The Cursed Of August

От трех кружек на кухонном столе подымался пар. Чону, не отпуская руки Лукаса, наблюдал за тем, как пар рассеивался в воздухе. - Итак, - сказал Кун, спокойно, впрочем как и всегда. - Судя по тому, что я слышал, Лукас должен находиться в Больнице Св. Мунго, а ты - в школе. Поэтому мне безумно любопытно услышать причину, по которой вы оба оказались на пороге моего дома посреди ночи. - Нам нужна твоя помощь. - Это я уже слышал, - любопытство в глазах Куна все еще не угрожало им ничем плохим. Скорее всего, подумал Чону, Янян появлялся на пороге его дома с еще худшим положением дел. Чону вздохнул. - Это из-за того, что случилось с Джено, они хотят лишить Лукаса убежища, - объяснил он. - Джэхен сказал, они собираются отправить Лукаса домой, потому что не верят в его лечение. Я не настолько глуп, Кун, они отправляют его на смерть. Потому что он оборотень. Потому что для них он - монстр. Лишь при одном упоминании об этом внутри Чону просыпалась та непривлекательная его сторона, которую он ото всех скрывал. В жизни он не встречал кого-то настолько доброго как Лукас. Мысль о том, что кто-то мог подумать о нем иначе, пробуждала в нем желание выколоть им глаза. - То, что происходит, по-настоящему ужасно, и я бы очень хотел помочь тебе, Ву, но я не знаю как, - Кун сел на стул, между его бровями залегла морщинка. - Я никак не могу повлиять на решения Визенгамота, тебе следует обратиться к Джонни. - Он не может помочь. Он сам сказал. В первый раз на слушании Сычень показал Лукаса как обычного подростка, страдающего заболеванием, а не превращающегося в кровожадного монстра волшебника. Появление Джонни дало всем понять, что семейство Со поддерживает его, поэтому у них получилось склонить на свою сторону наиболее влиятельных членов Визенгамота, но во второй раз это не сработает. Джонни сказал, что даже если ему удастся уговорить родителей Джено не появляться на слушании, Визенгамот не упустит своего шанса избавиться от Лукаса. Дата суда уже назначена. Первый раз, с момента как они пришли, Чону повернулся к Лукасу, взгляд которого уже был обращен на него. Все те же звезды в чужих глаза, бывшие там и до того, как чары вейлы поработили его разум. Чону заставил себя улыбнуться. Он не мог потерять Лукаса. Кун откашлялся. - Мне жаль это слышать, Ву, но я все еще не понимаю, как могу тебе помочь. Если даже Джонни не знает, что делать, а методы Сыченя и Джэхена бессмысленны. Не думаю, что могу что-то изменить в таком случае. Но ты можешь, подумал Чону и зажмурился. - Дата слушания назначена, - повторил он тихо, - и я подумал, а если вдруг Лукасу больше не нужно… - Не нужно что? Слушание? Я не думаю, что Лукас в том положении, чтобы выбирать, Ву. Чону открыл глаза. - Я говорю об убежище. Я не могу изменить то, что произошло, и приговор, назначенный Визенгамотом, но если вдруг у меня получится чуть изменить ситуацию, это даст ему хоть какой-то шанс. Кун продолжал хмуриться, пытаясь понять, о чем говорил Чону, и поднес кружку к губам. - И что ты предлагаешь? - Лукасу не нужно будет убежище, если ты усыновишь его. Кун поперхнулся, выплевывая свой чай обратно в кружку, прежде чем поставить ее обратно на стол. - Что? Чону достойно выдержал чужой взгляд. Он знал, что его просьба была слишком наглой, слишком безрассудной, чтобы кто-то воспринял ее всерьез, но попытка не пытка, тем более если это поможет ему спасти Лукаса. Кун вытер подбородок салфеткой, его удивленный взгляд метался от одного к другому. - Чону… - Прошу тебя, - собственный голос подвел его на этих