у меня была одежда, поэтому перед выходом я надел теплый свитер и треники, максимально нейтрального цвета, чтобы Мэй не догадалась, что эта одежда не из моего шкафа. Хотя она уже привыкла, что Старк мне вечно что-то покупает, так что вряд ли спросит. Все будет хорошо, скоро я увижу Мэй, и мы посмотрим новый фильм, и Джим будет рядом.       Мы вышли из квартиры, он зарыл дверь на ключ. Я держал пакет с костюмом в правой руке. На лестничной площадке никого не было. Мы спустились вниз, и он открыл входную дверь и вышел первым, а я за ним. На улице уже стемнело и от времени и от туч. Мне в лицо ударил сильный порыв ветра, холодный и промозглый, а пакет сильно закачался. Старк еще с крыльца нажал на кнопку разблокировки машины. Хорошо, что в этот раз он поставил ее ближе к выходу, а не под навес. Она пикнула, и мы быстро направились к ней, поливаемые холодным ливнем. Я и он открыли двери и сели внутрь. Я развернулся и положил пакет на заднее сидение. Пятница по обыкновению пожелала нам быть осторожными на дороге. Мы пристегнулись, Старк сунул ключ в зажигание, и машина завелась, он включил фары и дворники, чтобы увидеть хоть что-то.       Мы трогаемся, а я набираю тете Мэй, чтобы сообщить, что скоро буду дома. Старк тихо фыркает. Мэй рада, а я еще больше. Мы подъезжаем к шлагбауму, он поднимается, и мы проезжаем мимо него. Старк сворачивает направо и начинает движение к моему дому. По привычке, я держу левую руку уже не на коленях вместе с правой, а так, чтобы он всегда мог взяться за нее, переплести пальцы, посжимать ладонь. Это уже тоже стало своеобразной традицией, ведь ему хотелось постоянно чувствовать меня рядом.       Мы подъехали к первому светофору. Машин на улицах было не так много, и казалось, что город словно замер. В домах горели огни, а уличные фонари отражались в довольно больших лужах, скопившихся за то время, пока мы были у него. Зажигается зеленый, мы трогаемся с места. Машина мчит нас мимо красивых вывесок разных магазинов. Люди с зонтами и без ходят туда-сюда. Они даже не знают, кто сейчас едет мимо них, но я завидую их незнанию, мне так часто хочется быть где-то в другом месте или с другими людьми. Вот и сейчас также.       Мы подъезжаем к следующему светофору на небольшом перекрестке. Для нас горит красный, а с левой и правой стороны мимо нас едут немногочисленные машины. Он поворачивается ко мне лицом, а я к нему, ведь у него есть еще тридцать секунд, чтобы насладиться мной, держась за руки. Мы тихо смотрим друг на друга, в тишине салона, под шум ливня, бьющего по корпусу автомобиля.       Я не замечаю, как две фары грузовика приближаются к нам на бешеной скорости, совершенно не собираясь замедляться. Я смотрю на Старка до тех пор, пока меня не отвлекает стук, издаваемый столкновением чего-то большого о нечто поменьше. Я слышу треск пластика и хруст железа. Мой взгляд отвлекается чуть в сторону от глаз Старка, а лицо наполняется недоумением вперемешку со страхом. Я смотрю через его боковое окно. Все, что я успеваю сделать в этот момент, это открыть испуганно рот и негромко почти что крикнуть. Он тоже быстро оборачивается, и его ослепляет свет фар.       С левой стороны я слышу шум выбитых стекол и гудки других машин. Грузовик уже сбил несколько легковых автомобилей, которые развернуло, а некоторые из них быстро отрикошетили в стены домов.       Все смешалось. Тьма города вперемешку с яркими огнями фар, размытыми ливнем. Грузовик мчится на нас. Слишком быстро. У него слишком большая скорость. Мы не успеем уехать.       Мне страшно.       Я не хочу умирать.       Не сейчас.       Мэй.       Джим.       Друзья.       Не сейчас. Мне нельзя.       Последние доли секунд. Я понимаю, что столкновения не избежать, вырываю руку из хватки Старка, и пытаюсь закрыть себя обеими руками, попутно роняя телефон на пол машины. Крепко закрываю глаза. Старк резко разворачивается ко мне в попытке заслонить меня от удара.       Поздно.       Удар.       Грохот.       Больно голове в затылочно-височной области.       Больно телу.       Я отключаюсь.       Тьма.       Здесь так тихо.