Мое любимое привидение

      Мерлин буквально изнемогал от нетерпения. Уткнувшись носом в подушку, он старался дышать редко и размеренно; давил в себе желание выставить задницу еще больше и потереться напряженным членом о простыни. Влажный язык, скользящий по его позвоночнику, раз за разом вызывал горячую волну удовольствия, отдающуюся в копчик. Внутри все пульсировало; влажные стенки сжимались и расслаблялись в такт медленным настойчивым поцелуям.       — Давай, Артур, не время для игр, — срывающимся голосом потребовал Мерлин.       Любовник не отреагировал, продолжал вылизывать ему спину, дразнил поцелуями бедра, пока пальцы размеренно двигались внутри.       — Хватит! — почти заорал Мерлин, когда они тронули вспухший бугорок. — Не могу больше.       На мгновение он ощутил пустоту, а потом Мерлина заполнила наконец, твердая до боли плоть — и на этом осмысленное существование закончилось.

***

      Эмрис перевернулся на другой бок и закрыл глаза. С некоторых пор он приобрел привычку утренние часы проводить в дурманной дрёме, вспоминая лучшую ночь своей жизни — первую настоящую ночь с Артуром, проведенную сразу же после отъезда Утера. Это были долгие часы наслаждения, наполненные радостью, узнаванием, взаимным откликом.       Мерлин не пожалел зелья, чтобы поддерживать телесный облик всю эту бесконечную ночь. Их переплетенные пальцы дрожали после головокружительной разрядки, потные разгоряченные тела скользили, прижимаясь друг к другу; Артур шептал ему на ухо разные глупости, весь смысл которых заключался в признании очевидного факта, как все было замечательно, прекрасно, крышеносно, и хорошо бы повторить все это еще бесконечное множество раз. Как будто Мерлин не знал, что аппетит приходит во время еды — упоительная первая близость (по правде сказать, далеко не единственная) только разожгла их желание принадлежать друг другу, но не утолила его.       Все складывалось прекрасно, за одним небольшим исключением.       Мерлин не предполагал, что за то, что он испытал рядом с Артуром, придется расплачиваться сбоями в даре. А если бы и знал, не отказался бы ни от одной минуты времени, проведенной вместе. Оно того стоило. Вот только как долго продлится это безоблачное счастье?       То, что его магия почти не действует в телесном облике после убойной дозы зелья, Мерлин обнаружил случайно. Хотел смочить губы, пересохшие от поцелуев, и потянулся за водой. Потянулся, естественно, магией, как делал всегда. Если бы в нынешнем мире по-прежнему хранили воду в кувшинах, им пришлось бы закончить ночь в мокрой постели. Но придуманная современными людьми удобная бутылка спасла их от этой неприятности; она упала рядом, не долетев до них всего ничего.       — Упс! Ты просто устал, — засмеялся Артур, и Мерлин с ним охотно согласился.       Он убеждал сам себя, что давно не был в нормальном человеческом теле, знакомом с настоящим чародейством, и оно подвело его. Но когда Артур уехал, выяснил все досконально. Дело оказалось не в усталости, а в другой форме существования. После приема зелья его живое тело плохо сочеталось с магией. Дар, казалось, предпочитал того, другого Мерлина, бесплотного призрака, сохранившего от прежней жизни только свои магические способности.       Вначале Мерлин заподозрил, что неправильно готовит зелье — вкладывает в него слишком много колдовства для большей эффективности, но нет, как бы он не менял пропорции, магия бунтовала, теряя привычного носителя. Тех крох, что оставались в «живом» теле, не хватило бы даже ребенку. Хуже всего, что после зелья Мерлин так ослабевал, что не мог применять дар в полную силу, даже снова превращаясь в привидение. Ему приходилось ждать, пока состояние улучшится, как больному приходится пережидать мучительную слабость во время выздоровления. Перед Мерлином встал нелегкий выбор: отдать всё ради восхитительных ночей с любимым человеком или ограничиться необходимым минимумом?       А тут еще Артур стал приезжать гораздо чаще. Он ничего не требовал, но не скрывал, что делает это ради Мерлина, и каждый раз магу приходилось все больше и больше увеличивать дозу зелья, потому что он и сам с нетерпением ждал этих встреч. Ему хотелось насладиться всем, что дает свалившаяся на них влюбленность — возможностью лежать рядом, держаться за руки, засыпать и просыпаться вместе, — быть парой в полном смысле этого слова.       Однако, зелье не могло действать бесконечно, и когда они разлеплялись после очередного бурного любовного марафона, усталые, насытившиеся друг другом едва ли наполовину, Мерлину приходилось возвращаться к своему обычному состоянию, чтобы сохранить хотя бы остатки магии.       