словах. Вся смелость, которая еще у него оставалась, была истрачена без остатка. - Прошу тебя, я бы не стал обращаться к тебе с такой просьбой, если бы нашел другой путь. Они убьют его, Кун, и я не могу… - Чону даже не осознавал, что плачет, пока не почувствовал, как слезы скатываются у него по щекам. - Я не могу позволить этому случиться. Не могу. Он не заслуживает смерти. - Конечно, нет, - Кун посмотрел на Лукаса, который продолжал смотреть лишь на Чону. - Не заслуживает. Лукас улыбнулся Куну, когда Чону подтолкнул его локтем, сердце волшебника медленно растаяло от этой улыбки, такое происходило со всеми, кто имел возможность общаться с Лукасом. Такую улыбку сложно было игнорировать. Чону надеялся, что этого будет достаточно, чтобы переубедить волшебника. - Ну, - Кун откашлялся, - если… Его перебил звук открывающейся входной двери, а затем тихое хмыканье, которое переросло во встревоженный шепот: “Почему свет включен?”, а затем крик “Кун, где ты?” Тен ворвался на кухню. С волшебной палочкой наперевес и тенями, собирающимися у его ног, он выглядел угрожающе. Чону знал, что Тен не сделает ему больно, а Лукас - нет. К тому же Кун сидел вместе с ними на кухне, а это многое меняло. Впервые, с момента принятого им решения, Чону пожалел о том, что пришел сюда. Не было смысла что-то утаивать от Тена, который слишком быстро понимал, какая ситуация перед ним разворачивалась. - Что он тут делает? - хватка Тена на конце палочки усилилась, когда он направил ее в сторону Лукаса. - Чону, что ты наделал? - Дорогой, - Кун встал, поднимая руки в успокаивающем жесте, но Тен даже не удостоил его взглядом. Чону весь скукожился под взглядом своего наставника. В любое другое время он бы тут же отступил, стоило Тену проявить признаки малейшего недовольства, но в этот раз он не мог себе этого позволить. На кону стояла жизнь Лукаса. - Он - мой, Тен, - Чону надеялся, что волшебник поймет его, если он объяснит ему ситуацию. - Я не могу сидеть просто так. - И ты решил привести его сюда? К Куну? - Я попросил Куна усыновить Лукаса. Лицо Тена вмиг побледнело. На место крикам пришел тихий шепот: - Ты сделал что? - он повернулся к Куну. - И что ты ответил? Кун промолчал, но выражение его лица все сказало за него. - Нет, - Тен яростно закачал головой. Тени, до этого собирающиеся у его ног, теперь начали подниматься вверх по его щиколоткам. - Тен, - Кун попытался обнять его, но тот увернулся, делая шаг в сторону, ближе к Чону и Лукасу, которые продолжали сидеть за столом. - Они собираются вышвырнуть твоего парня-оборотня из страны, потому что он разорвал на части одного из твоих друзей, и после этого ты просишь нас усыновить его? Глаза Чону вновь наполнились слезами. - Лукас не опасен. Все взгляды в комнате устремились к Лукасу, который все еще смотрел на Чону с мечтательно-дурацкой улыбкой на лице. Глаза Тена расширились, когда он понял то, что ускользнуло от Куна. Злость в его голосе уступила место шоку. - Чону… Чону резко встал со стула, прежде чем Тен успел закончить предложение. Он схватил волшебника за руку, уводя его в коридор. Он знал, что Кун тут же выкинул бы Чону за порог своего дома, если бы уловил хоть намек на то, что тот наложил на Лукаса чары. Потому что такое сотворила с ним та женщина, и Чону знал, что Куну до сих пор снятся кошмары с ее участием. На четвертом курсе они с Теном провели несколько месяцев в поисках отвара или растения, способного хоть как-то помочь ему. - Прошу, позволь мне объяснить, - принялся умолять он, стоило им скрыться в тени коридора. - Я не буду