Лесная царевна

…То было время без Солнца и Луны. Первые эльфы появились во тьме, освещаемой лишь светом звёзд, и жили в ней, пока часть из них не вняла призыву валар и не узрела свет великих Древ. Вожди трёх племен эльфов первыми ступили на земли благословенного края, а, после вернувшись, рассказали о нём своим сородичам. Большая часть из которых согласилась отправиться в поход, однако не все достигли цели… — Ближе к делу, Радагаст! Я изучал историю Арды, — недовольно потёр лоб Леголас. …Не все достигли цели. В том числе и узревший один из первых свет Древ вождь нельяр — Эльве. Достигнув Белерианда в лесу Нан-Эльмонт, он повстречал майа Мелиан. Двадцать лет они стояли неподвижно, глядя друг на друга… К тому времени Амана достигли и миньяр в практически полном составе, ведомые Инвэ и ставшие называться затем ваниар, и татьяр, та их половина, что не осталась у Куивиэнен, ведомые Финвэ и получившие затем название нолдор, и большая часть самого многочисленного народа эльфов нельяр, что оставив бесплодные поиски Эльвэ, избрала своим новым королем его брата Ольвэ и вместе с ним достигли Амана… поиски продолжались. Оставшихся возглавил родич Эльвэ — Кирдан, что позже закрепится на берегах Белерианда в гаванях Фаласа и станет правителем фалатрим. Вернувшегося к остаткам своего народа Эльвэ стали называть Элу Тингол. Тингола признали королём всё эльфы Белерианда, в том числе и Кирдан, не взявший себе королевского титула. Государство Тингола простиралось в пределах лесов Нельдорета и Региона и называлось изначально Эгладор. В те времена не было ни знаменитого Пояса Мелиан, завесы, что ограждала народ Эльвэ от бушующего в средиземье зла… Потому как и зло затаилось, набирая силы к северу от Белерианда в цепи Железных гор. Это были времена мира и процветания. Народ Тингола ширился и процветал, осененный мудростью и светом Мелиан и их союзом с королём. Омрачено то время было лишь несколькими событиями. Пробудившиеся гномы сначала были приняты эльфами за диких зверей, очевидно, ввиду их небольшого роста и обилия волосяного покрова. Ошибка эта привела к недолгому периоду охоты на гномов, которая, впрочем, была позже исправлена, но заложила первый камень в фундамент недоверия между двумя народами. Позже, после открывшегося Мелиан предзнаменования прихода тьмы, Тингол заключит союз с гномами Белегоста, которые к 1300 г. Э. Д. возвели для него Менегрот — город тысячи пещер, в котором переживать нападения было куда безопаснее, чем в деревянных укреплениях, сделанных в лесу, что легко горели и отсутствовали возможности тайного спасения по подземным ходам. За работу Эльвэ расплатился огромной жемчужиной, что была добыта эльфами Кирдана в Гаванях и подарена Эгладора. О, то были времена, когда звон монет ещё не касался ушей эльфов… И лишь возникшая вскоре необходимость к торговле с гномами повлекла за собой появление первых денег. Мелиан оказалась права: уже через тридцать лет в Белерианд стали наведываться орки. Но то были лишь первые тревожные звоночки. Это были разрозненные, плохо скоординированные и вооруженные группы. И эльфы, не знавшие никогда ни холода калённой стали, ни свиста стрел, были вынуждены облачится в выкованные с помощью гномов доспехи, научиться обращаться с оружием и очистить свои земли от просачивающейся с севера погани. Так, эльфы познали смерть не только от несчастных случаев за время перехода (будь-то обвалившиеся куски горной породы или же слишком бурный поток, пересекаемых рек), но и от грязных лап Морготовых тварей. Под защиту Тингола бежали и зелёные эльфы, что поселились в Оссирианде. В мире по-прежнему охранялся мир, пусть теперь эльфы и сами готовились его защищать. Пусть и чувство былого внутреннего спокойствия и некой наивности, незамутненности сознания теплилось ещё в их фэа, как и вера в добро и свет. Всё это было разрушено в году 1497, на закате эпохи Древ, когда Моргот, сговорившись с паучихой Унголиантой, погубил Великие Древа и забрал хранившие их свет драгоценные камни Сильмарили, что создал Феанор, старший сын Финвэ… Преследуемый обезумившими и жаждущими отмщения нолдор Враг бежал в Средиземье, где его ожидал Саурон, затаившийся в подземельях Ангбанда и восстановивший для своего повелителя практически былую рать…

