Пэйринг и персонажи
Описание
Когда в твоей груди магическая Сфера, способная всех уничтожить, резонно беспокоиться о своей безопасности. И порой приходится выбирать: спасти себя или кого-то другого.
Примечания
Любимый первый акт.
***
13 декабря 2024, 09:44
«Если умру я — умрут все».
Такой была первая мысль, которую Гейл различил в своем сознании. Услышать собственный голос в ушах было почти невозможно среди всего того хаоса, что творился вокруг. Страх больно ударил по вискам, заставляя одуматься, и волшебник ощутил, как кровь приливает к конечностям. К рукам, чтобы отчаянно защищаться, а к ногам — чтобы…«Бежать».
Их зажали в тиски. Гоблины, гноллы, даже какие-то безумные люди… Фанатики Абсолют. Глупо, очень глупо было надеяться, что убийство троих главарей останется безнаказанным. Как бы «герои» не пытались сделать всё тихо и аккуратно, это было просто невозможно. А главное, Гейл никак не мог вспомнить, в какой момент всё рухнуло. Кажется, только мгновение назад все стояли на своих позициях, готовые к решительным действиям. Астарион натянул тетиву, сидя на скрипучей балке под потолком, а в ладонях стоящей рядом Тав заискрило с еле-слышным треском. Их план был продуман до мелочей… Был ли? Дальше все было как в тумане. Откуда началась драка, кто был первым — волшебник ничего не мог вспомнить. Заклинания слетали с губ почти без остановки. Повезло, что с ними была Лаэзель: свирепая гитьянки, ранее тихонько сидевшая в засаде, подоспела вовремя и выиграла всем немного времени. В конце концов, такой воинской подготовкой, как у неё, не мог похвастаться никто. И, конечно, повезло, что вовремя прибежал на шум обернувшийся медведем Хальсин, команде как никогда нужна была подмога. Но даже при таких сильных союзниках совсем скоро была пролита не только вражеская кровь. С чем команде совсем не повезло, так это с тем, что с ними не было Шэдоухарт. И, кажется, об этом успел подумать каждый. Особенно это было заметно по лицу Тав: она проклинала себя за то, что уговорила жрицу остаться в лагере. Так нужно было для выполнения плана… Но план совершенно не предусматривал ранений, которые кроме Шэдоухарт никто не мог исцелить. А они появились. Гоблины не собирались отпускать убийц живыми. Местной погани тут было слишком много на них пятерых. Когда один из гоблинов полоснул Гейла по бедру, мужчина стерпел. Дважды ударил со всей дури посохом и пнул ногой, сам от себя не ожидав такой силы. Когда из-за угла выскочил гнолл и впечатал в пол, Гейл лишь чудом успел пронзить его ледяным шипом и вывернуться. Но это было только начало. Когда Гейл осознал, что истекает кровью, до выхода из гоблинского лагеря оставалось всего-ничего. Силы покидали, вариантов было лишь два: потратить их на еще парочку заклинаний, чтобы помочь товарищам, либо же на побег, чтобы уж точно сохранить себе жизнь… Гейл не привык отступать. Сфера в груди задрожала в предвкушении. Темнота внутри радостно клокотала, надеясь на скорее освобождение.«Если умру я — умрут все».
Мужчина повторил это, чтобы убедить себя: нельзя останавливаться. Сейчас ни у кого не будет времени на то, чтобы разбираться с его воскрешением в случае смерти, а значит сфера взорвется через несколько дней… Если повезет, то дней. Взорвется и снесёт всё вокруг — и проклятых гоблинов, и Изумрудную рощу, и лагерь друзей. Отгоняя от себя ужасающий образ разрушений, Гейл, зажимая кровоточащий бок и старательно игнорируя дрожь в ногах, бросился в сторону моста. — Нужно уходить! — прокричал он товарищам, надеясь на их благоразумие. Драться сейчас было самоубийством. И, кажется, его даже услышали. Астарион, по-кошачьи шипя и скаля клыки, оттолкнул от себя гоблина и побежал следом, быстро нагнав мага. Кто-кто, а вампир умирать не собирался. — Трусы! — взревела Лаэзель, остервенело размахивая мечом. — Он прав, не дури! — раздался дрожащий голос проносящейся мимо Тав. И как бы гитьянки не презирала подобные решения, она все же прислушалась. Товарищи побежали к мосту, и Гейл позволил себе допустить радостную мысль: у них ещё есть шансы. Надежда придала ему сил, и, несмотря на липкую теплую кровь, сочащуюся из ран, волшебник ускорил шаг. Астарион и Лаэзель, чья форма была куда лучше, уже обгоняли его. И в тот момент, когда Гейл по глупости задумался о скором спасении, раздался короткий, истошный девичий вопль. Волшебник застыл и обернулся: растратившая все магические силы, а значит абсолютно беззащитная чародейка рухнула на землю с простреленным бедром. А ведь совсем недавно она хвалилась, что её магия никогда не кончается… Тав была близко. Но мог ли Гейл ей помочь?.. Его глаза забегали, мозг с немыслимой скоростью начал просчитывать варианты. Подбежать, помочь ей подняться… Но гоблины передвигались намного быстрее его. Есть ли шанс уйти от них, если тянуть девушку на себе?..