лгать, - Тен ненавидел ложь. - Я все тебе расскажу. - Ты заколдовал бедного парня, чтобы он пошел с тобой? - прошипел Тен, как только Чону закрыл за ними дверь кабинета Куна. - Что случилось с тем тринадцатилетним мальчиком, который просил… нет, умолял меня сварить зелье, способное избавить его кровь от волшебства вейлы? Потому что сейчас я вижу лишь то, что ты буквально утопил его в своих чарах. Он даже не дернулся, когда я говорил про его смерть, он был так сильно занят любованием тобой! Чону почувствовал, как что-то внутри него треснуло, легкие сжало, он словно забыл как дышать. Тен не знал, что ему пришлось перешагнуть через самого себя. С момента как он наложил на Лукаса чары, каждое едкое замечание, услышанное им в Хогвартсе от других студентов в адрес его происхождения, крутилось в его голове не переставая. Но он не мог позволить себе пойти на попятную. Он не знал, как поступит Лукас, когда Чону снимет с него чары, но уж лучше так - мириться с тем, как отреагирует он, нежели со смертельными последствиями суда. Он бы мог смириться с ненавистью Лукаса к себе, если это означало, что тот останется жив, что суд Визенгамота не тронет его и не отправит домой. Не отнимет его у Чону. Тен удивленно на него посмотрел, когда Чону рухнул на колени. - Ву! - Прошу, - он схватил Тена за руку. - Прошу тебя, Тен, я люблю его. Я не знаю, куда мне еще идти. Чону хотелось кричать от обрушившейся несправедливости - найти единственного, кто мог полюбить его по-настоящему только затем, чтобы безвозвратно его потерять. - Я так сильно его люблю, я не выживу, если они заберут его у меня! Чону увидел мелькнувшее во взгляде Тена сострадание, но понимал, что у этого сострадания есть цена. Рука волшебника казалась ласковой, когда он утирал слезы с щек Чону, тени накрыли их обоих, когда Тен сел рядом с ним на колени. - Все хорошо, малыш, мы со всем разберемся. Ты знаешь, я всегда тебе помогу. Но тебе нужно снять с него чары, Чону. Даже несмотря на то, что он оборотень, никто не в состоянии принимать решения за него. Я выслушаю тебя, но когда мы покинем эту комнату, ты снимешь с него свои чары.

***

Ренджуну нравилась тишина, в больнице это была чаще всего пугающая тишина, которая тенью окутывала ночные коридоры, но Ренджуна она не пугала. У него не было времени бояться. Кабинет Тэена находился на третьем этаже. Почти на каждой двери в коридоре красовалась табличка с именем. Дверь в офис целителей была открыта и послушно распахнулась, когда Ренджун толкнул ее. Он зашел внутрь и, убедившись, что никого нет, ударил себе палочкой по макушке, снимая дезиллюминационные чары. - Тэен разозлится, когда узнает, что ты сделал дубликат ключей от его кабинета. Донхек улыбнулся ему, слизывая шоколад с пальцев. Он сидел на столе Тэена, покачивая ногами туда-сюда. Тот был в школьной форме, в отличие от Ренджуна, который накатал своей маме слезливое письмо с просьбой разрешить ему остаться в больнице чуть подольше. Ренджун поднял бровь. - И когда узнает, что ты добрался до его секретной заначки со сладостями. - Тэен любит меня, - Донхек пожал плечами. - Сейчас, конечно, меньше, учитывая, у скольких людей я сейчас в немилости, но все равно. Ренджун нахмурился, усаживаясь в кресло напротив Донхека. - Как прошла встреча с директором? - Мы были там три часа, - счастливое выражение лица Донхека чуть померкло, а плечи напряглись. Он тщетно пытался спрятать от Ренджуна испытываемое им чувство вины. - Мама плакала. Папа тоже. В конце концов дядя со всем разобрался. - Тебя исключили? - Нет, - Донхек уперся