Проект «Катабасис»

— Здесь. Горячо. Здесь. Холодно. Вместе. Тепло. Это переключатель. Так. Сверху. Так. Сами. Вы понимаете? — Я… я понимаю… — Отлично. Полотенце. Вытираться. Одежда. Здесь. Оденетесь. После. Обед. Вы понимаете? — Хорошо, я поняла, — тихо ответила я, косясь на странно выглядящую одежду, что была аккуратно запакована в какой-то плёночный пакет. — Но… Эта одежда правда мне? Не поймите, неправильно, я благодарна, но… Я же не гештальт и… Немолодой гладковыбритый гештальт крайне нетипичной внешности лишь поднял ладонь, жестом останавливая все мои дальнейшие возражения. Слегка прищурившись, он почти незаметно пошевелил губами, будто что-то вспоминал. Переварив сказанное мною, он устало вздохнул и продолжил: — Эта. Одежда. Вам, — твёрдо, не приемлющем возражений голосом, и чётко выговорил доктор, смотря прямо мне в окуляры. — Вы. Должны. Одеться. После. Душ. Далее. Выходите. Обед. Конец. Вы понимаете? — Я… поняла вас, товарищ доктор, — пряча глаза, робко проговорила я. — Я всё сделаю. — Отлично. Ждать, — не прекращая сверлить пристальным взглядом, сказал немолодой врач. Постояв над моей сутью ещё пару секунд, доктор развернулся и одним шагом вышел из не самой просторной душевой. Когда гештальт уже было хотел закрыть за собою дверь, то я тихо проговорила: — Подождите, товарищ… Я… я хотела бы сказать вам спасибо. Спасибо вам, правда. — Пожалуйста. Это моя работа. После этих слов, дверь в душевую аккуратно закрылась. Послышались удаляющиеся шаги и я оказалась предоставлена сама себе. Вздохнув, я сразу же бросила взгляд на вмонтированное в стену зеркало. Оттуда на меня посмотрела реплика, мягко говоря, очень неважного вида. Синтетические волосы спутаны от грязи и покрыты слоем пыли. Лицо всё ещё грязное, несмотря на то, что на первом осмотре ушедший доктор тщательно обтёр его какими-то салфетками, что пахли спиртом. Туловище, руки и ноги запачканы различными жидкостями, а некогда белая ткань на руках и груди потемнела от крови и чужого оксиданта и порвалась в некоторых местах. Да… помотало меня… У любой реплики модели EULR было лишь две радости в нашем предопределённом существовании: музыка и зеркала, что никогда не врали. Нынешний мой внешний вид мгновенно отозвался неприятным покалыванием где-то внутри, чувством стыда и острейшим желанием броситься в душевую кабинку, что так приветливо распахнула свою стеклянную дверцу. С трудом подавив возникший порыв, я усилием воли оторвала взгляд от своего отражения, переведя его на подаренные доктором вещи. Эта одёжка даже в сложенном виде выглядела необычно. Явно не какой-то очередной комбинезон на все случаи жизни, что повсеместно носились гештальтами-гражданами нашей Великой Нации. Да и эти гештальты… Нашедшие меня солдаты не имели каких-либо знаков различия, нашивок или даже повязок. Форма и оружие их также очень отличалось от того, что я видела в пропагандистских и документальных фильмах про ННА. Многословием они тоже не отличались, да и говорили со мною напрямую всего трое. Но вот что примечательно, так это то, что эти солдаты в большинстве своём, по всей видимости, не знали самого распространённого языка общения, предпочитая переговариваться меж собою на каком-то другом, который я, к сожалению, практически не понимала. Да и этот доктор… даже под угрозой списания не поверю, что он мог получить явное профессиональное медицинское образование будучи едва способным говорить односложными фразами. Неее… Тут что-то даже не «не так», а «ох как не так». Очень сомневаюсь, что эти гештальты как-либо связаны с Нацией или, прости Революционерка, с Империей. Но кто они тогда? Самым же удивительным было то, как они себя вели по отношению ко мне. Сначала были осторожны и постоянно держали под прицелом, будто я не «обычная» запуганная и смертельно уставшая EULR, а офицер Протектората или целая KLBR. Потом же появилось нескрываемое лёгкое любопытство, когда тройка нашедших меня солдат вышла с мною к выходу из комплекса, где ждали ещё несколько неизвестных. Я… чувствовала на себе эти изучающие взгляды, будто я была какой-то диковинкой или экзотической зверушкой. После меня забрал в импровизированный в одной из комнат медпункт этот их доктор, взял образцы оксиданта, провёл довольно полный осмотр, а после опрыскали каким-то антисептиком. Теперь же они привели меня в этот вагон, дали возможность привести себя в порядок и подарили новые вещи. Даже никакого допроса толком! Впрочем, не сказала бы, что хотела бы быть допрошенной. Мне хотелось взять упакованную одежду и осмотреть, но тут же одернула всё ещё грязную руку. «Лучше для начала наконец-то помыться», — решила я для себя. «Раздевшись», быстро зашла в душевую кабинку и, закрыв дверцу, осмотрелась. Душ выглядел как душ, только вместо занавески было полупрозрачное стекло. Переместив переключатель в положение для подачи воды сверху, я слегка крутанула маховик с тёплой водой. Тут же моего синтетического тела и искусственной кожи коснулись едва тёплые струи воды, которые с каждой секундой становились всё горячее. Поиграв с вентилями, чтобы найти оптимальную температуру, и совершив задуманное, перешла к делу. Я уже успела забыть, когда в последний раз принимала спокойный неограниченный душ. Тёплые струи ласкали стройное тело, унося с собою грязь и накопившейся стресс. Вода стекала каскадом, подчеркивая каждый изгиб. Поднялся пар, что дарил приятное ощущение. Почти неслышно загудели вентиляторы охлаждения внутри меня и из небольших скрытых отверстий в шее вышел тёплый воздух. Руками же обхватила своё твёрдое туловище, а лицо подставила под поток. Синтетические волосы цвета вороного крыла намокли и облепили затылок, закинувшись назад. Окуляры закрыты, но веки ощущают каждую каплю. Я чувствовала, как горячие струи очищали мои синтетическую кожу, волосы и экзоскелет от грязи. Как приятное тепло разливается по телу. Как на внутренней стороне худых бёдер собирался конденсат пара, который тут же собирался каплями и стекал вниз, слегка дразня рецепторы. Металл тела словно размяк, став мягким и нежным, подобно коже настоящей юной девы, а напряжение всей жизни спадало с каждой секундой. Потоки влаги стекали по моей спине, рукам и груди, словно бурные горные реки. Тонкие ноги-шпицы слегка задрожали и на мгновение онемели, чтобы тут же почувствовать тепло, что стекало по прочным узким бёдрам. Может быть я простая и добрая Ойле, каких миллионы, а не вечно хмурая и напряженная Шторх, что вселяет страх в души большинства граждан и реплик, но сейчас мне пришло понимание, почему именно обычный горячий душ способен сохранять стабильный рассудок двухметровых протекторов. Никто этого не услышал, но Ойле, словно большая кошка, замурчала от наслаждения, что дарили горячие воды, ласкающие и очищающие её хрупкое и нежное тело.

