малышка любит диллера

И так смотришь на него, что мне прям и не верится. Только, любовь на троих не делится.

Рем дигга

—Я его ненавижу. — девушка с дуру кидает измазанную тональником кисточку прямиком в зеркало после попыток замазать алые засосы, которые не увенчались успехом из-за своей свежести. —Тварь просто.  —Да надень просто что-то с горлом, че как маленькая? — Мика в экране мобильника на том конце спокойно попивала редбул сидя на балконе, поджигая уже второй косяк за этот разговор. —Как потрахались хоть? Ты мне кстати штукет торчишь.  —Да не трахались мы! — она смотрит на свое отражение, на шею, и со злости ударяет кулаком по туалетному столику, от чего подруга поднимает брови и по сучьи цокает. —Он мудак последний! Я его придушу этой ночью. —Зная твои предпочтения в сексе.. — захохотала брюнетка, давясь дымом травки она улыбается в экран так по родному, что у Сорокиной пропадает весь пыл. Она безумно скучает за своей домашней сукой на модненьких каблучках. —Слушай, а у вас холодно?  —К чему такой вопрос? — рыжая с нервозностью стягивает домашнюю футболку, на которой остались алые капли крови непонятного происхождения, комкает и выкидывает, нахмуренно смотря на свою косметику.  —Да в Лон..— подруга делает паузу и наклоняется к экрану. —Нихуя себе? А давно?  Сорокина поднимает одну бровь, не понимая вопроса брюнетки, но обернувшись в зеркало - понимает причину, быстро закрывает новую татуировку дрожащей рукой и отворачивается от камеры, закусывая губу. Спасибо хоть Мика, а не отец.  —Показала быстро. — звучит приказной тон Костенко. Так она говорила только тогда, когда любыми способами пыталась добиться своего. Разговор с родителями, друзьями на притоне, не важно. —Сорокина!  —Да не ори, бля. — девушка разворачивается на пятках, подходит ближе и все таки показывает название клуба, прикладывая палец к покусанным губам. —Я тебе потом объясню, можно?  —Хуёжно. — Вика супится, пытаясь разглядеть мелкую надпись через экран. —Ты мне сказала только за пальцы, что там написано? Черная дрисня?  —Черная весна. — показывает средний палец и отходит к шкафу, продолжая разговаривать. — я не услышала ответ на свой вопрос.  —В Лондон лечу на днях, бате снова надо на загнивающий запад.  —Опять путешественники во времени? — смеется Юля, вытягивая черную водолазку и синие джинсы с высокой посадкой, которые успела прикупить перед отъездом. Грустно смотрит на коробку сапогов "Nacked wolf", вспоминая как радовалась их покупке.  Хлопает дверцей и обещает себе когда-то их обуть, похвастаться каким нибудь коктебелевским клушам и надавить каблуком на яйца одному гадёнышу. А лучше вообще до смерти ими его затоптать.  —А что, великая Виктория Костенко не умеет пользоваться погодой? Нахуя у меня спрашивать?  —Я им не верю, а с твоим селом у них погода одинаковая. —Как-то подозрительно Вика бегает глазами, но прячет эту эмоцию за своей любимой маской. —Тебя ебет? Че у тебя с кудрявым лучше скажи, а, и на первый вопрос ответь.  —Холодно пиздец, это раз. — Сорокина спотыкается об ножку стула, пытаясь разобрать все вещи у себя в руках, шикает и прыгает уже на одной ноге к кровати, швыряя все туда и облокачиваясь руками на колени. — А Киса.. А что Киса? Она даже не знает, что к нему чувствует, этот блядский ураган ощущений никак не может успокоиться, а наоборот - каждый раз пробирается всё глубже, под кожу, обволакивая вены и просачиваясь в кровь как чума. У неё даже слов подходящих нет, в голове нарастают только воспоминания, которые готовы её сожрать изнутри своим жаром, сжигая как ведьму на костре давным-давно, хотя рыжая ведьмой и являлась.  —Сейчас уже ничего нет. — эти слова на выдохе остались каплями яда на языке, прожигая тот за откровенное вранье подруге. Стряхнув головой, девушка стала поспешно одеваться, стараясь не зацепить макияж, который наносила с криками и проклятиями.  —И кем вы были тогда? — иронически спрашивает Костенко, показушно и на зло затягиваясь самокруткой, понимая, что Сороке нельзя. —Не говори, что просто друзьями, я тебе не поверю. —Да какого хуя ты заладила с ним!? — вырывается быстрее, чем она могла подумать. До крови прикусив щеку в размышлениях о бытие, она так молча и натягивала вещи с кошачьим дерьмом в душе, стараясь сдерживать слезы.  Не говори, что друзьями…  Она права, дружбой это нельзя было назвать, искры между ними могли запросто спалить весь Питер до тла, оставив только терпкий запах и воспоминания на черных кирпичных крышах. Они были близки к гармонии, но каждый раз отходили на шаг назад по необъяснимым причинам, не решаясь наконец-то влететь в объятия друг другу. —Я.. — Сорокина так и не смогла выдавить из себя оправдания, связки гудели как струны гитары, мешая словам. Или ей просто не хотелось признавать, что с ним ничего толкового не получится.  —Он тебе нравится. — медленно кивнула Мика, поправляя тонкими пальцами с косяком ворот пиджака от Луи виттон. — при чем как вижу сильно.  —Я не знаю, что мне делать, Мик. — изо рта полилась правда, значит надо закрывать варежку. Не хватало ещё расплакаться перед той, которая всегда говорила быть сильной. Тем более из-за какого-то торчка.  —Мой тебе совет. — она погрустнела, наглая усмешка испарилась и осыпалась, показывая ее переживание за родного человека. —Юльчик, пожалуйста, не пытайся подстроиться под обстоятельства. Ломай все нахуй и будь счастлива.  —Конец связи, люблю тебя. — подмигнув на прощание, Юля сбросила видеовызов и всего лишь на секунду дала себе возможность повтыкать в стену и подумать обо всем, что она прожила за эти полтора месяца. 

