Астральные

***

— Тин, это опасно, — слышала подобное уже сотню раз, но опасности увидеть так и не смогла. Рассыпалась на сотни мелких частиц, засыпая в полутора часах езды от его дома и просто мечтала ещё раз проснуться рядом, проникнуть под каждую клеточку и раствориться в мрачной среде его глаз. Ты была вся его, пока не решила расставить все точки правильно, только с пунктуацией ещё в школе были проблемы, а ты окончательно о них забыла, убив одним жирным выстрелом два сердца. — У меня для этого есть ты, — хватаешься рукой за пальцы Ирины, высказывая ей свое доверие, а она качает головой, поправляя черные волосы. Закусывает губы, потому что вводить тебя в состояние транса гипнозом не хочет, а ты достаточно сильна, чтоб не позволить себе расслабиться в присутствии других людей. — Не факт, что ты встретишь именно его, — она специально комкает окончание фразы, не зная, какой урон принесут тебе эти буквы, что отпечатались на хрусталике глаза утренней молитвой. — Это может быть любая другая душа поблизости, — Ира зажигает свечи, проходя по периметру комнаты, пока ты лежишь на белом диване в одном нижнем белье, сливаясь с его бледностью. Цепляешься пальцами за холодную кожу, надеясь, что это поможет мыслить здраво, но твои мысли — выстрелы в спину себе самой, и всё, что остаётся — жаловаться на судьбу за то, что его дала, а чувство меры — нет. — Я чувствую, что это мой шанс, — закрываешь глаза, позволяя слезам скатиться по бледным щекам и раствориться где-то в шелковых волосах. — Я почувствую. Доверяй мне, — не знаешь, как кто-то может тебе доверять, если сама ты не в состоянии, надеешься только, что вытащить из астрала Ира тебя сможет, а если не получится — что Паша позаботится о сыне. Вспоминаешь о том, как часто Веня спрашивает о своём новом друге и части его семьи, и сердце сжимается. Врёшь ребёнку, а он впервые не чувствует подвоха, улыбается широко и думает, что вечером вы с Даном выйдете на связь вместе.       Ты тоже на это надеешься. — Твой шанс — просто поехать к нему и поговорить, — подруга цокает языком, хочет поучить тебя жизни, но почему-то не решается, стонет, когда ты выдвигаешь свою очередную теорию, пытается достучаться до единственного разумного таракана, а потом понимает, что даже это умное существо в твоей голове принадлежит Дану. Хочется плакать от этой мысли, рвать на себе волосы, одежду, кожу, испариться из оболочки, которая держит на земле, и именно этим ты собираешься заняться.       Расслабляешь конечности, надеясь, что это поможет, и пытаешься отпустить все мысли. Внимаешь стучанию метронома на столе, и его ритмика заставляет тебя услышать новую мелодию. Ты обязательно включишь её в альбом, если всё сегодня пойдет по плану.       С десятой попытки удаётся выключить все мысли и поддаться чувствам. Стоящие на тумбе свечи касаются обоняния, раззадоривают рецепторы, и внутри появляется непривычная тебе лёгкость и свобода. Ты паришь над своим телом, само того не осознавая, а когда видишь его — ужасаешься своему внешнему виду. Удивлена тому, что зеркало не передаёт твоё настоящее внешнее так, как сейчас его видит освободившаяся душа, и это пугает даже больше, чем грядущая неизвестнось.       Испаряешься из пространства, будто тебя там, никогда и не было, но чувствуешь покалывание на аморфной стороне твоей левой ладони. Благодаришь Иру за то, что она не позволяет себе уйти далеко, оставив твоё тело наедине со страхами души. Цепляешься за неопознанные силуэты, молясь на ночь и то, что хотя бы сегодня Балан решит поспать; дрожишь всеми своими фибрами.       Оглядываешься, не чувствая тела, надеешься увидеть и узнать. Перепутать душу оказывается невероятно просто, сложнее — не изменить себе, но когда вы сталкиваетесь в этом странном, не похожем на твой, мире, ты теряешься. Тебя уносит взрывной волной енергетики, которая прорывается через его защищнный фиолетовым куполом силует. Хочешь дотронуться, но не знаешь, как правильно управлять состоянием в такие моменты, а он, будто чувствует. Ты видишь, как меняется угол материи, и внезапное покалывание во всём теле заставляет направить свой вектор к нему.       Он кружит вокруг мерцающим вихрем, и ты не двигаешься с места, не понимая, что делать дальше и как себя вести. Замираешь, вглядываясь в смытые очертания души, пока Балан не останавливается перед тобой. В замешательстве протягиваешь руку, а он отстраняется, качает головой, выставляет свою ладонь в защитном жесте, пока оболочка переливается огненно-красным сегментом. Боишься. Хочешь сбежать, но не знаешь, как правильно подать сигнал Ире.       Дан злой и не собранный, пугает тебя состоянием, пока ты такая неопытная в этом новом мире, пытаешься собрать воедино всю свою волю. — Дан, нам надо поговорить, — выдавливаешь слова и слышишь голос, будто со стороны. Находишься выше облаков, или между ними, пока не понимаешь, но ваше пространство такое вдохновляюще голубое, что тебе хочется задержаться в нём подольше. — Ты уже всё сказала, — он бы пожал плечами, но ты не видишь даже движения его губ, а мысли звучат так четко и слажено, без привычной оттяжки, как никогда ранее. — Ты изменился, — разочаровуешься в своих поступках, наполняясь его присутствием, пусть даже не близким, тянешься, чтобы стать рядом, и рассыпаешься на молекулы, когда он снова отходит. — Ты не знаешь, что творишь, — ваши диалоги похожи на игру абсурда, и ты пытаешься уловить хоть немного смысла, но ощущения неизведанного выталкивают из пространство в свой внутренний мир. — Это всё происходит на самом деле? — тебе нужно, чтобы он смочил слюной пересохшие губы, подошел ближе и любил. До вашего общего на двоих конца. Не знаешь, насколько надо постараться, чтобы превратить в запятую расставленные тобой точки, когда тетрадь уже у преподавателя, а оценка, к сожалению, «неуд». — Это не только в твоей голове, — продолжает звучать слишком поучительно. Такой большой и надежный, что тебе хочется спрятаться за его спиной от самой себя. Страшно остаться одной, когда на языке ощущается привкус быстротечного счастья. — Я не буду тебе больше надоедать, просто. Ты меня любишь? — становишься смелее, наверное, не до конца осознавая, что всё происходит на самом деле. Уверена в том, какой ответ услышать точно не хочешь, и держишь себя в руках, чтобы не запутать вас двоих. — Ты вытащила меня сюда, чтобы спросить? — приближается, сжимая твой мир до размеров двух человеческих душ, которые отражают как самые светлые, так и тёмные стороны. — Я не собирался в астрал, Тин, это сделала ты, — стоит практически впритык, вбирая тебя в себя, и ты наслаждаешься этим ощущением единения, не совсем представляя, какие именно эмоции тебя одолевают. — Я… Я не знала, — движешься вперёд, когда слышишь его отчетливое «люблю», и окружающее вас пространство впитывает его в себя, окрашивая голубую палитру в красный, узнаешь оттенок, кружащий в недрах его астрального тела, и поражаешься тому, насколько этот мир проще вашего.       Цепляешься за шею Балана, и узнаёшь его руки где-то в районе поясници. Он затягивает тебя в свой защитный купол, и внезапное тепло проходит по всему телу. Тебе так спокойно, будто в утробе матери, когда не существовало никаких проблем и расставаний, и ты не знала о человеческой злобе ровным счетом ничего. В его оболочке чувствуешь каждое движение его тела, будто сама его выполняешь, и заполняешься восторгом, возносящим тебя над всем миром, когда его шершавые губы цепляют твои в волшебном поцелуе.       Позволяя своей душе покинуть тело, ты и не подразумевала, насколько тактильные контакты окажутся приятными, а мысли громкими у вас двоих, но если раньше перед глазами взрывались феерверки, то сейчас ты даже описать не можешь, что чувствуешь. Он своим существом обхватывает каждую твою частичку, лаская ей, пленяет разум, и ты так отчетливо слышишь как бежит кровь по его венам, как испаряются мысли из головы, словно по щелчку выключателя.       Кричишь внутри себя, но этот крик разносится по всему окружающему вас пространству, когда чувство наполненности становится постоянным фактором вашего нахождения здесь. Он смеётся так же хрипло, как и всегда, вызывая в тебе новые ураганы, и ты поддаёшься им, позволяя разрушить всё.

