Безвластвующий

Власть одного человека над другим означает угнетение — неизменно и всегда угнетение; пусть не всегда сознательное, преднамеренное, обдуманное, не всегда суровое, или тяжкое, или жестокое, или огульное, — но так или иначе — всегда угнетение в том или ином виде.

      Марк Твен

****

– А ну стой, сучëныш! - дикий полоумный крик сзади только подначивает бежать быстрее. Бежать, неизвестно куда, лишь бы подальше. Лишь бы не к нему. Лишь бы не в чужие мерзотные лапы. Лишь бы не.. Тупик. Глухой стук о стену только слегка отрезвляет сознание от яркого животного ужаса. Хрупкий мальчишка, итак уставший и вымотанный побегом от преследователя, пошатнувшись, рухнул на землю, скатившись по стене и потому не лёг на грязный асфальт, а лишь сел на него, замарав короткие рыжие шортики. Он не может успокоить дыхание, ещё рано, он ещё не спасён. Чужое, отвратное ему, похотливое альфово зловоние с новой силой проникает в переулок. Тварь чует маленького омегу за версту. Парнишка в панике дрожит, неслушающимися ручонками опираясь на землю и пытаясь встать, но тело не выдерживает. Он в сознании ещё только чудом, а незнакомец уже заглянул за угол, остановившись. Человеческие, вроде, глаза горели вожделенным безумием, когда громадная фигура крупным шагом двинулась к подростку. Жирные ручищи жадно лапают везде, где не приколочено. А не приколочено нигде. Наглые пальцы болезненно оттягивают мягкую кожу на щеках, издеваясь, а затем без прелюдий лезут под футболку. Предмет одежды альфу не устроил, а потому идеально выстиранная и выглаженная футболочка с треском рваной ткани оказывается на бурой земле. Мальчика бьëт крупная дрожь. Страх заставляет молчать, сжимая голосовые связки; отвращение призывает закрыть нос, рот и уши, плотно зажмурить глаза, лишь бы быть не здесь; боль приходит не сразу, но заставляет течь реки слëз. Но желание жить сильнее, чем инстинкты, заставляющие смириться и прогнуться под "сильного". Он брыкается, дергая руками, бьëт, куда не попадя, желательно в лицо, отбивается, пиная ногами в живот. В сравнении с насильником парнишка совсем крохотный, втрое меньше него, и тварь даже не замечает его жалких попыток сбежать от неизбежного ужаса. Лишь продолжает нагло лезть дальше, уже стягивая шортики до колен. Последней волей к свободе явился отчаянный вскрик во весь тонкий голосок, лёгким эхом отразившийся о стены грязного переулка. Альфача это, видимо, не устраивает — или выбешивает окончательно, парень не понял — поэтому он резко буквально вгрызается в чужие мягкие невинные губки, оставляя кровоточащие раны, сминая нежную кожу под своими нечистыми зубами. Мальчик рвётся уже, похоже, не от желания к жизни или критического отчаяния, а словно в импульсивных конвульсиях. Его трясёт, по щекам из опухших красных глаз потоками льются слёзы, пальцы на ногах поджимаются, всё нутро, все его внутренности, казалось, сложились в кривой причудливый, но непривлекательный неестественный узор. Чужие лапищи достигают цели, сдергивая к шортам и боксеры. Ядовитая ухмылка на лице становится ещё хуже, когда мразь облизывается, похотливо взирая на мелкую жертву. Он тянет руки ближе, но... Хрясь! Резкий громкий хлëсткий звук рассекает воздух. Хриплый, нечеловеческий вздох, и альфа камнем падает на землю замертво. Парнишка в слепом ужасе распахивает затуманенные глаза. Он моргает, фокусируя взгляд и на секунду даже застывает в немом шоке. Позади окровавленного альфьего трупа стоит она. Его старшая сестра, держа в руках обрамленный ало-бордовой жидкостью отцовский топор. Стоит, слегка шатаясь и почти незаметно дрожа, то ли от остатков ярости, то ли от усталости, то ли от сковывающего страха. После секунды промедления девушка не глядя бросает оружие, в два шага преодолевая расстояние между собой и братом. Она приземляется на коленки, неизвестно как отпихивая от себя грузный труп слабыми тонкими ручками. Эти же слабые ручки обхватывают жалкое тело братца, в его чувствах ощущаясь крепче и увереннее. Она прижимает его к себе, мягко поглаживая по спине и затылку, шепча на ухо, успокаивая, скорее, саму себя: – Всё, Джони... Всё закончилось... А мальчишка сидел, не шелохнувшись, не обняв сестру в ответ, не в силах больше двигаться или хотя бы плакать от боли и досады, саднящей сердце и до того не опороченную душу.