***

—Так че ты? — светлые кудри колышет ветер, пока Рита выискивает взглядом окно Алёны на девятиэтажке среди желтых окон, почти не моргая. —На здоровом сегодня?  —Типо того. — зелеными глазами Сорока смотрит в мутную лужу под коричневыми кедами от Майкл Корс, теребя сигарету в пальцах. Затягивается и смотрит на серое, первичное небо, рассуждая о своем в голове. —Но если по чесноку, хочется ужраться в сопли.  —А причина? — блондинка нетерпеливо перепрыгивает ступеньки с трепетом в душе, но зависает у домофона, снова смотря на нужное окно, которое эпилептически мигало разными цветами, привлекая внимание не только обычных граждан, но и ментов. —Какой у неё домофон?  —У меня спрашиваешь?  —Разумно.  Пока подруга набирала номер Щенковой на экране мобильника, отбивая цифры тонкими пальцами с длинными ногтями, Юля смотрела как-то потеряно для своего боевого настроя оторваться. Глядела да думала, почему грудь разрывается от нарастающей паники, прямо как за день до первой дуэли, на лицо ведь никаких фактов подставы или кривых дорожек.  Но Щенок сучка хитрая, особенно по отношению к рыжей, поэтому нужно было держать ум трезвым, опасаться её крысиных приёмов, ну и желательно отвечать на выпады без рукопашки. Только вот последний факт улетел из головы моментально, кулаки сами чесались, а душа требовала крови.  —Курица дранная! — крикнула кудрявая, дёргая черный шарф с привидениями на голове, нервозно постукивая ногой она смотрит наверх. —И как попасть то?  Докурив до бычка, девушка щелчком отправила тот в лужу, в которой несколько секунд назад пыталась найти свои ответы на все вопросы бытия, шумно втянула воздух и поднялась к Рите. Талант не пропьешь, ведь так?  —Показываю один раз. — щелкнув пальцами, та оглянулась по сторонам, высматривая случайных свидетелей её вандализма, подошла вплотную к железной двери и взглядом оценив её состояние, взялась за ручку.  —Юля?  —Защёлкнись. — Сорока бы сейчас приложилась головой за это слово, ведь переняла его у самого ужасного человека на свете, если б не была занята делом.  Поставив ногу на стену рядом, она моментально заскользила по синей, опавшей штукатурке, Юля укрепила захват и встала более зацеписто. Мельком посмотрев на блондинку, та поняла, что она не в силах остановить её и слегка согнув колено, под удивленный вздох подружки со всей силы рывком Сорока потянула дверь на себя.  С первого раза дверь не отошла от магнитной панели, но внутри что-то неистово затрещало, вызвав у кудрявой бурю эмоций на лице. Закинув ногу выше, она дёрнула второй раз, слыша ритмичные щелчки по ту сторону, но результата все ещё не последовало.  —Может не надо? — с надеждой выдала подруга, отходя подальше, но её речевой поток прервал звук буквально оторванной двери. —Твою ж мать. Довольная Сорокина улыбнулась уголками губ, оценивая насколько она разучилась вырывать двери, оглянулась и быстро юркнула в подъезд, зло хихикая и потирая руки. Мика бы гордилась, они то вместе в Питере таким промышляли.  —Сука, откуда столько силы? — Рита забежала следом, активно вспоминая этаж Щенковой.  —То есть дверь вообще не ебет? — хмыкнула Рыжая, ставя руки на перила, она слушает адские биты музыки откуда-то сверху. —На Кисе тренируюсь. Пошли. — и скрылась за поворотом на лестницу, от чего-то улыбаясь.  —Че, через прогиб кидаетесь?  —Ага, трахаемся. — отрезав продолжение этой темы,они пробегали пролёты по крашеным ступенькам, давя окурки и кажется шприцы. Музыка становилась все ближе, а удивление от такой громкости росло все больше. В родном городе, за песни в столь позднюю пору - линчевали. Но раз тут другой колорит, значит и за дверь не будут париться, да и кто подумает на миленькую рыжую девочку, у которой папаня капитан. Вон, вырвать мог тот же Киса, или Гена, или Щенок с белкой, но только не она.  —Эта вроде. — затормозила блондинка, указывая на черную дверь, обитую белой кожей, явно дешевой.  —Эту тоже вырвать? — Юля посмотрела на неё горящими глазами, готовясь разнести владения Щенковых к херам, но подруга присекла это, затарабанив быстрее, чем она успела бы сдвинуться.  Сквозь громкую музыку были слышны лишь пьяные оры и топоты веселящихся ног под альбом фараона. Сорокина толкнула бедром девушку и принялась стучать кулаками по двери, мечтая быстрее закончить этот цирк. И зачем только она согласилась, так бы скандалила с Ваней ещё пол ночи.  Спустя несколько минут послышались заветные щелчки замка, и две дамы появились в поле зрения, пошатываясь, обе держали в руках прозрачные кружки с темной жидкостью, где скучающе плавал лед.  —Бабы! — завопила красноволосая девчуля, расплываясь в пьяной улыбке. —Опоздали вы. Крис, неси штрафной!  —Нехуй в уши долбиться было. — улыбнулась Юля, переступая порог и избавляясь от черной куртки, цепляя на сомнительный крючок, который скоро мог сорваться от тяжести других курток.  Все было по старому-доброму. Куча пар обуви, яркие огни из кухни и комнаты, музыка, которая разрывала перепонки своей громкостью, едкий запах табака вперемешку с алкоголем и тусклое освещение одинокой желтой лампочки над потолком.  Примчавшая из-за угла некая Кристина быстро всучила дамам стаканы кажется с коньяком. Рита хлопнула его залпом, кривясь и занюхивая рукавом белого гольфа, а Сорока со страдальческим видом отдала пойло обратно, мотая головой.  —Рыжая. — другая брюнетка скосила на неё пьяный взгляд, поджимая губы и принимая штрафной Юли в себя. —Я про тебя слышала, ты ж из Москвы?  —Да, с Питера. — рыжая подмигнула и собиралась обогнуть бухое тело, но та хватанула её за рукав, смотря уже довольно трезво. —Это ж у тебя траблы с Аленой, че пришла тогда? — в её словах сочился яд. —У тебя не дурная репутация, Кисуля постарался. Походу это из-за него Аленушка тебя не переносит, вы вместе, да?  —Как тебя там? — подняла одну бровь зеленоглазая, кивая своей подруге, мол иди.  —Маша.  —Значит слушай сюда, Машенька. — она приблизилась к ней, нависая из-за разницы в росте и расправляя плечи. — держи ротик на замке, пока я тебе его не зашила. Доступно объяснила? — оскалилась, видя как девка взгляд потупила. —Mische dich nicht ein  —А? — она прилипла к стене, смотря на неё сверху вниз как задавленный таракан под подошвой.  Но рыжая только клацнула зубами перед её миловидным личиком, хохотнула и двинулась на кухню к остальным девушкам, ликуя в душе от своих слабеньких угроз. Не дурная репутация из-за царя батюшки, вот это да, по гроб жизни будет обязана, черт его подери. За обеденным столом Юлия сразу увидела Оксану, Баранову, несколько знакомых лиц из тусовки у Локона и конечно же царицу сегодняшнего бала - Алёну Щенкову. Та сидела в домашней одежде, без макияжа и лишних понтов, посасывая бодягу из кружки она смотрела на всех слишком цепким взглядом.  —Юляша! — завопила Хенкина, вскакивая с барного стула и зажимая её в объятиях, мокро целуя в щеку и оставляя запах дешевого рома. —Думала уже не придешь.  —Не мечтай. — за спиной блондинки улыбалась Алена, стуча пальцем по столу и оглядывая ту с ног до головы без призрения, скорее изучающе.  —Сорокина Юля, добро пожаловать. — процедила Щенок, подмигивая и поднимаясь. —Знаю, не ваш питерский притон, но вроде тоже ничего. Чего желаешь?  —Не язви, Щенкова. — параллельно здороваясь с остальными девочками, она следила за блондинкой. —Не тебе судить питерские притоны. Мне колу, я сегодня не пью.  —Как скажешь. — владелица растянулась пуще прежнего, кивая красноволосой девушке. —Лиз, оформи.  —Вруби погромче музон. — Рита осушила кажется третий, или четвертый стакан намешанного коктейля, запрыгивая на стул. —Оторвемся по полной!  Рыжая засмеялась, принимая свою колу, сразу же сделав щедрый глоток. Ну, посмотрим. 

***

Киса Рыжая, где ты Побазарить надо Она нервно дергала большими пальцами над экраном телефона, думая что ответить Кислову, пока кругом сидящие девушки играли в правду или действие, задавая уж слишком каверзные вопросы.

Лисёнок

У Щенка, срочно?

Киса А хер ли ты там делаешь? И с кем И вообще какого хуя —Юля, правда или действие? — икая, спросила Лиза, мутным взглядом пытаясь сосредоточиться на её профиле. —Секунду. — быстро отбила сообщение. —Давай правду.

Лисёнок

Все наши бабы, Рита позвала.

Подождешь короче, отбой

—Как попасть в вашу компанию? — заплетясь выдала та, вызывая у рыжей усмешку и даже гордость от своего положения. Закончив кружку колы, та отодвинула её в сторону и подогнула ноги под себя, раздумывая над бредовым вопросом, ведь она не знала ответа. Она не знала, как попала туда сама, с какого хера именно её персону избрали, раз попасть в круг отбитых пацанов невозможно. Но Рита же была с ними, когда та приехала, в чем тогда подвох? —Никак, туда набор не идет. — скучающе отследила движение качающейся ажурной люстры над потолком, вздохнула и кивнула сама себе. —Я и сама не знаю, как я там оказалась. —Отсосать у каждого надо, Лиз, все просто. — съязвила Щенкова, вертя чашку под носом, не спеша нажираться в сопли. Среди всех дев она была самая трезвая, что насторожило девушку. —Плохо старалась, раз я тебя там не заметила. — дрогнула уголками губ Сорокина, не желая отставать в перепалке. —Вон у Кисы сколько ни сосешь, один хуй не принимает. Может зубки, Алён? —Завидно? — она села поудобнее, цепко держа взгляд на ней. —Меня как тебя на колени не ставят, не боись. Лиз, оформи колы. — она подала кружку,а сама улыбалась от своих мыслей. Точнее о тысячи подъебов в сторону щенка. —Видишь, боится даже тебе в рот дать. — блондинка кивнула своей подруге и прибавила громкость музыки на телефоне, смотря Сороке за спину. —Не остри зубы на меня, Юль, не моя вина. —Да харе, ну? — возмутилась Оксанка, как-то хитро смотря на Риту. — Ритуль, правда или действие? —Правду-у. — завыла кудрявая, опираясь головой о тумбу со страдальческим видом лица, потирая щеки. —Вадик или Мел? И почему? Все девочки загудели, с интересом ожидая ответа от мученицы, которая упивалась по Егору. Та поникла, метаясь взглядом по комнате и в чем то сильно сомневаясь. Рыжая улыбнулась, принимая новую порцию колы и делая глоток. Лед лежал на дне. —Мел. — смущенно прошептала кудрявая, опуская глаза. —Он лучше Вадика, в миллион раз. Вот блять идеальный! Только этот кабель эту Бабич траханную любит! —Так давай её за углом подкараулим, че убиваться. — Сорока вытащила импровизированный нож и нанесла воздуху пару ножевых, представляя хрупкое тельце принцессы Анжелки. —Как будто ничего и не было. —Все мужики пидоры! — подняла чашку Наташа, посчитав это за лучших тост. —За это и выпьем. —Да, Сорокина? — хмыкнула Щенок, поднимая выпивку следом. —Зачем нам из-за мужика то сраться. —Ага. — Юля хотела поднять кружку, но пальцы дрогнули, а капли жидкости полетели на ковер. Рука пошла спазмом, по виску скатилась капля пота. Она вдохнула поглубже и все таки чокнулась с остальными, делая очередной глоток, чтоб убрать ком в горле, который взялся ни с того, ни с сего. Она начала глубоко дышать, анализируя состояние тела и надеясь, что её отпустит, хотя ощущения только прибавлялись, начиная убийственно медленно притуплять систему. Биты заседали в ушах, пробирая до мурашек, затылок заныл будто от удара по голове, а во рту моментально всё высохло. Рыжая пыталась сосредоточиться на разговоре и не показывать, что её спаяло хрен знает от чего, но желудок начало крутить, а глотка сокращаться. —Юль, правда или действие? — спросил кто-то, но голова начала тонуть будто под водой. Та постаралась проморгать пелену в глазах, но и это не увенчалось успехом. В моменте она перестала слышать совсем, а ощущать доводилось лишь дрожь в теле, быстрое сердце и непонятную вязкую жидкость во рту. Кто-то начал смеяться, или ей уже бредилось, не понимала, ничего не понимала. Рот начал наполняться слюной, конечности стали холодеть, будто дева в снегу и уже получала обморожение, почему голова отказалась работать? Сорока нащупала и схватила сумку, рывком поднимаясь, она пожалела, комната буквально поплыла, а лица подруг смазались и пошли рябью, будто во сне. Пелена не отступала, через несколько секунд она уже выходила как колясочник, держась за стену и мысленно молясь, пока не стал звучать белый шум. Схватившись за стену, рыжая наплевав на все перешагнула косяк и завернула за стену, доставая телефон из кармана джинс, начиная глухо кашлять и заваливаться на бок. Ноги подкосились и онемели, из-за чего девушка больно ударяется ушибленным после встречи с Кудином виском, уже не осознавая ничего. Скатившись по стене, зажмурилась и судорожно выдохнула, начиная ощущать как горячие слезы валят градом, неистово, не предвещая ничего хорошего. Разблокировала и судорожно зашла в последнюю переписку, стараясь попадать по клавишам, но сама уже наперед знала, что скорее всего загнется. Это не было похоже на паничку, эпилепсию, которой она никогда не страдала или ещё куча диагнозов. Это было что-то страшное.

