Выйди на следующей остановке

      — Антоха, ты не видел мои наушники? — спрашивает Дима уже на выходе из общаги. Антон отвлекается от шнурования собственного ботинка и поднимает на него взгляд. — Неа. Может, на тумбочке оставил? — отвечает он, снова возвращаясь к своему занятию. Если не поторопиться, то они рискуют опоздать на занятия. — Блин, разуваться уже лень… Ай, ладно, потом поищу, пойдём, а то опоздаем. У нас чо за пара первая? — Менеджмент, — Антон обеспокоенно смотрит на Диму, который обычно не то что знал всё расписание на неделю, но и каждый свой шаг дальнейший расписывал по секундам. В плане организации он ещё не встречал никого лучше него. — А, точно, — тот стучит себя по лбу, и они выходят в коридор, направляясь в сторону выхода. Но на полпути он снова тормозит, забыв взять с собой какой-то учебник. А Антон прокручивает в голове все прошлые дни, пока смотрит другу в спину, чтобы понять, с какого момента его поведение так резко изменилось. И, да, тот действительно вёл себя странно в последние дни, но казалось, что он просто погрузился с головой в учёбу, у него так часто бывало, когда дело близилось к сессии, поэтому Антон уже не придавал этому значение. Он и сам много времени проводил за учебниками и ноутбуком, постоянно что-то писал и заучивал. А ещё эта чёртова предстоящая дипломная работа… Короче, кажется, он проморгал что-то действительно важное за это время в жизни лучшего друга, и теперь главное выяснить — что. — Дим, у тебя всё хорошо? — интересуется Шаст уже на лестничной клетке, чуть тормозя его лёгким прикосновением к плечу. — Эм…да, с чего ты взял, что что-то не так? — спрашивает он, останавливаясь возле перил. — Ты какой-то поникший и рассеянный. На тебя это совсем не похоже. Я вижу, что что-то случилось, и беспокоюсь за тебя, — Позов трёт шею ладонью и выдыхает как-то совсем грустно. Кажется, он до последнего пытался делать вид, что всё хорошо. Не хотел нагружать Антона своими проблемами. Однако самому долгое время справляться с навалившимся — тоже тяжело. — Ты прав, случилось, у нас с Катей. Но давай обсудим это вечером? Опоздаем, —приглушенным голосом отвечает он. Ему приятно, что Антон заинтересовался его переживаниями, но если и обсуждать что-то, то точно не на лестнице, когда время поджимает поспешить на урок. Он уже было трогается с места, когда чувствует лёгкое прикосновение к своему плечу и вопросительно смотрит Шасту в глаза. — Всё будет хорошо, — только тихо говорит парень и пытается подбадривающе улыбнуться.       Он просто хочет, чтобы друг знал, что он не один.

***

      Арсений игнорирует все сообщения до единого о просьбах встретиться и поговорить. Хотя поначалу он честно читает их, просто оставляя без ответа, а в последствии перестаёт делать и это. Думает отправить девушку в чёрный список, да только рука не поднимается этого сделать.       Он не знает, почему так упирается и не хочет идти на контакт. По-хорошему стоило бы написать в ответ хоть что-то, но засевшая в глубине обида и отголоски гордости не позволяют. «Гордость губит человека», — думает он каждый раз, когда почти решается переступить через себя. Но одергивается. Нет, он не должен. Его бросили. Да что уж там… даже предали. Лера оставила его. Оставила одного со своими переживаниями. Он ведь ночами спать не мог, боялся, что с ней что-то случилось. Обзвонил все городские больницы, всех знакомых, столько всего себе надумал…ужасающие картины только и успевали мелькать перед глазами. Каждая последующая — хуже другой. А главное, он безумно сильно винил самого себя. Что нагрубил ей, что сделал больно, и именно это стало причиной пропажи девушки. Он беспокоился за неё. А она за него — нет.       