взглядом в упаковку шоколада на своих коленях и закрыл крышку. - Мне сделали предупреждение, и теперь я под вечным надзором до конца учебы, поэтому, стоит мне явиться на занятие в разных носках, я получу выговор, но нет, меня не исключили, - движения Донхека как будто утратили присущее им лукавство. - Чудотворное воздействие фамилии Со. Теперь я один из тех, кто использовал тёмную магию в пределах школы и ему все сошло с рук. Ренджун кивнул. Учитывая все события, такой исход был лучшим, на который они могли надеяться, особенно после использования Caecus Lucis. - А Марк? Донхек уставился на него, подняв бровь. - Ты думаешь, я позволил ему войти в кабинет вместе со мной? Ренджун хмыкнул. Конечно, нет. Он бы не позволил ему вмешаться. Как всегда. Донхек бы прошел через риск исключения еще тысячу раз, нежели позволить Марку разделить с ним вину за случившееся. - И как он отреагировал? - Не очень… хорошо. Ренджун терпеливо ждал. - Ладно, ладно. Мне пришлось подговорить Яняна. Мы заперли его в гриффиндорской башне. Ренджун осклабился. - Демон. - Это была необходимость. - Он простит тебя. - Ты прав, - Донхек вздохнул и убрал коробку с шоколадом обратно в ящик, откуда и взял. - Как Джено? - Медленно, но верно поправляется, - Ренджун вздохнул. - Очень медленно. Теперь у него такие же глаза, как у Лукаса. Это немного пугает, когда они сияют в темноте. Донхек закусил губу. - Он теперь оборотень? - Мы еще не знаем, но целитель Шим сказал, что скорее всего. Ренджун хотел сказать. Я люблю его. Джемин любит его. Мы все любим друг друга. Но за этими словами скрывалось куда больше смысла, и сам Ренджун еще не был готов делиться этой частью себя с другими. Он знал, что Донхек поймет, когда придет время. - Если у тебя есть свободные десять минут, то мы можем пойти навестить его. Донхэ и Ынхек забрали Джемина домой на ночь, потому что тот постоянно делал замечания медсестрам. В палате никого нет. Легкая улыбка появилась на лице Донхека, но от Ренджуна не укрылась нерешительность, скрывающаяся за ней. Он вздохнул и взял своего лучшего друга за руку, крепко сжимая, пытаясь стереть с его лица выражение скорби. - Он не винит тебя, Донхек. Это Джено. Он больше волнуется за то, что ты думаешь, что он ненавидит тебя. - Я бы понял, если бы он действительно меня ненавидел, - тихо ответил Донхек. Ренджун фыркнул. Его раздражало чужое самобичевание. - Хватит. Твое самоистязание бесполезно. Если тебя так сильно тянет раскаяться, то делай это возле кровати Джено, где он будет в состоянии с тобой нянчиться. Донхек закусил губу и кивнул. Ренджун облегченно выдохнул, когда ему удалось подтолкнуть Донхека в сторону двери, прежде чем тот снова успел передумать. - Знаешь, - начал он, - меня бы скорее всего выперли, но родители Джено не пришли на встречу, чтобы настоять на моем исключении. Ты в курсе, почему они не пришли? Ренджун улыбнулся. - Джено бы не позволил им так поступить с тобой. Когда пришло письмо от Хичоля, он не только впервые за все время лечения умудрился сесть на постели, но и сказал своим родителям, что он вообще-то совершеннолетний и они не имеют никакого права говорить за него и что он в жизни не заговорит с ними, если они появятся на встрече. Это было то еще зрелище, жаль, что ты этого не видел. Донхек выглядел слегка шокированным от услышанного, и Ренджун воспользовался моментом, чтобы вывести его наконец из кабинета Тэена и направиться в крыло интенсивной терапии. - Все будет хорошо, - сказал он Донхеку, прежде чем толкнуть дверь в палату. - Все обязательно наладится.