Лисёнок

Кис мне хрвооо

Промоши пождацд

Забети мннч

Руки отказали, телефон скользнул на водолазку, а после рухнул на ковер, сразу же отзываясь входящими уведомлениями. Она не знала, смогла ли отправить сообщение и что вообще написала, черепная коробка перестала обрабатывать информацию. Её начало трусить, бросать из жара в холод, выкручивать как тряпку. На место слюны пришла пена, которая заполняла всю ротовую полость, вызывая рвотные позывы и убивая напрочь оставшееся сознание. Глаза закатились под веки, белая, густая пена закапала на одежду через открытый рот, мешаясь с тонким ручейком крови из носа.

***

—Сука, реще! — рявкнул Киса, залетая в открытый знакомый падик, не успевая удивиться почему дверь не примагничена. У него другие заботы. —Мел! —Не нервничай, бро, успеем. — кряхтит сзади Меленин, борясь с отдышкой и перепрыгивая несколько ступенек разом, дабы успеть за другом. Ваню убивал гнев и страх неизвестности, ноздри раздувались, вены на шее вздувались и вот вот могли лопнуть. Как только пришли сообщения от рыжей, тот сорвался в ту же секунду, знал ведь, что сегодня что-то случится, ебаное плохое предчувствие. Егор на удивление как только услышал про Риту — сорвался следом, а Кислов всю дорогу вис и не понимал, схерали его вообще волнует кудрявая. Но тем не менее, сейчас два джентельмена готовы были снять знакомую дверь с петель, чтобы увидеть своих принцесс. Тем более зная, что с одной из них что-то случилось. —Я её сейчас вынесу к хуям собачьим! — кричал брюнет, забив огромный хуй на позднее время, ему Лисёнок важнее. —Алёна блять! Мел принялся стучать вместе с ним, встревожено кусая губы и тяжело дыша. Сам не понимал, почему после имени, от которого в груди обычно не ёкает он залился потом и начал собираться, перебирая сценарии плачевной оперы в лысой голове. Импульсивность и страх, наверное. —Бля-ять. — Киса пнул дверь, начиная уже скулить от безвыходности и продолжая терроризировать ручку, мечтая открутить её темной ночью. Так прошло несколько секунд, после чего по ту сторону все таки отворили и замерли с открытым ртом. Знакомые ему девахи сначала затупили, но тут же кинулись кудрявому на шею, начиная щебетать сладким голоском как скучали. —Где она блять? — одним движением он отшвырнул Машу к стене, борясь с бешеной тряской во всем теле. —Где, блять, Юля. —Кисуль, ты только.. — вторая дама договорить не успела. Ваня грубо отпихнул её с дороги, пригрозив взглядом и зашел без приглашения в квартиру, начиная смотреть во все комнаты. По нему было видно — он не боится ни Бога, ни черта. Кислов носился как ураган по маленькой, затхлой квартирке и сметал на своем пути всё, что видел, лишь бы найти принцессу. На кухне, в обнимку с бутылкой обнаружилась Рита, которая мирно сопела и пыталась умоститься на двух стульях. Кислов кивнул Егору, показывая его принцессу и двинулся дальше, параллельно срываясь на девок. Где-то дальше доносился голос Щенковой и непонятные звуки, которые сработали на нем как красная тряпка. —Рита! — шепнул меленин, подлетая к спящей красавице с перепуганным взглядом, забирая бутылку дешевого вина и начиная хлопать розовые щеки, нервно моргая. Блондинка в ответ что-то злобно прошептала, промычала и наверное прокляла, но Егор успокоился, жива и уже слава богу. Борясь с двоякими чувствами, шершавые ладони приподняли кудрявую за талию, прижимая к себе и выдыхая в светлую макушку. —Я сплю чтоли. — еле как понял через несколько минут, что она пробормотала, улыбнулся и закинул её руку себе на шею, продолжая держать за талию и заливаться румянцем от такой непонятной близости. В нем бушевало что-то неизведанное, спрятанное на несколько замков, а её посапывание и тонкие пальцы только убивали ещё больше. Влип он, по крупному. Тем временем у Кислова дверь была подозрительно закрыта, а оттуда слышался хлюпающий звук и злобный голосок Алёны. Дернув ручкой он ничего не добился, видимо закрылась на замок, а нигде больше Сороки не было. —Щенкова, открывай! — рявкнул кудрявый, мутузя бедную ручку двери и со всей силы ударяя ногой. —Ваня? — донеслось приглушено и взволнованно, видимо не ожидала такого незваного гостя, тем более злого как псина. —Что ты тут.. —Я её выбью к хуям, если не откроешь. — затарабанил со всей дури, чувствуя как в голове противно клацают какие-то механизмы, мешая вложить полную силу. —Ванюш, спокойно. — встряла между ним и дверью, кажется, Лиза. Скрестила руки на груди и посмотрела с вызовом. —Че ты тут устроил? Нету твоей бляди тут. —Вот-вот. — подключилась какая-то другая девка, подходя к ней и мешая спокойно выломать дверь. —Ушла она, на своих двух. Может к ебырю какому-то, не подумал? —Да что ты? — опасно взглянул на бедную ручку, думая как бы её быстренько вырвать и кому всадить в накрашенный глаз. А что, может отъебутся. —Сьебались обе, пока я ещё добрый. —Ну чего ты, Кис. — красноволосая протянула руку, что б видимо убрать мокрые кудри с его лица, но слишком поздно заметила его взгляд и плотно сжатые зубы. Раз. Он сжал её запястье до хруста и всхлипов, вывернул и отправил на ковёр под крик, но вторая дама видимо хотела той же участи. Её огромные глаза, полные страха, несвязная речь и попытки остановить. Два. Рвано выдохнув, брюнет схватил её за ворот блядской кофты с вырезом и всадил головой в дверь с такой силы, что кажется там осталась вмятина. Девочка потухла и обмякла, скатываясь в ноги к первой, не принимая связь от мира, похуй. Три. Взявшись за ручку покрепче, он смог открыть дверь через несколько секунд, чувствуя как руки стерлись чуть ли не в кровь, но боли он не чувствовал. Злость заливала глаза, отключала здравый смысл, рисовала минусы в карму. Заглянув в уборную, Ваня замер от страха, всё похолодело, руки задрожали, а сам парень готов был свалиться от увиденного. Над туалетом сидела его Юля, полностью синяя и замученная, с синими венами на шее и белыми губами, шепча что-то рядом стоящему Щенку, с мольбой чтоли. Её прекрасные зеленые глазки потускнели, зрачки заполняли почти весь зрачок, синюшные руки держались за живот, а челюсть ходила ходуном. —Что с ней? — почувствовал как глаза намокли, а поджилки затрусились от страха. Он посмотрел на нервную Алёну, которая стояла с мокрой тряпкой и держалась на голову. — это передоз? —Похоже, я не знаю, мне страшно. — затараторила она, начиная плакать. —Я нашла её так в коридоре, пена текла, она вся синяя! Кислов в один миг оказался рядом с Лисёнком, прикладывая два пальца к пульсу он вспоминал все молитвы что знал, а те, что не знал - начал придумывать сам. Пульс был, она дышала ровно. Слеза скользнула по его щеке, оставшись на подбородке, а после и вторая. —Так. — он истерически осмотрелся, думая нужна ли ей скорая. Нет, опасно. —Что она употребляла? — похлопал по щекам, получив несвязное мычание, рвано выдохнул и поднял её на руки. —Алёна! —Не знаю, три дорожки чего-то. Я не разбираюсь! —Как от трех дорожек могло произойти такое?! — его голова перестала варить, все казалось бредовым сном, бэд трипом, только не реальностью. —Сука будешь молчать, я тебя до такого же доведу! —Я блять не знаю! — закричала она, заливаясь слезами и грустно смотря на то, как брюнет несет её на выход. Следом из кухни вышел Меленин, поддерживая сонную кудрявую, спрашивая у неё что-то, но как только увидел полумёртвую Сорокину на руках - замер и дёрнулся. Рита ничего не могла сообразить из-за алкоголя, куклой висела на плече парня и дышала в шею, еле как стоя на ногах. —Ты вернешься? — Щенкова схватила Ваню за рукав, останавливая. В глазах виднелась надежда, он видел, какое желание в ней горит его увидеть. —Ко мне.. —Я Юлю не брошу. — прохрипел тот, поглядывая на неё, сдерживая слезы. —У меня стресс, я без тебя не.. —Завались. — рявкнул Кислов быстрее, чем она успела закончить сопливое предложение. —Переживешь, я тебе не нужен. — поудобнее перехватив Лисёнка, он кивнул другу и двинулся вместе с ним за порог, пока каждый придерживал своих девушек. —Нужен. — сорвалась на крик Щенок. —Значит, ты мне не нужна. Все закончено, Алён. — переступил порог. — Я люблю другую. Сердце блондинки треснуло, двое друзей скрылись из виду, оставив ту в полном непонимании и с разбитым органом с аорты. Он любит другую.

