Благими намерениями устелена дорога в Ад

— Неужели известный гуляка Асмодей влюбился? Не верю своим ушам. — Я не говорил, что влюбился. — Ты сказал, что отвёл её на своё место. Скажи пожалуйста, может, я запамятовал, но когда ты последний раз его кому-то показывал? — Люцифер, я просто развлекаюсь. С чего ты бесишься? Давно тебя вообще интересует моя личная жизнь? — Я знаю тебя с пелёнок, Асмодей. Я видел, как ты учился летать. И я могу отличить, когда ты развлекаешься. Либо ты врешь мне, либо себе, и в твоём случае неизвестно, что хуже. Но ты прав, ко мне это никакого отношения не имеет. — Вот и закончили. Асмодей был не в духе. Как хотелось бы выбросить из головы воспоминания, которые не несут в себе никакой смысловой нагрузки, но которые всё равно прокручиваешь из раза в раз, обдумывая все стороны диалога и невольно улыбаясь теплым моментам. Ты вспоминаешь их, занимаясь рутинными делами, смакуешь каждую фразу перед сном и выпадаешь из реальности, не расслышав собеседника, потому что задумался о последней встрече. — Только не смейся. Я училась на архитектора, и на земле люди строят скульптуры и здания по вашему образу и подобию. — Ладно, не буду, — Асмодей безмятежно повернулся к ней и заправил прядь за ухо, — Только теперь не смейся ты: Я знаю. Это мы так развлекаемся. — В смысле? — Это мы надоумили людей строить храмы и поклоняться Богам. Ты же спрашивала, что мы друг другу дарим. Внушаем какому-то местному гению «божественное провидение», и вот у нас есть храм Храм Артемиды Эфесской, например. Такие у нас романтические поступки, ну, или не романтические — зависит от здания. Спроси меня про любое. — А с твоим изображением много скульптур? — Много. Но тебе они не понравятся. Меня не слишком жалуют на земле, поэтому я в них обычно выгляжу, как обугленный чёрт. — Ха-ха, обугленный чёрт, вот как тебя называть? — Вики залилась смехом, тоже разворачиваясь к Асмодею, пока они вместе лежали на траве и говорили ни о чем и обо всем сразу. — Что, похож? — Нууу… — она показательно прищурилась и изобразила кадр пальцами, пытаясь рассмотреть Демона словно через камеру, — Знаешь, если повернуться во-о-т сюда-а… — Ах так, значит?! Ну-ка иди сюда! — Асмодей со смехом набросился на неё и начал щекотать. Звонкий смех наполнил двор, и они ещё долго дурачились, обсуждали искусство и болтали об отличиях земли и небес. — Вот, Асмодей. Вот она — эта глупая улыбка. Что и требовалось доказать. Из мыслей Демона, уже минуту сидящего на кровати и смотревшего в одну точку, вырвал Люцифер. — Эта влюблённая улыбка никогда не сулит ничего хорошего. Ты стал неприлично рассеянным и постоянно витаешь в облаках или где-то пропадаешь. — Блять, Люцифер, ещё раз — напомни, какое тебе дело? — Трахайся с кем хочешь, дружище, но любовь — это уже слишком. Ты — Демон разрушения, и любовь до добра не доведёт. Она либо убьёт тебя, либо ты заиграешься и натворишь хуйни. Мы это проходили. На носу экзамены, а ты носишься с местной шлюхой. — Сука, сколько я говорил тебе так её не называть! — Вот, посмотри, опять! Ты никогда не реагировал на слова и сам говорил, что слова ничего не значат. А теперь не даёшь мне называть вещи своими именами. Очнись, чувак, она — Непризнанная, а ты — тот, кто выполняет функцию посвящения Непризнанных в их грязные обязанности и чуть ли не главный хранитель этой традиции. Какого хера ты сам себе противоречишь? — Я руковожу этой традицией, значит я же могу её отменить, если мне того захочется. — Ты себя слышишь вообще? Отменить нерушимую многовековую традицию посвящения и подвергнуть сомнению всю эту иерархию чисто потому, что у тебя тестостерон в штанах играет? — Её уже даже почти никто не трогает. А если и трогает, то для них это плохо кончится, когда я узнаю. Я ясно дал этим придуркам понять, что лавочка закрыта — пусть ебут других Непризнанных, в школе достаточно девушек. — И ты думаешь, что все послушают великого Асмодея и просто начнут чтить её как Архангела? — Блять, не говори такие слова. Вики не будет ангелом, она скоро примет сторону и станет Демоном. — Ты, право, бредишь. Скажи честно, ты заболел или ударился головой? Что с