Должна ведь была понимать, как напугала своими выходками. И как жестоко обошлась с ним по итогу…       Мысль о том, чтобы заблокировать девушку, посещает его голову всё с большей периодичностью. Это было бы даже справедливо. Он просто представляет себе картину: вот она порывается написать очередное сообщение с призывом откликнуться, вкладывая в него все свои эмоции, все свои чувства, вот отправляет, а в ответ лишь восклицательный знак о невозможности доставки сообщения до абонента. И одна часть его хочет, правда хочет, чтобы Лера прочувствовала всё подобно ему. Но вот вторая, где-то в глубине души… Вторая часть хочет верить, хочет оправдать… И, если быть честным с самим собой, дико скучает…но Арсений не признаётся себе в этом.       Говорят, люди меняются. Хочется верить в то, что девушка, спустя столько времени, действительно осознала свой поступок и теперь искренне хочет всё исправить. Хочется дать ей второй шанс. Но есть одна проблема. И состоит она в том, что он не может поверить в искренность её намерений. Он перестал доверять Лере с тех самых пор, как был вычеркнут из её жизни, добровольно, её же собственной рукой. Арсений не хочет быть лишь периодом, он не хочет, чтобы его впускали лишь тогда, когда нужна помощь, когда нужна поддержка, когда что-то случилось. Он хочет быть нужным всегда. Независимо от чего-либо. Поэтому что-то, подобно встроенному чувству самозащиты, настойчиво оберегает его от возможности оступиться, попасться на хитро расставленные грабли, сделать ошибку. Оберегает, потому что сердце всё ещё помнит ту боль и разочарование.       Арсений чувствует, как путается среди противоречий в своей голове, среди неугомонно спорящих между собой двух голосов, в попытках взвесить, в попытках принять верное решение. Чувствует необходимость в ещё одном голосе, третьем, который поможет перекричать уже имеющиеся и наставить. Но он слишком сильно привык решать свои проблемы самостоятельно, разбираться в своих чувствах. Ему было не сложно попросить о помощи, когда дело касалось того, что нужно было, к примеру, дотащить шкаф на седьмой этаж или же что-то ещё в этом роде. Но это было другое. Личное. Это были его собственные чувства, его личные переживания. И Арсений не любил их затрагивать. Не любил показывать слабость, хотя в глубине души понимал, что это не имеет к ней никакого отношения и что проявление чувств не делает слабее.       Иногда он делился с Серёгой о наболевшем. Но, если честно, Матвиенко был не лучшим слушателем и советчиком. Другом хорошим, да. Матвиенко умел заступиться; Матвиенко умел вытащить из самого дна, в самой глуши, в самую темную ночь; Матвиенко умел дать в нос, когда считал нужным вступиться; утешать и слушать Матвиенко не умел от слова совсем. А Арсений чувствует дикую потребность именно в этом. Хочется, чтобы выслушали, возможно, дали совет, потому что сам он чертовски запутался в том, что нужно делать и как нужно поступить.       Попов даже неосознанно начинает перебирать в голове весь возможный список слушателей. Он вспоминает Антона и то, как обещал тому рассказать, почему пил тогда. Он думает, что Антон — хороший слушатель. Он слушал всегда внимательно, не перебивал, и Попову это в людях безумно нравилось. Арсений думает, что мог бы довериться парню, тем более, что тот уже однажды доверился ему. Но дело было не только во взаимности, в Антоне вообще было что-то сверх располагающее к себе. Но после того дня прошло достаточно времени, и сейчас такой резкий перепад к старому казался ему слишком странным; поэтому он быстро откладывает эту идею в дальний уголок своей черепной коробки и думает, что ему просто нужно занять себя чем-то. В конце концов, когда ты устаёшь, то времени думать о чем-то остаётся меньше.

