Косма

В разведке каждые полгода пополняли.. лошадиный состав. Как бы странно и смешно это не звучало, но это так. Разведка была единственным подразделением, куда более всего требовались лошади. И именно хорошие скакуны на семьдесят процентов составляли успех экспедиций и походов за стены. Военная полиция предпочитала красивых тяжеловозов. Они неспеша тянули за собой коляски и богатые кареты по каменным улочкам Митры, без труда несли на своих спинах пьяных членов военпола и легко разгоняли баловных детишек высокопоставленных лиц, что всё время путались под ногами. Гарнизон отдавал предпочтение самым простым лошадям. Таким, знаете, которых на фермах выращивают. Лошади эти не отличаются тонким станом, особой скоростью и грацией в движении. Они нужны лишь для обхода улиц, стражи центральных ворот на стенах и послании депеш. У таких коней тонкие длинные ноги, но мощные спины и крутая грудь. Выдержат толстых гарнизонных майоров и преступников, которых те перевозят в центр для суда. Разведке же требовались иные лошади. Сильные и быстрые, ловкие и лёгкие, прыгучие и упрямые в некотором роде. А самое главное не пугливые. Обычные кони, те, например, из гарнизона, при виде титанов бросались наутёк. Тяжеловозы военной полиции так же не отличались храбростью пред лицом опасности. Легиону нужны были лучшие лошади, каких только можно было вывести. Не один десяток лет разведка пробовала. А что вы думали? Легион просто рубает титанов? Отнюдь. В свободное от экспедиций и воин время бойцы с крыльями на спине пытались вывести ту самую породу, которая будет храбро нести седока на встречу смерти. Или победе. И в восемьсот первом году разведка добилось того, чего желала. Порода лошадей, которые спокойно воспринимали грозные морды титанов, кровь на траве и гнали так, что пыль столбом стояла, была готова! Каждый в отряде сменил лошадей так по десять, если не больше. Однажды бывший командор Шадис использовал под своим седлом молодого жеребца, который пал жертвой титанических загребущих рук в первый же свой день за стенами. Командующий даже не запомнил его клички. Да и никто в разведке особо не привязывался к своим верным скакунам. Кроме Ривая. В разведке бытовала шутка, что конь Аккермана растёт вместе с ним. Ни в коем случае не в плане роста, упаси вас Имир. Исключительно по званию. Так, когда Ривай стал командиром отряда элитных бойцов, конь остался вместе с ним. И это всех, мягко говоря, шокировало. Петра к тому времени объезжала пятую кобылу, Эрд занимался подготовкой седьмого мерина. А Ривай всюду ходил лишь с одним жеребцом. Его звали Косма. Риваю он в первый же день пребывания в разведке приглянулся. Высокий и статный жеребец, быстрый и ловкий. Но Аккермана привлекли в нём не внешние данные, а взгляд. Задумчивый, с искрой непокорности. То, что нужно для угрюмого капитана. Объезжать его Риваю дорогого стояло. Конь не раз скидывал его с себя прямо в грязь или стог сена на зиму. Один раз Аккерман даже угодил в кучу помёта у ворот конюшни. Замерла тогда вся разведка, ибо извалявшийся в лошадином дерьме Ривай способен был на убийство. Но, к всеобщему удивлению, капитан сдержался от злобных криков и причитаний. Даже не сорвался ни на ком. Он сам - сам! - отвёл коня обратно в стойло, очистил его шерсть, а после.. после ещё некоторое время стоял у ворот денника, поглаживая неестественно для себя плюшевый конский нос и прикидывая, как на этой красивой морде будет смотреться сбруя. С того дня Косма больше не показывал свой буйный норов, был смирен и покорен Риваю. Косма был одним из самых быстрых. Косма был лучшим среди лучших скакунов. Пару раз Аккерман даже обгонял именитого жеребца Смита, который по слухам был настолько быстр, что даже самые быстрые кони не могли его обогнать. А один-то смог, хах. Ривай не видел