Иногда его сил с трудом хватало на поддержание видимости, что раньше достигалось лишь незначительным мысленным приказом. Каждый раз, переходя из человеческого состояния в призрачное, Мерлин боялся, что Артуру будет неприятно слишком очевидное напоминание о потусторонней сущности любовника. Не каждый способен спокойно воспринимать тот факт, что можно проснуться и обнаружить рядом пустоту вместо пылкого возлюбленного. Поэтому Мерлин решил пока не говорить Артуру о своих неприятностях, а разобраться с ними самостоятельно. Понять себя, прежде всего; определиться, чего он хочет и хочет ли того, о чем думает в данный момент больше всего?       Про себя Эмрис прикидывал всякие варианты своей дальнейшей судьбы, стараясь не думать о плохом. Конечно, было бы заманчиво оставить все, как есть: сохранить одновременно магию и Артура, который уже доказал, что его привязанность к Мерлину глубже потребности в физическом наслаждении. Но получить все сразу удается редко, а как выбрать что-то одно окончательно запутавшийся в себе маг пока не представлял. Он всегда считал, что магия для него важнее всего остального, даже важнее жизни, но проводя много времени рядом с Артуром, готов был передумать, плюнуть на все и позволить событиям идти своим чередом — а там, как сложится.       — Что-то не так, Мерлин? — спросил как-то Артур, заметив метания любовника. Тот глубоко вздыхал, хмурился, нервно теребил одеяло.       — Мне этого мало, — признался маг, обводя рукой пространство вокруг, хотя явно говорил совсем о другом. — Всего этого.       — Мало? Ну, ты даешь! — Артур попытался самодовольно ухмыльнуться, чтобы скрыть удовлетворение.       Его чувства к Мерлину были настолько сильными, что их невозможно было обозначить каким-то одним словом. Это была целая гамма эмоций, накрывавшая их лавиной в каждый совместно проведенный день.       Сегодня, например, они никак не могли оторваться друг от друга. Мерлину пришлось запечатать комнату заклинанием неслышимости — слава богу, на это его сил хватило — чтобы их крики не разносились по всему дому. Мера, предпринятая больше для самоуспокоения, потому что рыцари давно уже обо всем догадались, но деликатно скрывали свои догадки.       — Я не об этом, — покраснел Мерлин, застыдившись собственной несдержанности.       Артуру достаточно было пощекотать дыханием кожу ему за ухом, дунуть на затылок, погладить между лопаток — и проснувшаяся в Мерлине жадность до любовных утех делала его совершенно невменяемым.       — Я знаю, — серьезно ответил Артур. — Мы обязательно что-нибудь придумаем.       Мерлин был благодарен ему за моральную поддержку и понимание, но решить возникшую проблему надеялся самостоятельно. В Камелоте он постоянно искал выход из безвыходных ситуаций, и ничего — справлялся. Только с Гвен вышла промашка. Простонародная королева не вписывалась в установленные рамки и постоянно создавала проблемы. Сейчас она Мерлина не беспокоила, а помочь самому себе он как-нибудь сумеет.       Как только Артур опять уехал, Эмрис отправился в библиотеку и приступил к поиску ответов на свои вопросы. Других занятий у него не было, со всеми домашними делами справлялись бывшие рыцари и приходящая прислуга. Зелья в отсутствие Артура тоже требовалось совсем мало: одной порции, выделенной Гавейну по его настоятельной просьбе, должно было хватить надолго. Тот остановил мага в коридоре и многозначительно подмигнул.       — Слушай, Мерлин, не будь жмотом. Насладился сам, дай насладиться товарищам. Поделись своей волшебной травкой.       После проблем с магией Мерлин не хотел рисковать безопасностью друзей, но отказать не смог — когда еще им выпадет такой шанс. Гавейн забрал бутылочку и отправился к себе, сияя, как медный грош. На его лице большими буквами читалось: «Не беспокоить!» Понаблюдав за рыцарями, Мерлин убедился, что у них зелье не вызывает никаких побочный эффектов, кроме улучшения настроения. И еще больше расстроился.       Значит, все дело в нем и его глубинной сущности, основанной на сверхъестественных способностях. Впервые в жизни Мерлин пожалел, что не родился обычным человеком, — пожалел, и тут же попросил прощения за эти мысли у своей магии, наполнявшей его внутренний мир необыкновенными красками. Решено — он не станет так легко от нее отказываться. Но Артур? Как быть с ним? Мерлин понял, что его голова сейчас лопнет от этих мыслей и отложил все на потом.