***

      Вечером Антон успевает прийти в общежитие раньше Димы и даже накрыть на стол, заранее купив упаковку пирожных и чай с малиной, потому что старый закончился ещё несколько дней назад. Его очень волновало состояние друга. Хотелось создать приятную атмосферу для, возможно, тяжёлого разговора.       Дима возвращается через полчаса после него. Выглядит очень помято, и Антон сразу зовёт его на кухню, подаёт чай, раскладывает еду по тарелкам. Позов явно оценил такое отношение и подход друга к его состоянию, ему сложно сдерживать улыбку, хоть и выглядит она очень вымученно. Но он, правда, ценит эту заботу со стороны Антона и просто молча радуется тому, что у него есть такой друг. — Антон, не суетись ты так, — просит он, когда парень через чур сильно начинает мельтешить вокруг него. Тот сразу охлаждает свой пыл и наконец усаживается на стул напротив. — Я даже не знаю, как начать, на самом деле… — признается Позов. — Просто расскажи, как есть, — подсказывает Антон. — С Катей что-то случилось? — Нет…то есть, да…то есть, не совсем… — друг заметно нервничает и начинает стучать пальцами по столу. Это немного раздражает, но Антон ничего не говорит против. Понимает, что таким способом тот пытается отвлечь себя и сконцентрироваться на том, что собирается сказать в дальнейшем. — В общем, мне кажется, что… — друг замолкает, а Антон места себе найти не может, потому что в голове сами собой складываются теории одна хуже другой. — В общем что? — подталкивает парень, ища взгляд друга напротив, пытаясь зацепиться, думая, что таким способом сможет придать уверенности, но тот только уворачивается, клонит голову вниз, набирает воздуха в лёгкие побольше, словно готовится к погружению. — Кажется, Катя мне изменяет, — быстро выпаливает на выдохе и падает на согнутые в локтях руки, понуро опуская голову. Антону только остаётся открыть рот. Твою ж мать…он был готов почти к чему угодно. Но о таком исходе он даже думать не мог. Он просто не может поверить в эти слова. — Что?! — недоверчиво переспрашивает он, в надежде услышать, что это просто шутка. Катя и Дима были его идеалом в отношениях, в каком-то роде. Он смотрел на них и думал, что хотел бы так же. Так же чисто, так же искренне, так же сильно, так же преданно. — Нет… не может быть… — Как оказалось, может, — отвечает парень напротив, не отнимая головы от ладоней, горько хмыкая. — В последнее время мы стали мало общаться, мало видеться, она скомкано отвечает на мои сообщения… и на днях мне сказали, что её видели выходящей из кафе с другим парнем… — Нет… — снова повторяет Антон, не в силах осознать данную новость. — Боюсь, что это может оказаться правдой… — с обреченностью шепчет Поз. — Подожди, но ведь это ещё не подтверждено, да? — Дима кивает с полной апатией. В голове для себя он уже, кажется, принял худшее решение. Сдался слишком рано. — Тогда ты должен с ней поговорить, — уверенно заявляет Антон. В отличие от друга он руки не опускает и его голова более трезва. — Я знаю. Знаю, что должен поговорить… Но просто… А вдруг… А вдруг это правда, Антон? Я же просто не вынесу, я же… — голос друга ломается, и он опускает голову ещё ниже, почти подтягивая её к груди, переводя руки на затылок и зарываясь пальцами в волосы на затылке, с силой оттягивая их в стороны. — Я же её люблю… — у парня сердце поджимается при виде такого сломленного Димы, и он встаёт из-за стола, чтобы обойти его в одно быстрое мгновение и оказаться рядом. Заботливо кладя свою руку на его плечо и сжимая. Он так хочет помочь ему сейчас, но всё, что он может, — это просто быть рядом. И от этого хочется биться головой об стену, потому что это нечестно… Несправедливо, что мы остаёмся так бессильны в своем желании помочь кому-то. Это просто ужасное чувство… Но Позову и этой поддержки достаточно, он не требует большего, просто кладёт свою ладонь поверх ладони Шаста, когда чувствует, что эмоции немного отходят и утирает глаза тыльной стороной ладони, всё же не сдержавшись на эмоции. Кивает в знак благодарности, и Антон возвращается на место, придвигая чашку Димы чуть ближе к нему. Чай не помогает решить проблему, но помогает успокоиться, почувствовать себя в тепле хоть на какой-то промежуток времени.       