Вечно рыжая

      Мутное утро развеялось вместе с дымкой тумана, уступая небо выцветшим лучам невидимого солнца и розовато-серым подтёкам редких облаков. Атмосфера блёклой тишины должна была быть жутковатой, но вместо попытки убежать, ты лишь завороженно пялишься на сизую траву, подмигивающую белыми пятнами света. За ночь сильно похолодало и воздух сковала ледяная влага. Энн куталась в свою махровую толстовку, от ветра за уши спрятав волосы и натянув капюшон по самое не хочу, а в глубине души эгоистично радовалась, что ей не надо вытаскивать руки из карманов и катить чемодан — без лишних разговоров за железную ручку взялся Блайт.       Они выбрались наружу только около полудня. Старичок из столовой — тот самый, в клетчатых брюках — поймал ребят на выходе своей приторной взволнованной улыбкой и настойчиво предложил подбросить их в любую точку мира: «Вы щупали воздух? Он же мокрый!» Но сейчас Энн больше всего на свете не хотела находиться в его разговорчивой оптимистичной компании, поэтому живо, но вежливо, выбралась из его хватки навстречу плохой погоде.

Уж лучше заморозить нос, чем снова терпеть эти старушачьи замашки.

К тому же она снова учуяла тот нервирующий запах чая и цитрусов и сбежать от стариков захотелось ещё сильнее.       Гилберт молчал почти всё время: молчал за завтраком, молча наблюдал, как девушка рыскает в телефоне, и молча шёл рядом, бездумно вглядываясь в хмурые деревья. Да и вообще, парень словно растворился в бледном тёмно-зелёном канадском пейзаже. С каждым новым вдохом ёлки крепче сжимали лёгкие, колючими морозными струями впиваясь в горло, но дышать всё равно было легче, чем в Лондоне. Ещё два дня назад Гилберт сказал бы, что это безусловно благодаря родной природе острова, но теперь… Действительно ли ему достаточно лишь кислорода, чтобы продолжать дышать полной грудью?

Ему нравится Энн.

Эта Энн.

      Да как это вообще возможно? Он знает её меньше недели, а по правде — не знает совсем! Но… Он так любит её разглядывать, искать свет в тёмно-серых задумчивых радужках, считывать намёки по веснушкам и потихоньку пробираться глубже, за пределы её недоверия. Его привлекает закрытая книга не потому, что недоступность — испытание, и не потому, что этой Энн явно нужна любовь. Просто всё в ней какое-то особенное. Какое-то правильно загадочное, и в то же время очевидно простое. В её глазах он видит луну, пока другие смотрят в мутную воду, для него её сердце зацвело горящими цветами, а для других ощетинилось шипами.       И всё же его цель остаётся по-прежнему ясной и конкретной. Его жизнь — не здесь. Его дом — любимые края, напоминающие о семье — за сотни лет отсюда.

Нужно вернуться.

Нужно вернуться?

В такие моменты хочется кричать о том, что ты ещё ребёнок. Хотя и взрослый зачастую не готов принимать такие решения. А если ты не готов принимать такие решения, так лучше уж пусть всё идёт по проверенному маршруту, да? Он просто продолжит жить так, как привык, как точно знает, что выживет… Но очередной вопрос перед глазами: а выживет ли он там теперь?

…

              Они давно вышли на большую дорогу, по которой вчера приехали, и медленно брели вдоль, прочь от ночных воспоминаний. Деревья всё также шумели, как-то слишком напористо кряхтя, однако в этой части леса к ним добавилась ещё и слабая трель безызвестных птиц.       Сзади замаячил очередной автобус. Энн и Гилберт переглянулись и без слов решили, что проще и надёжнее будет дойти до Шарлоттауна пешком. Тем более идти совсем недалеко: всего где-то полчаса. И если Блайт закрылся в чулане с собственными тараканами, то рыжая решала проблемы посредством лучшей подруги и телефона. Энн — Диана: -Мы целовались

Ответ не заставил себя долго ждать.