***

Видишь, Юль, что происходит когда забирают моих парней. Не бойся, дозировка не настолько большая, что б ты сдохла. Хотя очень бы хотелось. Последнее предупреждение, оставь его мне. Твоя участь- сдохнуть от передоза, так будь добра, сделай это в Питере. Пиздуй обратно в свой волшебный город, без тебя было лучше. Твою мать, когда ты успела ему написать? Блять, нет, нет. Сознание потихоньку возвращалось к девушке, хоть и не до конца, выжидая когда организм прийдет в норму. Ресницы слиплись так, что пришлось открывать глаза самостоятельно, каждая кость ныла и крутила, её по ощущениям засунули в мясорубку и перекрутили раз десять. Во рту будто кошки насрали, маяк нещадно раскладывался и сыпался, но под телом ощущалась мягкость постельного белья, а в носу какой-то свежий запах. Только вот голова не хотела понимать произошедшее и как-то варить, было абсолютно пусто, буквально ничего. Никакого объяснения хуевого состояния, но выявилась проблема по масштабней. Ты не дома. Как не дома? Белый шум пачкает мозг, оставляя выжженные вопросительные знаки на коре, будто спрашивая сам у себя какого хуя.  Постель под ней прогибается не из-за её манипуляций, и тут начинает пахнуть жаренным, так как внутри Юли орет каждая клеточка, что пора делать ноги в безумно быстром темпе. Только вот было все ещё темно, чернота прибавляла шарма, но не сейчас когда она буквально ничего не помнит.  —Че ты? — звучит как приговор из темноты, вызывая табун мурашек у рыжей. Та забивается в угол, поджимая ноги под себя и выставляя руки, думая отбиваться. Тяжелое дыхание неизвестного режет воздух, переворачивает внутренний мир и разжижает мозг.  Звучит щелчок, секундой позже комнату заливает желтый, приятный свет, растекаясь по сонному парню, который даже не сумел открыть до конца второй глаз. Ваня, видимо мирно спавший сейчас был похож на черного котенка, потерянный и не понимающий ничего.  —Кис? — Сорокина метнула взгляд то ли на свой кошмар, то ли на вполне реального парня перед собой, абсолютно не понимая как связать сквозную дыру в памяти и постель Кислова. —Как себя чувствуешь? — прохрипел тот, вытирая красные глаза и разминая видимо затёкшую шею. Он..плакал? Да быть не может. Да нет, точно плакал. Его губы подрагивали, белки заполонила красная паутина сосудов, а зрачки были знакомого огромного размера. Горло пробило стрелой и дева закашлялась, чувствуя ужасный вкус в ротовой полости, с усилием сглатывая. —Юль? — настороженно коснулся её колена дрожащими пальцами, смотря так, что у неё трещало сердце и сгущалась кровь, вкус которой так же появился во рту. —Нормально всё. — быстро откинув одеяло и осмотрев себя, надеясь понять почему движение так сковывает, зеленые глаза прошлись по всей комнате, изучая каждую деталь. — че было? Как я тут оказалась. Ваня смотрел секунду, две, три абсолютно пустым и усталым взглядом, рассуждая о чем-то, но резкое движения заставило Юлю напрячься. Кудрявый слез с кровати с бешеной скоростью, отвернулся к окну и нервно зацепил пачку сигарет, но те стали выпадать из дрожащих пальцев. —Ты че? — нервно дергая челюстью, пытаясь собрать себя в кучу, она смотрела вопросительно. Его плечи ходили ходуном, грудь вздымалась и вот вот должна была лопнуть, голова крутилась, стараясь выискать в окне чью-то правду. —Я думал ты все. — честно выпалил тот, стараясь скрыть слезы и спрятать лицо в кусочке темноты, куда не попадал свет. —Я, сука, чуть не родил когда увидел тебя там такой. —Я нихуя не помню, какого хера со мной было? — в черепной коробке стали появляться обрывки вечеринки у Алёны, её голос который шептал о чем-то, холодная уборная и адское головокружение. —Микро передоз чтоли, я не ебу. — с психом выкинув пачку в конец подоконника, развернулся на сто восемьдесят, показывая разбитые, мокрые глаза и начиная измерять комнату шагами, жестикулируя руками. —Я видел людей после передоза, но ты блять. — обернулся, пытаясь понять не сон ли это. —Ты жива, и вроде даже бодрая. —Заебись конечно. — зарылась в волосы, чувствуя пульсацию на затылке, знакомое чувство пиздеца. —У меня кент от этого умер, я тоже видела. Но я нихуя не принимала, даже не пила. —Да расскажешь. — нервно хмыкнул Ваня, смотря прямо в душу. — я видел твое состояние, на руках блять твое тело сюда донёс! — сощурился. —Что ты принимала. —Да нихера не принимала! — вскочила, тут же почувствовав головокружение, но гордо продолжила стоять. Стакан с колой, ватные ноги, горечь во рту и стены, которые начали совершать заплыв. —Кто меня нашел? Че тебе сказали? —Алёна сказала три дорожки, но блять. — в несколько шагов оказался перед рыжей, хватая ту за плечо и сжимая. —Три дорожки чего? Я не знаю наркоты, которая убивает так нахуй. —А, то есть ты веришь Щенку, а не мне? — горько улыбнулась, вырываясь из хватки и толкая того в грудь. —А ещё че сказала? Может я всю алкашку выжрала и по хуям прыгала? Мигом обошла брюнета, толкнула плечом и направилась к двери, борясь с тошнотой и чувством ебаного предательства от Кислова, глотая слезы и начиная поиски своей сумки. Домой ей путь закрыт до утра, а по мраку в каждом углу - сейчас была глубокая ночь. И на что ты надеялась? Закрой рот. –Нет, ну серьезно, Юль. —Завались. — рявкает, находя свою вещь на тумбе рядом с дверью и зарываясь рукой, мечтая найти сигареты, но не все мечты сбываются, а хуйня в виде злого Кисы случается. Сумка отлетает на пол, рассыпая содержимое, подбородок отзывается болью от сильной хватки, тело вбивается в хлипкую дверь, а черт с темными, горящими глазами нависает сверху и тяжело дышит. Допизделась? —Вы мне, суки, за этот вечер мозги наделали. — цедит сквозь зубы, но напугать не пытается, это не в его планах. —Держу в курсе. Я из-за тебя двух шавок в нокаут отправил, а Щенковой оставил глубокий нож в спине. Поэтому будь добра, не показывай зубы. —Нахуй иди. — выплевывает яд, улыбаясь. —Иди к ней выяснять что-либо, раз мне не веришь. Будь добр, не строй альфа самца. —Что ты употребляла? — продолжал гнуть свою линию Ваня, не давая ей сдвинуться с места и обжигая дыханием шею, где под черной тканью красовались его засосы. —Убери нахуй руки от меня. — теперь уже цедит рыжая, сжимая ворот его футболки и стараясь убрать разницу в росте, вставая на носочки. — не веришь мне, так отпусти. —И куда ты пойдешь? — иронично поднимает брови парень, в глубине души радуясь, что у неё есть силы рявкать, значит все в норме. Только он за сегодня уже наорался, а дева не сахар в чашке чая. — к папашке в таком виде? Ты тогда сразу в наркологичку уедешь. Может к Хенкалине, который тоже с папашей? Или к Мелу, который наверное Риту трахает? Ну? Она слегка успокоилась, крича про себя и нервно выдыхая, отпуская бедную футболку парня. А ведь ей серьезно некуда идти сейчас, а на базу далеко, да и ещё одной встречи с Раулем точно не выдержит и утопиться рядом с режиссёром. Безвыходность, прекрасно. —Я ничего не принимала. — отбила по слогам, толкая со всей силы Кислова и вырываясь из капкана сильных рук, хотя в глубине души ей хотелось дальше продолжить скандалить. — Щенкова шлюха твоя эта, может она? Воспоминания посыпались с адской скоростью, мерцая перед глазами и ударяя тяжелым молотком по рыжей голове и выводя из равновесия. Ноги подкосились, но руки смогли ухватиться за