***

1497 г. Эпохи Древ, Восточный предел Эгладора (леса Регион) Их глаза никогда не видели света ярче пламени костра. Это было естественно. Для рожденных под сенью небес с горящими в них безликими звёздами, чей свет не греет, а лишь холодно взирает со всей своей завораживающей вышины… Отсутствие света не воспринималась эльфами, никогда не видевшими сияния Амана, как нечто досадное или и того хуже таящее злобу мрака. Их зрение было остро, а жизнь счастливой. И безо всякой сени далеких богов, о которых им порой рассказывал их король. Они жили и управлялись сами, в тиши и довольствии. Почти как тогда, только пробудившись у озера Куйвиэнен… Лишь в непосредственной близости Элу Тингола и его жены майа Мелиан, прибывшей из Амана, можно было разглядеть некий отблеск… Впрочем, тот был зыбок и не ясен. Орофер же не был склонен к лирике и не особо стремился к последнему. Хотя и был родичем его правителя*. Довольно дальним, но приметный именно для рода Эльвэ посеребренный оттенок волос имел. Как и его малютка дочь. Трандуэль была рождена на свет не в самое спокойное время. Орки своим гнилым присутствием омрачили эти земли. Однако в ту весну лес обрядился особенно нарядно и скоро. Потому эльфы почти позабыли о горестях, что просачивались с севера. Здесь, на восточной границе леса Регион, было относительно спокойно. Они жили небольшим поселением и не были обращены звоном металла — орудия для убийств исчадий Моргота. Новый народ, с кем начал водит дружбу Тингол, вызывал у них подозрения. Из всего богатого арсенала, что осваивали приближенные к королю эльфы, обитавшие в центре Эгладора, они освоили лишь лук, заменив деревянные наконечники металлическим и то не полностью… Металл в их краю был редкостью, а охотится можно было из заостренными деревянными. Орофер был искусным охотником и всегда приносил много дичи. В селении его уважали. И вовсе не за дальнее родство с Тинголом. Он был их лидером и заботился о том, чтобы в селении всегда и всем хватало пищи и крова. Пусть это и были деревянные постройки на деревьях. Иногда он ездил в центр королевства. Причем делал он это по призыву короля, а не от того, что его соплеменникам требовалась помощь. Орофер видел, как маленькие существа с длинными волосами на лице возвели для Элу настоящий подземный город. Он восхищал его, но ни за что на свете Орофер бы не променял его своды на свой тихий, спокойный край вековых деревьев, шелест их трав и легко журчание ручей. Это был укромный уголок, почти первозданной природы, до которой вести из вне доходили лишь изредка и то после поездок Орофера в Менегрот. Среди живших с ним эльфов, каких только племен не было. В основном, конечно, то были многочисленные нельяр, но встречались и татьяр и даже миньяр, что, достигнув Белерианда, по каким-то причинам не уплыли в Аман. Был ли то страх перемен или же сказалось неверие в добрых валар, посеянное Морготом, или же стремление быть самостоятельными и жить просто на земле, которую им отмерил творец… Причины были разными. Орофер никогда не спрашивал. Даже свою жену, золото** чьих волос, неизбежно выделяло её среди прочих живших с ними эллет. Ему довольно было и того, что сейчас они жили все вместе, трудились сообща и радовались тоже. Вместе. С именем для дочери они, и в самом деле, не ошиблись. У Трандуэль был столь буйный нрав, что все молодые эллоны были вскоре носились за ней стройной толпой. Именно она являлась источником и идейным вдохновителем всех шалостей и иных шумных игр. Притом Трандуэль люто ненавидела прялку, а иглы в доме прятала намерено, чтобы мать и не пыталась её научить «этой скучной работе». Зато в десять лет она потребовала от Орофера научить её стрелять из лука. Пришлось вытачивать для неё небольшого размера лук и стрелы. Он не запрещал дочери делать то, что ей нравится. В конечном итоге были и среди его женщин неплохие охотницы… Чьи ряды скоро обещала пополнить и Трандуэль. В двадцать дочь принесла ему подстреленного зайца, которого мать под громкое бурчание Тульи, короткого имени их ротозейки, заставила её самолично изготовить. Однако тогда Орофер и не понимал, что в том-то и было его счастье. В хватавшейся за свои прекрасные волосы всякий раз, как их дочь выкинет что-то новенькое (например, притащит живого гнома домой!) жене, в Тулье, что отчаянно не хотела примерять привезенное с Менегрота платье, предпочитая последнее заношенным штанам и рубахе. Тогда он не знал, что великое зарево пожара, который начали балроги, дабы выкурить эльфов с их земель, отберет у него всё, построенное и нажитое с таким трудом. Орофер ненавидел