Немного

      «И стало тихо. До такой степени тихо, что я услышал, как перекатываются мысли гладким шаром в голове. Идеальная стройная композиция. Я совершенный человек. Я не утратил человеческое, ибо в отсутствие его, не смогу творить. Я нашёл свою точку боли и свою точку радости. Они удивительным образом сошлись в тебе. Ты светишься и переливаешься. Ты улыбаешься самой ослепительной из своих улыбок. Хотел бы я, чтобы она принадлежала только мне. Хотел бы раскусить твою плоть и вырвать твои губы. Так они будут только мои, остальным достанется уродливый оскал. Хотел бы перегрызть твоё горло и прожевать язык — так больше никто не услышит твой голос. Только стану ли я? — Ты моё топливо для идей. Я творю и создаю. Хожу по краю безумия. Так хочется взять тебя за горло и придушить. Наблюдать твои остекленевшие глаза.       Ты любовь моя. Нежил бы тебя в руках. Обрушил бы фальшивое небо ради тебя.       Ты боль моя. Моё механическое сердце болит. И давно забытое чувство проснулось. Только из-за тебя.       Я бы запер тебя в подвале, чтобы больше никто не смотрел на тебя, не говорил с тобой и не касался. Но здравая из всех нездоровых мыслей бьётся во мне, что покорившийся ты мне не нужен. Возможно, я люблю в тебе это — способность улететь из моих рук в любой момент.

Одержим осознанием того, что тебя у меня никогда не было.

      Я люблю эту болезненную грань. И пока она есть, мои шестеренки будут вращаться и кровоточить. И на каплях кровавой росы, мы взрастим новые цветы зла.       Я люблю твою кожу, жилы и кости. Мысленно выдирая их из тебя, я обгладываю их, облизываю, разгрызаю и с причмокиванием высасываю костный мозг. Хочу сожрать тебя кусочек за кусочком. Проглотить копну волос, что застрянёт у меня в горле. Подавить приступ тошноты и принять её всю без остатка. Никому не достанется и волосинки.       Я хочу полакомиться твоими глазами цвета деликатеса.       Я хочу раскусить твои пальцы, обломать зубы об серебро колец и обрезать язык аметистами.       Я хочу вырвать плоть из твоей груди, сломать рёбра и вырезать сердце. И баюкать его на ладони. И смотреть, как оно чернеет и разлагается. И вдыхать сладковатый запах. И понимать: теперь ты абсолютно мой».       Дотторе следил пристальным взглядом с безмятежным выражением лица. Панталоне завершал очередную встречу, расцветая пряной улыбкой, и проводил посетителя. Он повернулся к Доктору: — О чём задумался, мой драгоценный?       Дотторе молчал и смотрел не мигая.       И стало тихо. До такой степени тихо, что можно услышать, как перекатываются мысли гладким шаром в голове. — О тебе, — наконец прозвучал спокойный голос, — ты великолепно выглядишь.