****

Вы думаете, быть бедным человеком плохо? Думаете, что одиночество — максимальный жизненный ужас? Быть омегой — вот что было истинным наказанием по мнению Джона Дейви Харриса. Быть шуткой эволюции над человеческой судьбой. Быть слабым пассивным существом, не имеющим возможности и потенциала для реализации чего-либо. "Вторичный пол не определяет тебя" — вот вся мультивселенская ложь в одной фразе. Определяет, блядь, ещё как определяет. У омег нет прав. Нет воли, свободы, а главное — защиты, как бы они в ней не нуждались. Точнее, все твердят, что всё это у них имеется, но есть ли оно на практике? Хах, разумеется, нет. Джон родился в обычной семье нынешнего времени: отец-бета, мать-омега, сестра-бета и он-позорник. Мать относилась к нему с жалостью первое время, но позже, увидев, что истинно представляет собой имение сына-омеги, сменила свои взгляды на ребёнка. Отец, казалось, отрицал само его существование. Очень редко обращал внимание, отвечал на вопросы максимум простым "да" и "нет", и вообще не интересовался жизнью мальчика. Ему было стыдно осознавать, что его единственный сын родился человеком заведомо уязвимым и неспособным защитить себя в полной мере. Единственный лучик света в его жизни — добродушная сестра с твёрдым характером и железными убеждениями в равных правах всех полов и вторичных полов. Её тогдашний поступок чудом сошёл ей с рук. Убийство альфы — вещь серьёзная, но их дело отдали в мелкий захолустный суд, где главной целью было максимально быстро избавиться от надоедливых "детей", пытающихся доказать, что убитый — наглый насильник. Джон после этого стал ненавидеть своих родителей ещё сильнее. Отец в тот день буквально выставил его за дверь поздним вечером, потому что он мешал ему смотреть телевизор. А мать даже слова не сказала, прогнала его в одних шортиках да футболочке. То, чем это обернулось, их никак не тронуло. Вся забота упала на дочь, которая в итоге не сдержалась и, высказав все свои мысли и мнения, забрала брата и съехала. Маленького, пусть и не совсем, Дейви всё это уже не коснулось. Он был сломлен в тот день, когда всё произошло. Годы после этого шли, как в тумане, пока затхлый переулок и чужие устрашающие мразотные руки виделись ему в кошмарах. Он поклялся самому себе забыть о своей сущности, о своей слабости, о том, что такое с ним мог учинить любой, и что он сам мог бы просить об этом. Он начал принимать подавители, тщательно изучив дозировку, но был в невыносимом отчаянье, понимая, что горьковатые таблетки лишь уничтожают его запах, абсолютно не влияя на течку. Каждый течный период давался с трудом, являясь нетерпимой пыткой. Джон никогда не проводил её с кем-то, ублажая себя самостоятельно, желая прогибаться только под движениями собственных костлявых пальцев. Так было всегда с момента, когда Джони надел маску Джона Дейви Харриса. Когда вместо затравленного, травмированного и закомплексованного ребёнка свету явился всененавидящий, самовлюбленный, но неоспоримо гениальный учёный. С его пытливым умом и неограниченной смекалкой парень быстро нашёл признание и набил себе цену. А открыв в себе дар мирохождения и попутешествовав по мирам, набирая опыт и знания, он сделал вывод о собственной бесценности. Уже никто и подумать не мог, что столь значимый, надменный и горделивый человек являлся кем-то, кроме альфы. Даже мысли о том, что он — бета, редко посещали чью-либо голову. А за заявление о принадлежности Харриса к слабому вторичному полу его фанаты обычно без зазрения совести давали заявлявшему по лицу. Говоря проще, жизнь его устроилась так, как не мог мечтать ни один омега. Только если социальный статус всегда оставался на высоте, то вот инстинктам глубочайше плевать, кем там тебя считают. Запах и постыдную для Джоновского понимания течку никто не отменял и