***

— Вот, — сказал Югюр, заканчивая раскладывать на столике еду для аборигенки. — Её паёк. Проследите, чтобы съела. И напоминаю: попросит ещё воды — датите из этого ящика. — Дистиллированная? — поинтересовался я, осматривая бутылку. — Может лучше обычной или минералки? — В них соли, а в этой нет, — объявил медик, надевая свой герметичный шлем. — Не хватало, чтобы у выжившей забились какие-либо клапаны или протоки. — Понял, Югюр, принял. Мы вышли из маленькой импровизированной столовой. Снайпер же остался на кухне, склонив голову над своим PDA. Пройдя по узкому коридору, оказались у бронированной гермодвери, что отделяла внешнюю среду от внутренностей мобильного жилого модуля. — И не смейте снимать защиту! — повернувшись к облаченному в бронекостюм с интегрированным экзоскелетом штурмовику, строго произнёс немолодой медик. — Она хоть и не заразна — ручаюсь своим дипломом — но в этом скафандре тебя не пробить. Да и этого deli не укусят. — Кстати, почему я с Саром должен следить за… ней? Сам не можешь? — Определённые обстоятельства требуют моего присутствия, — вздохнув, произнёс доктор, заканчивая проверять герметичность своего скафандра. — Я должен быть с командиром, пока не прибудут связные с базы. Остальные же заняты. Кроме того, сейчас ваша смена охранять Модуль. — Понятно. — И, стоит отметить, я знаю, что, по крайней мере, на тебя можно рассчитывать в таком деликатном деле. У тебя хватит мозгов не сотворить какую-нибудь глупость и следовать инструкциям. — Благодарю, уяснил, — слегка смущённо хмыкнул я. — Можно ли применять силу? — Только в крайнем случае. Субъект нужна нам живой и дееспособной, — сказав это, медик открыл гермодверь, впустив внутрь холодный воздух. — Удачи. Вернусь через час-два. Через секунду человек исчез из прохода, а ещё через мгновение стальная дверь с лязгом закрылась. Послышалось тихое шипение — заработал механизм очистки воздуха и герметизации. Я фактически остался предоставлен сам себе. Хотя, я знал, что это временно. Вернувшись в столовую, взгромоздил свою кевларовую задницу на ближайшую к «кухонной половине» скамью. Благо, что хоть разгрузку и дополнительные элементы защиты снял, а то бы посбивал всё, что не прибито, а затем бы и упарился. Смотрю по привычке на настенные цифровые, чтобы засечь время. Через десять минут придётся идти проверять гостью, а то мало ли. Сар же — наш снайпер — лениво что-то листал в своём коммуникаторе, развалившись напротив меня на другой скамье и периодически почёсывая свою неухоженную жидкую бородку. Если не считать непокрытой головы с ёжиком каштановых волос, то Сар сейчас был в полной боевой выкладке. Даже берцы не потрудился снять или хотя бы обтереть. Впрочем, Три-Десятый был из той категории людей, у которых понятия «грязно-чисто» очень и очень растяжимы. Сидели мы так молча пару минут, в течение которых на меня то и дело падал незаинтересованный взгляд орлиных карих глаз. — Ладно! — провозгласил Сар, рывком поднявшись со своего ложе. — Пора! — М? Вместо ответа, снайпер лишь молча прошёл мимо меня и открыл холодильник, откуда после небольшой заминки, которая сопровождалась звуками раздвигаемых и переставляемых пайков и герметичных пакетов, достал серебристую фляжку объёмом на 600 мл. — Бушь? — Не, благодарю. — Как хочешь. Спасибо, конечно, но мне чужих отзывов хватило, чтобы понять, что лучше не пить плещущуюся в баклашке брагу. Алкоголь так-то запрещён к употреблению оперативниками РО, но опять же кого это останавливало? Не пойман — не вор, как порою говорят в народе. Да и «Утята» своих не сдают. Главная сложность в таком предприятии — это достать алкоголь и пронести через мост, что практически невозможно. Поэтому некоторые «пасынки Организации» научились производить алкоголь самостоятельно. «Кофейный ликёр по старинному паханскому рецепту» — столь гордое название носила эта брага. А рецепт простой: разбавленный этиловый спирт из аптечки, растворимое кофе, сухое молоко, сгущёнка, сахар, ваниль. Всё смешать, сварить, перемешать, процедить и в холодильник на сутки. Правда, Сар добавляет в свою брагу ещё и крахмал, чтобы сократить время ожидания вдвое. Отзывы об итоговом продукте сводятся к следующему: горькая, густая, противная дрянь, после которой на зубах остаётся жутчайший налёт, но пробивает и вверх, и вниз. — Лан, — проговаривает мой товарищ, пряча в одном из подсумков фляжку. — Без меня справишься? — С кем пить собрался? — Я «по барам», к связисту. — Понял, справлюсь. Благодарно кивнув, снайпер принялся надевать кислородную маску и прочую защиту. Уже собираясь открыть дверь, он неожиданно повернулся ко мне и после секундного раздумья бросил: — Ты это только помни, что у неё «гайка» под твой «болтик» может не подойти… — Что…? — И не забывай про защиту! Существуют же гибриды в природе! Сказав это, Сар развернулся и вышел из Модуля, ехидно и неприятно посмеиваясь. Лишь лязг закрывшейся двери установил некоторую тишину. Не сказал бы, что истинный смысл «шутейки» до меня не дошёл. Как-никак, но взрослый уже человек. В общем, очередной несмешной и глупый подкол от снайпера, над которым посмеётся только он один. Даже голова немного заболела. Не уж то опять началось? Бросил взгляд на часы. С ухода Югюра прошло едва ли четыре минуты. Пока жду, решаю немного подморить червячка, что уже «засосал под ложечкой». Поднимаюсь и беру свою алюминиевую кружку. Чайную ложку растворимого кофе неизвестного бренда и пару ложек сахара. Заливаю всё это дело кипятком из кулера. Вода уже размешала всё дело. Возвращаюсь на место и зажимаю в ладонях раскалённую кружку. Боли нет, так как защитные перчатки слишком толстые. Пару раз дую, чтобы развеять пар, что тут же образуется заново. Вздыхаю, смотря на чёрную поверхность напитка, откуда на меня смотрит хмурое молодое лицо с печальными глазами. Как неприятно на душе… Хороший же я человек. Был. А может и никогда и не был. «Хватит мозгов не сотворить глупость.» Ох, Югюр, как же ты ошибаешься. Были бы у меня мозги, я бы не дошёл бы до такой жизни, не было бы на душе таких грехов, таких терзаний совести. И даже так, новые ошибки буду совершать, а искупать не смогу. Почему так трудно быть «хорошим» в этой жизни? Или это конкретно у меня так всё хреново? Не знаю… Просто тяжело… Поднимаю глаза на часы. Прошло уже минут девять. Однако, быстро время летит, а кофе ещё не остыло до приемлемой температуры. Ладно, труба зовёт. Оставляю кружку на столике, а сам гуськом прохожу пятиметровый коридорчик, остановившись подле двери в душевую. Прислушиваюсь. Гостья всё ещё принимает водные процедуры, если судить по звукам льющейся воды. Чувствительные уши улавливают ещё один тихий звук, что едва было слышно за капелью. Похоже, что она там поёт. Хмыкаю про себя и прислоняюсь спиною к стене. Закрываю глаза и начинаю считать. Дойдя до ста, поднимаю веки и немного потоптавшись, стучу пару раз, чтобы привлечь внимание, а затем включаю автоматический переводчик. — Мадам, с вами всё хорошо? — параллельно моей речи звучит бездушный голос маленькой машины. — Вы там как? Проходит несколько томительных секунд, и, не дождавшись ответной реакции, думаю уже постучать повторно, но мягкий женский голос из-за двери останавливает руку. — Да, всё хорошо! — автопереводчик тут же диктует перевод прямо в ухо. — Я… сейчас выйду. — Понял, — говорю я. — Если что, то я вас не тороплю. Мне просто нужно было убедиться. Ответа с той стороны не последовало, хотя он мне был и не нужен. Разворачиваюсь и отхожу от двери, параллельно слыша, как выключился душ. Возвращаюсь в столовую и сажусь за столик. Беру кружку с несколько остывшим напитком и делаю маленький глоток. Горячо для меня, но терпимо. Даже мигрень немного отступила. Перевожу взгляд на паёк для биомеханической девушки. Стакан дистиллированной воды, тарелка с картофельным пюре и крупными кусками куриного филе с зеленью, а чуть в стороне какой-то серый тюбик без маркировок, так что о его содержимом остаётся только догадываться. Хотя, такие тюбики вроде как видел в местных пайках, но вряд ли медик оставил бы для голодной биомеханической девушки то, чей состав и способ готовки не знал. Возможно, какая-то высокопитательная паста из его личных запасов. Прикидываю время. По идее, это не моё дело, но главное блюдо уже должно было остыть. Проверять не хочется, но, думаю, лишние полминуты пищу не испортят. Опять оставляю кружку и встаю. Беру тарелку с обедом для аборигенки и помещаю в микроволновку. Включаю и параллельно открываю один из шкафчиков, чтобы взять энергетический батончик. Вкуса нет и не бывало, но хоть чем-то закусить нужно. Тем временем тридцатисекундный отсчёт заканчивается и пронзительный писк сигнализирует об этом. Вынимаю слегка дымящуюся тарелку и возвращаю на место. Сажусь обратно себе