Земную жизнь пройдя до середины

      Когда они вернулись к остальным, Морриган перебирала безделушки на прилавке торговца, беззастенчиво на нее пялившегося, Стэн настороженно зыркал по сторонам, а Лелиана, застыв, внимательно вглядывалась куда-то в толпу.       — Что случилось? — спросил Алим.       Та вздрогнула, мотнула головой.       — Ничего. Показалось.       Он не стал настаивать, хотя, наверное, надо было. Но, признаться, он изрядно устал. Устал от постоянных размышлений о том, что делать дальше и как — никогда Алиму не хотелось ни приключений, ни власти, да и ответственности ему всегда хватало той невеликой, что возложена на мужа и отца, а большей он и не потянет. Устал от вечных перепалок Алистера и Морриган, восторженно распахнутых глаз Лелианы, которая зачем-то старательно изображала наивную девочку, хотя непроста, ох как непроста; от неодобрительного молчания Стэна и невозможности побыть одному — разве что в часы ночных караулов. Устал от неизвестности и страха, которых ему хватило на сегодня так, что еще несколько недель трясти будет при одном воспоминании — а ведь еще ничего не разрешилось. Прямо сейчас ему больше всего на свете хотелось оказаться в собственной спальне, накрыться одеялом с головой и шептать: «Ветры могучие, ко мне поспешите, страхи ночные заберите, прочь унесите, в пропасть морскую окуните, чтобы ни сна ни духу от них не осталось». Как делали Тейвел и Адмет, когда были маленькими. Как делал он сам в те давние дни, когда по углам комнаты прятались чудовища, пользуясь тем, что все в ней спят. Только он вырос, и чудовища выросли вместе с ним.       Алим загнал эти мысли поглубже — нельзя сейчас, никак нельзя. Потом, когда он убедится, что все живы и здоровы. Когда перестанет заходиться сердце и сами собой стискиваться челюсти. А пока надо как-то умудриться мыслить здраво.       Если в эльфинаже чума, вести туда остальных не стоит. Он, конечно, неплохой целитель - собственно, обучаясь в Круге, Алим старался именно на это и упирать - целительная магия, зелья, чтобы потом напроситься куда-нибудь неподалеку от Денерима, пользовать какого-нибудь престарелого банна и его ближних, а там, глядишь, и Лину бы получилось к себе взять. Только и целители не всесильны.       Значит, нужно найти остальным место, где бы они могли переждать, пока он разбирается со своими проблемами. И еще договориться с капитаном какого-нибудь корабля. Если заплатить аванс за то, чтобы взяли пассажиров и снять остальным хотя бы одну комнату на всех, останется ли на еду компании вечно голодной молодежи? Вот так и выходят в темные переулки с ножом да кличем «кошелек или жизнь».       Впрочем, об этом можно будет подумать потом. Сначала — порт. Не слишком честно по отношению к остальным, но ничего с собой поделать Алим не мог. Эти здоровые лбы все, как один, могут за себя постоять. Лина — нет, да и мальчишки… Хотя какие они уже мальчишки? И все равно… Как они там? И почему он не может избавиться от ощущения, будто время уходит, утекает сквозь пальцы и может оказаться поздно? Чума? Наверное. Но прямо сейчас он ничего не может сделать. Совсем ничего. В Круге его учили, что в таких ситуациях надо медитировать, возвращая душевное спокойствие и смиренно ждать, когда появится возможность действовать. Отчаяние и страх — приманка для демонов. Но… Алим тряхнул головой. Нет. Не настолько он отчаялся. Все обойдется. Все будет хорошо. И не забывать следить за лицом, остальные смотрят.       Но до чего же медленно движется по небу солнце.       В порту воняло рыбой, гниющими водорослями, немытыми телами и страхом. Как в Лотеринге. И, как там, было не протолкнуться от отчаявшихся вконец людей. Создатель, подумал Алим, с чего он решил, что он один такой предусмотрительный? Куда еще бежать от моровых тварей, как не за море? Конечно, если не получится сегодня, он придет сюда завтра, а потом послезавтра и… И будет так ходить, пока сюда все же не доберется Мор? Чтобы тогда, отбиваясь от порождений тьмы, в последней безнадежной схватке думать, будто мог бы что-то изменить, но выбрал ту рубашку, что ближе к телу? Или попытаться сделать все, чтобы Мор не докатился до севера, но когда доведется сложить голову в никому не ведомом медвежьем углу — а говоря начистоту, такой исход вероятней всего — понимать, что не смог, не успел, не защитил? Силой вручить Алистеру договоры и отправить с остальными, как следует оскорбив, чтобы плевался от одного его имени, чтобы точно ушел? Так не заслужил он такого. Да и негоже сваливать на мальчишку то, чего он сам едва ли способен осилить. Впрочем, об этом тоже можно подумать потом. Сейчас — ходить и спрашивать.       