Кажется, Антон слишком сильно утрирует чудодейственность сего напитка… но друг, правда, становится более собранным, когда допивает свой чай в тишине вместе с Антоном. За это время он осмысливает все свои слова, а Шаст просто даёт ему на это время. — Я должен поговорить с ней, — после недолгого молчания заявляет Дима. — Да, Дим, может быть, всё совсем не так, как кажется. Подумай сам, сейчас ты тоже полностью окунулся в учёбу, Катя готовится к экзаменам. От этого и общение притупилось. А парень…да и что с того? Может, это просто её знакомый, — успокаивает Антон. По крайней мере, надеется, что действительно успокаивает. — Уверен, что вы поговорите и всё сразу встанет на свои места. — Надеюсь… — шепчет Дима, задумчиво обводя пальцем маленькое блюдце с выложенным на него шоколадным пирожным. Он тянется за ложкой на середину стола и отламывает ею большой кусочек, быстро отправляя его в рот. Антон улыбается, воодушевляясь этой попыткой приободриться, и дублирует сие действо, бодро жуя собственный кусочек десерта. На душе неприятно от всей этой новости и опасок Димы по поводу Кати, но он должен сохранять бодрость духа, потому что только так он сможет сделать своему другу легче и вселить в него уверенность в лучшее.

***

      Почти каждый день после пар Антон теперь сразу отправляется на работу. Потому что на апрельских каникулах он планирует съездить и навестить маму, поэтому ему нужны деньги на два билета: туда и обратно. И было бы неплохо ещё и порадовать маму чем-то приятным. Поэтому он берётся за новые заказы почти ежедневно. И хотя в первые вечера у него безумно гудели ноги, он всё равно отправлялся работать на следующий день, а те со временем и болеть перестали, скорее всего, просто привыкая к нагрузке и большим дистанциям. Хотя Антон и ранее не мог пожаловаться на недостаток ходьбы в своей жизни. Ему вообще нравилось гулять по городу просто так. Он часто выходил из дома гораздо раньше, если ему нужно было куда-то, чтобы просто пройти этот маршрут самостоятельно, не прибегая к помощи общественного транспорта. Громкая музыка в наушниках, немного мрачная атмосфера ставшего уже таким родным Питера и путь из пункта «А» в пункт «Б».       Антон решает принять последний заказ на сегодня и всё же взять перерыв в несколько дней, чтобы уделить должное время залежавшейся без дела дипломной работе, пока состоящей лишь из жалкого титула и недоделанного оглавления. И очень символично было бы закончить эту смену, приняв заказ из ресторана, где работает Серёжа. Парень надеется застать того, пока ждёт готовность блюд, и хочет поздороваться, поэтому оглядывает помещение несколько раз, пытаясь уцепиться за знакомую фигуру. Но вокруг шныряют молодые официантки и официанты в черных фартуках и белых рубашках с бабочками на шее, а знакомой фигуры нигде не видно.       Проведя глазами по залу в контрольный раз, он замечает по итогу лишь пару знакомых лиц, с которыми просто пересекался раннее, когда принимал заказы из этого заведения, и в дальнем углу у столика, расположенного ближе к большому окну, стоящего Арсения, доброжелательно улыбающегося посетителям, с маленьким блокнотом в руках, и черкающего в нём что-то ручкой. А вот Серёги всё не видно и не…       Стоп. Секундочку.       Шаст быстро моргает и всматривается в тёмноволосый затылок повторно, не веря тому, что видит. Он точно знает, что Арсений здесь не работает и никогда не работал. Антон был тут много раз и никогда раньше не видел его. Неужели устроился сюда тоже? Но ведь ни слова не сказал на этот счёт. Не то чтобы он был обязан, но Антону казалось, что в их новообразовавшейся компании все довольно спокойно и открыто делятся новыми и интересными событиями своей жизни, и ничего не скрывают друг от друга.       