отменить не мог. Точнее, мог, но не во всех случаях парень этим пользовался. Нетипично яркий для обычных омег аромат цитрусовых Джон скрывал, просто регулярно принимая подавители. Он знал, из чего и как их изготовливают, а потому не видел вреда для своего здоровья. А вот с течкой дела обстояли гораздо неприятнее. Вначале Дейви по неосторожности решил пользоваться блоками, считая, что единственный заметный побочный эффект — бесплодие, которое Харрису было бы только на руку. Он в ярости на несправедливость мира сего и злобе на жизнь и судьбу даже не особо разобрался, что к чему, когда в период первой течки после принятия блоков ничего не произошло, и радость заволокла глаза пеленой. Но после года принятия препаратов он начал понимать, почему ими нечасто пользуются. Появившая хроническая слабость, переодичные обмороки, частые болезни из-за рушашегося иммунитета — эта огромная куча проблем свалилась на него, привлекая лишнее к его персоне внимание и мешавшая работе. Стоит отметить также, что Джон довольно дотошно относился к теме собственного здоровья, поэтому быстро слез с той дряни и пообещал сам себе даже о таком способе жизни не вспоминать. Это тоже было фатальной ошибкой. О, как же он мучался следующие несколько раз... После резкого исчезновения блоков животная природа дала о себе знать в утроенной силе. Вся эта история оставила о себе напоминание в виде усиленной чувствительности и обостренных инстинктов во время течки на всю оставшуюся жизнь. Как же Харрис справлялся потом? Сложно. Первое время вернулся к старому доброму самоублажению посредством простых пальцев, благо, Бог одарил его их немалой длиной, но понемногу начал понимать, что это не помогает. К тому времени уже были мысли о создании разумных роботов, а спустя несколько лет были готовы первые прототипы автоматонов. Одному из них Джон присвоил своё лицо и стал использовать, как секс-игрушку. Он не одарил копию разумом, лишь поднял либидо и настроил всё так, как ему удобно. Но и это не приносило ему должного удовлетворения. Однако, делать нечего, есть, что есть, а потому он отложил борьбу с инстинктами на второй план. Так центром его жизни стали исследования, приведящие его к открытию портала между реальностями. Одним своим действием Джон убил стаю зайцев — и научный интерес утихомирил, и прорыв совершил, и любопытство проявил, и надежду затеплил. Всё же, в другой реальности ситуация со вторичными полами должна была по законам логики обстоять иначе. Так и вышло. Если в реальности Харриса омег презирали и практически равняли к вещам, то другая приятно порадовала. У омег действительно были права, которые, увы, неизбежно всё равно ущемлялись в некоторых мирах. Но в основной массе мест, миров и измерений вторичный пол нечасто затрагивали, хоть к тем же альфам многие проявляли чуть больше уважения, а с омегами общались мягче, словно боясь задеть. Джона подобные обстоятельства вполне устроили, и он был готов путешествовать в пределах этой мультивселенной, пока не надоест, однако его двойник довольно быстро справился со своей "задачей" и вернулся назад, слегка подвинув чужие планы. Харрис решил вначале поисследовать то, что хотел отложить, а именно — центр Вселенной №993 и его особенности. Он знал предельно мало. Только способ попадения туда и свою примерную цель. При всём этом ему пришлось ещё и учитывать расписание собственных течек, одна из которых пришлась ровно на начало их приключения. Поэтому Дейви пришлось пропасть на несколько недель, запрятавшись далеко от живого населения и города. За эти недели он не только перетерпел почему-то обострившиеся симптомы, но и поизучать мир, как минимум узнав, что его название — Архей. Впереди ожидало яркие и непредсказуемые события, от которых учёный точно не ожидал того, что случилось в итоге...