тобой происходит? — Выключи мамочку, Люцифер, ты не справляешься с её ролью. В комнате повисла тишина. Асмодей не сразу понял, что ляпнул, но осознал свою ошибку слишком поздно — жевки на скулах Люцифера сжались, он кивнул своим мыслям и, взяв книгу, хлопнул дверью. «Отличная работа, Асмодей. Так держать. Конечно же, нельзя найти для обсуждения с Люцифером тему лучше, чем отношения с матерью.» Парень тяжело выдохнул и откинулся на кровать, уставившись в потолок. Воспоминания снова стали возникать в голове. — Твоя очередь. Спрашивай. — Ты убивал людей? — Следующий вопрос. — Эй, так не честно! Отвечай, я отвечала на всё, что ты спрашивал. — Я знаю, на земле вас такому учат. Но запомни, Вики. Не все люди достойны жизни. — Значит, убивал. — Убивал. — И кто вы такие, чтобы решать, кто достоин, а кто нет?! — Я не решаю. Они сами решают — своими поступками, мыслями, намерениями. Даже благими. — Как можно навредить кому-то, и уж тем более заслужить смерть, благими намерениями? — Благими намерениями устелена дорога в Ад… — А благими делами — дорога в Рай, — продолжила Вики. — Ты умная девочка. Я удивлен, что ты знаешь продолжение фразы — люди любят трактовать её по-своему. Но мир не делится на чёрное и белое. Нет однозначно хороших и однозначно плохих поступков. Делая добро кому-то, ты, во-первых, отбираешь у него возможность разобраться самостоятельно и вырасти. Во-вторых, помогая одному, ты отбираешь что-то у другого. Всегда нужно помнить о равновесии. Ты переводишь бабушку через дорогу, — такой ведь у вас хрестоматийный пример доброго поступка, — показываешь «стоп» водителям, чтобы они вас пропустили. Бабушка старая и ходит довольно медленно. Не буду нагружать тебя моралью Канта о том, что, вообще-то, добрым поступком это можно считать только если это добро тебе неудобно и ты сама, например, куда-то опаздывала — мы ещё вернемся к этой теме, но сейчас речь не об этом. Так вот, вереница машин остановилась и создала небольшую пробку, чтобы вы за минуту спокойно перешли дорогу. А в одной из этих двадцати машин, той, что стоит в последнем, допустим, ряду, у кого-то рожает жена, и водитель думает только о том, как быстрее добраться до больницы и получить квалифицированную помощь акушеров. Молодая девушка в машине истекает кровью — роды начались преждевременно, и в больницу приходится ехать из дома, в час-пик. А бабушка на середине дороги начинает благодарить тебя, совать гостинцы, или вообще решает, что что-то забыла и ей надо вернуться. Ты уговариваешь её закончить переход, но с пожилыми трудно спорить. Когда вы наконец переходите дорогу, водитель даёт газу, но не может же он просто проехать через машины впереди него. А вы ещё и сбили ему «зеленую волну» светофоров, и теперь они постоянно попадают на красный без возможности нарушить правила — слишком высок трафик. И мать теряет ребенка, который рождался недоношенным и должен был получить помощь моментально. А ещё теряет много крови, впадает в истерику и умирает на операционном столе двумя часами позже. Спустя три дня её муж, не выдержавший потери любимой девушки и долгожданного ребёнка, пускает пулю себе в лоб. Он был хорошим ученым, которому предстояло через год совершить открытие, которое бы перевернуло фармацевтическую индустрию и помогло открыть элемент, который бы лёг в основу лекарства от муковисцидоза и спас жизни миллионам людей с поражением органов. Девушка молчала. Асмодей сбросил серьезную задумчивую маску с лица и с улыбкой посмотрел на неё. — Ну, что скажешь? Стоило ли переводить бабушку через дорогу? — Откуда ты знаешь эту историю? — Ниоткуда. Только что придумал, для примера, я же говорил. Пора возвращаться, ты замёрзнешь, да и поздно уже. Вики задумчиво всматривалась в горизонт. Асмодей задумчиво всматривался в её черты лица. Он думал о том, что когда она переживает, начинает поджимать губы и хмурить брови. О том, что редко видел что-то настолько же хрупкое и красивое, И о том, что ещё никогда никому не рассказывал о дне, когда получил своё первое экзаменационное задание — подтолкнуть девушку к решению переводить ли бабушку через дорогу или спешить по своим делам.