Исцеление болью

— Да! Да! Хорошо! Ну-ну-ну… Почти уже! Давай! Черт… нет… куда?! Промазали… — Спорим, еще не поздно? Я верю в нашу команду. Как никогда верю. Посмотри, какие красавцы. Сейчас они ка-а-ак покажут себя! — Так, погоди, новый шот… Макс не в настроении болеть. Он вяло слушает выкрики приятелей и цедит пиво. Настолько уходит в себя, что вздрагивает, когда половина посетителей спортивного бара вскидывается с мест с истошными воплями. Очевидно, гол, очко, каунтер. Или как там оно называется в летном керлинге? Макс никогда не был фанатом. Он понимает спорт как занятия, которые могут дисциплинировать его тело и принести определенную мышечную радость. Спорт, за которым наблюдают по гаджетам, делают ставки, часами обсуждают перспективы, задыхаются от азарта — определенно не его. — Макс, тебе что, плевать? Наша команда проигрывает, — спрашивает один из приятелей — элегантный и консервативный Адам. — Ты же знаешь, я не могу оценить то, в чем не участвую лично, — отвечает Макс. Каспер подливает ему пива. — Ты просто гребаный индивидуалист с комплексом Бога и тенденцией к мизантропии, порождение нашей урбанистической цивилизации, — тараторит Рик. — И я рад тебя видеть, — усмехается Макс. — Это ты еще с ним в лицее не учился, — замечает Адам. — Мы когда еще мальчишками были… знаешь, как оно обычно бывает — во всем мерились. Даже когда из класса выходили, давка начиналась, потому что каждый хотел выйти непременно первым. Оставались хлюпики — и Макс. Весь такой спокойный, методично складывал вещи, и уходил чуть не последним. Ох, и дразнили его за это! — Дожидался, пока завершится дурдом на выходе, — пожимает плечами Макс. — А что тут такого? — Ладно, был бы ты неудачником, — продолжает Адам. — Но ты, сволочь эдакая, всегда побеждал на школьных соревнованиях и на уроках был примером. И эта флегма по жизни просто бесила! Когда сам из кожи вон лезешь, а кто-то неспешно обходит тебя на поворотах это как-то… нечестно, что ли… — Да это полный пиздец, — подхватывает Каспер. — А помните такого усатого офицера-воспитателя? — не успокаивается Адам. — Как же мы его звали-то? — Таракан, — лениво подсказывает Ник. Этот человек с ироничным прищуром — единственный из компании, кого Макс может назвать другом. — Точно! Таракан говорил, что мы все еще мальчишки, а именно так, как ты, Макс, и растут истинные альфы. Ты знал? Макс отрицательно качает головой. Ему не льстит этот разговор, а скорее уводит от темы вечера. Ведь он хотел в кои-то веки выпить с приятелями, чтобы поговорить начистоту об омегах. Но пока чемпионат по летному керлингу не закончится, вряд ли удастся обсудить что-то важное. — Не-е-ет, Таракан не так говорил, — расслабленно говорит Ник своим хрипловатым голосом. — Он напоминал, как в анекдоте неопытный бычок мечется, увидав стадо коров. «Давай быстренько спустимся с холма и познакомимся вон с той темненькой. Ну давай же, давай сбегаем и трахнем вон ту стройненькую». А опытный бык только молчит и качает головой. — А потом говорит: «Сейчас медленно спустимся с холма, — с восторгом подхватывает Каспер. — И медленно выебем все стадо». Альфы хохочут. — За опытность! — вещает Ник, поднимая пивной бокал. Все подхватывают. Даже Макс слегка усмехается. — Что ж, это я понимаю, — говорит он. — Правда, так жить в моем стиле. Только в последнее время события разворачиваются слишком быстро. Он делает паузу. За столом повисает тишина. — Я подумываю заключить партнерский контакт. Это сообщения приятели встречают выкриками, похлопыванием по плечу, бурными поздравлениями. Только Ник не суетится, а пристально рассматривает друга. — Что-то не так? — спрашивает он. Макс не удивляется его проницательности. — Да, кое в чем я бы хотел разобраться. Понятно, что не получится обсуждать незнакомого вам омегу. Скорее я про себя. Я недостаточно ясно понимаю себя. Свои мотивы. — Мотивы, Макс?! — переспрашивает Рик, вороша рукой свою шевелюру. — Хочешь знать мотивы опасного психического заболевания, сходного с синдромом навязчивых состояний и вызывающего эйфорию гормональной природы, аналогичную наркотической? Ты влюбился, придурок! Вот и все мотивы. Рик — совершенно сумасбродный альфа, но в сущности неплохой человек. Макс любит оригиналов. — Клиринг! Клиринг! — приятель тут же вскакивает, размахивая руками, потому что соревнование подходит к финалу. — Расскажи нам о нем, Макс, давай, — мягко интересуется Ник, удобно расположившись в кресле. — Что тебе в нем нравится? Как его зовут? — Есть одна проблема. Ему не нравится подчиняться, — сообщает Макс, игнорируя вопросы. Впрочем, для альфийских разговоров вполне типично: все по очереди перехватывают инициативу. — Может, он борец за омежьи права? Он хамит тебе? — Нет. И нет. Ведет он себя корректно, просто я не понимаю, как действовать. Он хотел перейти в беты, но не получилось. И ему не надо ничего из того, на чем строятся отношения: ни заботы, ни чувства принадлежности, ни контроля. То есть это он считает, что не надо. Думаю, все бы пригодилось, как любому омеге. — Так это нормально! — говорит Адам. — Ты же недавно с ним знаком? Каждый омега поначалу испытывает