в Косме глупую скотину. Он видел в нём.. напарника. И связывало их нечто большее, чем просто отношения хозяина и вьючной твари. В один из суровых дней, когда разведка потеряла огромное количество людей, жеребец был чересчур спокоен и тих. И Ривай восседал на нём подобно молчаливой тени. А когда Аккерман отвёл коня в стойло, задержавшись по обыкновению у ворот, чтобы угостить скакуна сладкой морковью, то мужчина заметил в огромных карих глазах застывшие слёзы. Косма скорбел вместе со всеми. Косма чувствовал. Косма понимал. Но время безжалостно. Оно не щадит ни людей, ни животных. Старость постигала последних даже быстрее, чем людей. В руки Ривая Косма попал пятнадцатилетним жеребцом. Да, он не был юным коником, но и старым и непригодным к службе так же не являлся. А сейчас, в свои двадцать четыре года, Косма явно сдавал позиции. Изнуряющие бега каждый месяц вывели лошадь, сделав жеребца слабым и более восприимчивым к болезням. Осень отныне он встречал не резвой рысью на поле у замка разведки, а хриплым тяжёлым дыханием и серой слизью из ноздрей. Ноги болели и ныли, Ривай видел это: Косма вздрагивал и задирал задние ноги, когда боль была особенно нестерпима. Мучать его.. не хотелось. Но и отпускать тоже. Раньше Ривай нёсся подобно ветру впереди воинственной колонны разведки. Сейчас Косма еле дотягивал до середины строя, а когда легион возвращался, то совсем слабо плёлся сзади, всхрапывая и покачиваясь. Ривай отчего-то не мог заменить его: он не мог предать Косму. Не мог! Не мог оставить боевого товарища в стойле, оседлав другого рысака.. не мог. Ривай не мог вытерпеть мысль о смене коня под своим седлом. а Косма однажды не смог вытерпеть тяжкого пути домой. В полях близ Троста люд рубил леса. Не то, чтобы яростно вырубал каждое древо, но были те, кто сваливал древесину от скуки. Так и валялись гниющие крепкие стволы посредь полей и троп, создавая препятствия и помехи на пути воинов. Косма.. не смог справиться с поваленным дубом. Он упал, Ривай сумел удержаться в седле, не слетев носом в рыхлую грязь. А жеребец с седоком на спине увалился на бок, вскрикивая не своим голосом. Нога. Нога сломана. Для лошади это отправная точка. Это финиш. Но Косма был упрям, он попытался встать, но свалился вновь. И так три раза, пока Ривай с ужасом смотрел на вороную тонкую ногу, что медленно заливалась тягучей багряной кровью. Косма был конём. И для него то был финиш. - Вам стоит что-то делать с ним, сэр. - В который раз Петра застаёт Ривая у стойла своего верного друга. Он часами теперь гладит его мягкую морду, утирая крупные лошадиные слёзы. Аккерман ничего не ответил. Косма всё понимал. Косма всё чувствовал. Ривай не мог отпустить его вот так, просто отпугнув коня в лес. Жестокая и медленная смерть в лапах хищников была ему гарантирована, но не такого конца Ривай желал своему боевому скакуну, что не раз вытаскивал его из передряг. В тот день он принёс ему чан полный нарубленных яблок и моркови с редким для разведки сахаром. И даже невыносимая боль от гноящейся раны на ноге не затмила восторга в огромных конских глазах. Косма принял угощения, Риваю даже почудилось, что жеребец улыбнулся, благодаря его за столь вкусное лакомство. А когда Аккерман потянул коня в поле, лошадь всё поняла окончательно. Вздыбилась, подняв здоровую переднюю ногу, намереваясь, вероятно, ещё пожить. Но Ривай хлопнул Косму по грудине, приласкал мимолётно и.. конь отступил. Он тяжко ступал по полю, сжёвывая последние в своей жизни одуванчики. Рана цеплялась за мелкий кустарник, а Ривай никак не мог прицелиться. Глаза странно слезились. А потом прогремел выстрел. И боль больше не мучила Косму, и совесть больше не грызла Ривая. На память о боевом друге осталась потрёпанная сбруя, рваный потник и потёртое седло с подсохшими каплями крови.