Истории столетней давности

      Где-то кричали птицы. Их яркие голоса прерывистым эхом разносились повсюду, перекликались между собой.       Айяно резко вскинула голову вверх. Это всегда помогало ей быть ближе к небесам, которым, казалось, она принадлежала уже целую вечность.       Утреннее небо окрашенное в нежные оттенки голубого изредка пересекали небольшие стайки маленьких чёрных пернатых созданий. Издалека они парили, словно танцующие тени. Солнце только начинало свой путь ввысь, а непослушные лучики ещё не слишком яркого света то и дело игриво пробирались сквозь листья деревьев в лесной чаще у пригорья Хокутана.       Они выходили в самую рань, сколько Айяно себя помнила.       "Спишь, Сасакибе! Бежишь и глаз не открываешь!" — неустанно подтрунивал над ней Ханабиро, который неведомым образом подговорил дядю взять юную и строптивую студентку с собой. И она, действительно сонная, лохматая, словно выпавший из гнезда птенец, рьяно мчалась за ним в своих тренировочных красных хакама, так контрастно заигрывающими с белой косоде.       Каждый раз Айяно нагоняла его; и каждый раз он не переставал удивляться тому, какой быстрой ей удавалось быть.       "Ты точно меня обманываешь. Дядя! Скажите же, невозможно быть настолько юркой! Хотя, не могу не сказать одного… это восхищает, Айяно-чан. Но это точно не сюмпо".       И ведь когда-нибудь он бы узнал, что она и вправду лгала, когда говорила, что это лишь сюмпо.       Айяно прислушивалась. Листва деревьев вокруг задавала необычный ритм.       Западный район Руконгая славился своим гордым холмистым ландшафтом. Местность была богата как на крепкие ветвистые деревья, так и на широкие просторные луга. Нередко здесь можно было заметить небольшие группки вельмож из знатных домов; многие из них часто нанимали проводников, чтобы выйти на охоту, но сегодня охотник здесь был лишь один.       Айяно, не издавая ни малейшего звука, скрывалась в лесном лабиринте. Всё казалось таким знакомым, но что-то было не так.       Она бесшумно, подобно маленькой птичке, порхала с дерева на дерево, не сводя своего внимания с одной-единственной цели, что даже в сидячем положении возвышалась среди широкого поля за счёт своего высокого роста. В её непослушных светлых прядях застряла пара листочков.       Послышался подозрительный шелест, и она замерла. Лишь скосив взгляд в ту сторону, шинигами тут же вернулась к своему наблюдению, как всё внутри замерло и напряглось; цель бесследно исчезла, будто бы её там никогда и не было.       — Слишком медленно.       Прежде, чем лейтенант одиннадцатого отряда успела хотя бы выдохнуть, у её горла оказалась морщинистая рука учителя. Она не чувствовала духовной энергии Кенпачи, но даже через ворот своей формы ощущался холод его цепких пальцев.       — Но в этот раз всё же могу похвалить. Мне потребовалось времени на секунду больше, чтобы обнаружить тебя.       Она хотела бы слышать похвалу. Вернее, хотела бы её принять. Но мысли постепенно окутывала липкая тьма.       Он не говорил с ней. Он дразнил её. Укалывал.       — "А ведь можешь использовать шаг так, как не смог бы никто другой…".       — "Закройся!".       Лёгкие охватило нечто ледяное, так резко, будто бы даже обиженно; тревога проникла внутрь, пронзая её тело подобно острым кривым когтям.       — Не сейчас, — едва слышно отрезала Айяно, сжимая зубы. Пальцы инстинктивно потянулись к рукояти занпакто. Короткими пальцами она торопливо обхватила катану в зелёной шнуровке, но это выглядело жалким сопротивлением самой же себе. Вдруг стало смешно. А спустя секунду дыхание показалось чем-то недостижимым.       — "Дорогуша, это дохлый номер. Зачем же так стараешься?" — продолжал голос, холодный и насмешливый, как эхо из далёкой пропасти. — "Я вообще-то скучаю по тебе, а ты всё затыкаешь меня. Как-то прям невежливо, не считаешь?".       Айяно вдруг почувствовала как задыхается, а тело переставало слушаться с каждой секундой. В ушах заскрежетал скрипучий смех, похожий на жалкие попытки карканья старой вороны.       — "Могла бы уж поставить нам время для близких встреч", — он издевательски подметил её стремление к порядку. — "А то со всякими простолюдинами якшаешься то тут то там, а как же я? Это вопиющая несправедливость, тебе не кажется? Маленькая неблагодарная девочка!".       Она потянулась руками к горлу, в панике пытаясь содрать с себя чёртов воротник. Она пыталась вдохнуть, но её лёгкие будто наполнились холодным густым туманом. Каждое движение казалось нелепым, как судорожные попытки утопающего ухватить воздух. В ушах без остановки звенел клёкот — жёсткий, словно ломающееся перо.       Колени предательски подогнулись и казалось, она камнем полетела вниз. Никто не услышал бы её приглушённого вскрика; девушка крючилась и извивалась на земле совершенно одна в бесконечном лесу.       — Прошу тебя, — взмолилась наконец Айяно.       — "О чём же?"       — Прошу…       — "Не слы-ы-ышу-у-у!!"       — ДА ДАЙ ЖЕ ТЫ МНЕ ВДОХНУТЬ, СТЕРВОЗНАЯ ДРЯНЬ! — из последних сил отчаянно взвизгнула она.       — "Ах, э-э-то? Ну, что уж... ладно, валяй. Только за стервозную будь добра попросить прощения".       Айяно распахнула глаза и схватила ртом воздух так, словно вынырнула из ледяного водоёма. Сон.       Ладонью она торопливо ощупала лицо и шею. Пальцы дрожали. Волосы слиплись на лбу, испарина слабо блестела под лунным светом, который едва пробирался сквозь оконные ставни. Комнату всё ещё обволакивала ночная тьма и на пару с липкой тишиной давали увидеть ей лишь очертания предметов вокруг. На секунду глаз уловил нечто белое в углу.       Айяно медленно посмотрела в ту сторону, но ничего не увидела. Показалось, или?...       Неважно. Всего лишь сон.       Она жива.