за столик и снимаю обертку с батончика. Правой рукой держу свой кофе и уже думаю пригубить напиток, как в тишине модуля раздаётся звук открываемой двери. Тихий скрип петель, цоканье ножек-ходулей репликантки и спустя пару секунду звук закрытия двери в душевую. Выглядываю в коридор, не вставая с места. Через мгновение показывается невысокая фигура биомеханической девушки в синеватой толстовке и в такого же цвета спортивных брюках. Она поворачивает свою голову вправо и мы встречаемся взглядами. Так продолжается недолго. Неловкое молчание нарушается моим кивком. Движение головы призываю её пройти, а сам откидываюсь обратно. Несколько цоканий и репликантка предстаёт перед моим взором. Она стоит в метре от меня, что позволяет получше её осмотреть. Биомеханическая девушка буквально посвежела. Человеческое лицо чуть ли не сияет, а синтетические тёмно-синие волосы, хоть и немного мокрые, но чистые и прямые. Выданная доком одежда явно несколько большевата, но даже так девушка выглядит в ней очень сносно. Даже притягательно… Что-то меня не в ту сторону повело… Опять пересекаемся взглядами. В голубых глазах её подмечаю робость и нотки любопытства. Интересно, а что она видит в моих серых глазах? — Присаживайтесь, — говорю я, изучая её. — Приятного аппетита. — Я поняла. Спасибо, — говорит девушка, садясь напротив меня со своим обедом. — Вам тоже приятного аппетита. — Гхм… благодарю, — отвечаю я, слегка смутившись. Не каждый же день мне биомеханические женщины приятного желают. Дую на кофе и делаю глоток. Неплохо, но с сахаром переборщил. Или с растворимым недоборщил. Откусываю кусочек от батончика и запиваю. Картон как картон, но мы привыкшие. Пока жую, бросаю взгляд на местную. Та пока не притронулась к своей еде, вместо это тыкая её вилкой. — Это съедобно. И полезно. Кушайте. — Я за это что-то вам должна? — В плане? — бросаю я на замявшуюся девушку непонимающий взгляд. — Нет конечно… Это ваша порция. Ешьте. Вам надо восстановить силы. — Хорошо… Она после небольшой заминки поддевает вилкой небольшой кусочек пюре и осторожно, будто он её сам укусить может, отправляет себе в рот. Через мгновение в её голубых глазах проскакивает удивление, сменяемое наслаждением и узнаванием. — Что это? — Картофельное пюре с запечённым куриным филе, — отчеканиваю я, после глотка кофе. На её идеальном лице появляется то ли замешательство, то ли удивление. Я же лишь изучаю её. Понимаю, другой мир, другая цивилизация, другая биосфера, нравы, порядки, кухня, но только не говорите мне, пожалуйста, что у местных тут проблемы продовольственного характера. Это же космическая цивилизация, не зажатая на одной планетке с конечными ресурсами. Отчего такая реакция? — Вот как… Это вкусно, — мои мысли прерывают голоса девушки и автопереводчика. Я смотрю на неё. Что-то нехорошее чувство появилось где-то в животе. Откусываю от батончика ещё кусочек и запиваю его, украдкой следя за трапезой своего объекта наблюдения. Ест относительно быстро, но с присущим женщинам изяществом и аккуратностью, явно наслаждаясь пищей. С мясом возникают некоторые проблемы. Из соображений безопасности ножа ей Югюр не положил, но вот мясо она порезать хотела, да только нечем. Делаю очередной глоток, ожидая, когда она обратится ко мне. Или же решит покромсать мясо вилкой. Но вместо этого реплика просто накалывает массивный такой кусок курятины и откусывает от него кусочек. «Прям как сестрёнка…» Проскакивает в голове моей столь неожиданная мысль и из глубин памяти всплывают на поверхность полузабытые воспоминания из детства. Сестрёнка… Моя младшая сестрёнка… Семья… Я боюсь вспоминать. Образы, свет сменяют друг друга в калейдоскопе прошлого. Смех, тёплые материнские руки, запах свежего хлеба, заботливый бас отца, такие глупые и искренние вопросы, утренние крики петуха, мелодичное чириканье птиц, дом, пьянящий запах шашлыка, вкус тех самых домашних сарделек и пирожков, лучи солнца в просветах пушистых облаков… Приятно и тепло на душе. Но потом появляются перед глазами другие образы: ночь, свет фар, та самая непонятная музыка из радио, протяжный визг тормозов, детские крики, удар, треск стекла, скрежет металл, мгновения невесомости, ещё удар, ослепляющая вспышка боли и тьма… Боль и тьма… Я плохо помню тот самый день, как и то, что было дальше. Я томно вздыхаю, кладя в рот оставшийся безвкусный батончик и запивая его подслащенным тёплым кофе. Не сказать, чтобы я всё ещё печалился об прошлом, что не исправить, но… гадко на душе как-то. Липко. Чувствую на себе изучающий взгляд. Слегка поворачиваю голову влево, отрываясь от кружки, и встречаюсь с обеспокоенным взглядом биомеханической девушки. Она уже разобралась с главным блюдом и видимо запивала трапезу, пока не посмотрела на меня. — Что-то не так? — обеспокоенно спрашивает репликантка, смотря в мои серые глаза. — Вас что-то гложет. — Вам кажется, — пытаюсь я уйти от разговора, сверля взглядом её в ответ. — Всё нормально. — Не поймите неправильно, но я чувствую, что вы в печали, — после некоторого молчания, сказала девушка. — Даже если так, то вас это не должно волновать, — говорю я и возвращаюсь к кофе. — Я просто хочу… Вам отплатить за помощь, — говорит она и отводит взгляд на воду в полупустом стакане в руках. — Не стоит. Мы не могли иначе. По глазам вижу, что она хочет что-то спросить, но не решается. Мы молчим. Я допиваю свой напиток и ставлю пустую кружку на стол. Закрываю глаза. Слышу, как она аккуратно ставит пустой стакан и берёт салфетку из стопки, что заботливо оставил Югюр в центре столика. Всё это в тишине. Я открываю глаза. Опять ловлю её взгляд. Мы смотрим друг на друга пару секунд, а затем синхронно отворачиваемся. — Просто, как это сказать… — неожиданно для себя, нерешительно начинаю я. — Вы мне напомнили сестру. — Такая же красивая? — спрашивает она с лёгкой улыбкой. — Или такой же голос? — Нет, — коротко отвечаю я. — Вы едите, как и она. — Оу… Лёгкое удивление смешивается с осторожным весельем. — А сколько вашей сестре? — Восемь. — Такая малышка. Хотела бы я с ней встретится. — Да, малышка. Вечная малышка… — Простите? — Её больше нет. Как и её матери. И отца. — О, простите, пожалуйста, — отводит мигом потерявший былое веселье взгляд репликантка. — Я не хотела… — Прошу, не стоит. Вы меня никак не задели. Я давно смирился с этим. Прошлое не изменить. — Хорошо, — робко говорит девушка. — Но примите мои соболезнования. Я лишь хмыкаю. — Знаете, — начинает она, вертя в своих тонких пальцах тюбик без маркировок. — Я тоже потеряла своих сестёр. Я понимаю какого вам. Я смотрю на неё. Она это чувствует. — Это… больно. В душе чувствуется пустота и… Это трудно объяснить, но… Надо жить дальше. — Банально, не находите? — говорю я, смерив её профиль скептическим взглядом. — Возможно, но это лучше, чем замыкаться в себе. Снова и снова проживать самые неприятные моменты, топя себя в этом негативе. Жизнь ведь продолжается. Мы снова молчим. — Вы правы, — говорю я. — Вы полностью правы. Как, кстати, вас зовут? — Меня? — поворачивается ко мне биомеханическая девушка. На её красивом лице застыли удивление и нерешительность. — А кого ещё? — говорю я, улыбаясь ей. Она молчит и в нерешительности отводит взгляд. — Мико, — говорит она тихо, слегка улыбаясь. — Ми-ко… Мико… Хе, — весело хмыкаю я, распробовав на языке её имя. Даже на секунду кажется, что на языке появляется неуловимая сладость. — Красивое и лаконичное имя. Я вижу, как на её белоснежном лице вспыхивает румянец, а тонкие губы ещё чуть-чуть поднимаются вверх. Неужели мне удалось довести до смущения девушку? Биомеханическую, но всё же красивую девушку. Дожил… — Мне его дали сёстры, -тихо говорит она, продолжая вертеть серый тюбик в своих тонких пальчиках. В её голосе слышу печаль, которую она пытается скрыть. — Мы… я ведь тут едва год провела. До всего Этого… Работала в приёмной при больнице… Мне его дала Айва, после того, как я в первый раз откачала самостоятельно одного гештальта после приступа. И оно мне понравилось… — Ты же знаешь, что значит твоё имя? — Ммм… честно говоря, у меня не было возможности узнать… да и я никогда не задумывалась об этом… — Хм, — хмыкаю я, вспоминая один старый фильм, что смотрел пару месяцев назад с парнями в комнате отдыха. — Ну, не знаю, как у вас, но там, откуда я родом… Не спрашивай, пожалуйста, откуда, но у нас оно переводится как «Дитя красоты». — Оу, — реплика смущается и краснеет. — Вот оно как… — Да-а… И оно, как вижу, идеально вам подходит. — Спасибо. Мы молчим. Я не знаю, что сказать. — А как же зовут вас? — спрашивает она, смотря в мои глаза с танцующими огоньками радости. — Сэч. Моё имя Сэч. — Сэч, — произнесла она вдумчиво, распробовав моё имя на голубеньком язычке. — Странное имя. — Простое, — говорю я ей. — И какое есть, Мико.

