Фавориты королевы

      Огонь весело плясал в камине. Мелисандра пристально всмотрелась в пламя, касаясь рубина на своей шее. В темном зале не было никого, кроме нее и огня, и она надеялась, что никто не войдет, ибо ей нужно было говорить с Владыкой Света, а этой беседе никто не должен мешать.       Беспокоить Владыку Света по таким мелочам было немного… неправильно, и Мелисандра все прошедшие дни не беспокоила, но вопросы множились, и все сливались в один, и это тревожило ее душу, а то, что тревожит душу слуг Р’Глора, они могли и имели полное право ему доверить. Их бог был жестоким, но также был и любящим. Не только господином для своих жрецов, но и кем-то вроде отца; если у Мелисандры и был когда-то настоящий отец, она его не помнила. Если бы помнила, предпочла бы забыть.       «Подскажи мне, — попросила она пламя, — подскажи, что мне делать с Давосом?»       То, что она чувствовала к рыцарю, не было любовью — не той любовью, какой он от нее ждал, не той, какая была принята в Вестеросе. И в Эссосе. Не той, какая была принята среди людей. Но все-таки это чувство было сильным, хотя и не заставило бы ее отказаться от бога. Как и выйти замуж. И все же просто отмахнуться от этого чувства она не могла: оно прорастало в ней и пускало корни, и было послано не Великим Иным, иначе Мелисандра смогла бы с ним справиться.       Пламя полыхнуло ярче. Жрица прислушалась, всматриваясь в него.       — Я могу ему верить? — одними губами прошептала она.       Пламя колыхнулось. Дрова громко треснули.              «Можешь и знаешь это».       — Но я не могу дать ему то, чего он хочет, — продолжила Мелисандра.       «Ему не нужно».       — Всем им нужно, — осторожно возразила она.       «Не ему. Он познал брак. У него есть сыновья. Ему нужна ты. В первую очередь — ты».       — Вам я нужнее.       «Ты можешь быть с ним и служить мне. Что изменится?»       Действительно, что? Мелисандра крепче сжала рубин.       — Ничего…       Ей показалось, что пламя стало светить мягче, и что его свет стал теплым, окутывая ее, как отеческие объятия.       «Я — это жизнь, Мелисандра. И я — это любовь. Я — все то, что противоположно Великому Иному. Ты так часто это говоришь, неужели забыла?»