***

Они проживали бок о бок практически несколько месяцев. И, честно сказать, неплохо так уживались. Особенно учитывая Слияние и разность их характеров. Взрывной, похлеще бомбы, Харрис со своими укорами и тихий, порой невидимый, но нужный, как кислород, Лололошка — ядерная смесь. Они никогда не заводили диалога на тему вторичных полов и Джон склонялся к тому, что его альтер-эго — бета. Он был слишком крупно сложен для омеги, но чересчур спокоен и мягок для альфы. Да и парня не особо интересовала вторичная принадлежность его "брата" на фоне основных текущих проблем. И именно эта увлеченность делами и сыграла с Харрисом злую шутку. Неожиданная, но регулярная течка застала его в обусловленную ночь, когда жители сна расходились по домикам и либо спали, либо просто тихонько занимались своими делами. В Архее не было чёткого понятия времени из-за Вечных Сумерек, но "сонные поселенцы" негласно выделили время на общий отдых. И ровно в это выделенное время Джон решил лечь спать, как нормальный человек, чтобы просто восполнить силы, снять стресс и очистить голову от лишних мыслей, сортируя их в голове. Но его сон не пошёл глубже лёгкой дремы. Наперебой информации, которую гений начал бережно раскладывать по полочкам сознания, вдруг стали ненавязчиво появляться вначале невнятные яркие пятна, а затем размытые картинки. Стараясь не обращать на них внимания, Джон только дал им больше свободы упустив свой мозг и отдав его на растерзание природе. Полусон довольно быстро убрал размытие с картинок и сложил их воедино, подгоняя хозяину ряд сочных эротических фантазий. Мироходец даже опешил, не видя причин для подобных игр разума, а затем вдруг вскочил на кровати, схватившись за голову и чувствуя под собой мокрое от естественной смазки пятно. – Блядство, течка... - со злостью и примесью отчаяния громко прошептал Джон, опуская руку вниз. В подсознании нарастала лёгкая паника, вызванная собственной рассеянностью и забывчивостью, а жар в теле стремительно нарастал. И тут же ударили воспоминания: как он иногда ощущал небольшие скачки давления, как пару раз наплывало еле ощутимое тепло и как переодически кружилась голова. Как он мог это всё не замечать?.. Ведь течка никогда не приходила без предварительных симптомов. Но сейчас немного не до этого. Мысли затуманиваются, тело тяжелеет, голова начинает болеть, жар напирает, а в ранее чистых штанах крепчает стояк и порывисто сжимается колечко ануса. Джон тянет руку к штанам, приспускает их, водит вокруг, а затем резко входит сразу двумя пальцами. Во время течки тело податливее, а мышцы пластичнее, поэтому он растянут сейчас достаточно, чтобы его крепко оттрахали. Ближайшие несколько часов прошли в самоудовлетворении, и Харрис уже совсем потерял счёт времени. Мозг был полностью поглащен похотью и развратом, а задница ныла от желания ощутить что-то больше и глубже, чем пальцы. Джон опомнился только когда сил практически не осталось, и животные потребности на время немного отступили. Щелчком магии почистив себя от смазки и спермы, парень упал лицом в подушку и погрузился в глубокий сон без сновидений.

***

Прошло два дня с начала течки. Гормоны слегка успокоились, видимо, достаточно взбесившись в начале, и теперь мироходец как ни в чем не бывало делал вид, что всё в порядке. Усердно маскировал запах, часто сбегал в город под предлогом поиска информации, старался не особо часто попадаться на глаза Лололошке. При чём здесь его недалекая копия в голубом безвкусном шарфе? А притом, что рядом с ним почему-то контролировать себя было сложнее. Этот пустой томный взгляд, вечно нахмуренные брови, тихий тёплый голос, и нежный запах.. Да, по мнению Джона Лололошка являлся бетой и запаха не имел, но вкрадчивый аромат пшеничных полей забивал ноздри, стоя рядом с ним. Учёный наивно полагал, что оттенок пшена просто приелся к парню из-за частой работы в поле, стараясь не задумываться о том, что в Архее полей нет и он бы давно выветрился... Он очень боялся в один день узнать, что его копия превзошла его в везении и получила от природы бóльшую силу и возможности. Он точно понимал, что это так, но страх не позволял признаться даже самому себе.