границы, хочет, чтобы ты проявил себя как доминант. Подчинил и смирил. — Сомневаюсь, что дело в этом, — задумчиво отвечает Макс. — Сомнения как раз все и портят, — уверен Адам. — Омегам нужна твоя внутренняя убежденность. Ты истинный альфа, хозяин по жизни. Ты умеешь всем распоряжаться. Ты можешь овладеть любым омегой, каким пожелаешь. Так прекрати мысленно извиняться за свои желания. — Это не то, — мрачнеет Макс. — Адам, наш дорогой энтузиаст, — вкрадчиво говорит Ник. — Вряд ли Макс хочет сейчас слышать банальности. И вряд ли у Макса проблемы с доминантностью. — Может, его омега фантастически красив? — не соглашается Адам. — Когда влюбляешься, вылезают все комплексы. А если ты недостаточно тверд и последователен, омега просто не может рядом с тобой расслабиться. — А ты спрашивал его… как, кстати, его имя… в чем дело? — обращается к Максу Ник. — Лаки. Спрашивал. Говорит: любит свободу. — Лаки?! — подпрыгивает Каспар. — Тот самый? Мой? Макс, да ты рехнулся… — С этого места поподробнее, — оборачивается Ник. — Эй! Ты чего?! Решил присунуть член омежке старого друга? — орет слегка пьяный Рик. — Да ты извращуга, Макс. Уважаю. — Лаки из моего брачного агентства, и он не пара для Макса, — тараторит Каспер. — Ему двадцать восемь. Он некрасив, два неудачных брака, склонность к агрессии… Ты хочешь создать семью с психом?! — Вот уж правда, Каспер ничего путного не предложит, — смеется Адам. Макс привстает. — Ребята, осторожнее. Вы говорите о моем будущем партнере. Еще слово — и я уйду. — Макс, да ты хоть знаешь, что… — Каспер прикрывает себе рот. — Нет, не могу. Просто поверь на слово. — Знаю — что? — Фух… Ладно, лучше в темницу, — Каспер всплескивает руками. — Я этого не говорил, если что. Лаки дал мне… Лаки… ну знаешь… Он отвалил не хилый такой куш, чтобы я не вписывал в анкету его судимости. Ты хоть знаешь, что он дважды нападал с ножом на мужей? Приятели выкрикивают почти одновременно: — Ты берешь взятки, Каспер?! Совсем уже?! — Макса-то надо предупреждать! — Еще один адский извращуга. — Я знаю про судимости, — пожимает плечами Макс. — Он сказал мне. — И ты готов подставиться под нож преступника? — присвистнув, уточняет Ник. — Сильно же тебя зацепил этот Лаки. — Или в тебе взяли верх скрытые суицидальные тенденции, — хихикает Рик. Макс задумывается. Он знает, что Лаки его притягивает. Макс никогда себе не простит, если его упустит. — Я пришел поговорить не о своем выборе, ребята, — замечает Макс. — Я хотел посоветоваться, как общаться с таким омегой. — Ладно. Если он агрессивен, значит, это очень сильный омега, — Адам рад доказать свою правоту. — Такие ищут того, кто окажется сильнее, кто поставит их на место. Мягкость и уступки никто из них не ценит. Все эти выходки — просто проверки. Заставь уважать себя — и дело в шляпе. — Я вижу, что это не проверки, понимаешь? — говорит Макс. — Адам, не все так, как нас учили. Не все омеги одинаковы. Он так смотрит… Как будто ему больно, даже когда прикасаешься. Где уж тут продавливать! — Может, Лаки — брэт? — замечает Каспер. — Из тех, кто вредничает, чтобы перетянуть на себя внимание. Чувствует себя нужным, живым, только во время укрощения. Такие все время специально на наказания нарываются. Дай ему как можно больше внимания. Скажи, как он важен тебе. Только не ведись на его капризы — отношения испортятся. Брэтам нужен тот, кто устоит, не даст спуску, но позволит проявлять в полной мере характер. — Тоже не то, — угрюмо отвечает Макс. — Это не игра. Его на самом деле оскорбляют самые обычные вещи. Я согласен был бы с ним жить, как два беты. Я мог бы его уважать. Вопрос упирается в очень интимные вещи. — В траходром, — понимающе кивает Рик. — Если вы будете проделывать только все эти ванильные бетанские штуки в постели, тебя скоро стошнит, как от пуда мороженого. Тебе надо кого-то отдоминачить как следует, Макс. Это твоя природа. Жесть, плетка и два ствола… — Помнишь, у меня были партнерские отношения в прошлом году с тем милым рыжиком? — напоминает Ник. — Певцом? Тогда я был очарован, выбит из колеи. На меня что-то нашло. И хотя я по-прежнему заводился, — Ник понижает голос, — от его нашлепанной розовой попки, мне больно было ударить его посильнее. Я вел себя внешне как обычно, говорил уверенно, требовал уважения, устанавливал правила. Но когда он нарушал их и трогательно просился, я переносил наказания на потом… до бесконечности. Или не назначал их, придумывая множество оправданий. Казалось, мой драгоценный понятливый рыжик так хорош, что его не надо направлять. Казалось, вместе мы счастливы и доверяем друг другу… А потом он бросил меня. И знаешь почему? Мой рыжик был разочарован. Он сказал, что я ленился наказывать его, был слишком мягок, и в итоге перестал его возбуждать. Рыжик сказал, что в фильмах ужасов люди ценят леденящую душу атмосферу. Холодный страх, неизвестность, полутьма — все это так раззадоривает! Так и в отношениях. Альфа, который не напрягает чувств омеги до предела, не создает нужную атмосферу тревоги и не распаляет желания растопить альфийское ледяное сердце, перестает быть интересен в постели. Вот так-то. Подумай над этим, Макс.