━╗✹╔━

      С похорон прошло чуть больше недели, и дни в Сейрейтее шли своим чередом. И хоть после кровавой бойни в Руконгае подобных случаев не стало больше, группы, отправляемые на разведки и зачистки в остальные районы стали увеличивать по численности.       Но это никак не отменяло того, как всех воодушевляла подготовка к главному фестивалю лета — Ханаби.       На главной улице военного города стояла предпраздничная суматоха. В основном всё кругом заполонили подчинённые одиннадцатого отряда, поскольку на их плечи легла большая часть работы четвёртого. Стоял гул, среди которого уверенно прорывался громкий и уверенный голос их лейтенанта.       Айяно Сасакибе ловко управлялась со списками того, что должно было прийти из бараков четвёртого отряда — фонари, бамбуковые установки, дополнительные деревянные арки. И она делала всё, чтобы её указания не только слышали, но и видели — забравшись на лестницу возле одного из зданий, которое также следовало украсить, девушка не переставала терять связи с шумной толпой.       — Ящики с фонарями несите в тень! Ящики с цветами и гирляндами капитана Уноханы несите ближе ко мне! — то и дело наклоняясь к подчинённым, она быстро сверялась и ставила в нужных строчках галочки с таким удовольствием, будто это вознесло бы её до самого Королевского Дворца. — К обеду мы должны сделать так, чтобы крыши были украшены!       — Будет сделано, лейтенант Сасакибе! — десятки голосов с готовностью отозвались вразнобой.       Красные и золотые фонари складывали в стопки у деревянных столов, а гирлянды из фиолетовых глициний ложились ровными рядами на специально подготовленные тростниковые маты.       Где-то послышался грохот, что тут же не заставило ждать следующего вежливого приказа:       — Несём как можно аккуратнее! Это всё-таки ручная работа, господа.       "А дальше уже вернёмся к своим делам," — она выдохнула почти незаметно для окружающих и убрала шаловливую светлую прядку за ухо. Сегодня был жаркий день; зато какой солнечный и оживлённый. Воздух заполняли активные споры, шутки, разговоры; и это вселяло в душу Айяно некоторое умиротворение.       Да, её людям было тяжело, как и ей. Но они справлялись; и она старалась брать с них пример.       Словно пушистое облако девушку неожиданно накрыла огромная тень, вид которой лишь вызвал действительно радостную улыбку на аккуратных терракотовых губах.       — Леди Сасакибе! — перед ней возвышался третий офицер. Яркие, искристые голубые глаза скрывались за чёрными круглыми очками, а за роскошной рыжей бородой была видна широкая улыбка. — Отвлеку Вас на пару минут?       — Слушаю, Дайчи-сан?       — Фонари и бамбуковые установки принесли. Куда прикажете ставить ящики?       Айяно покрутила головой, словно крохотная пташка.       — Седьмой отряд обещал помочь с установкой…, — на секунду озадачилась она и быстро встрепенулась. — …лейтенант Коцубаки как раз должен подойти. Дайчи-сан, как думаете, сможете его подождать?       — Ждать и не придётся! — бодро воскликнул рыжий великан. — Вижу их. Ребята! — мускулистая рука махнула нескольким шинигами и молодому мужчине во главе. — Несём ящики туда. Вперёд!       Айяно уже спустилась, чтобы взять одну из цветочных гирлянд, как обнаружила, что ей уже протягивали нужный ящик.       — Лейтенант Сасакибе, доброе утро, — из-под ящика её пытался разглядеть Удон. Она узнала его по мелодичному и даже умиротворённому голосу, который никак не мог оставить без приятного тёплого ощущения на душе. Он перехватил свой груз удобнее, а как только это больше не требовалось, сразу опустил его на землю.       — Доброе утро, Удон-сан.       — Помочь Вам? — вежливо спросил юноша, улыбаясь одним глазом.       — Сможете подавать цветы и соломенные фигурки?       — Конечно.       В таком небольшом, но весьма эффективном тандеме они смогли закончить декор для нескольких построек. И хоть работы всё ещё оставалось немало, Айяно не замечала как бежит время. Удон почти не говорил с ней, лишь сообщил, что уже вечером их группа отправится в Хокутан.       — Зачистка, верно?       — Так точно. И вот удаётся же Вам столько всего запоминать, лейтенант Сасакибе… Кстати, не знаете ещё, какая будет программа для фестиваля?       Айяно тихо посмеялась и уже хотела было ответить, как вдруг сторонний шум отвлёк её внимание. В какой-то момент она даже взглянула в ту сторону.       Музыканты с третьего отряда, пока им помогали устанавливать сцены или перетаскивать инструменты люди пятого отряда, со всем профессионализмом игнорировали возникший и громкий скандал между двумя капитанами.       — А-а… а, — она всё же решила вернуться к привязыванию соломенных фигурок к бордовой черепице. — Этим занимается лейтенант первого отряда и аристократия Общества Душ. Всё-таки, — девушка чуть улыбнулась и рядом с очаровательным журавликом привязала искусно сделанную яркую фиолетовую глицинию, — это сначала их праздник и уже в следующую очередь – наш, — она вдруг заговорщически улыбнулась юноше и снизила голос на полтона. — Только это наш с Вами секрет.       Удон понимающе усмехнулся и кивнул.       — Конечно, лейтенант Сасакибе.       И снова громкий недовольный возглас заставил уже не только Айяно обернуться. На фоне под отчаянное "Да!" капитана Оторибаши начиналась и сразу же под упрямое "Нет!" капитана Хирако заканчивалась одна и та же композиция.       — Розетта, у нас неделя прошла с похорон! Можно же было придумать что-то более жизнеутверждающее? Спешу напомнить, если ты вдруг забыл, — этот нагловато-язвительный тон уже был знаком лейтенанту одиннадцатого отряда, — в конце Ханаби мы запускаем фейерверки, а не провожаем главнокомандующего в последний путь!       Айяно чуть было не фыркнула; ей пришлось сделать вид, что она закашлялась. Но не одна она сдерживала смех; большая часть собравшихся наблюдала за тем, как музыкант и его идейный вдохновитель выясняли отношения за пределами их кабинетов.       — Сколько раз я просил не называть меня так?! — казалось, что светло-рыжие волосы Роуза Оторибаши вот-вот воспламенятся от того, насколько оскорблён он был в эти секунды. — И я вообще-то это специально для фестиваля писал!       — Рад за тебя бесконечное количество лет, возьми с полки пирожок! Но пойми ты! Это не музыка для красочного, прекрасного события! Это религиозный марш по проводов в Уэко Мундо! — вдруг поняв, что вокруг стало слишком тихо, капитан пятого отряда весьма гневно обратился к многочисленным зрителям: — А вы чего уставились?! Работы нет? Я её вам найду!       Народ вновь зашевелился и двигался уже гораздо быстрее после таких пламенных речей. Айяно кашлянула в кулачок, стараясь насильно угомонить внутренний смешок, пока на фоне всё ещё были слышны отрывки разговора. Всё ещё испытывая некоторое любопытство — музыку девушка любила — она всё же прислушалась.       — Ладно! Король Душ с тобой. Всё, не злись. Не злись, говорю! Давай… — даже не видя блондина, девушка с улыбкой представила, как он проходил вокруг и суетливо крутился вокруг себя в поисках нужных мыслей; это пробило её на слишком яркую улыбку.       А блондин продолжал:       — Давай не менять, но ритм хотя бы ускорим? Как тебе такое? — он тут же обратился к окружающим, чтобы сыскать среди них поддержки. — Ребята, вы у нас профессионалы же, да? Начинайте. Ритм я задам.       И Айяно вновь захотелось обернуться, но она буквально запретила себе это делать.       "Нечего пялиться, работай давай… а то ведь он тебе занятие найдёт," — тихий смех всё-таки вырвался, но она тут же закрыла лицо руками. — "ХВАТИТ ШУТОК!".       Удон, который старался не замечать творящегося вокруг хаоса, взволнованно посмотрел на неё. Он даже протянул руку, словно хотел поддержать её, но тут же смутился и быстро отвёл ладонь.       — Лейтенант Сасакибе? Всё в порядке?       Айяно не видела себя со стороны; но точно ощущала как краска залила её щёки. Она торопливо помахала на себя руками и кивнула подинённому, в то время как в белокурой голове буквально кричало всё её существо что-то вроде: "ПРЕКРАТИ СМЕЯТЬСЯ!".       — Я-я просто подавилась.       — Это всё жара, Вы будто обгорели. Принести Вам воды?       И Айяно буквально перебила его, найдя в этом для себя ту самую спасительную лазейку:       — Да, прошу!       Стоило Удону исчезнуть из виду, Айяно шумно выдохнула, а потом спустилась с лестницы. Взгляд предательски стрелял в сторону забавного бардака, где музыканты растерянно пытались следовать инструкциям капитана Хирако, который исполнял что-то нечто странное руками, пока капитан Оторибаши смотрел на всё это с исключительным страданием на выразительном лице.       Айяно тихо вздохнула и покачала головой. Но отвернуться не смогла.       С той встречи на крыше, они встречались ещё несколько раз: ведь капитан пятого отряда решил, что раз уж ей удалось обнаружить несколько несостыковок по датам отчётов, то она сможет помочь выяснить причину происходящего. Поначалу Айяно не казалось это каким-то слишком серьёзным делом, но чем дальше они копались в архивах, тем страннее выглядели детали.       