***

Течка у Джона шла обычно в среднем 6-7 дней, и самыми сложными были 4-ый и 5-ый. Практически центральные дни, когда парень становился максимально чувствительным и сильнее всего мечтал только о смерти, лишь бы не видеть собственных фантазий и непроизвольных желаний. Но в этот раз что-то вновь пошло не так. Накрыло уже на третий день и Харрис опрометчиво поставил на этот день планы по походу с Лололошкой. Лишь проснувшись, он понял, как облажался. Новая, даже более сильная, чем в первый день, волна жара и возбуждения покрыла его с головой, стоило ему только разлепить глаза. В эти дни парень часто избегал стимуляции, зная, что это только раззадорит инстинкты и подольет масла в и без того полыхающий огонь. Поэтому он лишь лежал на кровати, свалив вокруг себя гору одеял и подушек, свернувшись клубочком и невольно двигая бёдрами, чтобы хоть как-то облегчить своё состояние. Он ощущал себя так, словно был в беспросветном бреду. Казалось, выхода не было, оставалось только перетерпеть, но у судьбы были явно иные планы. Позади послышался несмелый скрип открывающейся двери, а затем тяжёлые медленные шаги. Джон подскачил на кровати, затравленно глядя на незваного гостя. Лололошка зашёл в комнату шага на два, прикрывая дверь за собой и глядя на омегу неопределенным взглядом, в котором Харрис не видел ничего. – Блять! Тебя стучаться не учили?! Убирайся! - парень был в слепой ярости, хотя больше в страхе. Теперь он отчетливо ощущал мягкий запах пшеницы, осторожно расползавшийся по помещению. Запах альфы, - Что, думаешь, раз ты альфа, то тебе теперь все можно?! Мироходец у двери даже сначала опешил, не зная, как реагировать на чужую истерику. Ему было ясно, почему его близнец завёлся, но удивительно было, что настолько. – Да нет же... Я наоборот помочь хотел, - всё ещё неуверенно проговорил Ло, потянувшись к рюкзаку за чем-то. – Ага, "помочь"! Знаем мы вашу помощь! Хочешь меня поиметь — так не получится! Вон отсюда и только посмей кому-то проболтаться! – Я не думал о подобном, Джон, - со вздохом возразил Лололошка, сделав несколько шагов вперед и протягивая двойнику небольшой мешочек с травами, - Вот, возьми. Это не избавит от течки, но ослабит симптомы. Действует не как блоки, здесь нет чего-то опасного, только набор трав. – Отвали! Сам разберусь! - рявкнул ему в ответ ученый, выбив мешочек из чужих рук на пол, - Просто признайся, что я тебе нужен для удовлетворения животных потребностей! Все вы альфы, "сильный пол", думаете, что можете просто пользоваться нами! Мы тоже люди и эта треклятая течка не делает нас хуже! – Как животное сейчас ведёшь себя ты. Посмотри на себя, Джон! Я пытаюсь помочь, а ты сразу орёшь и гонишь меня прочь. Будь добр заметить, что я пока даже не порывался хотя бы подойти к тебе близко, не то что потрогать и более! - с болью и сочувствием в глазах говорил Ло, видя чужой страх, смятение и раздражение. – Вот именно, что "пока"! Тебе и порываться не к чему! А если так? - парень вдруг рывком стянул с себя штаны и белье, откинувшись на спину и широко раздвинув ноги, открывая вид на уже растянутую сочащуюся дырочку. Лололошка рвано вдохнул, а его альтер-эго опустил руку к анальному отверстию, начав водить пальцами вокруг, дразня собственный организм и стоящего в шоке альфу, - Что теперь скажешь? Молчишь? Ну, сядь, посмотри! Позади Лололошки вдруг оказался стул, на который он тут же с грохотом приземлился. Лежащий продолжил водить пальцы кругами, иногда вставляя их внутрь, но лишь самую малость. Он чувствовал, как рассудок всё быстрее покидал его, а жар становился невыносимым. Он не мог кончить из-за отсутствия нормальной стимуляции, а тело нещадно жгло. В моменте даже возникала мысль бросить свою