злоебучую тумбу и не свалится к ногам кисы в поклоне. —Рыжая. — нервозно прошипел Киса, нежно прикасаясь к напряженной спине, где можно было пересчитать ребра пальцами не прилагая усилий. Из-за наркоты она очень сильно похудела, потускнела и чуть не сгорела в толчке Щенка, не уследил он. —Нормально всё. — отвертелась, махнув рукой и начиная собирать вещи из сумки на полу. Кислов недовольно покосился на красный баллончик, вспоминая не самые приятные ощущения от него, но промолчал, хоть и пришлось закусывать щеку до крови и вытирать глаза как в тот день. —Ты не ответил на вопрос. — тихо напомнила сорока, закидывая в бездонный женский аксессуар всё с ламината, параллельно проверяя не разбилось ли ничего. Пересчитала косяки и сигареты в пачке, проверила зип-пакет с амфетамином и кивнула сама себе. — всё на месте, я точно ничего не употребляла. —Да не могла она, сука! — снова взорвался юноша, ударяя кулаком по тумбе, гневно терроризируя рыжую макушку взглядом. А она специально не поднимала взгляд. — Юль, она беззубая овца, тупорылая как пробка! —Кис. —У неё нет столько сил, как например у тебя, кишка блять у неё тонка, вдупляешь? Она безобидная! —Мел тоже безобидный на вид, и что с того? — возникает зеленоглазая, сжимая баллончик и уже раздумывая, стоит ли залить этого придурка. — режиссера завалил блять. — говорит уже чуть тише, о таком орать- табу. —Мы все его вальнули, не только он. — шипит как настоящий кот, но опасно косится на перцовку, уже зная, что она может, ещё и как. —Гарнитур держал он, стрелял он, или мне глаза пиздят? —Не могла она, Юль. —Да выгораживай эту шлюху сколько хочешь, мне срать. — сдается, не желая больше что либо выяснять. —Все в этом блядском городе беззубые, неужели сама не увидела? — продолжает брюнет, но чуть тише, поздно задумавшись о состоянии своей любимой. — каждый будет стелиться за наркоту или бабки, но никто не сможет переступить через себя, все боятся. —Это не значит, что я буду стелиться как вы все, я росла с другим менталитетом. — её руки начали снова дрожать, усталость в теле брала свое, но зато голова теперь варила лучше. Она потихоньку вспоминала всё. — и если допустим твой Щенок вздумает потопить меня, она останется без хребта. —Я пиздец как рад, что встретил другого человека, который рос не тут, не тонул в этом дерьме. — нервно сглотнул тот, осознавая, что язык сам начинает нести откровенную правду и не обрабатывать. — я понял, что не все бабы такие, не все хавают и молча мирятся с этим. —Я то знаю, что они один хуй меня когда-нибудь сломают. Невозможно быть особенной среди говна. —Я им не позволю, Юль. — его слова пробуждают что-то внутри, из стенок желудка начинают прорастать ядовитые бутоны черных роз, с километровыми шипами. —Ты уже блять позволил! — рявкает, тяжело выдыхая. Хоть рыжая и понимала, что его вины здесь быть и не может, но ведь ненавидеть же легче? Наверное уже нет. Парень тем временем рывком снимает свою пижамную футболку, которая чуть ли не трещит по швам из-за его хватки и кидает в девушку слишком сильно, от чего та припадает на колено и шипит. — Переоденься, тебе в этом тесно спать будет. — специально не извиняется. —Пидор. — расправляет элемент одежды, супясь, но все так же не поднимая взгляда, ей кончать свою жизнь в его квартире от его рук не хочется. —Завались. —Слышь ты блять. — рывком поднимается, делая опасный шаг вперед. В его глазах горит огонь, в который подливает бензин рыжая, не боясь вступить в очередную перепалку, которая в этом случае вероятнее всего закончится чьей-то черепно мозговой. —Так, давай. — не дожидаясь рявканья девы, он разворачивает её за плечи на сто восемьдесят и выводит из комнаты, не давая издать и звука, сжимает её до хруста. — штанов не найду, я тебя в трусах видел, но можешь немного поломаться как целка. Ванная там же где и у тебя. — отпускает, а сам кулаки сжимает, но старается успокоится. — нам надо остыть, иначе кто-то отхватит ножевое. —Не видел вообще-то. — гнусаво шепчет себе под нос девушка, не оборачиваясь и выдыхая. Хоть в чем то он прав. Переступает идиотский порожек довольно чистой ванной комнаты, по сравнению с сральником Гены и первым делом заглядывает в зеркало, чуть ли не охая от увиденного отражения. На неё смотрела маленькая, бедная и уставшая девочка с яркими синюшными венами на лице и шее, которые вылезли из-за пиздеца у щенка. Глаза потускнели, капилляры полопались, синячки кажется висели до колен, а про макияж и речи не шло, ничего от него не осталось, лишь смазанная темная помада и высохшая дорожка видимо пены, от уголка рта до лилового подбородка. Такое ощущение, будто её лупили об унитаз с такой силой, что голова должна была треснуть как спелый арбуз. Тело дрожало, пока Юля стягивала заблёванные, грязные вещи и откидывала на плитку, переминаясь с ноги на ногу от холода. На коже кое где красовались лиловые синяки, на локте кровоподтек, на бедрах и плечах - не зажившие шрамы, а коленки были похожи на галактику. Юля, пожалуйста, в унитаз! Любимая блять, пожалуйста. Волосы! Ебаный рот, рыжая! Зажмурилась от отголосков памяти, съеживаясь и стараясь как можно быстрее натянуть большую черную футболку, пропитанную его запахом, от которого вело не хуже травки. Спать в лифчике удовольствие сомнительное, но лучше предостеречься, зная Ваню. —Вань. — силы слишком быстро покидали юное тело, поэтому девушке пришлось его позвать, хоть и слишком тих, как ей показалось из-за сломанного, осипшего голоса. —Я. — через секунду оказался в дверях кудрявый, поднимая бровь. —Есть таблетки какие-то? — шепчет себе под нос, пытаясь насильно заставить голову работать. — теряю связь с миром кажись. —Спокойно. — по той же схеме отлепляет Сорокину от холодной стены и за плечи ведет обратно в комнату, размышляя, не забита ли его личная аптечка блистерами с волшебными таблетками. — не ссысь, а то снова херово станет. Щас вылечим тебя. Но дева специально упирается ногами в порог, как маленькая девочка, выкручивается и смотрит на него больно откровенно, закусывая губу. Возможно, это была защитная реакция организма, ведь все проблемы ей заменял хороший секс, возможно обычное помешательство. У Кислова сбивается дыхание от всей этой картины, закипает кровь в жилах. В зеленых глазах страх, сомнение и что-то ещё, но Киса этого уже не видит из-за ощущения холодных пальцев на своем торсе, и тут он начинает плавиться. Она подходит ближе, но не спешит что-либо предпринять, просто дурманит, не держит, но и не отпускает. Растрепанный сладкий сон и самая желанная фантазия стоит в его футболке пугающе близко с приоткрытым ртом и размышляет о чем то, продолжая глядеть. А кудрявый бы лучше выбрал пулю в висок, чем этот взгляд, просто потому, что ещё не до конца осознал, что эта ночь станет последней в их непонятных отношениях, сегодня он оставит прежнего себя и вывернет душу на изнанку, лишь бы попытаться запустить новое событие из колеса Сансары, распробовать на вкус новую жизнь, но только если это ему светит. —Я сделаю тебе чай. — эти слова даются очень сложно, как и то, что он отходит назад, опуская взгляд, мирясь с проигрышем. Заворачивает на кухню, готовясь с размаху влепиться пустой головой в косяк от этой дурости, но слух режет её сиплый голос. —Имбирный? —Имбирный. — Ваня слабо улыбается.