Сроки сдачи отчётов разнились, содержание расходилось, а некоторые важные листы — записи с места разрушений в Инузури годичной давности — пропали бесследно.       Они перерыли в архивах почти всё. А в перерывах капитан то и дело звал её пообедать. Вернее…       Предпринимал попытки.       "Нравятся фрукты? Танцы? Хокку?" — казалось, он мог говорить обо всём на свете, ей оставалось лишь успевать, чтобы послушать. Но на обед именно с ним она вышла лишь раз; в другие дни её слишком срочно вызывал капитан, а она была слишком ответственной, чтобы игнорировать учителя; как-то раз её совершенно внезапно смела Маширо и в итоге они провели весьма приятный час в чайной; а в прочие моменты Айяно весьма охотно присоединялась к Лизе и Кайену.       Шинджи просто отпускал её без лишних слов; хотя потом Лиза как-то спустила с языка, что он ворчал за столом с капитанами Айкавой, Оторибаши и Мугурумой.       Айяно хмыкнула.       Когда блондин бурчал, он напоминал девушке вредную лисицу из сказок, которые ещё когда-то давно ей читала мать. Айяно мотнула головой, но это никак не помогло убрать лёгкую улыбку. Потому что хоть тот один-единственный обед, на который им-таки удалось выйти вдвоём, оказался странным и даже неловким, но всё же вызвал тёплое чувство.       Ей уже не так сильно и хотелось избегать его взгляда.       Место выбирал сам капитан пятого отряда, и оно оказалось весьма уютным; Айяно ещё тогда вспомнила, что Маширо с Лизой всё как-то хотели поужинать в этой небольшой таверне. И как оказалось, оно было весьма популярно среди других шинигами.       Обеденное время всегда имело особый характер; небольшой зал с низкими столиками и плетёными ширмами словно дышал десятками голосов: женских и мужских. Беседы шли о самом разном, в этом и заключалась прелесть дневного перерыва.       Шинджи шёл чуть впереди, но каждый раз, когда она пыталась замедлить шаг, чтобы пропустить его, он настойчиво останавливался, а потом кивал ей, указывая идти первой. Это слегка смущало девушку, но и возразить было бы крайне невежливо.       Они устроились там, где голосов практически не было слышно. Заказ был сделан быстро; в тот день Айяно буквально не выпускала мысль о жареной рыбе с овощами и горячим рисом.       — Рыба? Я так и думал, что мясо тебе не нравится.       — Ну, почему же? — подумав несколько секунд, Айно тогда решилась переступить формальности и осмелилась аккуратно возразить. — Просто не везде умеют готовить говядину.       — Во-от как, — казалось, его белоснежная улыбка становилась шире из раза в раз. Айяно вновь ощутила неловкость и чуть сжала ткань своих хакама. Это был один из первых разговоров вне архивов. И один из нескольких не о работе.       Совершенно непринуждённо уточнив с накаи подачу мяса, он уже хотел было что-то добавить, но тут к их столу почти неслышно подошёл капитан восьмого отряда — Кёраку Шунсуй.       — Глядите-ка, — мужчина неторопливо поправил свою соломенную шляпу и обрадованно улыбнулся, — каких прекрасных соседей я нашёл! Простите, что вмешиваюсь, но обедать в одиночестве – настоящая попытка, — сказал он, присаживаясь рядом с такой лёгкостью, будто был приглашён.       Айяно помнила как сжала кулаки на ткани только сильнее. А ещё помнила то, как на секунду они с Шинджи задержали друг на друге взгляды, в которых словно нарисовалась одна и та же эмоция. И у Шинджи было гораздо больше прав, чтобы её выразить.       — Шунсуй-сан, Вы сегодня без Джууширо-сана? — спросил он, склонив голову. Длинные золотистые пряди, словно переливающийся горный ручей стекали по его хаори, а чёлка при этом чуть спала на глаза.       — Ах, это? Укитаке-сан чувствует себя немного неважно. Даже на вечер сёги вряд ли явится. Так что… боюсь, я оказался брошенным на произвол судьбы, — миролюбиво, но с долей театральной печали в голосе, ответил шатен и отложил свой головной убор. А потом свёл взгляд в сторону друга: — Но тебя же ждать сегодня?       — Ну, разумеется, — в голосе Шинджи прошла яркая и дерзкая нотка, которой Айяно ещё не слышала за все их краткие встречи.       Капитаны говорили, а Айяно вежливо молчала. Ей задавали вопросы редко, и она отвечала кратко. А сейчас лейтенант вдруг поняла, что совсем не помнила вкус рыбы; наверняка была слишком увлечена мыслями о том, как бы поскорее уйти. Лицо горело, а пальцы изо всех сил сжимали палочки, лишь бы не сломать их.       