свет. И предпочёл бы вечность блуждать под светом звёзд, лишь бы все было по-прежнему. Но так уже не будет никогда. Тьма пришла с востока и они оказались в самом начале её пути. Его дом был сожжен, а большая часть народа мертва. Женщин и детей пытались спасти, пустив их бежать к Менегроту, однако найденные затем ими позднее трупы и следы орочьего войска не оставили никаких надежд. А они, мужчины и некоторые охотницы, оставшиеся прикрывать отход, с удивлением обнаружили, что не так уж и интересуют слуг Моргота, чья главная задача была достичь Менегрота… Тем же путем, которым они и отправили своих женщин и детей. Орофер не нашёл тел жены и дочери. Однако это твердило лишь о том, что участь их была ещё печальнее убитых соплеменниц. Говорили, Морготу и его слугам бывает скучно… Чтобы развеять это чувство к ним и приводили эльфийских женщин, фэа которых не выдерживали насилия и отлетали раньше свершившихся гнусностей, однако и то издевательство над «изнеженными созданиями» доставляло оркам удовольствие. По истоптанному, оскверненному лесу видно было, как небольшая часть войска исчадий повернула на север, очевидно уводя пленных своему господину. Оставшиеся продолжили наступление, но они не знали тех тайных отворотов и троп, что были известны Ороферу. Он оказался перед выбором. Попытаться догнать уведших его родных орков и неминуемо погибнуть, обрекая на гибель и горстку выживших, либо, используя знания короткий путей, постараться опередить воинство и предупредить Элу Тингола. История не терпит сослагательного наклонения и тогда он поступил так, как считал необходимым из незабытого чувства долга и в слабой надежде вернуться затем, приведя войско Эльвэ. Ему и в самом деле удалось предупредить короля и тот отправил войска, только вот поход тот не вернул ему ни жены, ни дочери. Тогда Орофер, гонимый надеждой, как проклятый на ходу изучал владение мечом и примирял на себя тяжелый боевой лук. Он был силен, умен и быстро учился. К концу сражений он был на хорошем счету у короля, но это было не с чем по сравнению с той бездной, которая постепенно разрасталась в его душе. Сначала они гнали орков, затем орки гнали их, взяв в плотное кольцо, у центра королевства. Тогда стремясь отстрочить неизбежное майа Мелиан воздвигла вокруг контролируемых ими земель магический щит, завесу, что получила название пояса королевы. Эгладор стал называться Дориатом, огражденным королевством, внутри которого было безопасно и царил мир и любовь, а за пределами которого бушевали свирепые силы тьмы. Несомненно, рано или поздно Моргот бы взял их крепость, ибо не сравнится майа с вала, пусть и падшим… Но прибыли из Амана нолдор и отвлекли внимание Врага на себя… Что не способствовало снятию завесы. Орофер же, глядя на этот купол, ощущал глухую ненависть, приправленную горечью. Они спрятались. Словно какие-то трусы за приветливой и уютной юбкой жены короля… Умерла последняя надежда увидеть родных ему девочек живыми. У него осталась лишь месть. И той он был лишен. Дориат не вмешивался… Не было ни единой свободной минуты, чтобы Орофер не тренировался. Он должен был стать сильнее. И освоить все виды оружия, что могли когда-то помочь ему защитить свой дом, а сейчас были призваны убить, как можно Морготовых тварей. И когда он будет готов, король отпустит его. Именно это давало ему сил жить. И словно чувствуя крепнувшую в его душе решимость, Тингол сделал всё, чтобы сильнее привязать его к Дориату, занять весь его досуг службой королю, а не мечтами о сладкой мести, что вели лишь во мрак. Так, Орофер продвигался по служебной лестнице, становясь мрачным и строгим военачальником, при виде которого у эльфят, присылаемых ему на муштру, тряслись поджилки… Пока призыв Маэдроса не тронул горечь его сердца и не напомнил о той цели, ради которой он истязал себя на тренировках. Однако он и помыслить не мог, кого встретит, прибыв с другими добровольцами из Дориата… — И кого он там встретил? Кого? — Леголас потребовал ответа у резко замолчавшего Радагаста. — Как вообще так получилось, что он… — принц покосился на тихо с рваным свистом дышащую фигуру. — Она выжила после пленения орков? Ей удалось ускользнуть, но никто не догадался поискать в лесу? И потом её подобрали зелёные эльфы? Тогда, какого Моргота, он всегда так кичился своими манерами и прочей дребеденью? У нандор нет устремлений к дорогим тканям, золоту и самоцвету! — Зато они есть у нолдор.