«Умру я — умрут все…»
Времени на раздумья больше не было. Всё, что происходило вокруг — неоправданный риск, и сфера забилась внутри ещё яростнее. Она надеялась, ждала свободы. Гейл не мог так рисковать…«Но она всегда рисковала ради нас…»
Протяжно зарычал пещерный медведь, в один длинный прыжок оказавшись рядом с колотящейся от бессилия Тав. — Твою мать! — стрелы, выпущенные притормозившим Астарионом, рассекли воздух и поразили пару наступающих противников. Секунды, но их оказалось достаточно, чтобы друид вернул свою истинную форму и, подняв Тав на руки, побежал прочь. И Гейл тоже побежал. Получилось, повезло… Но почему-то волшебник ощутил ядовитый укол вины в самое сердце.***
Когда солнце скрылось за горизонтом, все вернулось на круги своя. Хальсин выслушал от Тав бесчисленное количество слов благодарности, после чего ушёл в Изумрудную рощу, чтобы сообщить радостную новость о кончине гоблинских главарей. Астарион причитал, что геройства — это никому не нужная и опасная трата времени, да ещё и скучная к тому же. И Лаэзель, что удивительно, почти с ним согласилась: ей явно не хватило ярости битвы. Раны «героев» затягивались под пристальным наблюдением Шэдоухарт. Очень недовольной, рассерженной до того, что побагровели кончики заострённых ушей… Тав приняла на себя весь удар, даже не пытаясь как-то оправдать свой неудавшийся план. А Гейл тем временем утопал в мыслях. Рука все еще теребила зудящий после недавнего заживления бок. Пару часов назад мужчине казалось, что он вот-вот умрёт, но теперь он сидел рядом со своими друзьями целый и невредимый. Действительно ли всё было так критично, как ему казалось? Или же его просто поглотил страх? А теперь, похоже, ему на смену пришел стыд. Невыносимое, ужасное чувство вины за свою трусость. Гейл долго сидел молча, то и дело поглядывая на улыбчивую Тав, так мило кивающую, пока Шэдоу отчитывала её. Солнечная, местами хвастливая чародейка всегда оставалась смелой, бескорыстной… Она никогда не взвешивала «за» и «против» прежде, чем решить, помогать кому-то или нет. Даже, когда друзья говорили, что она излишне добра, Тав не отступала от своих принципов. Выросшая в суровых условиях, она стремилась помочь всем и каждому. А Гейл засомневался, помогать ли ей. После всего, что она сделала для него. После стольких артефактов, которые она таскала для него даже тогда, когда не нужно было. Да банально после того, что она не выгнала Гейла из лагеря, узнав правду о Сфере в его груди. «Я ведь думал о безопасности всех, — сказал себе мужчина, но тут же мотнул головой. — Нет, я просто… Испугался». Словив на себе обеспокоенный взгляд двух ясных голубых глаз, волшебник отвернулся. Он и сам не заметил, что смотрел на Тав дольше, чем следовало. И она, конечно же, это заметила. — В следующий раз я пойду с вами, — решительно заявила Шэдоухарт, складывая руки на груди. — И мы берём достаточно зелий, а не оставляем всё на «черный день». Ясно? — Да, мамуля, — хихикнула Тав. Она рисковала получить затрещину, но, к счастью, жрица не была настроена на кровопролитие. Вскоре все разошлись по своим палаткам, ведь каждому требовался отдых после такого тяжелого дня. Рассевшись на спальнике, Гейл наконец-то закрыл глаза и тяжело вздохнул. Обычно перед сном он разглядывал проекцию Мистры, но сегодня видеть её лицо не было совершенно никакого желания. Все мысли мужчины были заняты недавним побегом. Что было бы, если бы Хальсин не подоспел? Как Гейл поступил бы? А если бы он просто не успел ничего сделать из-за этих сомнений? Воображение начало рисовать страшные картины одну