***

Стрелки часов пробивают пол третьего ночи, неумолимо и резко щелкая, перебирая минуты. Рыжая не может найти места на квадратной тумбе, как бы не поджимала ноги и крутилась, боясь разлить любимый чай из светло-зеленой кружки кисы. После двух таблеток успокоительных и какого-то дрянного желтого порошка, разбавленного кипятком - стало намного легче, но коробка телепередач всё ещё была доверху набита разными, густыми как смола мыслями. Привычный полуголый брюнет на крышке ноутбука рядом чертил пластмассовой картой третью дорогу подряд, прерываясь только на получение кайфа, параллельно внимательно слушая Сороку. А она, не стесняясь своих голых бедер с черной молнией и кромкой кружевного белья засматривалась на парня, скрещивая длинные ноги в синяках, от волнения прикусавая бледную нижнюю губу. Всё таки чертовски красив. —Спать планируешь? — прерывает тишину Кислов, закидывая голову вверх он приоткрывает рот, пока кадык ходил ходуном, привлекая внимание девы. —А смысл, мне через три часа уже с сумками у парадной стоять. — она слишком поздно начала задумываться как все объяснить отцу, откуда синяки и почему вообще приличная девочка выглядит как использованная шалава. — или ты забыл? —Не забыл. — с грохотом падает юноша на двухспальную кровать, зарываясь в свои кудри он слабо улыбается, что Юле становится завидно. Она теперь к наркотикам минимум неделю не будет приближаться. —Ты давно один? —Два дня уже как. Мать к бабке смоталась. Зеленые глаза осматривают комнату, подмечая чистоту и порядок, кое где довольно хорошую мебель, дорогие пылесборники и куча зип пакетиков в каждом углу темной комнаты. —Хуя-се ты музыкант. — смеется та, указывая на синтезатор рядом с белым шкафом. — а барабанов не найдется? —Тут, если порыться, может, и труп проститутки найдется. — на отъебись еле мямлит, сворачиваясь в клубок и закрывая глаза. — я уже не знаю в какой раз ты мне приход ломаешь. —Ты ахуел? —Ахуел. — смеется, шевеля подбородком и выдыхая. — отсос по дружбе не хочешь оформить? —Я ж не достойна любви, даже братской. — спрыгивает та с маленькой тумбы, жмурясь от неприятных ощущений и отставив пустую кружку, движется к парню. —Начинается блять. — привстает на локтях, смотря на лисенка снизу вверх и понимает, что он влип по крупному. Бедра в сиянии луны, округлая грудь в его футболке, растрепанная рыжая копна и милое личико, ему пиздец. —Я и не заканчивала. — лыбится, шлепая ладонью по его колену, думая как его лучше будет стащить с постели. — у тебя ж всегда есть верный щенок, а меня на колени ты поставить не сможешь. —Поспорить хочешь? — растянулся в улыбке Киса, лениво поднимаясь и нависая над маленькой, беззащитной девушкой. —С ней спорь, она то не откажет. — откровенно нарывается Юля. —А если с тобой хочу? — потихоньку закипает брюнет. —А она наверное в рот лучше берет. —Я с ней порвал. — наконец-то решается Киса, опуская глаза и чувствуя, как трещат нагие ребра, прокалывая легкие. Ему хочется отойти на пару шагов, раствориться в темном углу и снова пустить нить по груди, трахая каждый день новую и никогда не зная Сорокину. Но так нельзя. Нависает гнетущее молчание, которое в две руки берет их за шкирки и топит как котят, зло смеясь в лицо судьбе. Улыбки стёрлись, сердца обливались алой жидкостью с металлическим запахом, ноги подкашивались. Смотрели в глаза друг другу, но видели лишь скорый конец, а не отражение сломанных кусков души. Его инкурабельность, приговор в рыжих волосах и зеленых, больших глазах, полных печали и непонимания, но и яркого света. Её инкурабельность — образ прошлого и настоящего, смешавшегося воедино на краю берега перед соленной водой, где ветер шоколадные кудри развивает. —Вы внатуре встречались? — иронично звучит её вопрос, но его слова были солнечным лучом среди темных туч, глотком свежего воздуха. —Нет, но блять. — видимо Киса взвешивал все за и против, сильно волнуясь. —Заебало меня это все, просто нахуй послал. —На свой же? — улыбнулась дева про себя, но ни одной мышцей не дрогнула, хоть это далось титаническими усилиями. —Чувствую себя гандоном, мне надоело.. —Скакать по пёздам? — специально перебила, вставляя свой яд, хотя не знала чего добивается. —Юля твою мать. — он все таки поднял на неё нервный, колкий взгляд, заставляя ту засунуть язык в жопу. —Я тут исповедуюсь если что. —Сорян, ладно. — она застыла, их взгляды встретились, и сердце сделало кульбит, ухая куда-то в пятки. —Я слушаю. —Заебало метаться к другой, не зная, зачем оно мне надо. — Ваня дрогнул уголками губ, хотя хотел разрыдаться ей в плечо. Такой нежной, домашней, где-то в будущем своей девушке, но знал, что вероятность уйти под её лед слишком большая. —Я предаю любимую, понимаешь? —Понимаю. — погладила голые наряженные плечи, избегая зрительного контакта, лишаясь возможности говорить. Связки лопнули, а за ними и орган с аорты. С одной стороны ей хотелось кинуть все и сделать задуманное, а с другой слишком страшно, до дрожи в коленях, до зуда под кожей, будто там завелись личинки и пожирают её изнутри. Рыжая боялась неизвестности, но свои чувства давно приняла, давно свыклась и вскрыла замок долгого шкафа, где плясали живые скелеты. Про тебя речь идет. Да знаю я блять. Так хули молчишь. —Хотя я даже не уверен, что после этого все будет как я себе придумал. — легким движением он заправил рыжую прядь за ухо, давая какой-то намек. Или это ей просто казалось. —Ты теперь сам страдать не будешь, но не выглядишь счастливым. — Сорокина ластилась под его пальцами, готовая заорать во всю глотку от параноидальных мыслей, лишь бы все это было сном, не явью. Она же не хотела так, думала же, что не сможет больше никого подпустить, что пошло не так. Её взгляд начал метаться по всей комнате, но тело не смело пошевелиться. В черепушку начали закрадываться мысли, что это прощание, что Ваня отпускает и сдается, не желая больше продолжать шапито. Ей стало по настоящему страшно, не за себя, за их будущее. —Думаешь, кто-то будет меня любить так же сильно, как и она? — прошептал кудрявый, целясь гораздо глубже, чем в сердце, наверное даже глубже чем в душу. Слова дались легко, ведь знал, что все уже бессмысленно, всё утрачено. Она думала над ответом и своими действиями, перебирая все время этой поездки в голове и рассуждая чуть ли не в слух, нужно ли делать именно это. Но Мика бы ей гордилась, а этот душный, но душевный приморский городок показал бы в чем её настоящее счастье. Не в бабках, шмотках и наркоте, как показал родной Питер. Не в трахе где-то в обоссаном клубном толчке под несколькими граммами. Не в море алкоголя и лобызаниях по пьяне, без мыслей про будущее. Счастье Сорокиной Юли было перед ней, в темных глазах, кудрявых волосах и низком, бархатном голосе, из-за которого можно было выть от желания. Её счастье откликалось на Ваню, оставаясь выжженной надписью на быстро стучащем органе. Её счастье это он. —Боюсь, что да. Рвано выдохнув, она привстала на носочки и коснулась его губ своими, задерживая дыхание. Мысли улетучились выстрелом из гарнитура, рассыпались пеплом по ветру над морем, утонули в океане чувств. Она проиграла самой себе, но с гордостью, пусть хоть голову ей разобьет, дева любила рисковать. Ваня не шевелился, кажется тоже не дыша то ли от страха, то ли от удивления, не веря своему счастью. Всё уж больно напоминало их первый поцелуй на пороге этой квартире, только тогда речь шла про ненависть, а не шевелилась Сорока. А его тело уже сводит от желания, крайняя плоть сама отзывается как только в поле зрения попадает рыжая бестия, хоть и сердце щемит от ненависти и негативных эмоций. И эта война внутри Кислова убивала, не оставляя шанс самому трезво решать ситуацию. Пока тот размышлял с сжатыми кулаками, дабы не сорваться и не прикоснутся к любимой — Сорокина уже отстранилась и до красной бусины прикусила нижнюю губу, жмурясь и коря себя за эту огромную ошибку. Два потерянных подростка, стоя напротив друг друга не решали завести разговор, после которого они за ручку полетят в пропасть, а над ней будет ложь, отражая её свет и его черноту. И Ваня всё понимал, и Юля, но смотреть и молчать было невыносимо. —Мне считать это за признание в любви? — горько улыбнулся кудрявый, смиренно выдыхая. Хорошо, он смирился, осталась рыжая. —Считай как хочешь, я заебалась. — всё таки подняла пустые глаза и встретилась с его самым ужасным, разбитым взглядом. Он отравил её, надеясь, что та и приближаться не захочет, но новые ощущение вызвали лишь привыкание, а девушка с удовольствием ждала новую дозу. Они больше не могли чувствовать себя обычно. Обычное не откликалось где-то глубоко внутри, не сносило крышу и стало слишком пресным, скучным, как самая прекрасная пьеса без диезов, в одной тональности без басового ключа. Жажда в прикосновениях походила на безумие, на пьяную мелодию скрипача с сломанным смычком. Ведь ей хотелось настолько, что кости трещали под чечеткой дьявола, а кровь сгущалась где-то там, куда человеческий взор не попадает даже через призму розового стекла. Истинную любовь им заменила одержимость. Теперь смирилась и она. В ту же секунду они поддались на встречу, прижимаясь губами друг к другу, ощущая вкус битого стекла, сажи и молока с наркотой, но всё прожитое того стоило. Рыжая обвила его шею руками ответив на желанный поцелуй, стараясь не пустить слезу от обстоятельств, пока парень нежно гладил её бедра и сходил с ума от привкуса метала во рту. То ли от крови, то ли от штанги девушки. Кислов спустился к шее, подхватывая девушку на руки и продолжал по хозяйски исследовать горячее тело, наслаждаясь как она отзывается на каждое прикосновение. Обивая его пресс ногами, Сорока думала как она до этого дошла, в какой момент дорожка свернула не туда и в какую сторону занес холодный ветер. Как так получилось, что ненависть осталась, но притяжение оказалось сильнее, как умудрилась полететь спиной вниз на шипы, обмазанные афродизиаком. — Как щенок не смогу, извините. — хихикнула дева ему в кудрявую макушку, закатывая глаза и поджимая губы от удовольствия. Его сильные руки давали ощущение защищенности, но даже если и