Только снег знал

      Снег мог бы многое рассказать о Кучики Рукии.       Только снег знал о ней все. Обо всех ее тайнах, мечтах, желаниях и сожалениях, о ее печали, ее любви и ее ненависти, о ее стремлениях и сложностях на ее пути.       Только снег знал, как она росла в Инудзури — не снаружи видел, а изнутри. В Инудзури редко шел снег, практически никогда, и все-таки уже тогда Рукия чувствовала живущий внутри холод, а по ночам ей пел колыбельные медленный и вкрадчивый шепот вьюги. Она никому об этом не говорила, да и кто бы ей поверил?       Только снег знал, что ей нравился Ренджи — уже тогда, хотя они были детьми. Она называла его придурком гораздо чаще, чем по имени, но он все равно нравился ей больше других мальчишек, хотя она думала, что не понравится ему никогда, потому что он гораздо теплее нее (и об этой ее неуверенности в себе тоже знал только снег).       Только снег знал, что Рукия любила всех своих друзей в Инудзури, не одного Ренджи. Снег видел, как она оплакивала их, когда они погибали — только снег видел ее слезы, которые застывали инеем на ресницах.       Только снег знал, как Рукия была счастлива, что Ренджи выжил. Она никому, даже себе не призналась бы, что стоя на холме у трех могил своих товарищей, по которым так скорбела, чувствовала не только печаль, но и… облегчение? свободу? Только из-за того, что друзья не владели духовной силой, они с Ренджи оставались в проклятом ненавистном Инудзури и не шли дальше, запертые здесь, как в клетке — и силы их тоже были вынужденно запертыми. Но друзья погибли и больше их уже ничего здесь не держало. Рукию ужасало это облегчение: она не могла так думать, она не была настолько плохим человеком, но… но снег знал, какие мысли витали вихрями снежинок в ее голове.       Только снег знал, как она была счастлива поступить в Академию Духовных Искусств и как завидовала Ренджи, потому что тому удалось поступить в элитный класс. Завидовала и обижалась — она всегда считала себя лучше него, и вдруг оказалось, что это не так. Что он может быть впереди нее, а не наоборот. Рукия повторяла ему и себе, что рада за него и что он должен стараться, чтобы стать еще сильнее, и была рада, правда рада, но снег знал, что не только. И снег знал, что Рукия ревновала Ренджи к Хинамори, хотя понимала, что они всего лишь друзья, но она тоже была его подругой, и поэтому ревность отчасти была дружеской. А иногда — Рукия думала, что Хинамори теплая, и Ренджи теплый, и поэтому вместе им могло быть лучше.       Только снег знал, что предложение вступить в клан Кучики стало для Рукии не просто шоком, но шоком приятным. Это было невероятное везение, удача, выпадающая один раз на миллион, и, хотя Рукию ранила такая спокойная готовность Ренджи отпустить ее (отказаться от нее), в то же время только снег знал, что она в любом случае приняла бы предложение Бьякуи, даже если бы Ренджи заявил, что он против.       Только снег знал, что Рукия влюбилась в Бьякую — ненадолго, не по-настоящему, не так, как в Ренджи, но влюбилась. Только снег знал, что она ожидала, что Бьякуя сделает ее своей женой — она же была копией его покойной жены, зачем тогда принимать ее в клан просто как сестру, а не как жену или наложницу? Только снег знал, что Рукия испытала небольшое разочарование, когда поняла, что Бьякуя не претендует на ее тело.       Только снег знал, насколько сильно она старалась соответствовать. Тренировалась изо всех сил: владеть мечом, владеть кидо, достичь шикая, избавиться от уличных повадок и уличного говора, научиться ходить, как госпожа, танцевать, как госпожа, говорить, как госпожа, смотреть, как госпожа.       Только снег знал, что Рукия влюбилась в Шибу Кайена — тоже не так серьезно, как в Ренджи, но все же. Если Бьякуя был недостижимым идеалом, Кайен, напротив, несмотря на разницу между ними, был намного ближе к ней. Был как друг, и это заставляло Рукию еще сильнее тянуться к нему, и она ненавидела себя за это чувство, потому что не прекращала любить Ренджи, и потому что Кайен был женат, и его жена была намного лучше Рукии — во всем. Только снег знал, как немилосердно Рукию закружила метелица из чувства вины — перед Кайеном, перед Мияко, перед Ренджи…       Только снег знал, как легко клинок Соде но Шираюки пробил грудь Кайена и какой ужас тогда охватил Рукию — леденящий, уничтожающий, смертельный. Ужас и ненависть — к Пустому, к Укитаке, который ничем не помог, а больше всего к себе самой. И это «спасибо», сказанное Кайеном, после долго преследовало во снах, звуча посреди снежных пустынь и воя метелицы. Спасибо… спасибо… за что спасибо?!       