***

      Идея навестить Гаюса пришла Мерлину внезапно. Он помнил о приглашении фармацевта, но расценивал его как дань вежливости. Что такого может знать о магии скромный провинциальный целитель, чего бы не знал лучший маг Камелота?       Однако, перебрав все возможные варианты как возможно примирить любовь и судьбу и не придя ни к какому решению, Мерлин подумал, что, возможно, со стороны будет виднее. Что, если его судьба — навсегда остаться призраком? Тогда придется отпустить свое белокурое голубоглазое счастье восвояси. Связывать Артура безнадежной противоестественной привязанностью к потустороннему существу Мерлин не собирался. Если же нет, должен быть какой-то знак, намек, говорящий, что отчаиваться рано.       Гаюс был внимательным и умным наблюдателем, и в других обстоятельствах мог бы помочь советом. Однако, Мерлин шел к нему с единственной целью: побеседовать с человеком, который спокойно воспринимает существование призраков, отдохнуть в его компании, чтобы потом вернуться к своим заботам. Он надеялся, что разговор со старым лекарем подтолкнет мысль в нужном направлении. Жизненный опыт Гаюса маг не принимал в расчет. Его собственное полуторатысячелетнее пребывание в этом мире казалось ему достаточным, чтобы чувствовать превосходство над всеми остальными людьми.       В маленький домик с пучком трав на фронтоне Мерлин постучался с максимальной осторожностью. Гаюс мог быть не один, а нарваться на посторонних и подвести доброжелательного настроенного к призракам человека не хотелось. Только убедившись, что в доме никого больше нет, Мерлин принял видимый облик.       — Добрый день, юноша! Какой неожиданный визит, — радушно поприветствовал его старик. — Все-таки выбрались ко мне? Рад, рад.       Внутри домик фармацевта поражал причудливым сочетанием более чем скромной обстановки и богатства содержимого. Как в какой-нибудь лавке, торгующей драгоценностями, товар может во много раз превышать стоимость самой лавки. Полки с книгами и похожими на старинные свитки связками документов напомнили Мерлину его собственный кабинет в Камелоте.       На миг захотелось вернуться в прошлое, начать жизнь сначала, забыть, что есть Артур, подлечить свое ноющее сердце, а потом сбросить смертную оболочку навсегда и не терзаться недостижимыми мечтами. Но это была только минутная слабость. Мерлин постарался не впадать в отчаянье, тем более, рядом с ним находился человек, не считающий Камелот выдумкой — уже одно это поддерживало моральный дух бывшего придворного мага.       — Угощение не предлагаю, — шутливо заметил Гаюс, — хотя повод достойный. Беседа со знаменитым волшебником для меня подарок судьбы. Ты ведь пришел поговорить?       Мерлин неопределенно кивнул, пока они усаживались в кресла. Усаживался только Гаюс, кряхтя и неловко ворочаясь, а Эмрис просто подлетел к соседнему креслу и замер там.       — Лорд Агравейн не зря считал наши места удивительными. Он верил, что правда рано или поздно откроется, — со вздохом облегчения заметил Гаюс. — Это он втянул меня в изучение истории. Жаль, сам он не дожил до этого дня.       Гаюс не стал уточнять, как мало истории на самом деле было в тех идеях, которыми увлекался покойный лорд, скорее, мистика, догадки, тайны, домыслы, наконец. Невинное увлечение немолодого состоятельного джентльмена никого не беспокоило, а вот вздумай Гаюс рассказать, как он беседовал с древним привидением, его точно посчитали бы окончательно выжившим из ума старикашкой. Фармацевт грустно улыбнулся.       — Если бы можно было вернуть хотя бы частичку той жизни, — посетовал он. — Сейчас мало кто верит в существование Камелота. Его считают мифом или красивой сказкой.       — Но Камелот существовал! — пылко воскликнул Мерлин. — Это был прекрасный город, несмотря ни на что, и процветающее королевство. Камелот — не выдумка, и для меня он будет существовать всегда.       Запертый в своем подземелье, маг не видел, как исчезло легендарное древнее государство, а на его месте возник этот заштатный провинциальный городок. А если бы видел, ничем не мог помочь. В его памяти сохранился тот Камелот, которым он восхищался при жизни и к возвышению которого приложил немало усилий. Мерлин как наяву видел величественный серо-белый замок с возносящимися в небо башнями, шумные многолюдные улицы, шеренги могущественной армии на главной площади, блистающие великолепием ряды рыцарей. И пусть это были всего лишь прекрасные воспоминания, они согревали сердце.       — Хотел бы я взглянуть на него хоть одним глазком, — признался Гаюс, впечатленный кратким рассказом Мерлина. — Я изучал Камелот по книгам, но в них много путаницы. Надеюсь на твою помощь, Мерлин, ты ведь не откажешься прояснить, что из этого правда, а что нет?       — Я сделаю все, что в моих силах, — улыбнулся маг, с интересом оглянувшись на полки с книгами. — Могу я кое-что попросить взамен?       — Спрашивай, что тебя беспокоит, — немедленно отозвался Гаюс. — Ты ведь не просто так сюда пришел?       — Моя магия слабеет, когда я нахожусь в человеческом теле, — серьезно сказал Мерлин. — Боюсь потерять ее совсем. Не представляю, что бы это значило?       В библиотеке лорда Агравейна он не нашел ответа. Да и был ли ответ на такой необычный вопрос? За все время существования человеческой науки вряд ли нашелся хоть один ученый, заинтересовавшийся изучением призраков-магов. Да и были ли среди волшебников другие такие же невезучие экземпляры как Мерлин? Вряд ли.       В сложившейся непростой ситуации что-нибудь полезное мог бы подсказать Дракон, но о драконах не сохранилось никакой достоверной информации, а отдельные упоминания о великих магических созданиях не вызывали у Мерлина ничего, кроме смеха. Если бы с ними был Килгарра, он бы наверняка безжалостно сжег эти дурацкие современные книги о драконах, и заодно их глупых авторов, распространяющих лживые слухи.       Вот почему Мерлину требовался человек с нестандартным мышлением, умеющий взглянуть на эту беду с новой, неожиданной стороны. Старый чудаковатый Гаюс, сохранивший ясность ума и юношеское воображение, оказался подходящей кандидатурой. К тому же, он хорошо разбирался в сверхъестественных явлениях, как успел убедиться маг. Выслушав Эмриса, фармацевт надолго задумался — тер лоб, хмурился, бормотал себе что-то под нос, — а потом задумчиво произнес, как бы рассуждая сам с собой:       — Я думаю, Мерлин, ты, если можно так сказать, раздвоился. Твоя призрачная часть и твоя магия черпают силу из прошлого, откуда ты родом, а другая — человеческая, привязанная к нынешнему времени, отторгает то, что тянет ее назад. В том числе волшебство, как ни прискорбно.       Гаюс бросил на притихшего Мерлина извиняющийся взгляд, словно во всех этих печальных симптомах была доля его вины, а затем продолжил:       — Так проявляется в чистом виде борьба противоположностей, есть такой универсальный закон бытия. Ничего не поделаешь, на этом стоит мир. Ты вдруг оказался очень сильно связан с реальной жизнью, вот магия и мстит. Это, конечно, не научная теория, — торопливо добавил Гаюс, — наука не занимается такими вещами. Я просто рассуждаю логически.       