***

      Утром у Дейенерис начались роды.       Этого ждали. К этому готовились. Как Мелисандра и предрекала, у нее начался тот самый период «гнездования»: она обустраивала комнату для ребенка, приказала послать в Цитадель за мейстерами, нервничала больше обычного, но вместе с тем была рада. Джорах с Даарио тоже нервничали и тоже были рады, и вся столица словно застыла в ожидании.       Когда отошли воды, она как раз встала с постели, и тихо вскрикнула, поняв, что произошло. Джорах вскочил, поддерживая ее за плечи, Даарио метнулся за дверь — звать мейстеров, слуг и Мелисандру. Поднялась суета, но прекратилась, когда в покои королевы царственно вплыла жрица — одно ее присутствие заставило всех начать действовать правильно.       Джораха с Даарио выставили за дверь. Рыцарь попытался возражать, но увидел взгляд Мелисандры и поспешно ретировался — раз нельзя, значит, нельзя. Значит, не ему с этим спорить. То, что творилось за дверью, было таинством, предназначенным лишь для женщин и тех мужчин, которые носили цепь мейстера Цитадели.              — Кошмар, — Даарио зарылся пальцами в волосы. — Это же… она будет кричать? Я с ума сойду.       — Мы оба сойдем, — мрачно пообещал Джорах. — Ты что, никогда родов не видел?       — Видел, потому и боюсь. Но это же не болезнь, все хорошо, это… как его… естественный процесс? У Дени все хорошо? Все в срок? Вроде бы как раз сорок недель, — наемник нервно заходил по коридору. Джорах сел прямо на пол.       — Не мельтеши. Все хорошо, все в срок, с ней Мелисандра, — он потер переносицу. — Если придется успокаивать еще и тебя…       — То что? — Даарио плюхнулся на пол рядом с ним. — Хотя я был бы не против, чтобы ты меня вырубил и я очнулся бы, когда все уже закончилось.       — Меня бы кто вырубил, — буркнул Джорах. — Но Мелисандра говорила, что это пройдет без боли.       — Да? — оживился Даарио. — Дени дадут маковое молоко?       — Может быть. Может, кое-что получше, — рыцарь пожал плечами. — Им, тем, кто с ней, лучше знать.       Криков за дверью вправду не слышалось, только звуки шагов, плеск воды и короткие неразборчивые фразы. Даарио закрыл лицо руками.       — Поверить не могу, что я так боюсь.       — Поверить не могу, что ты так боишься, — хмыкнул Джорах. — Но я боюсь не меньше.       — По тебе не скажешь.              — Просто я не проявляю это так бурно. И ты тоже прекрати истерику.       — Это не истерика, это волнение! — возмутился Даарио.       — Все равно прекрати. Не ты рожаешь последнего дракона, — отрезал Мормонт.       Даарио это не утешило. Джораха, впрочем, тоже — хотя весь процесс родов был естественным, хотя все женщины производили на свет детей именно так, он хорошо знал, насколько это может быть опасно, и все еще хорошо помнил, какими были первые роды Дейенерис. Тогда она кричала. Тогда он тоже был не с ней, но слышал все, и боялся, что она не переживет роды или подхватит родильную горячку, ибо этому несчастью были подвержены все, как нищенки, так и королевы — но ей повезло. Услышав, что погиб только ребенок, Джорах испытал облегчение, хотя и понимал, что гибель ребенка — это плохо. Но если он родился нежизнеспособным…       …сейчас такого не должно было быть. Не должно. Мелисандра говорила… Мелисандра утверждала… почему они все верили жрице Владыки Света? Мирри маз Дуур тоже все верили! Джорах сжал виски — мыслей было столько, что она будто могли разбежаться, выскочив наружу. Страхов — еще больше. Что, если что-то случится? С Дени? С ребенком? В прошлый раз, когда она рожала, Джораха мало волновала судьба ребенка, но теперь было важно и это. Это был… это мог быть его ребенок.       Раздавшийся в тишине крик не принадлежал Дейенерис. Джорах вздрогнул, будто очнувшись ото сна, и точно так же рядом встрепенулся Даарио. Наемник первым вскочил на ноги, хотел ворваться в покои, но рыцарь удержал его, положив руку на плечо. Вспомнив, что там Мелисандра, Даарио передумал мешать, но оба консорта напряглись, будто ожидали нападения.              — Странно кричит, — сказал Даарио. — Будто…       — Молчи, — Джорах мотнул головой. Поверить в это было страшно.       Дверь открылась, и алое платье Мелисандры показалось им вспышкой огня.       — Все прошло прекрасно, — сказала жрица. — Вы можете их увидеть.       