Брюнет заканчивает принимать заказ и быстро подскакивает к Антону, заметив того ещё с момента появления на пороге. — Привет, Антох, — громко здоровается, и они обмениваются рукопожатиями. — Дарова… А ты чего здесь делаешь? — выходит из ступора парень, после неожиданной встречи. Арсений изгибает бровь и демонстративно окидывает себя самого взглядом, разводя руками в стороны, с ухмылкой смотря на Антона, мол «чего здесь не понятного?». — Но ты ведь не работал здесь раньше, — уточняет Шаст, борясь с желанием закатить глаза, хотя прекрасно знает, что Арсений его понял и без этого. Просто кое-кто безумно любит повыделываться. — А я и не работаю. Иногда по просьбе Серёги заменяю кого-то, если намечается мероприятие или заранее ясно, что день будет загруженным. Как сегодня, — отвечает он и проходит мимо Антона, скрываясь в служебном помещении, выходит назад через пару мгновений, по всей видимости, передав заказ от посетителей. — А разве так можно? — удивляется Антон. — Хозяин этого заведения — хороший знакомый Серёги, и к тому же, мы тоже давно знакомы, так что он только за, а мне не трудно и, как никак, — опыт, — улыбается Арс и поправляет съехавшую набок бабочку. Антон отчего-то невольно залипает на это движение. — Только вот эти дурацкие галстуки…постоянно поправляй их. Давно заказ ждёшь? — Антон отрицательно мотает головой. — Только подошёл, думал, что с Сережей пересекусь, пока жду. — А, Серёга где-то на кухне крутится, передать ему что-то? — интересуется Попов. — Нет, не нужно. Я так, просто, — отмахивается Шаст. — А почему вчера с нами не ходил? — вдруг припоминает Арсений ему вчерашний «прогул». Собираться в кофейне пару раз в неделю уже стало некой традицией для парней. Они делали домашку вместе и обсуждали какие-то недавние события, делились чем-то забавным и просто общались по душам. — Мы с ребятами в настолки всякие играли. — Да я просто решил поработать побольше перед отъездом. Завтра присоединюсь, у меня с дипломом конь не валялся, — что-что, кстати, а в компании ему было всегда легче настроиться на работу. Возможно, так влияла общая занятость и приятная атмосфера самого заведения. Невольно хотелось быть более продуктивным. — Понятно. Когда уезжать решил всё-таки? — Шестого вечером, а вернусь десятого, в субботу, наверное, посмотрю по обстоятельствам.       Выносят готовый заказ, и Антон аккуратно расставляет упакованные блюда по предназначенным им отсекам, соответственно температуре и размеру. — Ладно, тогда до встречи завтра, — подытоживает Арсений их мимолетно-незапланированную встречу, чтобы не задерживать. — Ага, до завтра, не убей никого подносом, — хихикает Шаст и тянет руку, теперь уже на прощание, брюнет с тихим смехом пожимает её.       Антон осторожно, чтобы не повредить заказ, накидывает сумку на оба плеча и направляется в сторону выхода. До точки доставки примерно полтора километра, и если он поспешит, то, возможно, удастся отхватить чаевые за более быструю доставку. — Погоди, Тох, — зовёт Попов, старательно поправляя бабочку на рубашке, переводя взгляд на собиравшегося уходить парня. — Нормально? — Ну, немного криво, — брюнет удрученно выдыхает и снова поправляется, делая всё только хуже. — А так? — уточняет он. Антон смотрит с улыбкой и забавно поджимает губы, Попов на это беззлобно фыркает. — Поправь ты тогда, — просит он, опуская руки вдоль туловища, призывая к действию. И парень немного теряется, потому что сам совсем не умеет справляться с этим элементом гардероба. Последний раз бабочку он надевал на выпускном в девятом классе, но не выдержал и снял её уже через час. Во-первых, она неприятно сдавливала горло. Во-вторых, Антону казалось, что он выглядит с ней ужасно по-клоунски. В-третьих, Антону казалось, что ему не казалось. — Да я не то чтобы умею… слушай, только хуже сделаю ведь, — пытается противиться он, но Арсений всё равно стоит на своём: — Поправь, как сможешь, тебе со стороны всё равно виднее, — Антон сдаётся и обреченно подходит, неуклюже пытаясь поправить галстук так, как видел это при просмотре кино. И зря, потому что на ум сразу приходит множество сцен, когда девушка заботливо поправляет галстук своему любимому мужчине, провожая его навстречу новому рабочему дню после бурно прошедшей ночи. Ему внезапно становится дико неловко от двоякости происходящего. Он