Кто-то просто вежливо качал головой — корабль переполнен, больше взять некуда. И в трюм некуда. И на палубу. Извини, чуть-чуть не успел. Кто-то смеялся — куда тебе, остроухий, людям места не хватает. Вроде и успел отвыкнуть в башне, а тело помнит — голова словно сама по себе вжимается в плечи, чтобы ссутулиться, исчезнуть. И правда, куда он… Кто-то просто объявлял цену, половину вперед, и никаких разговоров. Дома бы у него нашлись такие деньги, но не сейчас, а ждать или верить на слово плохо одетому эльфу, всего имущества которого — одеяло да посох — никто не хотел. Кто-то был неожиданно вежлив и радушен. Да, конечно, место найдется. Семья? Женщина и двое взрослых парней? Замечательно. Сейчас небольшой аванс, совсем небольшой, конечно, только чтобы обозначить намерения, и приводи… Но показное радушие настораживало куда сильнее, чем откровенная грубость, все же Алим не первый день жил на свете. Показное радушие, легкий акцент и Лелиана, упорно искавшая его взгляда и едва заметно качнувшая головой, встретившись глазами.       — Это грузовой корабль, — сказала она, когда Алим, обещав быстро сбегать за деньгами, сошел с палубы. — И возит он живой груз. Работорговцы.       — Тевинтер, — выплюнул Стэн.       Алим рванул ворот куртки, внезапно ставший слишком тесным.       — Спасибо.       Она кивнула.       — Пойдем обратно?       Да, уже было пора. Нужно еще снять комнату для остальных и что-то поесть. С утра во рту маковой росинки не было. Отдать Алистеру документы, Лелиане — деньги, договориться, сколько они будут его ждать, если окажется, что родные больны. Если он сам не сможет уберечься от чумы. Хотя не должно такого быть, учили его и правда хорошо.       Но что, если окажется что спешить уже не к кому?       — Пойдем, — согласился он.       Народа в окрестностях порта было поменьше, чем на торговой площади, но все же хватало, и Алим ничуть не удивился, когда охнула Лелиана — толкнули, наверное — а потом кто-то вынырнул у него из-за спины, задел плечом, не потрудившись извиниться и целеустремленно зашагал дальше. Только за спиной вдруг стало странно тихо. Он оглянулся. Девушка оседала на руки растерянного Алистера.       — Я за ней, на площади встретимся. — сказала Морриган. — Сделала что-то, в воздух взвился рой мелкой мошки, развеялся.       Вокруг по-прежнему куда-то спешил народ, на них никто не обращал внимания — ну, сомлела девчонка посреди улицы, всякое бывает, может и хлебнула лишнего. А из Лелианы стремительно уходила жизнь.       Алим упал на колени прямо в портовую грязь быстро — как учили — обследуя. Кровотечение. Внутреннее. Почечная артерия. Кровь толчками утекала — не наружу, сквозь поврежденную брюшину в брюшную полость.       Но как?       Впрочем, ему некогда было думать, как — главное, быстрее остановить кровь, срастить повреждения, добавить сил. Несложно, но думать и действовать надо стремительно. Все. Успел.       Лелиана медленно села. Обхватила плечи руками, дрожа. Алистер попытался вытереть окровавленную ладонь прямо о кольчугу, ругнулся.       — Что это было?       — Стилет, — сказал Алим. — Тонкий стилет, способный пройти сквозь кольца кольчуги.       И очень, очень удачливый — или очень опытный — убийца, умеющий мимоходом попасть клинком четко в артерию, диаметром примерно в четверть дюйма. Умеющая. Морриган сказала «она».       Лелиана закрыла лицо руками.       — Все-таки мне не показалось…       — Что именно? — спросил Алим.       — Это… долгая история.       А времени у них, как назло, уже не так много.       — Тогда пойдем. За ужином расскажешь.       Расскажешь, что это за история, после которой лежать бы тебе мертвой на грязной мостовой, не случись рядом мага.