В покоях везде горел свет — повсюду стояли зажженные светильники, несмотря на то, что был день. Слуги убирали испачканные тряпки и простыни. Дейенерис была в сознании, бледнее обыкновенного, но все же не кажущаяся больной, а на ее руках…       Джорах опустился на колени.       Даарио зажал рот рукой и закусил ладонь, чтобы не выругаться от переизбытка эмоций.       Их было двое. Двое детей. Два последних дракона.       — Это мальчик и девочка, — сказала Дени дрожащим голосом. — Это близнецы.       То, на что она не надеялась даже в самых смелых мечтах — не один ребенок, а два. Двое разнополых детей, которые в будущем смогут возродить драконью династию, восстановив дом Таргариенов из пепла.       — Они переживут младенчество, — голос Мелисандры зазвенел колоколом. — Они вырастут. Они станут взрослыми и поженятся, не потому что их кто-то заставит, как заставили ваших родителей, а потому, что сами захотят этого, искренне полюбив друг друга. У них появятся свои дети, и дети появятся у их детей… Вы вернули драконов, моя королева.       Дени всхлипнула — слезы сами собой текли по щекам, хотя в ее глазах должен был быть огонь, а не слезы.       — Его будут звать… — она всмотрелась в личико мальчика. Подумала: королей в ее династии часто называли Эйегонами, но не всегда это имя было удачным. Последний, кого именовали Эйегоном, погиб в младенчестве (а второй был бастардом и в расчет не брался). Ей нравилось имя Рейегар, и она дала почти такое же своему первому несбывшемуся сыну, но это имя тоже, судя по всему, было несчастливым. Счастливым же было…       — Эйенис, — Дени нежно погладила малыша по щечке. Когда-то король, носящий это имя, стал тем, кто продолжил род; Эйенис был не лучшим правителем, слишком мягким и ведомым, но все же именно его дети стали править после. Тогда Таргариены тоже казались исчезающими — Эйегон и его сестры завоевали Семь Королевств, но каждая подарила мужу только одного сына, и Мейегор Жестокий не смог получить долгожданного наследника, а Эйенис — смог, и не одного, и, как бы он ни вел свою политику, именно благодаря ему Таргариены не исчезли в небытии.       А девочка…       — Рейенис, — сказала Дени, теперь погладив щечку девочки. Так звали погибшую дочь Рейегара, и так же звали сестру Эйегона Завоевателя, мать Эйениса, ту, которая погибла раньше времени, но ее род продолжился в веках. Ее, а не ее старшей сестры, пережившей прочих завоевателей, и на протяжении истории многие дочери рода драконов носили это имя.       — Да будет так, — проронила Мелисандра, словно только что произошло нечто невероятно значимое. Дейенерис наконец отвела глаза от детей: Джорах все так же стоял, преклонив колени, Даарио — прямо, но замер, неверяще бегая взглядом по ней и младенцам.              — Что же вы, — заулыбалась Дени. — Посмотрите на них. Это… ваши сын и дочь.       Она пробовала высчитывать, чьи именно они были, но выходило, что, когда она зачала — всякий раз делила постель с обоими мужьями сразу, и всякий раз в те дни они оба брали ее, и иногда менялись местами, поэтому точно сказать, чье именно семя дало ростки, Дейенерис не могла.       Джорах поднялся. Даарио пошатнулся, как пьяный, подходя к постели королевы. Оба они опустились по обе стороны от нее.       — Девочка на меня похожа, — хрипло сказал наемник. — А мальчик — на него, — кивнул он на Джораха.       — Они похожи на Дейенерис, — возразил рыцарь.       — К счастью для них, но и на нас тоже. Ты что, не видишь? У нее мой нос.       — Возможно, — сказала Дени, присмотревшись. — Но, так или иначе, они Таргариены.       — Естественно, — фыркнул Даарио. — Тем более, Рейенис Нахарис — совершенно не звучит.       — А что скажешь ты? — Дейенерис посмотрела на Джораха и с удивлением увидела, что в уголках глаз ее рыцаря блестят слезы.       — Я… — он мотнул головой. — Я счастлив.       — И этот человек только что говорил мне держать эмоции внутри, — хохотнул Даарио.       Джорах только рукой на него махнул, но Дени вдруг тоже тихо засмеялась. Не над ним, просто от радости. Даарио прижался лбом к ее лбу, Мормонт с другой стороны сделал то же самое, и она подумала, что окружена счастьем. Спустя столько испытаний — окружена счастьем…