краснеет, быстро выравнивает бабочку и поспешно отходит в сторону, чтобы скрыть румянец со своих щёк. Арсений же, кажется, не замечает ничего, довольно разглаживая рубашку и, поблагодарив Антона, забирает поднос с готовыми блюдами со стойки, удаляясь вглубь зала. Смутить Арсения — вообще является чем-то нереальным. Не считая того случая с алкогольным опьянением. Пока это единственная ситуация, когда Антон поймал его на стыде. И тут два варианта: либо Арсений действительно хорошо умел владеть своими эмоциями, либо же у него почти отсутствовало это самое чувство стыда. К какому варианту склоняться — Шаст ещё не решил. Он провожает его взглядом в спину и задумчиво поправляет лямку на плече, когда тот склоняется над столом, чтобы опустить напиток на стол перед посетительницей. Та кокетливо улыбается ему и яро пытается привлечь внимание к собственной персоне. Со стороны это выглядит очень забавно, хотя Антон ничуть не удивлен. Он думает, что Арсению действительно идёт эта форма, выгодно подчёркивающая его подтянутую фигуру, и белая рубашка, красиво гармонирующая с его тёмными волосами.       Да, он любуется другим парнем. И не видит в этом ничего плохого. В конце концов, многие часто восхищаются другими людьми, независимо от их пола. «Это нормально», — думает Антон.       Шаст открывает приложение со встроенной картой и отправляется на поиски нужного ему адреса. Он очень устал за эти дни и хочет лечь сегодня пораньше, чтобы завтра не быть совсем разбитым овощем на занятиях.

***

      В перерыве между заказами Арсений забегает в помещение для персонала, чтобы поправить наконец нормально бабочку на своей шее, одним быстрым, легким, и уверенным движением. Та сразу принимает стойкое и опрятное положение, прочно фиксируя ворот рубашки.       Не хочется подставлять Серёгу своим неопрятным внешним видом.       Перед лицом вдруг встаёт образ раскрасневшегося, смущенного Антона, и Арсений невольно улыбается своему же отражению в зеркале, забавляясь произошедшей ситуацией. В какой-то момент он просто не успел поймать тот самый промежуток времени, когда ему стало нравится выводить парня на подобные эмоции. Антон просто чрезвычайно мило смущался. Возможно, что именно на этом причины и заканчивались. А вообще, Арсений делает это невольно, не пытаясь специально подловить удачный момент или придумать что-то заранее, он, по большому счёту, даже не отдаёт отчёта своим действиям. Есть вещи, которые мы вытворяем неосознанно, ещё до того, как мозг понимает — с какой целью мы делаем это.       Входная дверь хлопает, в помещение заходит ещё один официант, только собирающийся вступать на свою смену и быстро здоровающийся с брюнетом кивком, тем самым вытаскивая его из собственной задумчивости. Попов ещё раз кидает взгляд на своё отражение и выходит из комнаты, готовый приступать обратно к работе. В последние дни он максимально пытался отвлечься от мыслей о Лере, поэтому с готовностью принимался за предложенные ему подмены в ресторане, а в остальное свободное время погружался в учебный процесс. Вообще он думал над тем, чтобы устроиться работать на постоянной основе вместе с другом, потому что с прошлой работы ему пришлось уйти совсем не так давно, по причине небольших склок с начальством. И хотя родители присылали ему деньги регулярно каждый месяц, он предпочитал либо пересылать их обратно, либо просто не трогать, потому что не мог воспринимать их никак иначе, чем жалкую попытку подкупа. Но отложенные со старой работы деньги заканчивались всё быстрее, а прибегать к денежной помощи родителей не хотелось от слова совсем. Чёртова гордость.       Пару раз он просил Матвиенко поинтересоваться по поводу свободных мест, но тот говорил, что у них нет свободных вакансий. А Арсений верил ему лишь наполовину, он сам лично прекрасно видел, что ресторану не хватает сотрудников, но лезть дальше не стал, понимая, что за всем этим Серёжа что-то темнил. Плевать ему не было, но сил на то, чтобы разбираться в чём-то ещё, попросту не оставалось. Матвиенко не стал бы скрывать от него ничего важного, в этом Арсений уверен на все сто.