Она даже не смогла придумать адекватного предлога, чтобы покинуть стол поскорее. Всё это выглядело как какая-то неудачная шутка. В голову приходило лишь то, что вызывало слишком саркастичный смех над собственной же слабостью.       — Прошу прощения. Мне нужно… — она помнила два взгляда, от которых ей хотелось спрятаться. — В общем… мне нужно идти. Благодарю Вас за обед, капитан Хирако, и тёплую компанию, капитан Кёраку. Надеюсь, капитану Укитаке станет лучше. А мне пора.       — Он так и не смог тебя вытянуть на свидание? — возникла бы из ниоткуда Маширо с любопытством в карих, круглых, словно у молодого оленёнка, глазах. — Так мило!       — К-какое? Что? Да нет! Это работа. И Шинджи-сан… Шиндж… капитан Хирако просто хочет принести извинения за инцидент со скрипкой.       — Ага, — прозвучал голос сверху. Айяно встрепенулась и вскинула голову, но Лиза Ядомару с грацией пантеры спрыгнула с невысокой крыши. — Именно поэтому мне потом дармоед Кёраку грустно разнылся вчера, как на него весь обеденный перерыв смотрел Шинджи.       Маширо захихикала, а Айяно нервно выдохнула.       — Чего вот он дулся на меня? Ещё и в сёги переиграл меня так быстро и столько раз подряд, что всех и не упомнить, — лейтенант восьмого отряда передразнивала начальство низким голосом, умудряясь при этом держать лицо невозмутимым. — Лиза-ча-а-а-ан, — она пропитала голос драмой. — Ну, Лиза-ча-аа-ан? Может, ты знаешь, какая муха его укусила?       — Или белка! — Маширо пихнула Айяно в бок, хихикнув.       Та мигом вспыхнула.       — Это был просто обед! Мы разбирали архивы часа четыре, конечно же, мы оба устали.       — Да-да, я прекрасно помню глаза Шинджи, когда мы тебя с Кайеном похитили.       — Как будто вас другие капитаны на обед не зовут!       — Охо-хо-хо, ты палку-то не перегибай, Айяно-чан, — Маширо погрозила длинным холёным пальчиком, уперев вторую руку в своё округлое бедро. — Будь это что-то простое, он бы пошёл на обед вместе с нами. И в чайной он бы составил нам компанию! Скажи, Лиза?       Брюнетка кивнула.       — Тем более, что чайную "Тихий Лист" он любит. Они там ещё с Кенсеем нередко пересекаются.       Куна энергично закивала. Но Айяно была неприступна.       — Это просто обед, — её глаза горели, выдавая внутреннюю бурю чуть ли не полностью. — Это просто извинения. Образцовая вежливость, так и должно быть.       — Да-а? — чуть ли не пропела Маширо и сощурила глаза: — Тогда почему у тебя щёки сейчас сливаются с цветом твоего бальзама?       "И вот где хоть кто-нибудь, когда они так нужны?! — девушка начинала выискивать убежавшего подчинённого, но среди стольких шинигами это казалось бесполезной затеей. — А к чёрту! Сама найду!".       — Мне пора! — Айяно резко выдохнула и скрылась от дальнейших расспросов в толпе.       — Айяно! Эй, стой!       — И вот надо было тебе к ней присосаться?       — Как будто ты сама не смаковала каждый момент, Лиза-чан.       — А я отрицаю? — она выразительно посмотрела на девушку, скрестив руки на своей роскошно-пышной груди.       Шумела музыка. Было понятно, что сейчас музыканты старались на славу.       Айяно на бегу оглядывалась, а сердце колотилось не то от смущения, не то от дичайшего раздражения. Она гнала мысли о Маширо и Лизе, и отчаянно искала глазами Удона. Стоило ей замереть на секунду, как ей показалось, что среди шинигами мелькнула голова подчинённого. Точнее, его маленькая тёмно-синяя косичка, собранная сзади из нескольких прядей, блеснувшая, как кончик хвоста змеи на солнышке.       — Отлично! — решительно пробормотала девушка под нос, устремляясь в ту сторону, где заметила нужный силуэт.       И вдруг резкий рывок. Сухая прохладная ладонь обхватила её запястье — слишком быстро, чтобы Айяно смогла увернуться.       — Привет, белка! — раздался слишком знакомый мелодичный голос. — Составишь мне компанию?       Она обернулась. Её всё ещё потряхивало от неожиданности; белая ткань хаори капитана Хирако слепила. Он улыбался насмешливо и ярко так, что Айяно захотелось ударить его. За то, что опять напугал.       — Вы что себе позволяете?! — она попыталась выдернуть руку, но хватка оказалась цепкой.       — Куда так спешишь? — с небрежной лёгкостью блондин одним движением разворачивал её обратно, как только она пыталась сбежать. — Музыка бессовестно очаровательна, погода – моё почтение. И атмосфера! Столько народу. Вроде бы за работой, ан нет!       