Только снег знал, что после смерти Кайена Рукия не раз подносила лезвие меча к своему запястью или горлу, и ни разу не оставила смертельного пореза лишь потому, что вместе с ней погибла бы ее Соде но Шираюки, которая этого не заслужила.       Только снег знал, какое изумление Рукия испытала при виде Ичиго. Она сдержалась, ничем не показала своего смятения, но была уверена — он и есть Шиба Кайен, это его перерождение, неважно, что обычно душе нужно больше времени, чтобы родиться заново. Ичиго был Кайеном. Рукия не могла допустить, чтобы Кайен снова погиб у нее на глазах, Рукия так и не вернула ему долг и только поэтому закрыла его собой, подставившись под зубы Пустого. Только поэтому поделилась силами шинигами, зная, что ей за это может грозить.       Только снег знал, как Рукия была счастлива увидеть Ренджи в Каракуре, хотя тот и пришел ее арестовать. Как была счастлива после, когда он навещал ее в тюрьме, и как не верила, что он на самом деле желает ей смерти — зато верила, что Бьякуя желает, и как же после Рукию шокировало то, что столь рьяно добивающийся ее казни приемный брат закрыл ее собственным телом, приняв удар Шинсо. Именно в тот момент на холме Сокиоку они стали по-настоящему родными — когда кровь Бьякуи хлынула из раны и он тяжело осел на землю, будто не слыша, как Рукия его зовет.       Только снег знал, что Рукия влюбилась в Ичиго — или, скорее, снова в Кайена, так сильно на него похожего. Это тоже не было настоящей любовью, но это было. И снова не взаимно: Бьякуя любил покойную Хисану и хранил верность даже мертвой, Кайен любил Мияко, а Ичиго любил Орихиме, хотя сам себе в этом не признавался, но со стороны было виднее.       Только снег знал, что Рукии было обидно.       Только снег знал, что ей не хватало любви Ренджи (что она сомневалась в его любви).       Только снег знал, какую ненависть Рукия испытывала к врагам — не к обычным Пустым, которые заслуживали чаще всего жалости, а к арранкарам и квинси. Это была не жаркая горячая ненависть, как у многих — наоборот, холодная, но потому еще более сильная. Жаркая ненависть — вспышка, взрыв, мелькнула и погасла до поры, а холодная не гасла и не таяла: они все заслужили умереть. Те немногие, кто погиб от ее руки (по ее собственной воле) — они все заслужили умереть.       Только снег знал, как была уничтожена Рукия, видя смерть Укитаке: уже второй наставник покидал ее, и снова жертвовал собой, чтобы она жила. Чтобы все жили. В душе Рукии тогда не бушевали вихри; вместо них на многие бесконечные километры раскинулась снежная пустошь, и ей казалось, что эта холодная пустота разорвет ее.       Только снег знал, как сильно на самом деле Рукия любит Ренджи и как сложно ей выражать свою любовь. В ней не осталось ни капли тепла, а те жалкие крохи, что периодически зарождались, пожирал Хакка но Тогаме, всегда голодный, как сама смерть. Он убивал Рукию не только когда она применяла банкай, он убивал ее ежедневно, ежеминутно, ежесекундно.       Только снег знал, что когда Рукия узнала о своей беременности — первой ее мыслью было от беременности избавиться, потому что она не верила, что этот ребенок выживет, и зачем тогда мучить его, себя и Ренджи? Этого ребенка убил бы холод ее банкая… но Рукия не решилась. Она пошла на риск, и чудо, что получилось — ее дочь родилась живой и здоровой. Такой же теплой, как Ренджи. Такой же, как Ренджи. Рукия была рада, но немного завидовала их похожести и ревновала дочь к мужу, а мужа — к дочери.       Только снег знал, что в свой день рождения Рукия обязательно плачет, улучив удобный момент: оплакивает всех сразу — своих друзей из Инудзури, Хисану, Кайена и Мияко, Укитаке, Генрюсая и Унохану, и себя тоже — свою слабость, свой эгоизм, свои недостатки, свои неудачи и свои горести.       Только снег и Ренджи, который никогда не мешал Рукии, потому что понимал — как бы ни хотел, при всем желании он не поможет ее снегу растаять.       Но согреть ее он мог, и собирался делать это всю оставшуюся вечность с ней рядом.