Эхо негаснущих звезд

— Канэко-сенсей! Канэко-сенсей! Я первая! Первая я! — Смотрите, что я нарисовала, Канэко-сенсей! Красиво? Красиво ведь, скажите? — Эй, а ну не толкайся! Я первая, сказала же! — Не-е-ет! Я буду первая! — Неправда! Голоса детей быстро сливаются в один совершенно невыносимый шум. От громкого крика у Канэко Каэдэ — классной руководительницы этих детей — усиливается и без того сильная головная боль. Но, даже не смотря на это, девушка беззлобно, тихо смеется, обводя взглядом своих малышей. — Тише-тише, у меня хватит времени на всех вас, — мягким голосом говорит Каэдэ. — Но если вы продолжите толкаться, то я не смогу увидеть ваши рисунки! Дети резко замолкают и застывают на месте. Головная боль немного утихает. — Спасибо, — тут же благодарит учительница. — Так… Значит, первой у нас была ты, Хотару-чан? Я помню, что ты справилась с заданием быстрее всех. — Да, — смущенно отвечает рыжеволосая кудрявая девочка, закрывая лицо своим рисунком. На листе изображен персонаж с пушистыми зелеными волосами. Каэдэ перебирает в голове бесчисленное количество мультиков, но, в конце концов, признает, что видит его впервые. «Неужели у детей появился новый любимый мультфильм? — подмечает девушка. — Нужно обязательно спросить название, я должна быть в теме их интересов…» — Очень красиво, Хотару-чан! — с улыбкой произносит Каэдэ. — А кого ты нарисовала? Откуда это? К сожалению, ответить девочка не успевает. Класс мгновенно взрывается криками, и Каэдэ зажмуривает глаза от неожиданного шума. Кажется, этот вопрос стал последней каплей для детей, что и так сдерживались из последних сил. «О боже, я была права…» Они бы не реагировали так бурно, не будь этот неизвестный мультик новым и безумно интересным для детей. Каэдэ осторожно открывает глаза, и класс перед ней начинает плыть. Спустя несколько секунд зрение приходит в норму, ну а сама девушка не слишком сильно заостряет на этом внимание — для нее это давно стало нормой. — Это, наверное, Деку! — сложив руки на груди, отвечает близкая подруга Хотару. — Я ее рисунок не видела, но не думаю, что там может быть кто-то другой. Деку — ее любимый герой. А вот мне больше нравится- — Я знаю! Мы все уже знаем, что ты больше всех любишь Уравити, Аканэ! — топнув ножкой, восклицает другая девочка. — Потому что она самая лучшая! И самая смелая! — Но она же такая чудная… Как она может тебе нравиться? Аканэ резко сжимает руки в кулаки, с ненавистью зыркая на свою подругу. — А вот и неправда! Она старается изо всех сил, не смотря на все! — А вот и- — Дети! Строгий голос учительницы снова заставляет детей замолчать. Некоторые малыши опускают взгляд в пол, ощущая себя виноватыми, а кое-кто хмурится, внутренне не соглашаясь с Каэдэ. Однако вслух свое недовольство никто не высказывает. — Хотару-чан, значит, этого персонажа зовут Деку? — спокойно, но четко задает вопрос девушка. — Правильно? «Такое странное имя, может, мне и вовсе послышалось? Ну кто назвал бы своего ребенка так? Это же унизительно…» — Не совсем… Это его геройское имя. А так его зовут… Эм… Хотару смущенно потупилась. — Ничего страшного, если ты забыла, — тут же отвечает Каэдэ, улыбаясь ребенку. — У тебя замечательно получилось нарисовать этого персонажа! — Канэко-сенсей, смотрите! А это — Уравити! Перед глазами учительницы появляется рисунок девушки с каштановыми волосами по плечи. Судя по тому, что на рисунке была четко обозначена земля, все еще незнакомая для Каэдэ Уравити умела летать. — Она летает? — решила подтвердить догадку учительница. — Ну… Да! Можно и так сказать! — Она в невесомости просто! — выкрикивает другая девочка. — Она умеет делать вещи невесомыми, но саму себя такой редко делает! Потому что ей потом плохо будет! «Судя по всему, это мультик про супергероев», — делает мысленную пометку Каэдэ. Когда она вернется домой, то обязательно посмотрит его. Тогда — в будущем — она с легкостью сможет поддержать разговор с детьми о персонажах этого мультфильма. — А почему ей будет плохо? — Ну… Если она делает невесомыми предметы, большие по весу, то ее начинает тошнить, а если она делает невесомой себя, то тошнит еще хуже, — отвечает Аканэ, опуская лист с рисунком. — У нее такая причуда! — А Деку просто чудовищно сильный! — неожиданно громко выкрикивает тихая Хотару. Все дети в одно мгновение начинают пялиться на нее, чем снова смущают несчастную девочку. — Ну