***

— Тин, Тина! — Ира выдёргивает тебя из астрала с помощью множества манипуляций, а ты открываешь глаза с блаженной улыбкой на лице. Твоё тело еще помнит всепоглощающее тепло и нежность, окутывающие вас там, и ты боишься, что это окажется обычной иллюзией, которую ты сама придумала, но телефон мигает уведомлением о входящем звонке, и ты тянешься к аппарату, окончательно расслабляясь, когда видишь звонящего. — Кошечка, — его голос отдаёт еще большей хрипотцой, чем обычно, дрожит, будто его окатили ведром ледяной воды, и ты боишься тех чувств, что вспыхивают в тебе ярким заревом, пока он тянет гласные, пытаясь успокоиться. — Ты когда-то сведёшь меня с ума, — он сглатывает громко, и горячо, и ты загораешься волной желания, только представляя, что происходит в квартире на окраине Киева. — Ты где? — Каппадокия, — тянешь, кусая губы, боишься открывать глаза, чтобы не разорвать обраовавшийся перед зрачками образ его взьерошенного и сонного, но безумно возбужденного неожиданным вмешательством в чуткий сон. — Я завтра тебя заберу оттуда, — он добавляет что-то на румынском, и ты улавливаешь пошлый подтекст даже не совсем понимая, о чем именно идёт речь, но эти фразы готова слушать без перевода круглосуточно, и теперь он верит.