гордость и страх, крикнуть, потребовать, что его взяли прямо здесь и сейчас, но боязнь и гордыня спасали его от поспешных решений. Лололошка сидел на стуле, ощущая, как тянет узел внизу живота и глядя на пытку, происходящую перед ним. Он смотрел с жалостью и сочувствием, в желании подойти и прекратить это всё, но понимал, что такие действия будут восприняты неправильно. Душащий запах цитрусов уже, казалось, проник во все клетки кожи, заставляя мелко дрожать от сдерживаемого возбуждения. – Ну что?! Нравится?! - в хаотичной злобе рявкал Харрис, продолжая изводить собственное тело, не обращая внимания на слюну, текущую по подбородку и слёзы, катившиеся по щекам, - Вон, стоит крепко ещё с самого начала! Или думаешь я не заметил?! Что, думаешь ты!- – Джон, - тон альфы вдруг резко стал холоднее и строже, - Мы оба прекрасно понимаем, что на такое зрелище у любого бы встал, а в нашем положении уж тем более. Что меня до боли в голове заводит то, что я вижу. Что, полагаясь на свою натуру я хотел бы отыметь тебя здесь и сейчас, заполняя до краев, чтобы заделать тебе детей. Но тем не менее я сижу тут. Смирно сижу на стуле, не дергаясь в твою сторону и терпеливо смотря, как ты истязаешь себя в попытках что-то кому-то доказать. – Хах, и ты считаешь, что- – Харрис. Я попрошу лишь не перебивать, - лежавший даже прекратил свои действия, слушая чужие слова, больно цеплявшие за душу, - Я здесь только потому, что действительно хочу помочь. Ты привлекателен, я не спорю, ты давно нравишься мне, я осознаю, я безумно хочу тебя и этого не отрицаю. Но сейчас я тут только из стремления окончить твои страдания. Если ты позволишь, я сделаю всё так, как ты пожелаешь и не причиню тебе вреда. Если ты выгонишь меня — пускай, я уйду. Но ты и сам знаешь, что не сможешь дальше жить со мной в одном сне, а в одиночку не справишься. Ответом было тягучее молчание, сквозь которое слышался тихий скулеж. Лололошка терпеливо ждал чужого решения, а затем услышал тихое: – П-помоги мне... В этот раз... Он осторожно поднялся, словно не желая спугнуть, и потянулся было к мешочку с травами, как вновь услышал обращение к себе. – Нет.. Не в этом смысле. То есть... Просто выеби меня по-быстрому, чтобы избавиться от всего этого и вали! - Джон вжался в кровать, не веря, что сам это произносит. Почему он вообще решился на это? Травы, может, облегчат его страдания, но все повторится, а если выполнить то, что требует природа.. Эффект будет сильнее и дольше. Он мог лишь успокаивать себя этим, не в силах признать, что был несильно против подпускать Лололошку к себе. Тот кивнул, скидывая рюкзак и стягивая с торса ремни. Парень осторожно приблизился, а затем залез на кровать, нависая над омегой, но не приступая к активным действиям. В таком положении стала очень заметна разница в их телосложении. – Если будет больно, неприятно, тебя просто что-то не устроит или захочешь прекратить — не важно на каком этапе — говори, ладно? - Ло считал себя обязаным проговорить это, хотя и понимал, что в процессе партнёр возражать уже ни на что не будет. – Ага, не рассыплюсь, не хрустальный... Только сразу, три условия: никаких поцелуев в губы; не смей ставить метку или вообще портить мою безупречную кожу укусами; и.. Так как презиков у меня нет, как и у тебя, полагаю, тоже, то.. Только попробуй хоть каплю во мне оставить — прикончу на месте! - всё время оглашения "правил" их совместной ночи нижний смотрел чётко в глаза партнёра, выискивая в них нотку лжи, похоти, нетерпения.. Но натыкался только на нежный, спокойных и отдающий тихим желанием взгляд, от которого хотелось просто расплыться в чужих руках, поэтому Харрис отвёл взор в сторону, ожидая реакции на свои слова. – Хорошо, - кивнул