***

      В Питере снова чёртов дождь. Нет, Антон любил такую погоду, на самом деле. Было в ней что-то завораживающее, уютное. Чашка кофе в такие дни казалась ещё вкуснее, чем в обычные. Но были и большущие минусы. Взять хотя бы тот, что по пути до кофейни он успел промочить ноги насквозь и теперь чувствовал лёгкое недомогание, ёжась от холода в пятках. Болеть не хотелось совсем, особенно в преддверии собственного дня рождения и поездке к маме на приближающихся каникулах.       В подтверждении своих мыслей, он громко чихает. — Ты чего? — пихает его в бок Дима, отвлекаясь от набора текста на ноутбуке. Они чередовали использование компьютера по очереди, поэтому сейчас Антон составлял план дальнейшей работы от руки на бумаге. — Кажется, я начинаю заболевать, — жалуется Антон и снова чихает. Не хотелось бы, чтобы это было правдой.       Остальные ребята тоже отвлекаются от своих занятий, обращая своё внимание на Шастуна. Арсений сейчас составляет какой-то тест по учёбе в институте, Дима тоже пишет дипломную работу, а Серёга…а Серёга просто залипает в инстаграм, потому что он даже не учится нигде, вообще-то, к слову. — Э, тебе нельзя, — хмурится Матвиенко, вспоминая про день рождение Шастуна. — А, тогда не буду, Серёг, прости, — весело откликается парень. Расположившийся напротив Арсений тихо смеётся, а Дима сдержанно улыбается. С момента их разговора прошло несколько дней, и он всё ещё не поговорил с Катей, а поэтому до сих пор был напряжен, словно на иголках. Антон всячески пытается его подбодрить на протяжении всего этого времени, но это мало давало ожидаемого отклика. — Ты ж домой собирался ехать, а потом отмечать будем, — бубнит Серёга, как бы перечисляя очевидные причины. — Нормально, я успею подлататься, — заверяет Антон, махая рукой. Он болел не так уж часто, простуду часто переносил на ногах, а к таблеткам относился с пренебрежением. В целом, он мог бы просто отлежаться дома пару дней, ну, в случае чего. Серёжа кивает, видимо, удовлетворившись таким ответом. — Так что по поводу днюхи? Мы же будем отмечать? — добавляет он. Антон безразлично пожимает плечами. — Слушайте, ребят, мне как-то не принципиально, на самом деле. — Тох, не выдумывай, — вклинивается Позов. — Девятнадцать лет бывает только раз в жизни. — Это даже не круглая дата, — возражает Антон, со смешком закатывая глаза. — Дима прав, — встревает Арсений, отрываясь от ноутбука. — Надо отметить. Затаримся продуктами и у нас с Серёгой соберёмся, — Антон неуверенно кивает, уже намереваясь согласиться, но потому думает о том, что они с Димой итак слишком часто зависают у них на квартире. Ребята, конечно, не давали понять, что им это не нравилось, но просто из чувства приличия Антону становилось порой слишком неловко. — Блин, это как-то неправильно, мы вашу квартиру уже почти оккупировали. — Глупости какие. Не выдумывай, — смиряет Антона Арсений, недовольно хмурясь, будто это высказывание его как-то задело. — Вообще-то, нам с Серёгой нравится, когда вы приходите. Да, Серёг? — в поисках поддержки окликается брюнет, но в ответ получает лишь молчание. — Серё-ёг? — Матвиенко, выплывший из диалога и полностью погрузившийся в экран своего телефона, почти не замечает, что его зовут. А Попов, пользуясь таким замешательством, чуть склоняется за его плечо, с усмешкой всматриваясь в гаджет в руках друга. — Сейчас, ребят, Серёжа