***

Парень смотрел на него своими большими и испуганными глазами, заставляя сердце Куна смягчиться. - Может, хочешь еще чаю? Такое заурядное предложение звучало почти смешно после драматичного вмешательства Тена, но Кун считал, что не существовало в мире того, что нельзя было решить за чашечкой горячего чая и разговорами, продиктованными искренними намерениями. Лукас кивнул, снова приковывая взгляд к двери, за которой только что исчез Чону. Кун понимал его, он бы тоже нервничал, если бы его разбудили посреди ночи и притащили в дом какого-то незнакомца. - Они скоро вернутся, - заверил он Лукаса, прежде чем повернуться к печке. Огонь загорелся от взмаха палочки, и он наполнил чайник водой с помощью заклинания, подвешивая его на крючок. Лукас что-то тихо мычал, пока осматривался кругом, изучая вырезанные узоры на деревянном столе. Его взгляд был замутнен, как будто он был где-то еще, но Кун понимал и это тоже. Скорее всего, голова Лукаса сейчас была переполнена более серьезными мыслями, удерживающими его далеко отсюда. Парень улыбнулся, когда Кун поставил перед ним чашку, от которой шел пар. - Я знаю тебя. - И правда знаешь, - ответил Кун с улыбкой. - Мы виделись внизу, когда ты приходил в мою кофейню. - Кун, - осторожно произнес он, как будто это действие потребовало от него немалых усилий, чтобы восстановить чужое имя в памяти. - Ты прав. Меня зовут Кун. - Привет. Я - Лукас. Кун улыбнулся. - Я знаю, Лукас. Он позволил себе задержать на парне взгляд. Для человека с таким ростом, движения Лукаса были на удивления осторожными. Как до этого он произнес его имя, так и сейчас он аккуратно взял предложенную ему чашку, словно боясь сломать ее одним неправильным взглядом. Сердце Куна сильнее сжалось. Он, как никто, понимал этот взгляд. Взгляд того, кто боялся разрушить вещи одним своим прикосновением. - Однажды, - начал он, ожидая, пока Лукас поднимет голову, прежде чем продолжить. - Я совершил кое-что ужасное. Я сделал это не по своему выбору. Я сделал это, пока мое тело и разум подчинялись другому, но я все равно не мог простить себе того, что сделал. Ведь, как ни посмотри, это сделал я. Это все еще был я. Он улыбнулся, отпивая из чашки, ее керамические стенки грели руки. - Я не знаю, что ты на самом деле чувствуешь, я не оборотень и не могу заглянуть в твою голову, но могу представить, хотя бы отчасти, что ты ощущаешь. В каком ужасе ты находишься. И какое чувство вины испытываешь. Лукас опустил взгляд, но от Куна все равно не укрылось чувство вины, накрывшее выражение его лица. Он потянулся вперед, чтобы погладить парня по голове, и улыбнулся, когда Лукас прильнул в ответ. Так он скорее напоминал щенка, нежели волка. - Мне жаль, - произнес Лукас. Для Куна это было самое искреннее раскаяние, которое он когда либо слышал, и самое горькое одновременно. - Не вини себя, Лукас. Кун был рад, что этот разговор прошел между ними двоими. Он чувствовал, что так было правильно. - И мой ответ - да. Лукас так резко поднял голову, Кун испугался, что тот свернет себе шею. - Я знаю, что это не так уж и много, - Кун засмеялся, заметив замешательство на лице Лукаса, когда он обвел рукой комнату, в которой они сидели, - но это может стать твоим домом, если ты того захочешь, - тон его стал мягче, чтобы донести до Лукаса то, что не в силах были выразить слова. - Ты можешь стать Лукасом Цянем, если хочешь. Я не против усыновления. Если ты решишь стать частью этой семьи, тебе всегда будут рады. На мгновение у Лукаса было такое выражение лица, как будто его настиг солнечный удар, но затем его выражение лица снова стало прежним, а взгляд метнулся в сторону двери. - Но Тен… - В прошлом Тен принимал решения, с которыми