Средневековый Writober

— Уже уходишь? Максимус оборачивается на окликающий его родной голос. Он хотел покинуть королевский двор вместе с группой стражников, уходящих вечером в свои дома в городе. Хотел уйти, не потревожив очередным прощанием сердца своей жены. Но замирает посреди двора в одиночестве, прерываемом потомицей золотых драконов. — Ухожу, — мужчина кивает, поправляя ремни заплечной сумки. Джемма скрещивает руки на груди: — Кто отдал приказ? Юджин? Мария? — она явно намеривалась направиться к любому из них и заставить вернуть Максимуса в родные стены. На щеках проступают бледно-жёлтые чешуйки, не предвещающие ничего хорошего. — Ксена, — казначея вздрагивает от этого имени, и былой запал тут же пропадает. В свете последних событий, когда народ бунтует против магии, то, что именно ведьма, а не король или капитан, отдала приказ на внедрение шпиона, — было показательно. Против Ксены идти — подобно смерти. Джемма выдыхает воздух вперемешку с дымом, пытаясь успокоиться. — Кем теперь? — Торговцем. Надо только подобрать, чем торговать в этом бунте, — Максимус хмурит брови, явно перебирая в голове варианты товаров. По привычке сцепил пальцы за спиной. — Если не сбежишь за пять минут, пока я до казны и обратно добираюсь, то будет тебе товар, — казначея тяжело вздыхает, оглядывая мужа и прекрасно понимая, что тот может исчезнуть моментально, как только она скроется за поворотом. Джемма возвращается из рабочей каморки рядом с казной, где обычно просиживала дни, с полным чем-то средним мешком. Максимус переместился к этому времени к часовому, тихо переговариваясь с ним о чём-то. Замечает женщину, приближающуюся к ним, и прощается с дозорным, направляясь к ней. Та протягивает мешок, и он заглядывает внутрь: — Амулеты? — усмехается смекалке своей жены и тут же хмурится. — Рабочие? — Нет, конечно. Это те, что не вышли, и их всё равно никуда не деть. Сам знаешь, что руны на дереве у меня плохо получаются, — мужчина кивает, припоминая те несколько десятков сожжённых до углей брусков. Ему попалась необычайно огненная женщина. Или же он попался ей. — А это тебе. Она протягивает золотую монету. Её невозможно отличить от настоящей — всё с ней так: и гурт в характерных отметинах, и олень на одной стороне, и профиль Юджина на другой стороне. Только чувствует пальцами родное тепло, исходящее от монеты. Драконье. Такое тепло он ощущает, когда жена в ночи прижимает его голову к своей груди. Мягкое, обволакивающее, проникающее насквозь. — Оберег? — уточняет Максимус, сжимая монету в кулаке. — И связь, — кивает Джемма, накрывая его кулак своей ладонью. — Буду знать, где ты. Сможешь связаться со мной — только трижды моё имя в мыслях произнеси, в кулаке держа монету. — Драгоценная ты моя, — мужчина наклоняется к жене, целуя её и обнимая. Он не любит прощаться. Она тоже. Но прощаются каждый раз, не зная, вернётся ли он с задания. Каждый раз она замирает в воротах стен замка, провожая его в город. И каждый раз он уходит от стен с разбитым сердцем. Но в этот раз он держит в кулаке чешуйку золотой драконицы и шепчет её имя.