Айяно попыталась вставить хоть что-нибудь, но он без умолку болтал, а её тело не смогло не подчиниться ритму. Их шаги весьма быстро нашли гармонию с ускоренной мелодией, чей ритм с ног на голову перевернул Шинджи Хирако. Мелодия, которой сама судьба велела оставаться медленной, теперь словно была создана для танца в толпе.       — Я н-не могу… — начала было она и тут же запнулась, когда он посмотрел на неё так, будто этот аргумент не имел никакого значения. Приятный запах сандала обескураживал только больше.       — Можешь, Сасакибе, — ответил блондин, притянув её чуть ближе.       "Якшаешься с простолюдинами?".       "Да. И кто мне запретит?".       Айяно не поверила самой себе, но было поздно; всё решилось само собой. В ушах пели струны, а мягкий стук барабанов тайко задавал едва уловимый ритм. Её пальцев изредка касалась ткань его развевающегося хаори, что двигалось вместе с ним. Лёгкий июньский ветер сдувал шаловливые прядки с округлого лица. Она чуть ли не впервые в своей жизни смогла ощутить что-то кроме тотального контроля.       "Опять ногу не туда поставила!"       "Тоже мне! Дочь жрицы. Да кто так веер вообще держит?".       "Топаешь, как горный кабан. Кому ты такая будешь нужна?!".       "Позоришь нас, всего да и только!".       Позор. Позор. Позор. И нежный шёпот тёмно-зелёного шёлка.       И вот она потерялась в воздухе, позволяя вихрю забрать её. Шинджи был слишком уверен и так грациозен, словно дикий лис. Как и игрив. Однако, его небольшая шалость — едва заметное движение длинной ногой, которой он попытался сбить её с ног — была встречена с непревзойдённой реакцией.       Айяно ловко подскочила, ускользнув от подножки; всё произошло чересчур быстро. Шинджи негромко то ли вскрикнул, то ли охнул от неожиданности и потерял равновесие, запутавшись в собственных ногах.       А она крепко удержала его, не дав упасть. Одной рукой обхватила за хоть и узкую, но подтянутую спину, а другой — уверенно переплела короткие пальцы так, что их ладони плотно соприкоснулись.       — Ух! — Шинджи поднял глаза. Он смотрел на неё сквозь пряди своей золотистой чёлки, а потом звучно и восхищённо выдохнул: — Да ты ещё и силачка, леди Сасакибе.       Айяно почувствовала, как округлились её большие совиные глаза. Она поняла, что кругом стало слишком тихо. Сердце бешено стучало, но тело оставалось твёрдым и неподвижным. Она всё ещё удерживала его буквально в сантиметре от земли, нависая над ним, словно маленькая скала.       — Вы слишком легкомысленны, — наконец выдавила лейтенант одиннадцатого отряда.       — А ты – слишком серьёзна, — взгляд тёплых карих глаз бессовестно гулял по её лицу.       Лёгкое покашливание вызвало адский холод по её спине; по коже словно прошлась тяжёлая костянистая лапа. Она в спешке помогла капитану пятого отряда подняться, после чего круто развернулась. Но никого не увидела в толпе, а в голове раздался слишком довольный клёкот.       "Что, не такая уж и смелая, девочка? Кишка тонка!".       За спиной шуршали ткани, перекликаясь с шёпотом подчинённых. Музыканты неловко бренькали инструментами, растерянно ожидая каких-либо дальнейших приказов; однако, их тут же взял под заботливое крыло Роуз Оторибаши. Шинджи придирчиво поправлял хаори, но всё же оторвался и стоило Айяно повернуться к нему, как их лица едва не соприкоснулись.       — Теперь я должен тебе за спасение, так ведь?       — Я-я…       — Лейтенант Сасакибе! — раздалось вдалеке.       Айяно знала, что ей нужно было поторопиться. И Шинджи Хирако вновь был готов отпустить её. В который раз. Они всего лишь не отводили друг от друга взглядов, но она вслушивалась в свою душу.       "Можешь не отвечать, если не хочешь".       "А я… хочу!".       — Лейтенант Сасакибе!       — Хирако! Подойдёшь к нам?       Шинджи и Айяно вновь переглянулись.       — Где? — вырвалось у неё и она тут же попыталась поправиться: — В-вернее…       — Как насчёт хокку и горячего удона? — он мягко перебил её, и его широкая лисья улыбка всё не сходила с лица. — Ты говорила, что любишь поэзию. Не отвертишься.       В этот раз короткий смешок взял-таки над девушкой верх. Её широкие, но аккуратные плечи изящно вздрогнули. И она просто кивнула, смущённо прикрыв ладонью терракотовые губы, с которых ещё до самого вечера не сойдёт улыбка.       — Тогда замётано, — его взгляд искрился и переливался, словно капля мёда на солнце.       — Иду, Усу-сан! — как можно громче отозвалась Айяно, но перед тем, как уйти, всё же удержалась за это мгновение. А спустя секунду, подобно крохотной пташке, скрылась в десятках чёрных форм, будто то был лес из теней.