придушит, Юля будет не против. —Не язви. — прикусил молочную кожу на шее, зализывая и снова заглядываясь на свои засосы, расплываясь в улыбке. Он был готов сам головы лишиться за неё, хоть бы приснилась или попалась на глаза. А тут, нежная и домашняя, отвечает и ластится, не уходит и пока что не накрывает трех этажным матом, да сказка прямо, хотя Киса все ещё думал, что это блядский сон. Никакая Алёна не сравнится с желанным Лисёнком, пусть хоть прямо сейчас нож в спину вгонит, он простит. —Похоже на ебаный сон если честно. Брюнет разворачивается на пятках и движется к кровати, продолжая покрывать её тело поцелуями, дразня и покусывая, дабы услышать её нужное тяжелое дыхание и хриплый голос, от которого можно было спустить себе в карман. —Меньше думай об этом. — лизнула того в уголку губ, на что киса слишком резко прикусил её нижнюю, уже до настоящей крови, а после кинул на кровать и опёрся руками по обе стороны от рыжей макушки, скалясь как чертила. Спина отозвалась болью, губа неприятно запульсировала, мешая получать кайф от происходящего. Хмыкнув, девушка замахнулась и залепила звонкую пощечину кудрявому, которую в данный момент он явно не ожидал и почувствовала, как у неё задрожали ноги от нахлынувшего возбуждения, которое завязалось внизу живота крепким узлом походу до утра минимум. —Один-один. — улыбнулся, шевеля челюстью и понимая, что если она врежет по настоящему - он наверняка останется без зубов. Ему хватило драки с Щенковой. И снова завязались языками, одновременно мыча и стараясь зацепиться за одежду друг друга, что б не улететь в безумие, хотя хотелось слишком. Рыжая сжала бедра, не удержавшись и издавая слабый стон партнеру в губы, получая злой смех и цепкую хватку на застёжке лифа. Вот у него опыт в этом точно есть. —Че прям потрахаемся? — вылетело у неё, пока киса возился с лифчиком, не довольно шипя под нос и уже думая оторвать. —Думаешь я настолько плох? — иронично выдал тот, наконец-то вытягивая черный кружевной лиф из под её спины, с коварным выражением залезая под футболку и сжимая округлую грудь рукой, наслаждаясь протяжным стоном и её ухмылкой. —А если ты с букетом? — прерывалась на стоны, пока говорила. Внимательно следила за его горящими глазами, покорно подставляясь под руки и пока не осознавая всей ситуации. Она готова потрахаться с ебаным Кисловым, который окунул её по макушку в дерьмо, ох и зла судьба. —Вот для такого, лисёнок, нужны гондоны. — по-детски щелкнул ту по носу, одновременно вытворяя далеко не детские вещи, наслаждаясь симфонией девичьих стонов и мычания. Но осознавши подъеб, зажал сосок между пальцев и наклонился так, что их носы соприкоснулись. — Ну ты и сука, рыжая. Я девственно чист. Сорокина тут же выгнулась из-за сладких звезд в глазах и попыталась утянуть парня в поцелуй, но тот специально продолжил движение пальцами под футболкой, отстраняясь и как черт улыбаясь. Крепкий стояк в пижамных штанах откровенно мешал, дурманил и путал, но спешить Ваня уж точно не хотел, кто знает, может это их последняя близость. —Ты мне щас кости поломаешь. — тяжело вздохнула, поднимая голову и стараясь скинуть мужскую тушу со своих бёдер, но кудрявый как клещ вцепился и продолжал пакостить. — Кабан блять! —Чем бы тебе рот-то заткнуть? — наигранно начал оборачиваться парень, нехотя отрывая руки от желанного горячего тела, крутя головой и размышляя, остались ли в тумбочке гандоны. Смахнув прилипшие пряди со лба, дева мучительно привстала, ощущая тяжесть его тела и с издевательской сладостью провела языком по его татуировке на ребрах, обводя букву «ч». Эта надпись связывала души, роняла общий крест бремя на хрупкие плечи ребят и пророчила только страшное, но сегодня ей все равно. Сегодня она хочет только его. Парень крупно дёрнулся, вздохнул и тормознул девушку, впиваясь пальцами в её плечо и укоризненно смотря сверху вниз, ощущая жар по всему телу и тягучее возбуждение. Его кидало из жара в холод, потряхивало от ощущений горячей дорожки из слюны на своем теле, а мысль, что это делала Юля - убивала и не оставляла шансов. —Что ж ты сучка со мной делаешь. — его хриплый голос позитивно отразился на ней, после чего та сделала круговое движение языком и прикусила кожу, наслаждаясь вздохами. —оставь. —Для кого? — на её языке вертится очередной подъеб в сторону Щенковой, но быстро осознав, что сучка Кислов такими темпами будет внатуре представлять белобрысую- желание отпало. — для юнош бледных со взором горящим? —По дороге слегка располнеют, пропьют доспехи, женятся на прачках. — его уголки губ ползут вверх, пока руки уверено тянут девичье тело на свои колени. —Ты тоже знаешь этот трек? — незамысловатая строчка с текстом, которая подходит их ситуации остается в памяти, мешаясь с удивлением. Она настолько всё не замечала? —Я знаю все, что слушаешь ты. — снова тянется за сладким, мучительным поцелуем, нежно проводя пальцами по её острым коленкам, нагоняя мурашки и впуская в её рот язык, делая поцелуй не таким, как задумывал. Сорока мычит, Ваня хрипло выдыхает, и это наверное их лучшая ночь с бурлящей кровью в венах. Он думает, как долго этого ждал, она — как её судьба сюда закинула. Рука парня цепляет кружево оставшегося белья и смотрит, прерываясь и сглатывая. Он спрашивает, хотя готов сорвать их зубами, без предупреждения войти во всю длинну и выбивать всю дурь до утра. Но он спрашивает, а Сорокина теряется. —Ты серьезно? — зарываясь в его кудри, не может свыкнуться с этими перепадами в характере, которые абсолютно ему не принадлежат, перед ней не тот Киса. —Ты не очередная шваль. — звучит приговор его низким голосом, теперь то все серьезно, теперь он больше не собирается менять девушек, выбирая кто лучше берет в рот. Теперь он хочет принадлежать только ей, и это его губит. — я не хочу с тобой, как со всеми ними. Но Юля не отвечает, уверенно тянет его на себя, опускается на мягкие простыни, выгибаясь в спине и смотрит в глаза, разрешая делать с собой в эту ночь самые грязные, но такие нужные вещи. Она была пустой до боли, так пусть хоть он её заполнит, во всех имеющихся смыслах, не оставит и миллиметра в голове без его силуэта, заползет к ней под кожу, останется навсегда. И киса улыбается, фирменно, отгоняя депресняк и отрезая дорогу, ставя табличку «отсюда вы вернуться не сможете» зарывая её в плоть и кровь. Снова впечатывается в её искусанные губы, тянется пальцами вниз, оставляя фантомную дорожку отпечатков от шеи до низа живота, цепляя кромку белья, медленно стягивая их вниз, ломаясь пополам от возбуждения и желания, кусая её за мочку уха и выдыхая. —Гондоны не брала? — зачем-то спрашивает и мажет большим пальцем по набухшему клитору, чувствуя липкость и влажность. — Щенок все гондоны в доме пронумеровала и подсчитала? — выдавливает из себя вместе с хриплым стоном, поднимая таз под его пальцы и буквально умоляет что-то сделать, иначе можно было взорваться. —Откуда в тебе столько выебонов? — но Ваня не собирается давать ей нужное, его внутренние демоны ещё не до конца насытились умоляющей мордашкой лисёнка, тяжелым дыханием, блестящими глазами и сладкими стонами из пухлых губ. —Это Питер, детка. — её удивляло, как они так спокойно могут общаться ядом, пока их тела ноют и пытаются слиться в воедино. — кис, пожалуйста. —По имени. Опирается рукой рядом с её рыжими прядями, раскиданными по его подушке и резко открывает выдвижной ящик, наощупь находя среди зипок с амфетамином, блистером скоростей и пакетиком марок, презерватив. Рука дрожит, Юля под ним тоже, а в голову обильно долбит сперма, туманя сознание. —Сука, Ваня. Она шепчет, специально проводя ногтями по его прессу, задерживание внимание на татуировке, ухмыляясь и стараясь потереться о его пальцы, которые он не сдвинул с её аэрогенной зоны, но всё бестолку, он упёртый. Тогда она привстает и с удовольствием проводит языком по линии его подбородка, начиная мычать и специально оттягивает край его пижамных штанов, ныряя под ткань. —Вань, не медли. — опускает голос до сексуального шепота, проводя пальцами по напряженному органу. — возьми меня, ну же, сколько ты этого ждал? — делает незамысловатые движения, получая в ответ тяжелый выдох и грозный взгляд. — я хочу тебя, вань. И он срывается. Потеряв остаток трезвости, толкает девушку обратно на постель, зажимая блестящий квадратик в зубах и хватая её за бедра с такой силой, что на завтра останутся синяки. Жмурясь от пиздеца в голове, рывком переворачивает её на живот, хватает рыжую копну на затылке и тянет на себя, принимая удобную позу. —Твоя взяла, рыжая фурия. Второй рукой спускает штаны, несколько секунд тратит на то, что бы открыть упаковку и раскатать презерватив по крепко стоящему члену, надавливает на поясницу и пододвигает вплотную к себе, слушая недовольное мычание, но ему уже сказочно поебать. Он держался как мог, но эта сука оказалась куда страшнее характером, чем он. —Прогнись. И Юля послушно это делает, улыбаясь как дура в подушку. Даже не помнит, сколько у неё уже не было секса, который месяц её возбуждение растворяется в море мефедрона и амфетамина, сколько мучительный дней она хотела его. А кудрявый нежно целует её спину, подставляясь под узкие стенки влагалища, измазанные в её природной смазке. Такой вид бьет его под дых, но дарит самое лучшее воспоминание за жизнь. —Готова,Крошка? Рыжая удовлетворительно мычит, а парень сжимает челюсти и делает толчек вперед, получая порцию звезд в глазах от неимоверных ощущений. Как и оказалось, она довольная узкая, но природной смазки больше чем достаточно, поэтому член с легкостью скользит, но Ваня заставляет себя войти лишь на половину. —Нормально? — давит на поясницу ещё сильнее, меняя угол и продолжает слышать красивые стоны. —И не таких видала. — приглушено плюется ядом в подушку сорока, хотя лицо трещит от счастья и свободы, она смогла переступить через себя. — нашелся мне, мировой ебырь. Выпустив кажется огонь через нос, мужская рука крепче сжало красноватое бедро и тот без предупреждения толкнулся до конца, опуская взор на рыжую макушку, которая крупно дёрнулась, а мягкое тело под ним издало жалобный стон.