-ЧТО?! -С кем? -С Гилбертом, с кем ещё? -Но… -Он же ещё вчера был не твой типаж🙈 -Ничего не понимаю -Я тоже😑 -Вы теперь пара? -Нет, мы вроде как до сих пор едем к его девушке -То есть он ей изменил с тобой, и тебе ок? -Ну я как-то не сопротивлялась😬 -Он тебе нравится? -Не знаю -Всё ты знаешь -Меня в Лондоне ждёт Эд -Энн, серьёзно? -Ты до сих пор не порвала с этом придурком? -Он не придурок🙄 -Тогда я не твоя подруга🙄 … -И что ты будешь делать? -А что мне остаётся? -Делать вид, что ничего не случилось? -Наверное -Так нельзя… -Вы с Гилбертом не поговорили? -О чём? -В смысле о чём?! -Думаю, он просто перенервничал -От твоего присутствия -Нет, от одиночества и безысходности -Дерево — его последняя надежда, помнишь? -Помню я эту чушь, да -Тебе надо не строить планы за него, а просто начать правильный разговор -Да знаю я, что мне надо! -Я боюсь -Это повод отступить?       Энн оторвалась от экрана, чтобы снова незаметно заглянуть Гилберту в лицо — парень немного обогнал её, так что это было трудно, но ещё возможно. Интересно, что за вселенская грусть его одолела? Сердце стучало в горле, в ушах, в висках — рыжая уже даже запаслась воздухом, но как только её рот открылся, стало страшнее в два раза, поэтому она быстро и судорожно вновь уставилась в экран. -О чём с ним говорить? -Кто начал поцелуй? -Он -Ну вот! -Он задолжал объяснение, нет?       Энн больно стиснула зубами нижнюю губу, проверяя в последний раз свою готовность обратить на себя внимание. И, как и ожидалось, лишь снова написала Диане. -Потом -Надо дождаться момента -Боже

***

      Они вновь стояли на той же остановке у аэропорта, что и вчера. Толстовка Энн давно вымокла в холодном воздухе, так что оставалось лишь усердно прятать пальцы в рукава, безжалостно растягивая махровую ткань, и время от времени переминаться с ноги на ногу, чтобы случайно не примёрзнуть к асфальту. Именно на этом месте он впервые её обнял, и как всё-таки смешно, что теперь избегал даже взгляда. Как будто они заключили соглашение о взаимном бойкоте, забыв, как ведут себя взрослые люди.       Если бы можно было увидеть глазами следы от касаний, Ширли и Блайт были бы вымазаны друг в друге. А впрочем, и видеть-то необязательно: оба до сих пор ощущали горячие пятна чужих ладоней и губ, оба до сих пор учились выживать с новыми вмятинами на теле. Но незаметно это стало запретной темой: вроде бы она близко, в твоих венах, на твоей коже, но даже начать разговор кажется нереальным.       Девушка вновь натянула рукава, пытаясь унять холодную дрожь в плечах.       Гилберт хоть и прятал глаза, чтобы девушка не заметила его очередное смущенное любопытство, всё же не пытался запретить себе разглядывать её снова и снова. Мысль о том, что это последний день в её компании, назойливо пыталась завладеть сознанием, но он ей почему-то не верил. Поэтому, вместо того чтобы мыслить глобально и запоминать всё подряд, вот уже пару минут он пялился на её побелевшие костяшки, едва выглядывающие из рукавов. Такая хрупкая ледяная кожа, что кажется прозрачной… Парализованный холодом, он всё смотрел и смотрел на Энн, боясь, что она вообще исчезнет уже прямо сейчас. А в то же время, какие-то странные и неясные мысли гуляли где-то в глубине его груди, время от времени показывая хвосты и сразу исчезая за дымкой растерянности. Что-то закипало внутри все сильнее.

Что-то накатывало волнами на сердце и потихоньку завоёвывало уверенность.