***

Он не любил зиму. Никогда не любил. Каждый год одно и тоже: холод, гололёд, долгие ночи, увядшая природа, тоска. Как можно радоваться ледяным ветрам, что пронизывали до костей? Или частым болезням и ненужным тратам на лекарства? Но больше всего он ненавидел, как зима крала тепло и краски мира, оставляя лишь серые и белые оттенки, которые лишь угнетали его детскую тогда душу. В такие дни хотелось взлететь, воспарить, словно птица, и полететь туда, в край вечного золотого Солнца и тепла. Против самих праздников он ничего не имел против, но само время года — это совсем другая история. Нахмурившись, связист продолжил печатать и выводить на один из экранов перед собою текст. То и дело он бросал взгляд на подпирающий другой меньший монитор листок бумаги, проверяя наличие возможных ошибок и периодически внося правки, если считал нужным. Тихое клацанье клавиш и жужжание аппаратуры успокаивающе действовали на нервы, даже лучше, чем тот же зелёный чай, кружка с которым забытой остывала на самом краю рабочего места, рискуя упасть от малейшего неаккуратного движения. Сегодня на покой ушла луна, И оголяет души тишина. Серебрится вечности поток, Но горит лишь тот, кто одинок. На фоне тихо играла музыка одной из его любимых музыкальных групп. Кроме него в броневике никого не было и он, конечно, мог бы спокойно выкрутить громкость на максимум, но тогда орущая из динамиков музыка не только бы разрушила бы столь дотошно выверенную несколько домашнюю атмосферу уюта, но и прямо мешала бы его работе, так как вряд ли он смог бы также внимательно следить за переговорами оперативников 3-го РО. Горит звезда в созвездье Волопас, Кто ей протянет руку, кроме нас? Кто посмеет защитить её, Чтоб не заклевало вороньё? Услышав эти слова, человек почему-то хмыкнул. Больно ироничными или даже знакомыми они ему показались. Как прожить светилу посреди планет, Если правит миром отражённый свет, Если тот, кто жить не может, Пожирает непохожих? Скрежет открываемой бронедвери, вынудил связиста в то же мгновение нажать кнопу паузы и оставить проигрывание композиции. В открывшемся проходе показался облаченный в защитный костюм оперативник, чьё лицо было скрыто маской противогаза. Не желая впускать внутрь лишний холод с ледяными хлопьями, гость быстро и несколько неуклюже забрался внутрь и, чертыхнувшись, тут же закрыл за собою дверь. Вздохнув, вошедший взгромоздился на ближайшее сидячее место и принялся снимать маску и шлем. — Ну, хай, — поздоровался с гостем обитатель бронемашины, развернув к нему кресло. — Здоров, — ответил Сар, сняв с головы предметы защиты. — Как жизнь? — Да потихоньку, сижу вот слушаю эфир с потоком, — буднично ответил связист, цокнув языком. — Интересного хватает. Рассказать? — А давай, — тут же согласился снайпер, запустив руку в один из карманов, чтобы через пару секунд вытащить оттуда серебристую фляжку. — Только помниться ты хотел мой кофейный ликёр попробовать. Вот и расскажешь по ходу дела. — О, было дело. Моменто… Поискав глазами что-нибудь, куда можно было бы налить напиток, взгляд связиста остановился на кружке с чаем, где плескалось пару глотков. Хмыкнув, он не придумал ничего лучше, чем залпом осушить содержимое. В следующее мгновение связист несколько скривился от неприятного вкуса — чай остыл. Вторым ему на глаза попался на первый взгляд чистый пластиковый стаканчик. — Ну-с, разливай, — проговорил гостю обитатель броневика, поставив посуду и начав искать что-то среди бумаг. — Напомни, ты у нас вообще пьющий? — поинтересовался снайпер, разливая кофейный ликёр. — Только по праздникам или что-то не сильное. — Значит, 150 тебе с головой хватит, — хмыкнул оперативник. — А то ещё забуянишь. — Ну, хорошо. Терпеливо дождавшись, когда связист наконец найдёт искомое, что представляло собою сложенный листик грубой упаковочной бумаги, и усядется на место, Сар заговорил: — Хочешь анекдот? — Давай. — Вот ты некогда не задумывался над тем, насколько несправедливо общество? Если я напишу одну гениальную симфонию, то я не стану великим композитором. Если я создам всего одну прекраснейшую картину, то я не стану художником, чьё имя сохранится в веках. Если я построю одно монументальное и величественное здание, то я не стану тут же гениальным архитектором. Но стоит мне убить одного человека… — Пха-ха-ха, — хохотнул связист. — Хороший анекдот, надо будет записать. — Ну, это хорошо. Можно и вздрогнуть. Молча согласившись, мужчины сделали несколько небольших глотков. Непривычный к такому алкоголю связист тут вытащил глаза и слегка закашлялся. Сам создатель «кофейного ликёра» лишь с усмешкой посмотрел в ответ: — Это нормально. Аккуратно надо пить, растягивать удовольствие, ловить кайф, прочувствовать вкусовую гамму, наслаждаться терпким вкусом… — Кстати, кхм, о гамме, — прочистив горло, прервал гостя связист. — Я что хотел, кхм, сказать. Помните, вы тут радиомодули находили? — Да, было дело. — Ну, так вот, послушал я мир и вот, что понял, — отложив кружку в сторону, тот развернулся к аппаратуре. — Поток тут совершенно чистый. Видно, либо ещё не дошли технологии, либо в принципе нет. А вот радиоэфир послушать можно… Вот, к примеру, послушай. Говоря это, связист что-то печатал на клавиатуре и активировал какие-то программы, а после нажал кнопку пуска. В следующий момент на экране показался интерфейс радиоприёмника и прочие сложные графики, а из динамиков раздался какой-то непонятный лязг и… колокольный звон? Увидев непонимающий взгляд гостя, связист продолжил говорить: — И так на многих частотах. Вот сейчас это 38 кГц, а вот теперь повысим до ровно 50 кГц… Стоило сложной аппаратуре перенастроиться на эту частоту, как вместо помех и статики зазвучали мерные тире и точки. Для знающего азбуку Морзе, они быстро сложили в цифры, а затем и в код или же шифр: «204512» — Вот, держи, — протянув снайперу шуршащий листок, проговорил связист, отхлебывая из кружки ещё ликёра. — Момент, сейчас настрою… Смерив скептическим взглядом мастера тонкой электроники, Сар посмотрел на листик дешевой бумаги в своих руках. На нём были выписаны в столбик различные радиочастоты и малопонятные на первый взгляд обозначения. Почерк при этом был хоть аккуратным и понятным, но явно писался в спешке:

38.000 — лязг

50.000 — 204512

79.600 — 43810

97.000 — музыка и черти

100.000 — цифры 123???

120.000 — 53371

128.000 — голоса ахтунг?

140.000 — 12159

189.000 — 29087

200.000 — музыка

233.000 — 27881

Что это всё значит?

И чем дальше связист переключал частоты, тем больше не по себе становилось снайперу. Из динамиков то и дело раздавались перемежаемые помехами цифры-коды, странная музыка и непонятные голоса. Впрочем, более рациональная часть человеческого сознания всячески старалась отметать всякую мистику. — И что? — прервал махинации связиста Сар, отхлебнув ещё кофейного ликёра. — Может тебе источник локализовать удалось, откуда это всё? — В том-то и дело, что удалось! Большинство сигналов зациклены и идут с самого объекта. Ну, то есть снизу. Автоматика. Возможно, этакая своеобразная связка ключей. — Чего? — Ну, как сказать. Смотри: допустим, тебе нужно открыть сейф, но кода ты не знаешь. Но тут просто подключаешь радио, настраиваешься на нужную частоту и бац — готово. — Тупо, — переварив эти слова, просто выдал Сар. — Тупо и непрактично. Достаточно просто перебрать радиочастоты и всё. Конец секретности. — Быть может, — пожав плечами, хмыкнул связист. — Но вот самое интересное… Сказав это, он начал что-то печатать и через десяток секунд по внутренностям бронемашины разнёсся женский голос:

…26 01064

ACHTUNG!

ACHTUNG!

39486 60170

24326 01064

ACHTUNG!

ACHTUNG!

39486 60170

24326 01064

ACHTUNG!

ACHTUNG!