Мерлин кивнул, побуждая старого фармацевта довести свою мысль до конца. Гаюс, любитель-самоучка во всем, что касается магии, кажется, очень хорошо уловил суть проблемы.       — Я предполагаю, что эти две части тебя никогда не будут равны. Все зависит от того, что для тебя самого важнее в данный момент — сегодняшнее или вчерашнее. И знаешь, Мерлин… Пожалуй, рано или поздно, тебе придется выбирать, как жить — жизнью призрака или реального человека. Но это только гипотеза. Причем, ненаучная, — улыбнулся Гаюс. — Пойдем, я лучше покажу тебе мое собрание древностей.       В следующие несколько часов Мерлин почти забыл о своей проблеме. В домике Гаюса хранились настоящие богатства: древние рукописи, собрание старинных медицинских инструментов, потерявшие свою силу амулеты. С верхней полки одного из шкафов старик достал большую книгу. Ее страницы опасно хрустели, но текст почти не выцвел. И это была самая удивительная находка этого дня.       — Книга заклинаний! — воскликнул Мерлин, склонившись над фолиантом. — Никогда такой не видел. А ведь я собрал у себя почти все магические книги.       В отличие от других важных сановников камелотского двора Мерлин не видел надобности в том, чтобы копить богатства, когда в его распоряжении находилась мудрость древней магии.       — Вот оно что! Я подозревал что-то подобное, — в голосе Гаюса прозвучала гордость настоящего коллекционера, особенно, учитывая, в каком неподходящем месте он откопал этот раритет. — Сколько я ни пытался, так и не смог понять ни одного слова. Но в этой книге есть какая-то внутренняя энергия. И такие странные рисунки, я ни разу не видел ничего подобного. А я интересовался этим предметом, уж поверь.       Мерлин понимающе кивнул и перелистнул несколько страниц.       — Это древние заклинания, самые древние из тех, что мне приходилось встречать. А вот эти символы используются для усиления магического воздействия. Я сам так часто делал, — объяснил Мерлин и прижал книгу к груди. — Могу я взять ее с собой?       — Конечно, — охотно согласился искренне обрадовался Гаюс. — Мне будет интересно узнать твое мнение.       Да и под присмотром величайшего волшебника Британии эта реликвия будет в большей сохранности, чем в скромном домике фармацевта.       Дома Мерлин, подгоняемый любопытством, тут же погрузился в изучение полученного таким удивительным способом фолианта. Не удивительно, что Гаюс ничего не понял: книга была написана на забытом наречии — языке Древней Религии. Во времена Камелота этот язык уже был понятен только магам, а в современном мире, где магию вытеснила наука, и вовсе оказался утрачен.       Беглое изучение первых же страниц вызвало восторг у Мерлина. Это был поистине выдающийся труд, написанный магами для магов, собрание редких заклинаний, с которыми он раньше не сталкивался. Каким образом книга попала к скромному провинциальному аптекарю, можно было только догадываться. Но раз случилось одно чудо, вполне может случиться и другое — Мерлин почему-то сразу поверил, что он, в конце концов, получит свое заклинание, помогающее удержать магию.       Если же нет… Выход есть всегда — вспомнил волшебник популярное в нынешнее время правило и позавидовал оптимизму современных людей. Со временем он отыщет магический рецепт, надо только не терять уверенности.