за другой. Вот Гейл всё-таки подбегает к Тав, но её пронзает очередная стрела. Вот он успевает поднять чародейку, но в его спину вонзается нож, и Сфера взрывается, стирая с лица земли всё вокруг. Гейл потер лицо огрубевшими пальцами, помассировал виски… Тревога явно не собиралась его покидать. Самой неприятной была сама мысль о том, что Гейл просто ничего не сделал бы. Побежал бы дальше, спасая свою шкуру, пока Тав не может подняться. Мужчине было мерзко осознавать, что он допускал такое развитие событий в тот момент. И как же сейчас было от себя тошно… Тав никогда бы не бросила никого из них. Она бывала острой на язык, но каждый знал, что к ней можно обратиться за любой помощью. Быть может, если бы на месте Тав при побеге был кто-то другой, Гейл бы так сильно не корил себя, но… — Не спишь? — светлая голова внезапно сунулась в палатку, и волшебник вздрогнул от неожиданности. Тав явно сочла это за ответ «да», а потому зашла внутрь и плюхнулась на подушку напротив Гейла. — Так и знала. — Ты… что-то хотела? Гейл ощутил очередную волну жгучего стыда, злобы на самого себя… Тав заслуживала, чтобы он бросился к ней без промедлений, без чертовых расчётов! — Хотела узнать, как ты. Тебя сильно задели. «Даже сейчас она беспокоится…» — подумал Гейл, чуть приподняв подбородок. Так он словно казался увереннее. — А, я в порядке, тебе не стоит из-за этого волноваться. Зелья и наша прекрасная жрица сделали всё в лучшем виде. — Тогда почему ты такой разбитый? — Я… Не могу поверить, что мы справились. Этих фанатиков было слишком много. — Да-а, я, по правде говоря, думала, что их будет меньше, — нервно хохотнула девушка, убирая волосы за ухо. — Нам повезло выбраться оттуда, сохранив все части тела в прежнем виде. Даже сейчас, уставшая, вымотанная, Тав оставалась собой. Доброй, заботливой девушкой, что так настойчиво пихала Гейлу в сумку магические амулеты с фразой «тебе нужнее». Гейл ощутил, как чувство вины начала вытеснять неясно откуда взявшаяся, щемящая в груди нежность. — А сама ты как? — Да… Вполне себе, кажется, — она пожала плечами. — Но завтра нам стоит взять себе небольшой выходной. Надеюсь, личинки не будут против. Тав забавно покрутила пальцем у виска, и Гейл не смог сдержать улыбку. Следующие слова вырвались из его уст сами собой: — Прости меня. — Чего? За что это? — Я… — Гейл осекся, сам не зная, что ответить. Но и промолчать он был не в силах. — Когда ты упала, я был рядом. Нужно было помочь тебе, но я медлил… Это могло плохо кончиться. — Да брось, там же был Хальсин. Всё в порядке. — А если бы его не было? Мы — команда, должны помогать друг другу. — Ты сам был сильно ранен, — напомнила девушка, но Гейл не счел это аргументом. — Если такое повторится, я буду прикрывать тебе спину… Я обещаю. Я весь вечер думаю: «А что, если бы она погибла…» Эта мысль просто не дает мне покоя. После всего, что ты для всех нас делала… «И для меня», — хотел добавить Гейл, но сдержался. В последний момент ему показалось, что это лишнее. Тав глядела на него широко распахнутыми глазами где-то полминуты, ошарашенная услышаным, после чего вдруг растянулась в ехидной ухмылке: — Боишься меня потерять? Гейл заёрзал на месте, подбирая слова. Растерялся, словно мальчишка… Чародейка вдруг рассмеялась, пряча в ладонях покрасневшие щеки. — Брось, всё хорошо. Мне приятно, что ты беспокоишься за меня. Уверена, Астарион бы даже не остановился, если бы оказался на твоём месте. Тебе не стоит так переживать из-за этого. В конце концов, пока мы не достанем из наших голов паразитов, каждый миг может быть последним… Думаю, ты понимаешь. Гейл коротко кивнул. На душе стало чуточку легче. — Вот и славно… Тогда, раз всё хорошо, я пойду спать, — с этими словами Тав поднялась на ноги и, поправив смявшуюся рубаху, шагнула к выходу. Гейл зачем-то тоже вскочил, из-за чего его макушка врезалась в палатку. Хихикнув, чародейка легонько коснулась запястья волшебника: — Доброй ночи, Гейл. — Доброй ночи… Быстро убрав руку, Тав поспешила уйти. Гейл не решился выглянуть из палатки, чтобы проводить её взглядом, хотя и стал отрицать, что очень хотел. Вернувшись на нагретый спальник, мужчина заключил:«Если умрет она — я себе не прощу».