Немного

      Дотторе на всех глядел свысока, кроме своего начальника Пьеро. А когда увидел Панталоне, с обманчиво скромной улыбкой и чернильной волнистой гривой волос, то не мог вымолвить и слова. Стоял и смотрел, как зачарованный, как подрагивали длинные ресницы полуприкрытых глаз изящного красавца. Сквозь туман в голове услышал, что говорил Пьеро:       — Дотторе, позволь представить вас, это Панталоне, наш новый глава финансового отдела.       Красавец кивал на приветствие, протягивая тонкую кисть для пожатия. Дотторе только силой воли сжимал руку в ответ, удерживая себя от желания поднести ее к губам для поцелуя.       Панталоне вначале казалось, что глава отдела инноваций Дотторе похож на колючий кактус. Лицо такое красивое и вечно недовольное. Носился в серой хирургической робе. Чаще люди звали его Доктор. Полы халата и серебристо-синие волосы развевались на ходу. Руки покрыты нитками белых шрамов. Натурально безумный ученый, как в фильмах ужасов. Но изобретения воистину гениальны. Дотторе мечтал улучшить человека — создал протезы и экзоскелет с чувствительностью не хуже человеческой. Иногда собирал механических животных, забавы ради.       Неловко отводя алый взгляд, чуть краснея румянцем, Дотторе пригласил посмотреть на его созданий. Панталоне удивился, но пришёл. Рассматривал с интересом, восхищался. Дразнил по-мальчишески механическую змею, возмущался, когда та цапнула его за палец. Не больно, но неожиданно. Дотторе тогда не на шутку встревожился, бегал за антисептиком и пластырем, забывая, что укус от игрушки, всё равно, что скобкой от степлера.       Панталоне веселился. Жмурил глаза за тонкими стеклами очков. Театрально вздыхал от каждого касания едко пахнущей ваты со спиртом, просил подуть на маленькую ранку. А Дотторе послушно кивал и выполнял, с обожанием, украдкой поглядывая на черноволосого красавца.       Он пригласил коллегу на ужин. Конечно, в компенсацию за производственную травму. Не надеялся, что Панталоне примет предложение, но легко сорвалось с гладких блестящих губ: «Да». От такого Дотторе снова впал в ступор. Неожиданно как. Так легко согласился? И хотелось поцеловать эти губы. Прикоснуться с осторожностью, как крылом бабочки. Но не смел, будто ждал разрешения.       И вовсе боялся, вдруг Панталоне не интересовался мужчинами, и эти улыбки и двусмысленные шутки только казались Дотторе таковыми. Вон сколько красавиц желали заполучить внимание главного финансиста, и всем он улыбался своей неизменной улыбкой, вежливой, ласковой, предупредительной. Очаровательный молодой человек.       Они ходили вместе на обед, занимая один столик. Гуляли по вечерам, пряча пол-лица в широких шарфах, мерзли, забегая в кофейню, грелись любимым на двоих напитком. Оживленно болтали, не могли наговориться. А потом ещё ужин, и третий, при свечах, у Панталоне дома. Обсуждали театральное искусство, попивая красное вино из высоких бокалов. Дотторе рассматривал картины на стенах, с интересом перебирал книги и пластинки.       — Прекрасная коллекция, дорогой коллега, — отмечал Доктор, ставя очередной том на полку, перешел к следующему стеллажу.       — О, благодарю, это я ещё не всё перевез из Ли Юэ, — голос Панталоне послышался из глубины кухни.       Дотторе заинтересовали красные ярлычки — что за пометка «М+М»? На обложке золотистым выведено «Издательский дом Яэ», кажется из Инадзумы, что-то слышал о таком, вроде бы поставляли легкие романы о приключениях и любви.       Хирургические пальцы раскрыли случайную страницу, алые глаза проскользили по строчкам. Краснота кинулась на щеки. С легким хлопком Дотторе закрыл книгу и поставил на полку. Он не думал, что Панталоне читает такое! Такое… соблазнительное и заманчивое. Тогда их прогулки и ужин… может быть, можно на что-то надеяться?       Панталоне вернулся с тарелкой нарезанных фруктов с кухни, приземлив поднос на низкий столик у электрического камина, впрочем, цифровые языки пламени грели вполне реально. Чернильные локоны собраны в хвост, видимо, мешались при готовке. Длинная шея сегодня не скрыта воротом водолазки.       Дотторе не мог налюбоваться, прятал смущение в очередном глотке вина.       — Я когда-то играл в маленьком любительском театре, — Панталоне завел изящным жестом выбившуюся прядь за ухо. — Недавно проходил мимо новой студии, открылась рядом с нашей работой. Думаю попробовать снова.       Дотторе сумел подавить подкатившее смущение и смог связно отвечать:       — Я бы пришел на твой спектакль, — отвел винный во всех смыслах взгляд.       Панталоне отчего-то счастливый, придвинувшись поближе, выпалил:       — А может, давай со мной?       — Давай… — согласился прежде, чем подумал Доктор, поднял снова глаза на прекрасного собеседника, сталкиваясь с фиолетовым пытливым взглядом.       Они молча моргали друг на друга пять ударов сердца. Гладкие блестящие губы со вкусом пьяной вишни осторожно тронули сухие и покусанные. Панталоне боязливо касался, думал, что спугнет, только охнул восхищенно, когда Дотторе крепко обнял и затянул в терпкий фонтейнский поцелуй.

***

      — И нет, не то!       — Опять?       — Снова!       Дотторе швырял сценарий в стенку: летите листы, разлетайтесь! Вжух! — И уходил пыхтеть на кухню театральной студии, прихлебывая горячий кофе.       Панталоне очаровательно улыбался коллегам, поднимая засаленные страницы, направлялся вслед за Дотторе. Обнимал того за напряженные плечи, утыкался носом в шею, целовал и шептал, что всё получится.       Дотторе возмущался и удивлялся в сотый раз: как они вообще вписались на такое сомнительное дело, как спектакль-импровизация.       — То есть Дель Арте? — с сомнением тогда спрашивал он.       Панталоне водил близорукими глазами по распечатке, бегло читая пьесу.       — Да. Тут в большей степени импровизация. Написано, что наши персонажи тесно взаимодействуют.       — Н-да? И насколько? — Дотторе усмехался, сверкая алым взглядом, придвигался ближе.       Он касался прохладной щекой черных локонов Панталоне, тянул на себя несчастные листы сценария, завлекая жертву. Обнимал собственническим жестом, целовал с жадностью и жаждой. Зарывался в шелковые волосы, вдыхая, и пьянел от любимого запаха.       Панталоне ахал от неожиданности, как в первый раз, но довольный смеялся звонким серебряным колокольчиком. Млел в крепких руках, нежно гладил Дотторе по щекам, щипал их, не сдерживаясь от умиления. Целовал в ответ, ерзал на коленях с хитрой улыбкой, наблюдая, как багровые агаты глаз наливались страстью и обжигали. Желал гореть в этом пламени, когда бледные руки с белыми нитками шрамов дарили пылкие касания, гладили, прижимали к себе с силой и нежностью. Отдавался полностью, раскрывался, доверяя, не пряча полный любви взгляд.       Дотторе с исступленным обожанием целовал Панталоне колено и внутреннюю сторону бедра. От тихого «ах!» последнего нутро сводило в возбуждении, а стоны сносили крышу, стены и фундамент в голове.       Он шептал в забытьи на родном: «Je t'aime… Mon amour…»       Чтобы услышать в ответ: «Wǒ ài nǐ…»