39486 60…

Снайпер сам не мог сказать почему, но чем дольше он слушал эту запись, тем неприятнее начинало свербеть где-то в затылке. Бросив взгляд на нахмурившегося связиста, Сар понял, что ему тоже несколько неприятно. — Выключи эту муть, — раздраженно пробормотал оперативник. Повторять дважды было не нужно, так как тут же наступила тишина. — Видишь? — Слышал. Ты кому-нибудь про эт сообщал? — Ну, да. Ко… — Понял-понял, завязываем, — отхлебнув ещё ликера и положив листок с частотами на столик, сказал Сар. — Короче, я к тебе пить пришёл. Давай без этой твоей мистики. И так хватает на работе, хе… Пить бушь? — Спрашиваешь! — ответил с улыбкой тут же повеселевший связист. — У меня тут помнится где-то леденцы от кашля были. Доставать? — А давай! Самое то! И музычки можно? У тебя тут помнится играла какая-то. — Окей, ща… Сказав это, связист нажал на кнопку паузы и из динамиков снова заиграла приятная музыка: «На седьмой ступени в небесах слепых — Одинокий гений посреди толпы. Он горит, не гаснет, разгоняя тьму. Помоги ему. Как часто ты торопишься наверх, Чтоб оказаться первым среди всех. Мы спешим и гаснем на лету, Попадая в мир, где нас не ждут. Опять гудит толпа у чьих-то ног, И свет роняет тот, кто одинок. Будет свят, чьи песни коротки, Кто сгорает прочим вопреки…»

