Трахнул лучшую подругу

      - Как это улетаем?! - Татьяна Николаевна была возмущена подобным заявлением сына, она не имела никакого желания в один момент улететь в другую страну, хоть и этот город ей и понравился.       - Меньше вопросов, мам. Собирайте вещи, через два часа у нас самолёт, берите самое необходимое и дорогое, - Гриша был на взводе, что-то сильно тревожило молодого парня. Он постоянно проверял часы, нервно облизывая нижнюю губу.       - Машу ты с нами потащишь? А вдруг у неё дела здесь есть, мы же даже не спросили у неё ничего, - женщина повернулась к Острожской, выражение её лица было не читаемое для Марии.       - Машунь, ты прости меня, но тебе сейчас придётся лететь с нами, - он с извинением в глазах посмотрел на девушку.       - Раз надо, так надо, только заедем ко мне домой за вещами, - мать и сын кивнули и принялись активно собирать вещи, искать большой чемодан.       Началась полная суматоха, в которой Острожская чувствовала себя лишней и не находила себе места, в конце концов она села на кухне, поджав пол себя колени. Маша убегала из Будапешта, пытаясь найти себя на Родине, а теперь вновь должна была вернуться по неизвестной ей причине. Может судьба таким образом пытается подать ей знак, что Венгрия - её дом? Что там она будет счастлива? Однако было одно веское "но", возвращалась Острожская не одна, а с полноценной семьёй, частью которой она себя уже чувствовала. Да и кто знает насколько они там задержаться. ****       Автомобиль. Её квартира. Аэропорт. Стойка регистрации. И они в самолёте летят в Будапешт, Татьяна Николаевна и Маша уснули очень быстро, как только они наконец приняли более менее лежачее положение, а вот Григорий, как всегда, не мог уснуть. Его место было как раз у окна, он неотрывно смотрел на безмятежные облака, которые заботливо обволакивали землю. Огни ночного города постепенно превращались лишь в яркие точки, которых и вовсе поглощала темнота.       На его плечи спала Маша, чьи ресницы так мило подрагивали во сне, а дыхание было прерывистым, будто в этот самый момент она убегала от кого-то. Её худые ладони крепко вцепились в его чёрный свитер, притягивая его ближе к себе, стараясь стереть то ничтожно малое расстояние, что было между ними. Это умиляло Ляхова, который вдыхал цветочный аромат шампуня Острожской, которым она мыла голову каждое утро. Он хотел пропитаться этим запахом до самых костей, запомнив его каждую сладкую нотку, соединившись с девушкой в единое целое.       - Боже... - она открыла глаза, пытаясь прийти в себя, осознать, что с ней только что произошло, всё также держась за одежду парня.       - Кошмар приснился? - Гриша наклонился к её уху максимально близко, шепча эти слова с ноткой любви, обеспокоенности и некой детской похоти.       - Ага, - девушка подняла на него свои синие глаза встречаясь с его тёмно-зелёными, что в полной мгле становились карими.        Их главной ошибкой было, что они оба не выдержали этой мимолётной страсти, проскочившей между ними на борту этого самолёта. Чувство, которое требовало воссоединения двух людей в единый организм с двумя сердцами, что бились так быстро, будто хотели пробить грудные клетки, чтобы ощутить полную близость друг с другом.       Любой нормальный человек сказал, что так нельзя, нельзя целоваться прямо в самолёте, где куча людей, ещё и твоя мать сидит совсем рядом, заткнув уши берушами и закрыв глаза специальной маской. А Гриша наплевал на все эти условности и нормы приличия, когда усадил Марию на свои колени, не давая той выхода назад, заключая её в круг крепких объятий. А сопротивлялась ли она его действиям? Поставила ли она его на место за его хамское поведение? Ответ был очевиден, конечно, нет. Острожская сама помогала ему, придерживаясь руками о кресло.       - Пожалуйста...