В груди что-то отчётливо пульсировало, перетягивая на себя всё существующее внимание.

Да к чёрту.

      Он протянул обе руки к её ладоням и, сам не замечая, что делает, обхватил её холодные пальцы своими. Энн вздрогнула и хотела было выдернуть руки, но, запутавшись в мыслях, застыла всем своим существом, впитывая раскалённые касания. Он стоял теперь напротив неё, совсем близко, и по-прежнему разглядывал её руки.

Что… Но… К-как……? И…

      Девушка в одно мгновение потеряла почву под ногами и могла только глубоко дышать, успокаивая взбесившееся сердце.

      Они встретились глазами.

      И почему-то обоим стало страшно.

Страшно от того, насколько бесследно они растворились друг в друге.

Насколько быстро всё остальное потеряло смысл.

      Мыслей стало так мало, и все они так просты, что невольно разум затопила лёгкость и та воздушная свобода, когда начинаешь ощущать себя всемогущим. Блайту на секунду показалось, что держа её руки, он держит и её доверие.  — Что ты делаешь?  — Я… — Гилберта в ту секунду будто шандарахнули кабачком по голове, потому что сперва он смог выдавить лишь стесняющийся набор звуков, затем, плотнее ухватившись за тёплые глаза Энн, продолжил по-русски: — Ты вся дрожишь.  — Да, погода не очень похожа на летнюю. — Девушка не могла понять, улыбаться ей или злиться. — Зачем ты меня поцеловал? — Впервые голос её голос был настолько робким и тихим, что напрочь забываешь, с кем на самом деле имеешь дело.       Гилберт медлил, потому что в принципе очень боялся что-либо говорить. Слова — самый короткий путь, часто ведущий в бездну. А он слишком хотел задержаться подольше в этом мгновении.  — Прости. — Его неизменно обворожительные брови слегка дёрнулись, то ли нахмурившись, то ли отгоняя воспоминания.  — Что?

Пауза.

 — Не… не извиняйся, я…  — Нет, я не должен был тебя целовать, это неправильно.

А вот и бездна.

 — Но… — рыжая по инерции хотела возразить, но моментально осеклась, — Да. — И тут же с ужасом подумала, что ей хочется заплакать. Она выдернула руки из его пальцев, невольно отчётливо запоминая последнюю секунду их касания.

Я не должен был этого делать.

Он сожалеет.

Он сожалеет о поцелуе, потому что любит другую Энн. Не её.

И вновь ты безвольная дура!

А ведь в глазах Гилберта заискрилась самая настоящая боль. Боль от пустоты, нахлынувшей следом. Боль от сильного желания схватить её и не дать убежать.

Да, я не должен был этого делать, но сделал.

И сделал бы снова, если бы ты позволила.

Но ты отвернулась. Здесь и сейчас. Просто разорвала все существующие нити между двумя потерянными во времени сердцами.       Энн нужно было срочно куда-то деть пылающие мокрые глаза, и она, конечно же, уставилась в телефон. Мы все так делаем. Почему-то где-то за экраном для нас безопаснее, чем в реальном мире. И уже неважно, кто на самом деле тебе пишет, кто отвечает — важнее, что этот кто-то далеко.  — Эй… — Парень больше всего на свете не желал упустить то, что существовало между ними.  — Забудь, — отмахнулась девушка, но взгляд не подняла, — Ты прав, это абсолютно неправильно. — Она в который раз тыкнула на Инстаграм и тут же открыла камеру. — Сделаем фотку на память?       Гилберт промолчал, пытаясь уловить смысл всего, что происходило, но это было практически невозможно. Энн живо выставила руку с телефоном вперёд, но к Блайту не подошла и так к нему и не повернулась. Молча щёлкнула и вновь уставилась в экран.       Мысли метались из угла в угол, а руки мелко, незаметно задрожали. Девушка смотрела на сделанную фотку: нахмурившийся Гилберт и её болезненно весёлая улыбка. Что за чёрт с ней происходит? Что она делает? И в ту же секунду она быстро, не думая, удалила фото. С этого момента никаких больше историй. Блять, они же действительно никому не нужны!