***

Во мраке северного коридора бродила изуродованная и искажённая до неузнаваемости реплика STAR. Некогда гордая и сильная Протектор — защитница Нации и покоя её граждан, живое воплощение закона — ныне была лишь выцветшей тенью и огрызком себя прежней. Неизвестная болезнь не даровала репликам покоя смерти, как тем же гештальтам. Отличные от своих создателей творения, что превосходи первых во многих аспектах, были обречены на гораздо, гораздо худшую и незавидную участь. Так и эта реплика, что когда-то имела свою личность, мечты и желания, ныне не жила, а лишь существовала ужасным монстром, бесцельно бродящим по небольшому коридору туда-сюда. Призрак, от чего прежнего «Я» остались даже не осколки, а отголоски, что периодически всплывали в её разуме, в краткие мгновения просветления. И именно в эти самые моменты настоящего ей было больнее всего, ибо её искалеченный разум очень слабо, но понимал происходящее. И если бы была возможность — она молила бы о смерти. Впрочем, Судьба иль какое-то высшее существо решило сжалиться над ней. — Цель. Дубль. Четыре глухих хлопка сливаются в два, и обезображенная биомеханическая девушка, бывшая ранее гордым протектором, оседает на пол. Из тьмы выплывает грузная человеческая тень. Быстро преодолев разделявшие их метры, фигура единственным выстрелом в голову заставляет корчащуюся и верещащую реплику затихнуть. — Контроль. Чисто. Два человека переглянулись и кивнули друг другу. Убедившись, что больше никаких угроз поблизости нет, солдаты несколько расслабились. Добивший реплику боец, бросив взгляд в правый верхний угол за спиной своего товарища, поднял автомат и выстрелил. Небольшая камера видеонаблюдения, что была направлена аккурат на стрелявшего, разлетелась на куски. Красный огонёк погас, а сами останки камеры безвольно повисли, удерживаемые лишь уцелевшими проводами. — Итого третья. Пустая трата дефицитных боеприпасов, — с нескрываемым скепсисом произнёс напарник стрелявшего, кратко посмотрев себе за спину. — И третье напоминание: камеры автоматические и настроены реагировать на движение. — Мне всё равно, что там Т’ан сказал, — раздражённо проговорил боец. — У меня мурашки по телу стадом пробегают, стоит мне только глаза поднять. — Бывает, у всех свои тараканы, — монотонно произнёс Восьмой, вспоминая свою фобию, которая заключалась в сильнейшей неприязни чувствовать собственный пульс. — Нужно проверить комнаты. В небольшом коридорчике было всего пять дверей: через одну они вошли, три находилось сбоку на одной стороне и одна была в другом конце коридора. Восьмой взял на себя ближайшую — смотровую, а Вен ту, напротив которой стоял. Повезло, в комнате никого не было. Интерьер для такого места был ожидаемым: заставленные коробками и различным хламом полки, несколько белых тумбочек, пара пластиковых стульев, настенный шкафчик со всякими пузырьками и препаратами, кушетка у стены напротив входа да пара кондиционеров. Отдельно стоило выделить широкий стол с монструозным по размерам компьютером, что выглядел несколько устаревшим. Само помещение едва освещали четыре светильника, каждый из которых был закреплён на своей стене. Ничего не тронув, человек вышел из смотровой и направился в следующую комнату. И если он правильно понял, то это был рентгеновский кабинет. Сама комната делилась на три части двумя защитными стёклами, что были расписаны различными символами и даже иероглифами: условная прихожая, рабочая часть и рентген-аппарат. Сам же Вен склонился над небольшим монитором в рабочей части. Бросив мимолётный взгляд на вошедшего, боец продолжил разглядывать изображение на экране. Заинтересованный Гамма-3-8, слегка удивившись такому поведению, молча подошёл и встал рядом. Ожидания несколько оправдались. На экране демонстрировалась довольно посредственного качества изображение внутреннего устройства головы биомеха: обычный человекоподобный череп, ввинченные в челюсти зубы, какие-то непонятные цилиндры вокруг мозга, что либо соединяли воедино кости черепа, либо имели другие цели, да и сам мозг, к которому были подсоединены какие-то устройства-коробочки разных размеров, как по бокам, так и под самим органом. Отдельно стоило выделить отходящие от имплантатов явно искусственные провода, что проходи через весь мозг и шли дальше по нервному стволу. Бросив взгляд направо, боец узрел отсоединённую от тела голову биомеханической девушки, что в данный момент просвечивалась рентгеном, как и несколько других странных предметов. Тихо цокнув языком про себя, человек отвернулся от ставшей несколько неприятной картины. Восьмой уже потихоньку начал терять интерес к изображению, как установившуюся тишину нарушил Вен своим вопросом: — Напомни, почему мы действуем по «пятой» тактике зачистки, а не по «второй» или «шестой»? — Приказ командира. — Ну, конешна! — проговорил максимально саркастичным тоном боец, отходя от монитора. — Ещё пойму отказ от «черепахи», но «джаггеры» давно до дна этого места дошли бы. — Вторая тактика требует непозволительно много времени, а шестая слишком рискована, — монотонно произнёс 3-8, повернувшись к напарнику. — Понимаю. Короч, проехали. Пойдём. Вернувшись в коридор, напарники ненадолго остановились. — И как тебе рентген? — поинтересовался для галочки Восьмой. — Интересно? — Да хрен его знает, — равнодушно ответил Вен. — Жалко девку. — Их всегда жалко. — Угу. Дальнейший разговор прервали раздавшиеся сверху — с минус второго этажа — частые автоматные выстрелы. Впрочем, продлились они едва ли десяток секунд, после снова уступив место тишине. — Хе, веселятся ребятки, — усмехнулся Гамма-3-7. — Если карта не врёт, то дальше у нас морг и столовые с палатами. — К слову, ты же видел этих ростом более двух метров, — начал Вен, осматривая свой автомат. — Они же вроде как тут местные полицаи. И вот думаю… Они высокие такие зачем? С таким ростом только косяки все собирать лобешником. — Скорее всего психологический приём, — нахмурился под маской другой боец. — Возвышаться и подавлять ростом, быть над толпою, угрожающе нависать, да и воздействие на базовые инстинкты — больше значит сильнее и опаснее. — Иными словами, типикал тоталитарный режим, — проговорил Седьмой, осматривая электронный замок одной из дверей и приходя к неутешительному выводу. — Сломан, нужен техник. К слову, я чувствую, что Воланд, будь он здеся, обязательно проворчал бы про «краснорылых дегенератов» и «внутренних партийцах». — Быть может, — равнодушно произнёс 3-8, поворачиваясь к электронному замку другой двери. — Цел. Готовность десять. Кивнув друг другу, бойцы встали по обе стороны от двери и приготовились. Вен развернулся ко входу, направив на него дуло автомата, готовый при необходимости тут же открыть огонь или укрыться, а его напарник, прижавшийся к стене спиной, приготовился открыть вход. Через несколько мгновений створки двери с лёгким шипением механизмов разошлись в стороны. Бойцы тут же ворвались в помещение с оружием наперевес. — Хм… — М? — Странное чувство… Так ведь не бывает, да? — Хрен знает, психушка жужжит под шлемом, — ответил боец, пару раз слегка постучав по своему шлему. — А что? — Откуда тут столько жрачки? Ожидавшие точно не того, что они сейчас увидели, оперативники оглядывали ярко-освещенное помещение непонимающими и озадаченными взглядами, периодически задерживаясь то на одном, то на другом из множества столов. Столов, что были заставлены самими разнообразными яствами: запечённая рыба и жареное мясо, бокалы вина и золотистый мёд, разнообразные орехи, свежеиспечённый белый хлеб, разнообразные гарниры, богатые на ингредиенты салаты и свежие фрукты, алые наливные яблочки без малейшего дефекта на кожуре, пирамидки из сахарных кубиков, ярко-оранжевые апельсины, огромный мясной рулет, пирожки, различные тюбики, скрюченные сырокопчёные колбасы, пиалочки повидла, зелёный виноград без косточек и даже банки квашенной капусты. — Ё-маё! — ошеломлённо проговорил Вен, оглядывая представшее крайне аппетитное зрелище. — Шведский стол! Восьмой тоже был искренне удивлён, сфокусировав взгляд на корзинке с маленькими булочками хлеба. Он всегда любил хлебобулочные изделия, но его главной слабостью был свежеиспечённый, только что с печи тёплый хлеб, что для вкусовых рецепторов человека всегда был слаще любой конфеты. — Праздник раньше срока! Я только «За», — сказав это, Вен тут же сорвал с себя защитную маску противогаза. — Товарищ, давай! Восьмой хотел было что-то возразить и напомнить, что нельзя пренебрегать мерами безопасности, но решил промолчать. В конце концов, тут, кроме самой пары бойцов, никого опасного не было, воздух был чист, а еда выглядела вполне свежей. А банкеты с подобным количеством и разнообразием блюд в столовках и кафетериях «Моста-1» организовывали либо по праздникам, либо по каким-то особым мероприятиям или личному распоряжению директора. Вен же, подойдя к одном из столов, снял с правой руки перчатку и опустил палец в пиалку с повидлом. И через несколько секунд покрытый сладостью палец оказался во рту бойца. — Ммм, очень сносно, — распробовав лакомство, произнёс Гамма-3-7. — Даже слишком. Налетай! Наблюдая за напарником, Восьмой всё же несколько успокоился. В