Лололошка, - тогда, позволь, для начала, уровнять нас по количеству одежды. Он снял с себя верх, отбросив в сторону, а затем принялся неспешно расстегивать пуговицы чужой рубашки. Когда предмет был снят и аккуратно уложен на край кровати, альфа приблизился лицом к чужой шее, уткнувшись в неё носом и с упоением вдыхая цитрусовый аромат. Это был не запах мандаринов или апельсинов отдельно, нет. Где-то чувствовалась даже нотка лимона. Это была именно цитрусовая смесь, яркая и неоднородная, как и её обладатель. – Всегда хотел сказать, что у тебя чудесный запах, - шепнул Ло, обдавая чужое ухо. – Угум.. Шевели не только языком, будь добр, - пробурчал в ответ омега, отворачивая голову в сторону и тем самым давая парню больше места для действий. И Лололошка воспользовался этим сполна. Он медленно провёл языком по шее, в конце дорожки оставив лёгкий поцелуй, затем спустился ниже, всё также оставляя мимолетные касания губ по пути, перешёл к плечам и ключицам, оглаживая их руками и только потом касаясь лицом. Иногда незаметные поцелуи переходили чуть далее, превращаясь в несильные засосы, следы от которых сойдут на следующий же день. Немного таких отметин было оставлено на плечах и груди, к которой парень спустился следом. И хотя всё действо сопровождалось недовольными вздохами сверху, Лололошка по чужой дрожи видел, что приносит партнёру только удовольствие. Джон лежал, отвернувшись и борясь с собственными мыслями. С одной стороны, он всей душой ненавидел происходящее, а с другой.. Он не мог сказать, что ему не нравится, чувствуя предательские мурашки по коже. Он тихонько вздыхал от ощущений, прикрывая рот ладонью и ни разу не посмотрев на виновника всех этих звуков. Ло же продолжал обследовать чужое тело. Он перешёл на грудь, чуть подразнив омегу прикосновениями к набухшим соскам, вызвав более резкий вздох, почти дошедший до несдержанного полустона. Парень спускался ниже, покрывая каждый миллиметр хрупкого и слегка дрожащего тела поцелуями. В нынешнем положении была видна явная разница между разновселенскими версиями: фигура Джона была более женственной — выраженная талия, пышноватая грудь и более широкие бёдра, — а Лололошка выглядел словно бог с римской статуи — широкие сильные плечи, видные мышцы и целая коллекция разномастных шрамов, к которым Харрис никак не решался прикоснуться. Его манили эти рубцы, розоватые полосочки разной длины, размера и характера, оставленные после боёв, падений или добычи чего-либо. Дейви притягивала эта неидеальная кожа, словно покрытая не следами ужасных событий, а замысловатым чарующим узором, в котором каждый мог увидеть новую картину и историю или сюжет. Единственное, что удерживало его от прикосновения, — нежелание проявлять хоть какую-то заинтересованность в процессе. Он хотел держать собственное достоинство до конца и делать вид, что происходящее ему безразлично. Однако, с каждым действием альфы это становилось всё сложнее. Эти шершавые от работы пальцы, так мягко скользившие по его ребрам, бокам, а затем бёдрам; эти ванильные поцелуи во все точки тела; этот нежно окутывающий аромат, словно с любовью обнимающий пшеничным одеялом; эти мимолетные взгляды с неподдельным участием спрашивающие, всё ли в порядке... Всё это было до чертиков неправильно и слишком хорошо... Почему он так мягок? Почему не мог просто быстро помочь и сбежать? Почему внутри из-за этого клетчатого романтика будто бьётся стекло стены стереотипов, а где-то в сердце тихонько загорается что-то маленькое и тёплое? Почему?!.. Джон в смятении и непонимании вдруг отталкивает Лололошку от себя, садясь, сводя ноги вместе и закрыв руками своё красное лицо. Ло смотрит вопросительно, волнуясь, и это только сильнее путает, пугает