перестанет рассматривать сиськи своей бывшей согруппницы и обязательно нам ответит. — Чего? — тут же реагирует Матвиенко, вздрагивает и, вызывая дружный хохот у всей компании, недовольно хмурится, теряя нить разговора. — Чё вы ржёте, придурки? — он беззлобно откидывает телефон на стол и скрещивает руки на груди, показывая свою готовность присоединиться к обсуждению. — Короче, решили, да? Отмечаем у нас, — скорее утверждает, чем спрашивает Арсений, и пытливо косится на Антона, поэтому он смущенно кивает, понимая, что от него, кажется, уже ничего не зависит. Но, по правде говоря, ему становится приятно от мысли, что ребятам так небезразлично его собственное день рождение.       Антон основательно подходит к написанию диплома в этот день, поэтому успевает закончить введение, более грамотно оформить содержание и осилить написание нескольких глав. И остаётся очень доволен проделанной работой. Они засиживаются почти до самого закрытия, в перерывах играют в настольные игры, а ближе к одиннадцати расходятся по домам. На этот раз Дима возвращается в общежитие вместе с Антоном, к Кате он стал ездить гораздо реже. Парень избегает эту тему, боясь лишний раз проезжаться ножом по ранам друга, но и замалчивать это, как что-то несуществующее, находит неправильным. До уезда он обязательно должен поговорить с ним ещё раз и убедиться в том, что Дима действительно собирается поговорить с Катей, потому что пока он этот разговор откладывал в самый дальний шкаф. И Антон искренне не понимал, зачем тянул.       Но иногда люди медлят, потому что боятся услышать горькую правду слишком скоро, а обманывать себя, тянув время, порой, дается гораздо легче.       По возвращению Антон набирает маму, зная, что она ещё не спит в такое время, и тихо разговаривает с ней на кухне, чтобы не мешать пытающемуся уснуть Диме. Рассказывает ей о планах на день рождение, про Иру и о своём почти первом нормальном свидании за эту жизнь. Они тогда пошли на какую-то скучную и совсем не смешную комедию, но Антону, если честно, было плевать, потому что в голове у него набатом стучало только: «офигеть, у меня свидание». И, как требовали все его каноны, после него он проводил девушку до дома. А там они договорились о встрече на следующий день и на следующий-следующий, потому что Антону Ира понравилась. Она была красивой, забавной, милой. Они гуляли по возможности, когда девушка была свободна и когда Антон находил время между учёбой, написанием диплома, подработкой и посиделками с парнями. А потом он уехал в Воронеж, где им предоставлялась возможность только списываться.       Антон пока не знал, куда заведут его эти новые знакомства и изменения в жизни. Но ему становилось очень тепло от мыслей: что у него, кажется, появились новые и просто замечательные друзья; что, возможно, у него может что-то наладиться на личном фронте; что у него появилась приятная возможность навестить маму и угостить её любимыми конфетами с букетом красивых цветов.       Он целует её в щеку и крепко обнимает, а та крепко прижимает сына в ответ. Антон дома. Он, наконец-таки, дома.       Мама распаковывает коробку конфет и заваривает свежий чай, пока парень с хорошим настроением плюхается за стол, подтягивая ноги под себя в позу «лотоса» и предчувствуя, что ближайшие несколько часов они оба от сюда точно не встанут, увлекшись болтовней до самого вечера.