конце концов можно и немного расслабиться. Сняв маску, он вдохнул полной грудью несколько прохладный и затхлый воздух комнаты. Хмыкнув про себя, боец перекинул автомат за спину и подошёл к ближайшему столику. Решить он начал с капусты. Сняв перчатки, боец запустил руку в банку и взял небольшой шмат нарезанных квашенных овощей и после недолгого раздумья отправил его себе в рот. На вкус было… необычно. Явно пересолено и присутствует какой-то чересчур сильный привкус железа. Краткий взгляд за спину предоставил взору бойца человека, что в данный момент с аппетитом сокращал количество еды на своём столике. «Будто с голодного края, ей Боже», — подумалось бойцу. — «Хотя, мы же недавно почти весь рацион умяли. Уже проголодался что ли?» Поняв, что сейчас он не голоден, Гамма-3-8 отступил на пару шагов назад от столика и огляделся вокруг. И тут же его сердце пропустило удар, дыхание перехватило, а глаза сфокусировались на одной единственной области пространства, где стояла Она. Самая прекрасная девушка, какую он только видел за свою недолгую жизнь, стояла в нескольких метрах перед ним. Высокая и стройная, сильная и властная, но в то же время прекрасная и невероятно приятная глазу, одним взглядом уже покорившая его сердце. Обомлев, оперативник мог только пожирать глазами медленно приближавшуюся к нему деву, что ступала с лебединой грацией. Лицо её хоть и было скрыто полупрозрачной фатой, но даже просвечиваемого силуэта хватало, чтобы осознать её красоту. В глотке бойца резко пересохло, а где-то внизу появилось незнакомое тепло. В конце концов практически все утята были девственниками. Но было что-то не так. На самых задворках сознания нутро человека кричало, что тут что-то не так. Откуда здесь такие лакомства? Откуда такая пава? В этом месте же практически апокалипсис произошёл. Но даже не смотря на овладевшие разумом оперативника вожделение и низменные инстинкты, в сознании медленно складывались кусочки понимания. Тем временем, дева подошла вплотную к Восьмому, возвышаясь над ним орлицей. Только когда она подняла свою тонкую ручку, мужчина заметил, что там у неё была искусственная чёрная роза. – СУУУУУУКААААААААААААААААА! Внезапный, душераздирающий, полный отчаяния и ужаса крик раздался позади. Морок спал с глаз человеческих, открывая взору пугающую истину. Не было никакой столовой, где столы ломились от оставленной еды, а был лишь тёмный и сырой морг полный трупов. Сам же кричавший затравленным зверем с полубезумными глазами склонился над разорванным в клочья целлофановым мешком, с которого на грязный кафельный пол стекал почерневший оксидант. Испачканные в этом веществе лицо, руки и грудь бойца облипли маленькими кусочками подгнившего мяса, что он вырывал и с аппетитом пожирал, будучи уверенным, что это «деликатесы». Осознав истину, человек мог лишь шокировано смотреть на свои грязные кисти рук со скрючившимися пальцами, пока из его рта падали обратно в разорванный мешок не пережёванные и покрытые слюной куски плоти. От промелькнувшей в голове мысли, что он тоже ел Это, Восьмого затошнило. И тут до него дошло… Их ждали. Перед тем, как опустошить свой желудок, Гамма-3-8 успел повернуться и увидеть замахивающегося для удара мерзкого и уродливого монстра, что сменил собою прекрасную деву. На чистых рефлексах он успел вцепиться ногтями в мешковину, что закрывала лицо твари, но сильнейший удар по голове повалил его сначала на ближайший операционный стол, а затем на кафель. Каким-то чудом он смог утянуть за собою и двухметрового монстра, сорвав с него мешок. До неясного и расплывчатого сознания донёсся приглушенный влажный хруст, сравнимый с размалыванием множества сухарей. Его напарник снова заорал. Раздались глухие выстрелы и залязгал затвор автомата. Вой, стоны, грохот и крики смешались в единую какофонию. Едва его зрение пришло в норму, как он ужаснулся от того, что именно смотрело в его глаза и дышало в его лицо: мертвецки бледная кожаная маска; выеденные и сгнившие губы, что открывали пожелтевшие зубы и воспалённые дёсны; отсутствующий нос, из дырок на месте которого вытекала какая-то вонючая слизь; кровь, много крови, струилась из всех отверстий, маленьких ранок и лопнувших фурункулов. Но самым ужасающим были горящие адским огнём глаза без белков, в которых была видна одна лишь потусторонняя ярость без какого-либо намёка на разум, смотрящие прямо в душу и желающие лишь смерти. Парализованный животным страхом, сильнейшей болью и сотрясением мозга боец мог лишь беспомощно смотреть на тварь, что нависла над ним. В следующую секунду он пожалел о своём рождении. Широко раскрыв свою пасть, существо вгрызлась в правую щёку человека. Возникшая вспышка адской боли мгновенно прочистила разум, чтобы практически сразу занять его полностью. Мужчина заорал во всю мощь своих лёгких, чувствуя металлический вкус своей и не только крови. Он брыкался и пытался вырваться, пока тварь пожирала его лицо. Он бил по полу, по голове, спине и рукам существа, чем причинял себе только ещё больше боли. Чистая агония — быть пожираемым заживо. Захлёбываясь кровью, человек кричал так, что рисковал порвать голосовые связки. Лишь каким-то чудом, он нащупал спасение. Единственным движением, отработанным до автоматизма и подкреплённым невероятной болью, солдат молниеносно достал армейский нож и всадил его в затылок существа. На мгновение ему показалось, что заверещавшая тварь закричала даже как-то по-человечески, словно бы пробившее череп и вонзившееся в испорченный мозг лезвие что-то вправило. Но охватившее мужчину безумие, боль и желание выжить, отбросили даже саму мысль. Человек продолжал и продолжал наносить удары, вонзая лезвие в спину, шею и голову биомеханической девушки. И только когда тяжелая железная туша безвольно рухнула на него, Восьмой смог остановиться, чтобы тут же выбраться из-под мёртвого тела. Отползя от поверженного монстра на пару метров, боец, первично осознав ситуацию, почувствовал, как у него скрутило живот, а в глубине глотки появилась горечь. Выблевал на пол вязкую смесь содержимого желудка, крови и слюны, мужчина огляделся вокруг. В голове пульсировала боль и казалось, что сами сосуды под черепом зашевелились, как сотни червей. Словно сквозь вату, он уловил ритмичный звук ударов и хлюпанья. Найдя в себе силы подняться, он приложил руку к щеке, пытаясь зажать рану, но вместо разорванной плоти, окровавленные пальцы упёрлись в ничем не прикрытые ряды зубов. Лишь переполнявший организм адреналин позволил воспринять это несколько спокойно. Обойдя один из столиков, оперативник разглядел картину недавнего побоища. На кафельном полу лежали окровавленный автомат и пару десятков гильз, чуть дальше у перевёрнутой тумбочки ничком лежал ещё один мутант, но тот был ниже, с опухшими руками и со вспоротой пулями грудью. В самом центре морга на теле такого же большерукого мутанта сидел сам Вен, что полностью разбитой маской противогаза нещадно превращал голову уже мёртвой твари в густую кашеобразную массу из органики, волос, синтетики и прочих составляющих. Он яростно колотил и колотил тварь и лишь слабый хрип напарника заставил его остановиться. Медленно повернувшись, он полубезумным взглядом посмотрел прямо в глаза Восьмого. — Испугался? — … чта? — Ты испугался? — … — Обосрался значит… хе-хе-хе-хе… Вид смеющегося человека, что был с ног до головы покрыт кровью и кусочками плоти, чьи руки мелко подрагивали, а с пальцев что-то капало, вызывал по телу дрожь. Закончив посмеиваться, обезумевший боец бросил на Восьмого радостный взгляд. — Пойдём посмотрим ей в глаза! Пойдём, ей одиноко… ей так одиноко! Ответа не было, лишь головная боль усилилась. — Ты не хочешь? Почему? — Вен, паслуш… Нада уходит! — Ты не хочешь? Не хочешь ей помочь… Ты не хочешь ей помочь! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! ПОМОЧЬ ЕЙ! Отступив на пару шагов назад, Гамма-3-8 мог лишь беспомощно и в ужасе наблюдать, как вцепившийся в свои же волосы мужчина выл и кричал, верещал и орал одну и ту же фразу. Как вслед за брызжущей вязкой слюной из уголков его разорванного в безумных криках рта потекли струйки крови. В охваченных безумием глазах больше не было человека… Его сменило нечто иное, злое. Продолжая кричать, безумец поплёлся в глубину морга. Он хотел что-либо предпринять, чтобы помочь своему товарищу, но именно в этот момент его нутро снова подало голос, веля немедленно бежать отсюда. Слишком болезненная вспышка головной боли, от которой хотелось лишь также взвыть, намекала, как именно надо поступить. Несколько секунд раздумий и вот он уже ковыляет в обратную сторону. Оказавшись в коридоре, истекающий кровью боец расплывающимся зрением не заметил лежащего на пути препятствия. Споткнувшись об труп убитой недавно реплики, он упал и через несколько секунд снова выблевал на пол. Хватая ртом воздух, Восьмой с трудом смог отползти от кучи блевоты и встать на четвереньки. Смахнув с лица мерзкую зеленоватую желчь, пошатываясь, он поднялся и поплёлся дальше, зажимая руками разорванную щеку и преодолевая мощнейшую мигрень. В спину ему смотрела стеклянным взглядом мёртвая и изуродованная STAR, в чьём теле уже начались реанимационные процессы.

