драбблы к atsuhinaweek 2021

      – Есть легенда, – негромко произнесла мать, – что старинные вещи лучше не тревожить. Поэтому, Шое, Нацу, будьте осторожны с вещами бабушки. Они уже могли стать цукумогами. Постарайтесь не трогать голыми руками зеркала, вас может утянуть унгаикё в зазеркалье.       – Хорошо, мам! – практически в один голос крикнули младшие. Вот только кто из них действительно послушал наставление матери? Есть много легенд о цукумогами-унгаикё, и каждая по-своему ужасна. Ведь в каждой есть душа, заточенная в зеркале и жаждущая мести своему хозяину. И не повезет всем, кто коснется унгаикё или попадет под его влияние.

***

      У семьи Хинат умерла бабушка прошлым летом, и по их семейной традиции они не трогали ее вещи целый год. Согласно этой традиции, старые вещи переставали питаться энергией живых людей и, если они были цукумогами, переставали быть духами.       Но всегда есть более сильные духи, чем люди думают. Всегда нужно быть осторожным к старым вещам. Вдруг с ними плохо обращались предыдущие хозяева?       Разбирая вещи в комнате покойной бабушки, можно было обнаружить много антикварных брошей, заколок и гребешков. Все они выглядели потрясающими. Расписанные разными цветами, хоть и краска кое в каких местах отвалилась, а где-то и вовсе выцвела. Помимо этого, нашлись браслеты и ожерелья, которые можно заметить на старых черно-белых фотографиях, когда бабушка была еще молодой девушкой. Но на одной такой фотографии есть зеркало, обычное и ничем не примечательное. Но Шое помнил о его существовании, и ему хотелось поскорее рассмотреть его поближе, понять, почему же его так тянет к нему.       На самом дне одного из глубоких ящиков, лежал сверток из старой порванной тряпки, приковавший взгляд Шое. Не сказать, что что-то завернутое в старое тряпье было большим, скорее просто средних размеров. Легко спрятать в сумке или там, под рубашкой, чтобы пронести незаметно от любопытных зевак.       Разворачивать сейчас Шое был не намерен. Это было для него что-то личное. Что-то, что не должны видеть другие. И ему хотелось знать, почему это собственническое чувство преследует его к такой древней вещи. Хотелось не просто обладать предметом. Хотелось чего-то большего. Ему хотелось знать, почему все эти чувства заостряются на свертке.       Парень часто спрашивал у мамы о той фотографии с зеркалом. Женщина улыбалась и говорила, что не знает, почему на фотографии бабушка стоит с такой вещью, поскольку это было плохой приметой. И единственное объяснение, услышанное из уст матери, было не особо убедительным. «Запечатлеть красоту зеркала. Чушь!» — думал маленький рыжик.       Скорее всего, он единственный на интуитивном уровне понимал, что зеркало действительно не такое уж и простое.       И именно сейчас, когда он добрался до свертка, такого влекущего к себе, о содержании которого он не догадывался, можно попытаться раскрыть тайну. Поэтому Шое спрятал это загадочное нечто у себя в сумке. А когда все вернутся к себе домой, он станет исследователем, возможно даже сверхъестественных вещей. Не зря же такая тяга. Такая, словно сила притяжения работала для него не только к планете. Это морально давящее чувство неизвестности и желания скорее раскрыть один из секретов его маленького покрытого тайной мира.

***

      Развернув самую загадочную для него вещь в доме, выясняет для себя, что это зеркало идентично тому, что с бабулей на фотографии. Прям-таки точь-в-точь. Интрига только возросла.       Аккуратно протерев той же тряпкой, использованной как защитные латы от пыли, оправу и заднюю сторону мистического объекта его исследований, понял, что саму поверхность нужно протереть и даже помыть более мягкой ветошью. Поэтому недолго думая, Хината быстро сбегал за средством для мытья окон и какой-то маминой тряпкой. Микро-чего-то там. Короче, крутая вещь, по его мнению, так еще и супермягкая.       Теперь уже в чистое зеркало, можно было разглядеть не только свой силуэт, но и каждую морщинку на своем лице.       – На сегодня, кажется, достаточно. Да и спать уже пора. – проговорил Шое, будто бы оправдываясь перед вещицей. – Завтра будем разбираться тщательнее. Спокойно ночи, зеркальце. И Шое ложится спать, но он не знает, что будет дальше.       Он не знает, что зеркало — это цукумогами. Он не знает, что зеркало уже начинает влиять на него. Он не знает, что уже попал в ловушку.       Всю ночь ему снились сны о том, как он гуляет по лесу с какой-то сущностью. Они весело болтали, даже немного поиграли в салочки. Но эти сны не были предвестником скорой встречи с другом. Наоборот. В случае с унгаикё, Шое ждет несчастье.

Скорее всего, смерть.

