Везение

      Щелчок – и ничего.       Снова щелчок – и вновь ничего.       Но Авантюрину как воздух необходимо почувствовать резкую отдачу тяжёлого оружия в дрожащих руках и обжигающий свинец, разрывающий плоть. Но ему снова повезло.       Последний щелчок – ничего.       Он медленно отнял ледяной металл револьвера от своего виска, открыл барабан и расфокусированным взглядом зацепился за одну единственную пулю, которую при следующем щелчке он бы всадил себе в голову.       Ему повезло.       Револьвер упал на паркет с тяжёлым гулом. Он словно раскат грома разлетелся по комнате, ударяя стены и возвращаясь к единственному живому человеку.       Авантюрин с силой сжал корни золотистых волос, силясь то ли вырвать их с кожей, то ли привести себя в чувство отрезвляющей болью. Это же так работает? Одну боль можно притупить другой, одну мысль можно задушить другой. Но рой мыслей не стихал, бормотал, стучал по барабанным перепонкам. Не затыкался, даже если придавить уши дрожащими руками к голове, как в детстве, когда сестра ругала за то, что тот убежал искать браслет, подаренный матерью, вместо того, чтобы спасать свою жизнь. Как бы она разочаровалась сейчас.       Жалобный всхлип слетел с сухих губ, и больше он не мог сдержать плач, рвущийся наружу.       Для Авантюрина перестали существовать ледяной паркет, который впивался в нежные колени сквозь тонкую ткань пижамных штанов, сжимающие со всех сторон стены и тот проклятый револьвер. Остался лишь оглушающий стук слез, безостановочно стекающих по щекам. Казалось, будто он действительно умер от той последней пули, но для него ещё не включили свет в конце туннеля и он вынужден скитаться во мраке, пока Эоны или другие Боги не соизволят увести его в рай. Или в ад? В вере многих людей самоубийцам уготовлен самый горячий котёл в преисподней, так что надеяться на спокойствие после смерти не было смысла.       – Рин? Ты в порядке? – раздался хриплый голос Рацио, приглушённый холодными стенами и плотно запертой дверью, видимо тот засиделся за книгой. Он всегда читал, тихо проговаривая строчки себе под нос. Уверял, что так концентрироваться на университетской нудятине проще, но голос всегда был осипший после такого чтения. Не болезненный, а по-нежному тихий из-за голосовых связок, что отвыкли от активных и громких разговоров после столь долгого времени еле слышимого шёпота, – Я слышал что-то упало.       Голос Дока выдернул рыдающего Авантюрина из пучины мыслей.       Авантюрин слышал приближающиеся мягкие шаги, хотя обычно походку Доктора сопровождало звонкое цоканье маленьких каблучков. В их квартире он всегда надевал мягкие домашние тапочки и ходил медленно и расслабленно.       Нужно было что-то ответить, иначе Авантюрина поймают словно нашкодившего котёнка и будут тыкать мордой в грязь разбиравшегося горшка с некогда красивым цветком. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но наружу вырвались лишь тихие всхлипы и хрипы.       Стук в дверь.       – Рин, я зайду? – не дождавшись ответа, в прохладную комнату ввалился Веритас в тех самых домашних тапочках, уютной пижаме и узких очках, которые он носил только дома, – Золото моё, что ты..?       В глазах Рацио читалось замешательство, с которым он обычно решал особо сложные уравнения. Очи цвета дорогого вина метались по комнате, цепляясь то за безмолвного Авантюрина, который сидел на коленях, обняв себя трясущимися руками за худые плечи, то за револьвер отброшеный к стёганому дивану на изящных золотых ножках. В его голове постепенно всё складывалось в общую картину, приводящую к решению математической задачи. Остаётся лишь подставить результат в исходное уравнение и проверить свою гипотезу.       Веритас опустился на колени перед Авантюрином. Он поднёс ладонь к покрасневшей от слёз щеке, безмолвно ожидая разрешения. Не хотелось спугнуть такого уязвимого сейчас картежника, который, казалось, рассыпется от одного неверного движения. Авгин еле заметно кивнул и Рацио нежно положил руку на его скулу, заботливо стирая большим пальцем слезинки под потухшими, но всё равно невероятно прекрасными, глазами. Авантюрин зажмурился и прижался к теплой ладони, словно кот, а затем резко подался вперёд и заключил Веритаса в объятия. Носом он зарылся в изгиб изящной шеи, вдыхая лёгкий аромат орехового геля для душа.       – Было бы неловко, если бы ты зашёл, а я тут валяюсь мертвый и вонючий, – сквозь слёзы, почти истерично, пролепетал Авантюрин, плотнее прижимаясь к теплому телу.       – Удивительно, что даже в такой ситуации ты решаешь пошутить, Авантюрин, – с ледяным спокойствием проговорил Веритас, поглаживая пушащиеся золотые волосы на чужом затылке, – И всё же, что случилось, Рин? Почему ты вновь пытался.., – Рацио тяжело вздохнул сквозь плотно сжатые зубы. Ему был тяжело произнести эти слова. – Убить себя...       – Кошмары, – выдохнул Авантюрин, уже не сдерживая слёзы и крепче вжимаясь в Веритаса. Перед Рацио маски, которые ему приходилось подбирать под каждого прохожего, коллегу или друга, вмиг исчезали. Перед Рацио хотелось быть настоящим, без роскошных павлиньих перьев или через боль выдавленной улыбки. Перед Рацио безопасно оказаться обезоруженным или в слезах, как сейчас. – Меня не отпускают кошмары... Не здесь, не в Мире Грёз. Я вновь и вновь вижу смерть своей семьи и ничего не могу сделать. Мне просто тошно от себя... Такую слабость я не ощущал даже в детстве..., – пролепетал он между всхлипами, – Я словно нахожусь в сновидении, которое специально для меня создал Господин Сандей, чтобы свести в могилу.       – Ты должен знать, что Сандей не создает сновидения в Пенаконии, – подал голос Веритас тихо усмехаясь.       – Я знаю, Веритас. Удивительно, что даже в такой ситуации, Вы решаете меня поучать, Доктор Рацио, – умело парировал Авантюрин, поднимая взгляд заплаканных глаз на обеспокоенное лицо Веритаса.       Ответом ему послужило еле слышимое "извини", слетевшее с дрожащих уст Рацио. Веритас нежно обхватил ладонями покрасневшие от слёз щеки Авантюрина, слегка приподнимая его голову, чтобы смотреть прямо в его прекрасные глаза. Губ доктора коснулась едва заметная грустная улыбка, когда он утирал подушечкой большого пальца уже подсыхающие дорожки слёз.       – Золото, ты же знаешь, что я не брошу и не оставлю тебя? – произнес Рацио. – Я не так силён в психологии, как в физике или математике, но я знаю специалиста, который сможет тебе помочь, понимаешь? Знаю, тебе тяжело, но это решаемо и вовсе не с помощью револьвера, – его взгляд невольно метнулся к безвольно отброшенному оружию.       Авантюрин еле заметно кивнул в знак согласия. Говорить не хотелось. Хотелось остаться в этом мгновении, когда Веритас нежно всматривался в его черты лица, запоминая каждую деталь, словно Авантюрин исчезнет с минуты на минуту. Стоило жить ради этого человека. Ради его теплых рук на щеках, его хриплого тихого голоса в голове и его безграничной любви.