чего вы, — реагирует Каэдэ, — не смущайте Хотару-чан! Раздается мелодия школьного звонка, и дети убегают к своим шкафчикам, позабыв обо всем на свете. Это был их последний урок на сегодня, поэтому многие спешили домой, а кто-то — на кружки. Ну а для их учительницы рабочий день, к сожалению, не заканчивался. Ей еще предстояло много работы. Сначала она должна проследить за тем, чтобы все дети собрались и благополучно покинули здание; затем, чтобы в классе было чисто; и только потом Канэко Каэдэ надлежало вернуться в учительскую для заполнения нужных для школы документов — что было ее основной работой после конца учебного дня. Очень объемной работой, если быть конкретнее. Но для Каэдэ нет ничего сложного — тем более, что она была готова к этим трудностям еще тогда, когда подавала документы в педагогический университет. По пути в учительскую Каэдэ несколько раз останавливается, переводя дыхание. Возможно, это не совсем нормально, но не для нее. «Наверное, я просто спортом не занимаюсь, вот и слабею. Это нехорошо, стоит выкроить время еще и для пробежек…» В учительской, кроме самой Каэдэ, сидит только методистка. Кажется, у всех остальных еще идут занятия. — Добрый день, — с поклоном здоровается девушка. — Добрый… Ох. Канэко-сан, вы в порядке?.. — с порога задает вопрос методистка, заставляя Каэдэ насторожиться. Так. Вчера она сдала документацию вовремя, все занятия провела, за чистотой в классе проследила… Может, что-то еще нужно было сделать?.. «Нет, я не смогла бы забыть об этом. Все хорошо…» — Конечно, сенпай. Все в порядке. Методистка кивает, после чего указывает рукой на стул. — Тогда присядьте поскорее, пожалуйста. Вы, наверное, просто очень устали после занятий с первым классом. Они такие неугомонные дети, правда? — Да, — кивает Каэдэ, садясь на стул. — Но они все умнички. Девушка совершенно не понимает причину такого рвения от старшей коллеги. Раньше она просто молчаливо кивала в качестве приветствия — ничего более… «Может, я все-таки что-то сделала не так, и она просто пытается осторожно подвести к этому тему?» — Как… Ваша работа? — снова негромко интересуется методистка. — Не слишком ли большая нагрузка? Справляетесь? В конце концов, это ваш первый класс. — Разумеется. Все в порядке. Каэдэ едва сдерживает тяжелый, усталый вздох. Ничего не в порядке, но права жаловаться у нее нет. Она всегда знала, что ей — сироте — нужно работать в разы больше остальных, чтобы заслужить право быть частью общества. Девушка сидит за разработкой занятий до поздней ночи, думает о них даже перед сном (из-за чего долго ворочается в постели), проходит различные курсы, анализирует собственную работу, посещает лекции, семинары, общается с другими преподавателями… Но всего этого недостаточно, чтобы избавиться от страха быть худшей. А быть учителем — и без того очень ответственная работа. — Тогда я попрошу вас заполнить отчет о проведенных сегодня занятиях, — говорит методистка, протягивая Каэдэ несколько листов. — Вы уже разработали план на следующий месяц? — Еще работаю над этим. «О, так вот о чем я забыла…» — в немом ужасе думает Каэдэ, принимая документы. Ее руки мелко трясутся, но она не обращает на это особого внимания. Лишь бы листы из рук не вылетели — а все остальное не столь важно. «Если я разберусь с отчетами до семи вечера, то смогу прямо сегодня закончить с этим планом на следующий месяц. Ну, это с учетом того, что дома я не буду ничего себе готовить, а закажу что-нибудь по-быстрому… Хотя на то, чтобы поесть, тоже нужно время. Черт». Каэдэ заполняет отчеты очень быстро — ручка в ее руках даже скрипит. «Надеюсь, методистка заметит, как сильно я стараюсь». — Канэко-сан. — Д… Да? Каэдэ быстро зыркает на свой отчет — идеален ведь, не придраться? Или она все-таки сделала что-то не так со вчерашними документами? — Вы бледная, словно мел. У вас точно все в порядке? — Я?.. Каэдэ хочет уточнить, в чем дело, но внезапно зажмуривает глаза от резкой головной боли. С каждым таким приступом она становится все невыносимее и невыносимее, и сейчас боль почти что буквально раскалывает голову девушки. — Почему же вы молчали?.. Я… Нет, мы все прекрасно понимаем, как тяжело учителям сразу же после выпуска! Не нужно было столько на себя брать, Канэко-сан… Каэдэ пытается махнуть рукой, но тело ее не слушается. Конечности словно свинцом налили — настолько тяжелыми