      Но кто знает, может унгаикё не мстит, а хочет завести друга в своем зеркальном мире. А может, и впрямь мстит за прошлых нерадушных к нему людей. Но этого всего не знать, пока сам унгаикё не скажет.       На утро, как ни странно, Шое не помнил о том, какой была та сущность. Но интерес точно возрос. В его глазах можно было заметить сверкающие звездочки, как только в поле его зрения попадало зеркало. Но в голове появилась навязчивая мысль, что он должен поцеловать зеркало. Он чувствовал, что это действительно необходимо. Но в голове были глупые оправдания из сказок, мол, вдруг, там заколдованный принц, или же что-то в этом роде.       Но он не знал, что это унгаикё диктует, что ему нужно делать. Что это унгаикё внушает Хинате поцеловать зеркало.       Люди не замечают, но именно в состоянии сна их сознание подвержено внушению больше всего. Рыжик ошибся именно в этом плане.       Он буквально открыл унгаикё ворота в его разум. Он будто бы специально позволил вот так воспользоваться его чувствами. Хотел ли он этого?

***

      Через пару дней он все чаще сидел и разговаривал с зеркалом. Нацу, что иногда пробегала мимо его комнаты и случайно слышала его разговоры, задавалась вопросами: с кем же разговаривает брат, неужели появились еще друзья помимо товарищей с волейбольной площадки? Но подойти и спросить не решалась, было плохое предчувствие о плохом исходе. Поэтому ждала, пока Шое сам придет рассказать ей какую-нибудь шутку нового друга. Но время шло. Теперь уже не только сестра замечала изменения в Шое. И отец, и мать, и друзья начали беспокоиться. А разговоры становились оживленнее, да и совсем скоро было слышно еще один голос.

Тягучий, манящий, местами расплывчатый, чарующий.

      Этот голос можно описать еще тысячами эпитетов, но для Шое этого явно не хватит. С каждым днем Хината все больше времени проводил в комнате. С каждой ночью образ сущности в снах становился четче, но утром он по-прежнему помнил только обрывки. На душе было ощущение, что он почти разгадал причину этого таинственного притяжения к предмету. Но память почему-то не дает ему вспомнить то, что его так волнует. Он точно помнит, что все разговоры в снах были какими-то важными. Какими-то познавательными, рассказывающие ему о правилах другого мира.

Он хочет помнить их все.

И вот в одну из дневных бесед, Шое решается.       – Слушай, мне снятся разные сны. Я где-то на подкорке сознания понимаю, что вижу там тебя, разговариваю с тобой. Но я утром мало что помню. Я хочу помнить все моменты, проведенные во снах с тобой. Я не хочу чувствовать пустоту на утро. Я точно знаю, что там очень важные вещи. Ты не можешь рассказывать мне разные сказки в солнечной долине, где мы постоянно гуляем. Я уверен в этом. – в этот момент в глазах Шое явно отражалась обида не только на самого себя. Он точно не станет говорить, что унгаикё скрывает от него это.       – А ты не боишься, что с тобой случится что-то плохое? Я — Ёкай, Шое, цукумогами, унгаикё, зеркало. Называй, как угодно. Днем я не тот, что ночью. Я могу с точностью сказать, что твоя душа чиста и невинна. Я вижу души и истинные лица всех существ. Однако я не знаю, что я могу сделать с тобой ночью. Боишься ли ты теперь меня? А боялся ли он когда-либо с того момента, как увидел впервые ту фотографию? Он не побоялся принести зеркало домой, пустить в свои сны, голову, мысли, желания, чувства. Шое пустил его всюду. И в самом деле он не боялся этого.

Он хотел.

***

      – Вот ты где, Атсуму-сан! Я тебя везде искал. О чем сегодня расскажешь? – увидев фигуру, выходящую из леса, закричал Хината.       – О, Шое-кун, ты уже здесь. – чуть протягивая последнюю гласную имени, договорил мужчина в черном кимоно с красной каймой по краям. – О чем расскажу тебе сегодня, говоришь? Хотелось бы просто поболтать. Сегодня мы видимся последний раз в таком виде.       – Что? – недоумение так и красовалось на лице парня. – Почему?       – Скоро узнаешь, маленькое рыжее солнце, скоро узнаешь.

***

      Над спящим телом стоял мужчина в том самом черном кимоно с красной каймой по краям, струящимся по полу при каждом шаге. С его ярко-желтыми волосами, глазами цвета древесной коры. Он вышел из зеркала завершить эту долгую манипуляцию. Он стоял так, словно не хотел делать то, что должен. Шое сам тянулся к нему. Атсуму не мог ничего поделать со своей истинной сущностью.       – Какая досада, Шое-кун. Я говорил тебе, что вижу чужие души, их намерения. Вот только свою не вижу…       На этих словах унгаикё заметил, как у Шое подрагивают ресницы, как он негромко и размеренно сопит. Ему ненавистно свое существование. Морочить людям головы, а потом обходиться с их чувствами так.       Самое ужасное, что он мог сделать в этой ситуации – привязаться сильнее. Шое для него не просто человек, которого он должен поглотить.       – Надеюсь, мы еще встретимся, Шое-кун. – едва слышимо прошептал унгаикё.       Он невесомо коснулся щеки Хинаты, мягко поглаживая большим пальцем скулу. После этого фигура Атсуму начала рассеиваться в стайку маленьких светлячков. А Хината Шое спал вечным сном.

Шое-кун и Атсуму-сан больше не гуляли по солнечной полянке в снах.