В её голове промелькнуло лицо Эда, но слишком быстро померкло.

 — Послушай… — Гилберт совсем не понимал, что произошло и что нужно делать. — Посмотри на меня. — Он постарался невесомо и аккуратно развернуть её к себе, но она не поддалась, поэтому теперь он даже не знал, куда деть руки. Одним движением плеча она просто-напросто запретила к себе касаться: выстроила такие стены, что все чёртовы попытки её понять были погребены под слоем непобедимого холода. Даже её голос больше не был тем, к которому он привык: теперь он сочился уверенным железным решением.  — Я всё понимаю, твоя Энн — единственная наша цель. — Она мелко посмотрела на него исподлобья, но скорее это было лишь обозначением взгляда. Она боялась, что как всегда утонет в его красивой мордашке. — Не будем отвлекаться и обсуждать всякие мелочи.

Пауза. Длиннее любой здоровой паузы в разговоре.

 — Хорошо, — брякнул Гилберт, чуть сжимая руку в кулак, чтобы унять безумный крик о помощи, рвавшийся откуда-то изнутри.       Тут как раз подоспел автобус. Это был такой же запачканный серый минивэн, как и в прошлый раз, но водитель трезво улыбался, что вселяло надежду. Энн специально внимательно понюхала воздух, проходя мимо него, чтобы точно удостовериться в отсутствии алкоголя поблизости. Гилберт затащил чемодан, быстро и ловко уложил его в проход, и уселся рядом с рыжей, нарочито смотря в другую сторону и сцепив руки в замок так, что вены проступили на его предплечьях. Девушка не могла не заметить, что из его движений испарилась привычная осторожность, — он тоже выстроил те самые личные границы, которые скорее назовёшь каменной стеной, призванной отпугивать чужаков. Сейчас Гилберт Блайт как никогда подходил двадцать первому веку.       Дышать в автобусе было сложно. Глаза метались из стороны в сторону, пытаясь срочно придумать тему для размышления, но ничего не цепляло внимание так, как плечо парня, которое переодически касалось её собственного. Она пыталась наблюдать за дерущимися птицами, визги которых были слышны через распахнутую форточку, проводила взглядом знакомую умирающую аллейку, вспомнила всех соседей из самолёта, разглядела новую старушку, чей малиновый берет выглядывал из-за переднего сидения, и пересчитала все выцветшие заляпанные наклейки на потолке — ничего не помогало. Поэтому она набрала в грудь побольше воздуха, собираясь воплотить самый рискованный и глупый план — начать разговор, и быстро выдала, громче, чем собиралась:  — Надо было сходить за едой. — Но ответа не последовало, и она, придумав новую тупую, ненужную фразу, продолжила: — Но ехать недолго, надеюсь, там есть, где купить еды.       Гилберт на мгновение повернулся к ней, но так ничего и не сказав, вновь уставился куда-то поверх низких домиков.       Сердце колотилось. Обычно после ссоры хочется, чтобы тебя не трогали, а сейчас её эго даже слишком настойчиво требовало быть замеченным. Энн была готова действительно заплакать. Стенки лёгких не хотели давать воздуху спокойно путешествовать по телу, а значит, логично, что мозг решил перестать контролировать её действия.       В конце концов она просто положила голову ему плечо.       Рыжая не хотела спать абсолютно, даже наоборот, была готова сейчас сама бежать с чемоданом вместо автобуса, но об этом никто не узнает. Пусть он едет к своей Энн, а ей хочется прилечь. Может, голова вообще случайно упала на его плечо от усталости.       На секунду он замер, ощутимо напрягая мышцы, а затем пальцы, сцепленные в замок, чуть расслабились, и парень тяжело рвано выдохнул. Эта странная девочка из будущего, не понимающая самого банального и очевидного — своих чувств, может делать всё, что захочет: он не сможет сопротивляться.