я был не согласен. Думаю, теперь его черед. Он уймется. Если он… если он любит меня, то поймет, почему я принял такое решение. Сердце Куна больно сжалось при мысли о том, если Тен все-таки не поймет. Он подумал о чемоданах, сложенных кучей у двери, о том, как тот любил исчезать не говоря о том, когда вернется. Эти мысли словно вытянули воздух из его легких, но несмотря на это он выпрямился и взял себя в руки. В пятнадцать ему нужно было быть храбрым ради себя. Сейчас ему нужно было быть храбрым ради мальца, который нуждался в нем и был рабом существа, управляющего его телом, как когда-то был Кун. Где-то в горле у него застрял истерический смех. Они с Теном как-то раздумывали над тем, чтобы завести домашнее животное, побольше чем Сьюзан. А сейчас, если Тен не согласится с ним, ему придется растить в одиночку огромного щенка. - Кун. Словно читая его мысли, в дверях появился Тен. Выражение его лица все еще было строгим. Но теперь оно не выражало желание отправить Лукаса в полет через окно. Он молча поманил Куна следовать за ним. Кун улыбнулся Лукасу, стараясь молча приободрить его, прежде чем последовать за Теном, по пути проходя мимо Чону. Он не особо удивился, когда Тен вывел его из квартиры и повел вниз на первый этаж кофейни, а затем наружу в маленький садик на заднем дворе - творение Тена. Темно-красные цветы росшие дальше всех, всегда были любимцами Тена, туда они и пошли. Кун подождал, пока тот поздоровается со своими питомцами, ничто так не успокаивало разум его партнера, как присутствие рядом выращенных им растений. Ему жаль было прерывать их, но он должен был это сказать. - Я не изменю своего решения. Тен, я хочу усыновить мальчика. Тот покачал головой. - Я не позволю. Если он ранит тебя, а меня не будет рядом… - Чону уже говорил об этом. Он не опасен. Не в полную луну. - Конечно, - хмыкнул Тен, - видели мы, как он не опасен. Эта грубая фраза всколыхнула что-то внутри Куна, заставившее кровь в его жилах кипеть. Что-то уродливое и так непохожее на него, но слова, которые затем вылетели из его рта, уже было не вернуть. - Я знаю, обязательства, может, и не имеют для тебя никакого значения, Тен, но для меня - имеют. Я поручусь за этого мальчика, если это спасет ему жизнь. Тен, услышав ответ Куна, резко повернул к нему голову. - Что ты имеешь в виду? Замешательство на лице Тена чуть поумерило гнев, клокочущий у него в крови. Как будто тот действительно не понимал, о чем он говорил. - Ты знаешь, что я имею в виду. - Нет, - с вызовом в голосе ответил он. - Без понятия. Кун сжал челюсти. - Я усыновлю его, Тен. Это не обсуждается. - Вот так? - Кун ненавидел себя за то, что делал Тену больно, но выражение его лица только усугубило кипящее чувство в его груди. - Почему ты говоришь так, будто это касается только тебя? - Потому что это касается только меня, разве нет? Тебя вечно нет, Тен. Тен удивленно уставился на него. Кун вдруг подумал, что если бы сейчас решил кинуть в него какое-нибудь заклятье, то выражение шока на его лице было бы не таким сильным. - Это не… - грудь Тена вздымалась и опускалась. - Это неправда. Я здесь. - Пока что. Сейчас ты тут, но надолго ли, Тен? - Кун понизил голос. Он не хотел ранить его. Он просто устал. - Я знаю, что для тебя трудно оставаться на одном месте. Знаю, почему порой ты срываешься с места. Но если у тебя есть поступки, с которыми я вынужден примириться, то, надеюсь, ты поймешь, почему я не могу выкинуть мальчика за дверь. - Кун, - слова Тена были медленными, словно он боялся, что Кун сошел с ума и хотел удостовериться, что тот слышит каждое его слово. - Мой дорогой, о чем ты вообще говоришь? Кун в ответ нахмурился. Неужели Тену обязательно так