***

«От: Директор Альбрехт фон Цеттур Кому: Космас Катадиадис Уровень допуска: 5-Альфа и выше. Время: 19:15 Уважаемый Командир! Мы получили ваше сообщение о произошедшем. Эвакуационный транспорт будет выслан в самое ближайшее время. Кроме того, ваш запрос на более совершенные средства защиты личного состава удовлетворен. Всё необходимое будет выслано вместе с эвакуационной командой. В прошлом отчёте вы докладывали об обнаружении здорового и дееспособного представителя местной цивилизации. Запрос на немедленную эвакуацию данного субъекта временно отклонен из соображений безопасности в связи с определёнными обстоятельствами. Ваша новая задача следующая: обеспечить безопасность и сохранность найденного биомеханойда; допросить; обеспечить первостепенные потребности; задокументировать всю полученную полезную информацию; ждать дальнейших распоряжений. Возражения не принимаются. При обнаружении прочих представителей местной цивилизации действовать по ситуации согласно инструкциям. Доносим до вашего сведения, что в ближайшее время к вам на объект будет выслана Исследовательская Группа «Тот» под руководством профессора Л.Д. Барковского. Должен уведомить: от вас непосредственно требуется прямое сопровождение Исследовательской Группы на нижние уровни объекта и обеспечение безопасности. Возражения не принимаются. Профессор Барковский ни в коем случае не должен как-либо пострадать и тем более погибнуть. Продолжайте разведку. Приятного вечера.»