***

      Легкий ветер колыхнул рыжие волосы Мелисандры. Остановившись у края башни, она смотрела на море, зная, что через мгновение услышит его шаги. Давос остановился позади.       — Вы знали и это? — спросил он. — Когда говорили мне, что ребенок родится здоровым, и, более того… вы имели в виду, что их будет двое?       — Есть ли разница? — откликнулась жрица, не оборачиваясь. — Сегодня великий день. Сегодня на свет появились король и королева. Новые прародители дома дракона.       Давос промолчал. Мелисандра наконец обернулась.       — Я думала над вашим предложением, — сказала она. — Я не смогу выйти за вас замуж. Никогда. Я дала обет, что не буду ничьей женой, когда стала жрицей Владыки Света. Но я люблю вас.              — Что? — опешил Давос. Меньше всего он ожидал услышать из ее уст слова о любви.       — Владыка Света разрешил мне эту любовь, — просто сказала она, шагнув к нему. Увидев свое отражение в ее зрачках, Давос наклонился, целуя алые губы.       — Не будь моей женой, — сказал он, прервав поцелуй и прижав ее ладонь к своей груди. — Будь просто моей.       — Это предложение я готова принять, — улыбнулась Мелисандра, потянувшись за следующим поцелуем, но вскоре отстранилась. — А еще у меня есть для тебя подарок.       На ее ладони ярко горел рубин. Давос прищурился.       — Такой, как у тебя?       — Это не значит, что ты примешь веру в Р’Глора. Возьми, — то ли попросила, то ли приказала жрица, и рыцарь взял, крепко сжав в ладони.       — Носи на шее, — продолжила она. — Носи, не снимая.       — Тогда я… — он осекся. — …я никогда не умру? Как и ты?       — Да.       Давос весело хмыкнул.       — И ты будешь мучить меня целую вечность?       — Да, — усмехнулась Мелисандра. Рыцарь расхохотался:       — Что ж, мне нравится такая перспектива!

спустя семнадцать лет

      Эйенис смотрел в лицо сестры и ему казалось, что смотрится в зеркало — те же изящные черты, те же лиловые глаза, только его лицо было мужественнее, но все равно их можно было принять за двойников. За отражения друг друга. С детства они были одним: одной крови, одной породы, рожденные для одного престола. Равные — не король и его жена, а король и королева.       И оба они были похожи на мать, но в чем-то — и на отцов. Эйенис не знал, кого из них звать своим, но они оба были его. Оба учили его обращаться с мечом. Оба брали его с собой на охоту. Оба были одинаково рады и горды, когда Визерион признал его своим всадником. Оба были счастливы тому, что он взойдет на престол — Дейенерис ждала совершеннолетия детей, чтобы передать правление им.       — Нервничаешь? — спросила Рейенис. Она тоже звала отцами обоих мужей своей матери, но ее нрав, несомненно, был унаследован от Даарио: веселая, острая на язык, подвижная принцесса была именно его дочерью.       — А ты как думаешь, — проворчал Эйенис. Он был гораздо спокойнее и рассудительнее сестры, серьезный, молчаливый и взрослый не по годам — сын своего отца.       — Не нервничай, — Рейенис взяла его руки в свои. — Это же так хорошо! Мы поженимся, мы будем королем и королевой!              — Да, — согласился Эйенис. — И мы будем править мудро и справедливо.       — И жить долго и счастливо. Как нам напророчила леди Мелисандра. Она же никогда не ошибается. Она даже говорила, что мы найдем драконьи яйца, из которых вылупятся новые дракончики… только не сказала, где. Но, я уверена, она знает и это. Просто считает, что еще не время нам рассказать.       — Сир Давос говорит, что она знает все, — улыбнулся Эйенис. — Ты права, не о чем беспокоиться.       — А после свадьбы и коронации мы облетим на Визерионе и Рейегале все земли Вестероса! — глаза Рей загорелись огнями. — И даже долетим до летнего острова Наат! Может, возьмем с собой Эйрио и Рейю?       Эйрио был сыном лорда Грейсфида и его леди Миссандеи, Рейя — дочерью; дети Дейенерис дружили с ними чуть ли не с младенчества.       — Да, нужно будет взять и их, это же их родина, — согласился Эйенис. — Ну… идем?       И оба, взявшись за руки, ступили на дорожку, ведущую к трону из тысячи мечей, выкованному их предком. Ступили, чтобы начать свое царствование и новую эру — новую эру правления дома Дракона.       И на этот раз не повторять ошибок своих предков.