стали. Методистка что-то говорит, но Каэдэ слышит ее через слово. — Я…врачей…будут. Слышите… Канэко-сан! «Со мной все хорошо, никого мне не нужно!» — хочет ответить Каэдэ, но не может и рта раскрыть. Почему-то даже дышать становится невозможной задачей для нее. Или просто в учительской душно оттого, что окна закрыты, как это обычно и бывает? Каэдэ бросает быстрый взгляд на окна. Зрение размыто. «Вроде открыты настежь… Почему мне тогда так воздуха не хватает?» Девушка ощущает, как методистка проверяет ее пульс. А сердце и правда колотится так сильно, что Каэдэ кажется, будто оно хочет вырваться из груди. Оно еще и ощущается странно — будто там вместо сердца огромный, тяжелый камень… А может, так и есть? Кабинет перед глазами плывет так сильно, что Каэдэ уже совсем не видит своего сенпая — только размытое пятно. А потом — глухой стук, и мир вокруг гаснет в одночасье. . . . Вокруг стоит непроглядная тьма. Для Каэдэ она ощущается, как густой, черный туман — того и гляди, сделаешь пару шагов и уже умудришься потеряться — но… Разве ей нужно быть здесь? Нет, серьезно, как она здесь оказалась? Вспомнить хоть что-то удается с трудом — воспоминания словно поддаты тем самым туманом. Кажется, всего минуту назад Каэдэ разговаривала со своими коллегами. Был конец ее рабочего дня, и она пришла в учительскую, чтобы с удобством заполнить важные документы — потому что где, как не там, есть все нужные для этого материалы вместе с примерами? А что дальше? Каэдэ пытается сделать шаг вперед, и у нее это вроде как получается. Правда собственное тело ощущается очень уж странно — будто это не она сама делает этот шаг, а кто-то другой двигает ее ноги. Каэдэ вытягивает руку вперед, и та мгновенно скрывается в странном тумане. «Боже, какой кошмар…» — думает девушка, прижимая руку обратно к себе. Она снова смотрит по сторонам. «Может, это сон? Но когда я успела заснуть?» Отчаявшись, Каэдэ делает попытку вслушаться в эту густую, непроглядную тьму, но слышит только нарастающий шум ветра, на который почему-то раньше не обращала внимание. И что-то вспоминается. Понемногу. «Ветер… Воздух. Мне не хватало воздуха. Почему?» Каэдэ кажется, что воспоминания — ключ к разгадке. Если она поймет, что было с ней до того, как она сюда попала — то поймет и все остальное. И, конечно же, сможет отсюда выбраться! У нее, вообще-то, куча дел в реальности. Некогда прохлаждаться во сне… «Методистка говорила мне про план на следующий месяц, — вспомнила Каэдэ. — Я хотела прийти домой и сразу же им заняться, но…» В темноте вдруг появляется трещина, словно реальность вокруг — стеклянный шар. И ровно в тот же момент до молодой учительницы доходит одна простая, но крайне неприятная вещь. То, что Каэдэ появилась здесь так резко — и без всяких воспоминаний — вовсе не странно. «Я… Умерла». Трещина разрастается. Каэдэ пытается сделать шаг назад, но тело ее не слушается. Из трещины исходит яркий, белый свет — и это пугает Каэдэ даже сильнее, чем темнота, которая уже кажется ей уютной и родной. Но самое страшное то, что с каждой новой трещиной девушка начинает забывать свою жизнь. Треск — и она не помнит своего детства. Не самое приятное воспоминание, но все-таки… Треск — и из памяти исчезает начальная школа. Это тогда Каэдэ решила, что во что бы то ни стало станет учительницей и будет всем сердцем любить своих детей. Треск — долгожданный выпускной. Треск… «Нет-нет-нет-нет! Я не хочу! Не хочу забывать всю свою жизнь перед перерождением!» Каэдэ отчаянно цепляется за свои уже немногочисленные воспоминания о взрослой жизни. Свой драгоценный опыт, который помог ей выжить в этом суровом мире, где не к кому было обратиться за советом. Если она потеряет свои воспоминания, то и в новой жизни непременно наступит на те же грабли… Ведь Каэдэ в прошлом — наивная и никому не нужная дура, которой обо всем пришлось узнавать через собственные набитые шишки и даже пролитую кровь. Нет, она уже смирилась с тем, что точно не очнется по какому-то волшебству. Чудес не бывает. Но, может быть, судьба будет так любезна, и оставит ей хотя бы немножечко воспоминаний после перерождения? Каэдэ не хотела бы пройти через тот же многолетний круг ада и в новой жизни… А зная себя — наверняка пройдет. Треснувший мир вокруг наконец рассыпается, становясь невыносимо ярким, и Каэдэ остается лишь надеяться, что судьба будет к ней благосклонна. «Пожалуйста…»