Это пат

Бенни был зол. На себя, на Бет, на алкоголь, на судьбу и на собственное лицемерие. А еще на Клео, Париж, Боргова, Кентукки и снова на Бет. В ту единственную ночь, он лежал на ее спине, слушая, сквозь острые лопатки, как бьется ее сердце. И думал, что она идеальна в том, что ей комфортно. В жизни, в постели, в шахматах… В голове вертелась идея, и он сразу высказал ее. Его понесло в сторону шахмат. Ему показалось гениальным, что нужно не подстраиваться под игру сильного противника, а присоединиться к ней и усилить себя внутри этой игры. Что что-то не так он понял, только когда Бет зло стряхнула его голову со своей спины и отодвинулась на край кровати. На утро, он не застал ее спящей. Она ушла рано утром, а вернулась в середине дня, довольная, увешанная шуршащими пакетами. Он попытался подойти к ней ближе, но она ускользнула. Он все понял сразу. Она не была заинтересована в продолжении. И, черт, это ударило по его самолюбию очень сильно. Оставшиеся две недели он независимо переживал ее холодность. Они сосредоточились на шахматах, но нутром он чувствовал, Бет обижена. Возможно, он поторопился, возможно стоило промолчать в ту ночь, просто перевернуть ее обратно на спину и снова накрыть собой. Но она казалась ему другой. Не такой, как остальные женщины. Она казалась почти другом, с которым можно поговорить о главной страсти в любой момент. Он просто ошибся. Каким бы талантливым шахматистом она не была, она все еще оставалась женщиной. Самолюбивой женщиной. Наверное, если бы она заговорила о шахматах через минуту после оргазма, это задело бы его. Так почему это не могло задеть ее? В аэропорт ехали молча. Он не поцеловал ее на прощание, а она не потянулась ближе. В Париже она снова проиграла. Он хотел, чтобы она вернулась к нему в Нью-Йорк, он отчаянно не хотел, чтобы она оставалась одна. Бет была непреклонна. И уехала к себе в Кентукки. Почему он не поехал к ней сам? Глупые остатки гордости. Иногда он звонил ей, иногда она звонила ему. И в каждом последующем звонке он слышал все больше и больше скуки. Все больше и больше безразличия. Он был ей не нужен. Он ей мешал. Он навязывался. Навязывался женщине, чего не делал никогда в своей жизни. Он уговаривал себя, что дело лишь в чувстве ответственности. На самом деле, он просто влюбился, а его прожевали и выплюнули. Так, как он много раз делал сам. В последний разговор по телефону, Бет сообщила, что вернула все деньги Христианской Организации. И позвала его с собой в Россию. Отчего-то он разозлился. Унижение от ее безразличия все еще жгло его. Она ведь абсолютно серьезно сказала, что лучше будет пьяной в стельку, чем с ним. Он запретил ей звонить и бросил трубку. Как мальчишка. Нет, как девчонка. Он был так сильно в нее влюблен. Партию из России он слушал по радио. На второй день он судорожно, через все свои знакомства искал контакт Таунса. У него, как у журналиста, была единственная возможность добраться до Бет. На третий день к нему пришли Артур и Хилтон, нагруженные досками и журналами. Утром четвертого дня в его дверь долбился Гарри Белтик с близнецами Льюис. Белтик орал на весь район, что если Бенни его не впустит, он выбьет дверь ногой. Пришлось пустить. Когда партию с Борговым отложили, все они не спали ночью. И умудрились придумать вполне вменяемый вариант, как может развиваться партия. Были придуманы ходы на максимально возможное количество вариаций. В семь утра, Бенни, наплевав на телефонные счета, звонил в Россию. -Если пойдет конем, ходи ладейной пешкой. -Бенни! Её срывающийся счастливый голос проткнул его насквозь. Отозвалось все. Голова, сердце, член. Вздрогнуло что-то в районе солнечного сплетения. Он буквально видел, как она, сонная и растрепанная, в неизменной шелковой пижаме, закусывает щеку изнутри. Они провели на телефоне почти весь день. Бет записывала ходы, спорила, соглашалась. Они передавали трубку друг другу и у каждого нашлись правильные слова, чтобы ее поддержать. Ему казалось, что время пролетело так быстро, а она уже сказала дрожащим голосом: -Бенни, здесь уже почти пять. Он помолчал и сказал единственное, что мог по телефону. -Хорошо. Иди и надери ему зад. Она тихо выдохнула ему в трубку. Он почти почувствовал, как шевелятся его волосы от ее дыхания. Он хотел ее, он мечтал о ней, он скучал по ней. Он ее любил. Они все ошиблись. Боргов пошел пятым вариантом, который они не предусмотрели, и Бет снова осталась с ним один на один. Но почему-то Бенни был уверен, что она справится. Потому что теперь она знала, что не одна. Что ее поддерживают. Откуда-то Бенни знал, что она не на таблетках и не пьет. Знал, что она гораздо сильнее, чем кажется. Знал, что она победит. Боргов предложил ничью, и это само по себе было необычно и неожиданно. Бет не согласилась. Конечно, она не согласилась. Компромиссы были не про нее. Она не умела уступать и не любила неопределенность. Она хотела свою победу. Чтобы никогда не сомневаться в себе. Бенни был с ней согласен. Сколько можно было соглашаться на ничьи? Любить, так королеву. Кажется, он нашел свою.