Трахнул лучшую подругу

      - Я? Нет, что ты? Я просто пыль вот протирала на полочках, - Маша начала нервно тереть какой-то тряпочкой по ближайшей полочке, избегая прямого контакта с Ляховым.       - Пыль? Ага, понятно, - Гриша устало зашёл в квартиру, закрывая её на замок. - Ладно, фиг с этим, - он отмахнулся, - смотри лучше, что я тебе принёс, - парень протянул ей небольшую бархатную коробочку алого цвета, по бокам которой были тонкие золотые теснения, а открывалась при помощи маленькой щеколдочки.       Острожская с интересом открыла коробочку, и первое, что она увидела, был красивый шёлковый платок винного цвета, такие сейчас в моде в Европе, но там они стоили огромных денег, поэтому Маша всегда отказывала себе в покупке таких вещей. Девушка покрылась румянцем, а на её губах застыла лёгкая стеснительная улыбка.       - Спасибо, Гриш, но я наверно не смогу это принять, - Ляхов взглянул на неё очень озадаченно, впервые его подарок не хотели брать, а точнее хотели, но совесть не позволяла этого.       - Нет, ты возьмёшь, Машуль, - он присел к ней, заглянув в её глаза, в них Гриша увидел какую-то тревогу, будто сейчас синеглазая чего-то опасалась. - И да, подними платок, там ещё кое-что, - Маша долго не могла прервать зрительного контакта с парнем, потому что не знала, куда себя деть. Ей всё это было в новинку, даже её мама редко ей что-то дарила, предпочитая покупать вещи себе.       - Я... - девушка не могла подобрать нужных слов, поэтому молча решила открывать подарок дальше, подняв платок, Маша сначала не поверила своим глазам, последние адекватные мысли покинули её голову. На дне лежали красивые золотые серёжки с «рубин-балэ», то есть с чистым розовым камнем, по краям располагались маленькие бриллианты. Под светом таршера драгоценные камушки ещё ярче сверкали, отбрасывая блики на стены коридора. - Я не могу такое принять, - Острожская от чего-то зарыдала, её гложила некая детская обида на мать, что за всю её жизнь, она подарила ей лишь серебряную цепочку, а отец, с которым они были в разводе, чьё присутствие в их доме было строго под запретом, перед смертью успел отдать ей золотое колечко с рубином, кулон с сапфиром и серебряные серьги с жемчугом - это всё, что осталось от славного дворянского польского рода. Сама же Мария покупала себе только серебро, золото было ей не по карману, но всё, что успела купить до Развала Союза было дороже сердцу не меньше, чем подарки любимого папы.              - Тебе не нравится? - Гриша резко упал в настроение, эти серьги ему привезли из Берлина его знакомые. Маме он дарить не стал, потому что эти украшения были скорее для молодой девушки, нежели для женщины в возрасте. Подарок специально для Татьяны Николаевны лежал в его дублёнке, большое изумрудное кольцо, будет смотреться на её руках гораздо органичнее тех серьгов, которые идеально подходили Марии.       - Нет, нравится, просто это очень дорогой подарок, - синеглазая поджала губы и опустила взгляд вниз.       - Не дороже тебя, - Ляхов обнял девушку, крепко прижимая к себе, утопая в её волосах, от которых веяло корицей и ароматным табаком. - Не вещь красит человека, а человек вещь. Теперь это твои серёжки, носи их с удовольствием, - Гриша поцеловал Машу в макушку и услышал новый всхлип, - и не плачь, принцесса. Я тебе ещё много чего подарю...        *****       Маша сидела в своей квартире, перебирая книжки по анатомии человека, повторяя конспекты. Татьяна Михайловна уже успела вернуться в Тюмень и всё рассказать о своей увлекательной поездке, они с Людмилой Степановной успели осмотреть Будапешт вдоль и поперёк.       Но Гриша постоянно звонил ей, звал на свидания на что, Острожская пыталась мило отказать, ссылаясь на подготовку к работе в местной больнице, потому что пока лечила его самого, успела заразиться, но к её опасению, у Маши болезнь протекала гораздо хуже. Синеглазая уже на второй день болезни начала чувствовать затруднённое дыхание, привычный цвет глаз стал красный, а цвет лица сменился с смугловатого на белоснежный, ей уже было тяжело просыпаться и ходить по дому, до больницы было не дозвониться.       Первым забил тревогу Ляхов, который уже через пару дней её возвращения в квартиру понял, что Маша сама не своя, а когда девушка и вовсе перестала брать трубку домашнего телефона, поехал к ней. Гриша стучался, звонил, но всё было бесполезно, будто и дома никого не было. Не выдержав, он вскрыл замок и вошёл в квартиру так...