━╗✹╔━

      "Вы о чём-то думаете, Чоуджиро-сан. О чём же?".       В кабинете, что воистину отличался строгой простотой и идеальным порядком, слышался лишь одинокий скрежет пера. Его владелец выводил прямые символы чёрными чернилами; изящная ладонь оставалась непоколебимой всё то время, несмотря на весь радостный балаган снаружи его бараков.       Стены жемчужно-серого оттенка наполняли кабинет холодным светом. И лишь тёмные тени прыгающих за окнами неугомонных дроздов вселяли некоторую жизнь в бесшумной комнате.       Мужчина с безукоризненной укладкой из седых волос замер. Мельком зацепившись краем глаза за дёрганные тени, он обмакнул острый кончик пера в чернила и задержал взгляд на написанном. А мысли были где-то далеко.       "А разве я могу с Вами ею поделиться, достопочтенная Риэ-сан? Я даже не знаю, имею ли я право называть Вас по имени".       Но когда-то он наконец произнесёт это имя без страха оскорбить ту самую, что покорила его сердце.       Чоуджиро Сасакибе помнил всё. Глаза, обрамлённые светлыми ресницами, сверкали, подобно изумрудам. Губы, столь утончённые и нежные, казались ему чем-то абсолютно недостижимым; словно та самая мимолётная тень утреннего солнца на слишком ровной водной глади. А стан… стан прекрасной и загадочной аристократки в дорогих шелках тогда ещё новоявленный лейтенант первого отряда мог сравнить лишь с молодой цветущей белой лилией.       "К чему же эти печали, дорогой Чоуджиро-сан?".       Лишь старый пергамент с тёмно-зелёной лентой, расшитой золотыми нитями, мог напомнить ему о ней — о той, чей голос казался даром с небес, приносящим свет и умиротворение одновременно.       Он обновил чернила. Освежил кончик, поднёс к бумаге. Но шёпот прошлого преследовал его, словно звук пергамента под пером.       "Говорят, слова тусклы, если они не касались сердца, и от этого их звук только слаще… Не делает ли это наши с Вами встречи лишь красочнее? Как думаете, Чоуджиро-сан?".       Шум издалека привёл внимание лейтенанта первого отряда и он отнял глаза от написанного. Шаги за дверью охладили его разум. Верный своему долгу, Чоуджиро Сасакибе всё же отложил бумаги в сторону.       Отложить эту встречу было бы огромной ошибкой.       Ему не составило ни малейшего труда догадаться, кем был неожиданный посетитель. Шаги были громкие, твёрдые и такие легко узнаваемые, родные. Его дочь делала так ещё с самого детства, потому что когда-то ей просто стало очень страшно остаться в тишине.       Потому что он не смог остаться с ней рядом. Было слишком больно.       Дверь слегка скрипнула и в проёме показалась миниатюрная фигура Айяно. В последний раз они виделись наедине лишь в Академии Духовных Искусств, когда на ней всё ещё присутствовала белая косоде и ярко-красные хакама. Что тогда, что сейчас она выглядела очень серьёзной; особой важности девушке придавал шеврон лейтенанта на левой руке с символом одиннадцатого отряда — тысячелистником.       В это верилось с трудом до сих пор. Ведь путь его дочери должен был стать совершенно иным.       Тем не менее, её хмурое лицо и внутренние волнения никак не помешали появлению мягкой улыбки на уставшем лице. Они не могли иначе.       Чоуджиро сразу подметил, как были напряжены округлые плечи; и неудивительно, ведь дни были тяжёлыми.       — Здравствуй, дорогая, — Чоуджиро даже поднялся из-за стола, рукой легко опираясь на его край, и шагнул навстречу дочери. — Наконец-то ты смогла забежать ко мне. Чаю?       — Отказаться было бы равно моей погибели, папа, — со всей вежливостью ответила она и её улыбка стала поярче. Не слишком заметная, но открытая и не скованная десятками чужих глаз. — Вы ведь знаете.       — Присаживайся.       Она уже шагом поспокойнее прошлась по светлому кабинету, вскоре заняв место за столом. Помолчав совсем недолго, Айяно аккуратно произнесла:       — Я видела, как от Вас выходил гонец.       Чоуджиро обернулся не сразу. Он аккуратно разливал чай по кружкам из тонкого белого фарфора с ярким красным узором. От янтарно-карамельной жидкости шёл наиприятнейший аромат. Такой, что захотелось прикрыть глаза на секунду; что и сделал лейтенант первого отряда, прежде чем ровным голосом спросить:       — И сколько ты простояла, пока решилась зайти?       — Это далеко не единственная причина моего прихода, папа.       Её тон звучал так снисходительно, что он посмотрел уже слегка строже. А она поднялась и, подойдя к нему, весьма заботливо взяла поднос.       — Я уже не помню, когда в последний раз видела Вас вот так. Без капитанов и остальных, — очень тихо призналась Айяно, пытаясь поймать его взгляд. — Откуда же в Вас такие сомнения?       — Их нет, дорогая.       — Приятно слышать, — ответ прозвучал с явной ноткой осуждения, что задевало. Однако, изящная осторожность дочери с предметами сервиза не дала Чоуджиро расстроиться, и он всё же смог пропустить внутреннюю обиду через себя.       За стол они сели уже вместе, чуть ли не синхронно, как только поднос был убран, а предметы сервиза придирчиво расставлены.       — Они готовят прекрасную программу.       — Каждый год не одно ли и то же?       — Айяно.       И она всё же тихо сказала:       — Простите.       Оба отвели взгляд. Наверное, потому что чувствовали напряжение.       Айяно была права в его сомнениях; с последнего, не самого приятного разговора, прошло так много времени, и после этого их связь словно обрубили. Чоуджиро не мог винить в этом работу или другие обстоятельства; это было бы слишком несправедливо по отношению к главнокомандующему.       Но чья же тогда оставалась вина в происходящем?       — Айяно, ты хоть представляешь себе, какое внимание ты к себе привлечёшь? Хотя бы осознаёшь, в какой постоянной опасности ты будешь находиться? Я не понимаю. Не понимаю! Это просто вздор. Я не позволю!       Тогда его маленькой девочке оставалось лишь молчать. Они оба прекрасно знали, что именно было не так. Именно поэтому он чуть ли не в первый раз в жизни повысил свой голос, в то время как ей не оставалось ничего, кроме как тихо и безвольно слушать всё, что бы он ни говорил.       — Ты можешь назвать причину такого решения?       Ответом была лишь картина миниатюрной девушки, которая сидела на коленях и опустила голову так низко, что виднелся её затылок.       "Чоуджиро, я умоляю тебя... пообещай мне. Пообещай, что защитишь её. Пообещай!".       И ведь он предпринял все попытки, сделал всё, что было в его силах. Всё предугадал, но возможно напрочь забыл о том, насколько своевольными могут быть души.       Чоуджиро всё же смягчился и украдкой взглянул на дочь. Она со всей нежностью обхватила небольшую чашку короткими пальцами, и кротко пригубила чай. Сделала глоток побольше, а потом тихо добавила:       — Просто в Академии я могла хотя бы пропустить этот праздник тщеславия, — голос её звучал мягко, но в нём угадывалось что-то надломленное.       Он не высказал осуждения. И это останется их секретом, как отца и дочери. Когда-то они уже потеряли самое дорогое по воле злых языков. И Чоуджиро не собирался дать этому повториться.       — Знаю, дорогая, — в какой-то момент пробормотал он и задержал задумчивый вид на своём сероватом от усталости лице в отражении чая. — Насколько слышал, ты отвечаешь за декорации для сцены.       Айяно едва заметно кивнула.       — Да. Я справлюсь с этим, — она вроде бы поднесла чашку к терракотовым губам, но спустя пару мгновений отставила её в сторону, и добавила: — Можешь не беспокоиться.       Чоуджиро был знаком этот взгляд. Он не считал себя идеальным отцом; но судьба подыгрывала ему в нужные моменты и помогала увидеть, что всё далеко не так, как выглядит.       Да, дочь держала безукоризненную осанку. Её пальцы едва прилегали к его любимому фарфору. Но в глубине изумрудного океана она словно молила его о помощи. И он был здесь.       — Это, правда, очень благородно с твоей стороны, — кивнул он ей и словно подтверждая свои слова, продолжил: — Тебе ещё и удалось уговорить своих людей пойти на такое, а ведь я знаю, насколько там сложно в принципе с кем-то договориться.       — Папа, — вежливо возразила девушка, — ну что же Вы делаете такие выводы, да ещё так скоро?       — Службу веду уже не один год, милая, — чуть улыбнулся он, видя живые эмоции на своём любимом чуть округлом румяном лице. — Именно поэтому мне удалось договориться с капитаном Уноханой и контактным лицом клана Сугимото будет Ямада. Не волнуйся, дорогая.       Он видел, как её слегка хмурое лицо разгладилось, но она вдруг резко встрепенулась. Чоуджиро свёл взгляд в сторону неожиданных звуков, но услышал лишь задорные и звонкие вскрики за окном.       На стенах вновь игриво метались две маленькие тени.       Он встал и решительно открыл окно, прогоняя пернатых негодниц, что нарушали его покой. В кабинет ворвался тёплый июньский влажный воздух. В ушах отдался эхом громкий хлопот крыльев и спустя пару секунд уже ураганчик из маленьких пташек унёсся вдаль. Однако, Чоуджиро знал, что они вернутся.       Казалось, птицы не оставят их в покое. Никогда.