but you belong to me.

—Извиняюсь, не расслышал. — жаль она не видит его улыбку, его оскал трещал по швам, да так, что никакие металические скобы не удержат. Внизу все отозвалось тягучей и противной болью, будто его зажало в крепком капкане, но распирающее чувство вознесения перекрывало и отупляло. Дрожащими пальцами снова слишком болезненно сжал волосы на её затылке, отрывая лицо от подушки и наклоняясь к уху, желая услышать в свой адрес самые ужасные слова. —Пидор блять. — только и смогла прошипеть Сорокина, чувствуя как из прокушенной губы кровь скатывается по подбородку. Проанализировав все её эмоции, Кислов поддался назад и стал медленно выходить, чувствуя покалывание по всему телу. — ты всех, сука, что ли так ебал? Как ты все ещё этот гарем держишь. —Не-а, лично для тебя новая техника. — снова, но уже не так резко входит, закатывая глаза и сминая простынь под собой, не в силах оторвать взгляд от женского тела. — называется «выбей из рыжей суки всю дурь» —За суку ответишь. — последнее слово рыжая проскулила уже в подушку, кусая её, что б заглушить вырывающийся стон. Мокрый лоб и кровь из носа отпечатывалась на белой наволочке, придавая процессу ещё большего безумия, пугая и наполняя до краев как ритуальную чашу. Он усмехается, пропуская руку под ней, Киса сжимает округлую грудь, начиная набирать темп и высчитывать собственные толчки, дабы не съехать крышей окончательно. Её запах окутывает тусклую комнату полностью, просачиваясь в стены и навсегда оставаясь на скомканных простынях. Целует между лопаток, на некоторое время не шевелясь внутри неё, давая себе небольшую передышку, откровенно залипая на слишком хорошую фигуру. Он тонул в ней полностью, без остатка кислорода, но самое страшное - что ему это нравилось. Киса был не против умереть прям сейчас, с такой картиной перед глазами, зная, что лучше уже точно не увидит.

you belong to me.

—Угораздило же меня хотеть рыжую питерскую деву с длинным языком. — изрекать мысли сложно, особенно когда он все ещё находится в ней, но он и вправду старался быть искренним, хотя бы сейчас. —Угараздило же дать какому-то неуравновешенному наркоману из приморского города. — улыбнулась в подушку, приводя дыхание в норму. Судьба и вправду жестокая вещь. —Время доминирования у тебя вышло. — обернулась Юля через плечо, опасно сверкнув глазами. Не давая объяснений, та опёрлась на руки, подобрав по себя колени и освободилась из сладкого капкана с пошлым звуком, наконец-то выдыхая. Облизнув больные губы с высохшей кровью, рыжая поманила Ваню пальцем как в самой дешевой порнушке, чувствуя как в груди расцветает предвкушение и дождалась, пока он опустится сверху. Их глаза горели одним цветом, сердца стучали в унисон, а души тянулись слиться в одну. —Давай, развратница, покажи мне все свои грехи. — кудрявый потянулся за поцелуй, слизывая с её губ алую жидкость, понимая, что это его лучший секс за всю жизнь. Ещё ни с одной он не чувствовал такое. Но Сорока лишь растянулась как Чеширский кот, схватила напряженные плечи и перевернула парня, перекидывая одну ногу через него, не переставая смотреть, как брови парня взлетают вверх, а глаза закатываются. —Боже, что б я сдох. — не верил, что это происходит именно с ним, что господь над ним смиловался и послал на землю это рыжее создание, что он дожил и это не сон. — родная , ты превзошла все мои ожидания. Грудь, выпирающая через его футболку, плоский живот с каплями пота в свете луны, горящие, безумные зеленые глаза и едва оставшаяся кровь на лице. Всё это было его погибелью. А когда педовка опустилась на его член с абсолютно прекрасным выражением лица, полного блаженства, он понял, — это хуже, чем простая смерть. Это самая ужасная пытка, самый страшный инструмент, но самые нужные ощущения, самый ебанутый и лучший момент в жизни. Сорокина начала двигаться, а комната плыла и кружилась, мир рушился. Рушилась их прошлая жизнь, но они были не против, они тонули друг в друге без остатка, напивались и давали внутренним бесам пировать до утра. Его дурман, её зависимость, а красная нить между ними всё так же натягивалась и искрилась, пусть они завтра даже не посмотрят на друг друга, сегодня можно всё. Просто сегодня ночь исключений, значит их ангелы наконец-то подарили им ночь. Нет, демоны подарили. Ангелы не допустили бы.