притворяться? - Джонни и Джэхен, - ответил он. - Ты уезжаешь, потому что тебе тяжело наблюдать за тем, как они счастливы со своими любимыми. Тен смотрел на него, не веря собственным ушам. Он так долго не сводил с него взгляда, что Кун успел немного продрогнуть, стоя на холодном ночном воздухе. - Кун, - в конце концов вымолвил Тен. Он облизал губы языком. - Кун, ты думаешь, что я до сих пор влюблен в Джэхена и Джонни? - Я знаю, что влюблен, - Кун беспомощно пожал плечами. Любовь слизеринцев вечная. Он давно принял тот факт, что сердце Тена никогда не будет принадлежать ему в той же мере, как его сердце принадлежит Тену. Он удивленно вскрикнул, когда получил щелчок по лбу. - Ты такой тупой, Кун! Как ты мог вообще так подумать…, - злость Тена поутихла, как только он заметил выражение лица Куна. Слова его могли резать глубоко, но его прикосновения были нежными, когда он обхватил руками его лицо. - Кун, я не влюблен в своих друзей. Они часть меня, а я часть их, но оглядываясь назад, я понимаю… я был просто напуган, Кун. Мой мир ограничивался ими. Я думал, что если они полюбят других, то я просто потеряю свое место в этом мире, но это не так. Я не понимал этого, пока не полюбил себя. В их сердцах хватит места для каждого. Тен приложил руку к груди. - Оно просто становится больше с каждым человеком, которого ты пускаешь внутрь, и оно не ограничивается размерами твоей грудной клетки. Мои братья любят меня, и я люблю их, но я больше не влюблен в них. Я не влюблен в них с пятнадцати лет. - Но ты уезжаешь, - аргументы Куна звучали все слабее. - Ты уезжаешь и не возвращаешься месяцами. Смех Тена был полон удивления от услышанного. - Я уезжаю, потому что мои дорогие кузены решили открыть дом моды и оставили меня управлять семейной торговой компанией. Ты думаешь, я бы стал работать так много по собственному желанию, если бы существовал иной путь, как уберечь то, что построили мои родители, от разрушения? - Но… я так долго думал… - Первая ошибка. Ты секси, когда погружен в свои мысли, но порой ты зарываешься в них слишком глубоко. Тебе следовало просто поговорить со мной. - Прости, - теперь, когда он знал правду, он чувствовал себя таким дураком. - Я просто подумал… - Что? - Тен хмыкнул. - Что я не люблю тебя? - Ты никогда не говорил мне этого. - Я постоянно тебе это говорю. - Неправда, - Кун нахмурился. - Ты ни разу… - В конце каждого письма! Я всегда пишу в конце, что я люблю тебя! Кун яростно замотал головой. - Нет, - он бы запомнил, если бы Тен писал ему такие слова. В письмах были лишь новости о том, как проходит путешествие, и в самом низу письма всегда какие-то рисунки с непонятными надписями. - Стой, каракули? Тен открыл от возмущения рот. - Это не каракули! На моем языке это означает “я люблю тебя”! - Я не… - Кун почувствовал легкое головокружение. Он вспомнил все письма, которые хранил в коробке в своем кабинете. Их было так много, и в конце каждого были надписи. - До меня не сразу дошло. - Я вижу, - голос Тена был до ужаса сухой, но во взгляде мерцал огонек, сжавший сердце Куна еще сильнее. - Теперь ты мне веришь? Веришь, что я люблю тебя? Потому что я люблю тебя, всего тебя, со всей твоей глупой гриффиндорской бравадой, Цянь Кун, и не боюсь говорить тебе этого! Губы Тена растянулись в широкой улыбке, когда он буквально выкрикнул последние слова, скорее всего, его слышали даже соседи. Кун боялся дать шанс чувству, распустившемуся у него в груди, но безмерно хотел этого. - Ты любишь меня? - Да, люблю, - Тен поцеловал ладонь Куна. - Правда люблю. Что я, по-твоему, тут делаю, если ты даже не догадывался, как много значишь для меня? Кун пожал плечами. - Временное увлечение? Способ отвлечься? Выражение