***

      Эмрис так увлекся своим занятием, что вздрогнул, когда в дверь забарабанили. Это пришли его друзья, чем-то крайне взбудораженные. Мерлину с трудом удалось различить в потоке слов, извергаемых Гавейном, что-то вроде «Гвен», «камера», «подозрительно».       — Где-где она? — переспросил Мерлин, пока Гавейн переводил дух.       — В полицейском участке, там, где держат узников, — лаконично пояснил Персиваль. — Это-то и странно. Что ей там делать, среди пыли и пауков? Там почти всегда пусто, в этом городе мало арестовывают людей.       Не то что в Камелоте, где за малейшую провинность можно было попасть в каземат или на плаху. Они трое убедились в этом на собственном опыте.       — Ничего удивительного, — увел разговор от неприятной темы Гавейн. — Они здесь все друг друга поддерживают. Гвен что-то замышляет, совершенно ясно, мы только не можем понять, что.       — Там сейчас пережидает время только какой-то мелкий воришка, — пожал плечами Персиваль. — Мы его плохо разглядели, но он явно не в ее вкусе.       Мерлин хмыкнул, потому что они все хорошо знали Гвен — неплохую девушку без выдающихся достоинств, которая по случайности заняла чужое место и не смогла на нем удержаться. В Камелоте у нее было все: богатство, высокое положение, почет, но ей не доставало свободы жить, как вздумается. Король Артур железной рукой удерживал в повиновении королевство и своих приближенных и требовал от них безусловного исполнения возложенных на них обязанностей. А от супруги — безусловной верности и исполнения данных перед алтарем брачных клятв.       Мерлин подозревал, что не будь Гвен бесплодна, она бы выкрутилась. Камелоту требовался законный наследник, ради этого на многое можно было закрыть глаза. Но королева-простолюдинка слишком долго не исполняла свое главное предназначение, и король Артур использовал подходящий повод избавиться от нее.       Легкомыслие неверной жены подтолкнуло его к поиску новой спутницы жизни — более благородной и уж конечно более целомудреной. Такая судьба у королей — выбирать не сердцем, а умом. Персиваль рассказывал о переговорах, которые король Артур вел с королем Лота о сватовстве к его дочери. Было ли это до или после казни Гвен за измену — в ее случае настоящей — Мерлин не уточнял. Место королевы точно бы не пустовало долго.       Чтобы они не попали в очередную переделку, Мерлин посоветовал друзьям присматривать за Гвен — «нашей старушкой Гвен», ядовито ввернул Гавейн, — пока она не наделала глупостей. Его же больше не интересовал мифологический король Артур — высеченный в бронзе и увековеченный в легендах далекий от правды образ. У него был свой Артур, созданный только для него, живой, чуткий, понимающий гордец с пылким сердцем, и другого ему не надо.       Оставалось решить главный вопрос: что лучше — закрыть глаза на перспективу остаться однажды «пустым», лишенным любимой магии, или отказаться от физической связи с Артуром? Ну, или поумерить хотя бы любовный пыл, а зелье готовить в основном для друзей — тем, кажется, понравились новые возможности.       Но захочет ли Артур ограничиваться преимущественно духовным общением и поймет ли, как важно для Мерлина сохранить дар? Что, если ответ будет отрицательный? Однако, обманывать его, делая вид, что все хорошо, маг тем более не хотел, потому что первые слова, произнесенные Артуром, когда он снова появился в имении, были:       — Где там твое зелье, Мерлин? Я ужасно соскучился.       Как можно было ему отказать, если их желания полностью совпадали! Не желая бороться с искушением в одиночку, Мерлин решил воззвать к благоразумию, если не своему, так хотя бы своего партнера. Но только после того, как они с Артуром еще разочек побудут вместе. А потом еще… И еще…       Бутылочка, как по заказу, легла в руку, призывая: «Выпей меня! Выпей!» и Алиса хитро подмигнула ему из своей далекой волшебной сказки. Зелье горчило на языке с каждым глотком сильнее и сильнее, но Мерлин выпил почти все; только оставил немного для разговора с Артуром. Когда он состоится — неизвестно, но лучше на свежую голову, а не прямо сейчас.       