радости тут же исчезло с лица Тена. Он гневно обнажил зубы. - Это заставляет меня думать, что ты слишком низкого о себе мнения. Ты никогда не был для меня запасным вариантом, Кун. Ты всегда - первый вариант. Кун не смог сдержать улыбку, которая словно цветок, распустилась у него на лице. Это новое чувство нравилось ему. Оно нравилось ему даже больше, когда Тен обнял его за шею и поцеловал, избавляя его от оставшихся сомнений. Они целовались уже тысячу раз, но Кун все равно чувствовал, как загорается каждая клеточка его тела в тех местах, где Тен прижимался к нему. Закрыв глаза и ощущая губы Тена на своих губах, он был так счастлив, что мир за пределами рта Тена и его пальцев, цепляющихся за воротник фланелевой пижамы Куна, перестал существовать. Но два мальчика у него на кухне никуда не делись. Он был нужен Лукасу. Чувствуя каждый сантиметр, отделяющий его от Тена, Кун отстранился. - Я хочу усыновить его, Тенни. Его жизнь висит на волоске. Ву сказал. Что даже Джонни и Джэхен не знают, как помочь ему, и если у меня есть шанс спасти его, я сделаю это. Тен вздохнул. - Я знаю. Я все еще не одобряю усыновление, но я уже давно смирился с тем, что ты неизмеримо добр ко всем, - выражение его лица изменилось, когда он оторвал взгляд от их переплетенных пальцев, - поэтому я предлагаю сделку. - Сделку? Тен кивнул, его глаза лукаво сияли. - Я думал над этим. Имя за имя. Если жалкий оборотень-мальчишка станет Цянем, я тоже хочу носить эту фамилию. Кун чувствовал себя так, словно земля выскользнула у него из-под ног. - Ты имеешь в виду… - Да, - Тен лукаво улыбнулся. - Джонни опередил меня, но я не позволю Джэхену переиграть меня. Воздуха в легких Куна катастрофически не хватало, он сильнее прижал Тена к себе. - Тен. Тен шикнул, прижимая палец к его губам, словно они теперь делили тайну, известную только им. - Обещание, мой дорогой Кун. Оно не требует от тебя незамедлительных действий. Просто знай, что если заключил сделку со слизеринцем, мы рано или поздно придем забрать то, что наше по праву. - Я согласен на это, - ответил Кун. - Согласен на сделку. Улыбка Тена стала шире. - Проливать кровь после полуночи небезопасно. Поэтому давай закрепим наш уговор поцелуем. Кун с радостью дал ему этот поцелуй, а затем еще один, так, на всякий случай. Тен засмеялся, прежде чем отстраниться, выражение его лица вновь стало серьезным. - Мне жаль, что я заставил тебя усомниться в своей любви. Это и мой дом тоже, - Кун проследил за чужим взглядом, - и если ты решил открыть двери этого дома для мальчика, то так тому и быть. Кун кивнул. - Никаких обид. - Конечно, никаких. Ты сама добродетель, непревзойденные манеры. Помнишь, как ты спас меня от гигантского осьминога? Кун рассмеялся от воспоминания. Он хорошо это помнил, день у озера с друзьями и как Тен прижимался к нему, пока гигантский спрут разбрызгивал своими щупальцами воду вокруг. В тот момент он чувствовал себя непобедимым, бесстрашным. Хотелось ему думать, что часть его до сих пор оставалась такой. Тен выдернул его из воспоминаний, взяв за руку, и Кун позволил ему завести себя обратно в дом. Их дом. - Скорее всего, будет тяжело? - спросил он, когда они зашли в тепло. - Спасти мальчика, даже если твои друзья не знают, что делать. - Да, но не стоит впадать в отчаяние, мой дорогой, - Тен ввел его вверх по лестнице. - Выход есть. Если ты хочешь усыновить мальчика, я придумаю, как это сделать. - Как ты можешь говорить это так уверенно? - Потому что у Джонни с Джэхеном есть то, чего нет у меня. Они остановились перед дверью в квартиру и посмотрели друг на друга. - И что же это? Улыбка Тена была пленяющей и опасной, подобно змее, вышедшей на охоту. - Моральные принципы.