Отказаться от все более частых свиданий сам Мерлин был не в состоянии — не хватало решимости. Как только во вновь обретенное благодаря зелью живое тело возвращалась чувствительность, он сам тянулся за прикосновениями, жаждая ласки и забывая о расплате. Артур быстро научился справляться с непривычной камелотской одеждой любовника — платком и шнуровкой на штанах — и сейчас ловко освобождал его от ненужных, как он говорил, шмоток. И опять серьезный разговор пришлось отложить на потом, скорее всего, на утро, когда сладкая отрава перестанет бурлить в крови, и Мерлин сможет внятно произнести несколько слов, а не только бессмысленно стонать:       — Аааааартур… ааа-ахгррррр… дааааа, пожалуйста…       Он стыдился своей несдержанности и не мог удержаться, потому что голова шла кругом и желание захлестывало изнутри горячей волной.       — Конечно, мой хороший, все, как ты хочешь, — бормотал Артур, сбрасывая на пол одеяло за ненадобностью. Прохладные простыни освежали ненадолго их разгоряченные тела, если в пылу страсти они успевали добраться до кровати. — Господи, Мерлин, ты как глоток свежего воздуха, мне тебя всегда мало.       К утру желание кардинально менять что-то перегорело, осталась только слабость и сонливость, как после тяжелой болезни. И немножко магии — совсем капелька. Мерлин не смог даже подтащить к себе одеяло, это пришлось сделать Артуру.       — Я думаю, нам надо прекратить это… — Мерлин замялся. Он так и не научился правильно употреблять слово «секс». — …наши встречи. Хотя бы на время.       — Почему?       Артур предвидел что-то подобное, поэтому он не удивился предложению Мерлина, только посмотрел на мага пристально и недоверчиво.       — Почему? — с легкой обидой в голосе переспросил он.       Вариант «потрахались и разбежались, и не спрашивай меня, почему» в данном случае даже не рассматривался. Слишком далеко все зашло, и Артур хотел знать, что случилось.       — Моя магия слабеет, когда я воплощаюсь. Гаюс считает, что я раздваиваюсь и не полностью переношусь в человеческое тело. Часть меня остается где-то там, — Мерлин неопределенно махнул рукой вдаль. — Рано или поздно моя сила иссякнет, и я останусь просто призраком. Никому не нужным созданием, — горько добавил он.       Артур не рискнул прибегнуть к обычным в таких случаях утешительным объятьям — они казались слишком ничтожными по сравнению с бедой Мерлина.       — Я могу чем-то помочь? — тихо спросил он.       — Только если бросишь меня первым. Сам я не рискну.       Горький сарказм, прозвучавший в голосе Мерлина, царапнул Артура за сердце. Он хотел бы чаще бывать вместе со своим призраком, но не такой ценой.       — Если тебе это вредит, не пей свое зелье. Я не настаиваю. Но совсем от тебя отказаться я не смогу, — прямо сказал он, — так и знай. Ты должен сам решить, что тебе важнее — твоя магия или… — Артур замялся.       Он раньше никогда не делал признаний, считая их пустой тратой времени и слов, обычно лишних для подтверждения очевидных вещей.       Или раньше он ни к кому не относился так, как к Мерлину?       — Или? — уловил метания возлюбленного маг и напрягся.       Откровенность тяжело давалась им обоим, хотя и по разным причинам.       — Или все остальное, — ушел от ответа Артур. — А я люблю тебя любым. Главное, чтобы тебе было хорошо.       — Ты не можешь любить призрака, — набросился на него Мерлин.       Испытанное им огромное облегчение от искреннего признания Артура на минуту лишило его всяких слов, но потом он снова превратился в прежнего Мерлина.       — А ты не можешь мне приказывать, идиот, — ткнул пальцем в его сторону Артур. — Любовь не выбирает.       Последние капли зелья Мерлин потратил, чтобы подарить Артуру благодарный поцелуй за все, что он сказал и еще больше — за то, что не сказал этим утром. Маг очень хотел, чтобы этот поцелуй не оказался прощанием перед долгой разлукой, потому что Артур пообещал «не надоедать ему со своими приставаниями» и согласился не приезжать некоторое время в Корнуолл. Пока все не утрясется. Так будет лучше. Для этого нашелся удобный предлог: опять наступала осень, сырая, унылая, и поездки туда-сюда были нежелательны.       Им удалось расстаться, как обычно — сдержанно, без глупых сентиментальностей и, тем более, без обещаний никогда не забывать друг друга, что было бы полной катастрофой.       — Держи меня в курсе, — попросил Артур, садясь в машину.       Словно им предстояли торги на бирже или участие в аукционе. Мерлин показал ему язык.       — Не беспокойся. Если что-то изменится, ты узнаешь об этом первым.