и заставляет сжаться в комок. – Джон? Что-то не так? Если ты хочешь, мы можем прекратить, - мироходец тут же участливо интересуется, с осторожностью кладя руку на чужое плечо, но её сразу скидывают. – Н-нет!.. Всё нормально, просто... Я не.. Я.. - он не может подобрать нужных слов. Слишком стыдно, странно, глупо.. Он — великий учёный, Джон Дейви Харрис, сейчас чувствует себя маленьким ребенком, не знающим, как объяснить и описать свои чувства. Очень не в тему напоминает о себе возбуждение и течка, когда он несдержанно кратко стонет, ощущая новую волну жара в теле. От мыслей отвлекло спокойное прикосновение. Лололошка мягко взял его за подбородок, приблизившись, а затем так просто и непринужденно накрыл чужие губы своими, что Джон не успел и слова вставить. В голову ударили старые, давно, казалось, стертые воспоминания из прошлого. Он хотел было вырваться, оттолкнуть, отпрянуть, но.. Поцелуй, такой лёгкий, такой трепетный и даже, вроде, заботливый, заставил позабыть обо всём. Парень растаял, расслабляясь в чужих руках. Ему не хотят навредить. Это действительно попытка помощи. Перед ним не враг. Кажется, только теперь он в полной мере понял и до того слишком очевидные вещи. Наконец мироходец позволил себе опустить руки на плечи альфы, а затем провести по спине и бокам, оглаживая шрамы и рубцы, чувствуя под пальцами все неровности кожи. Поцелуй между тем не углублялся. Лололошка не пытался приоткрыть чужие губы, чтобы протолкнуть язык, а лишь сминал мягкие губы в своих, обветренных и искусанных. Но ничто не длится вечно. Ло разорвал поцелуй, с трудом отлипнув от сладостных ощущений. – Я бы рад растянуть прелюдии и дальше, но, боюсь, так мы оба сгорим от возбуждения, - улыбнулся он, глядя в глаза напротив, - Не против, если я всё же перейду к действиям? – Только за, - без тени былого раздражения и скованности усмехнулся JDH. Лололошка хотел было потянуться рукой к чужой мокрой дырочке для растяжки, но его остановили. – Не надо, ты же знаешь, что я итак готов. Не тяни время, и без этого, мх.. Херово.. - сбито дыша пробормотал омега, переместив руки на ширинку штанов двойника. Тот, на секунду задумавшись, кивнул, самостоятельно расстегнув и сняв штаны, а затем и боксеры. Джон, как только Ло вновь уселся на кровать, тут же залез к нему на колени, после передавая инициативу в руки альфы. Голубоглазый с упоением уткнулся в тонкую шею, вдыхая запах цитрусов, ощущавшийся сейчас, как небольшая буря, не уничтожающая всё вокруг, а только подгонявшая ветер. Лололошка лапал чужое тело везде, где мог дотянуться. Зацеловывал каждую клеточку кожи, вдыхал каждую капельку запаха. Где-то в глубине души он понимал, что идти на поводу у омеги не стоило, и что растяжка — нужная вещь, но он слишком долго сдерживался, чтобы отказаться от возможности наконец исполнить так давно желаемое. Парень взял партнёра за бёдра, разводя ягодицы в стороны и помог тому медленно насадиться на член, сдавленно постанывая. В моменте Джон перехватил чужие руки и резко насадился до упора и, запрокинув голову и сладостно громко простонав, кончил от переизбытка ощущений и столь желанного чувства наполненности. – Хах, так быстро? Мы ещё даже не начали, - усмехнулся Лололошка, смазано чмокнув пассию в щёку, прекрасно понимая, что его хватит ещё надолго. Харрис ничего не ответил, лишь хитро улыбнулся и переместил свои руки на чужие шрамированные плечи, слегка огладив их. Нижний лишь с интересом наблюдал за действиями чуть дрожавших после оргазма рук, всё так же придерживая парня за бёдра. Тот же осторожно приподнялся, а затем вновь опустился вниз на чужом достоинстве, отчего сам же и издал несдержанный стон удовольствия. Альфа умиленно хмыкнул, покрепче подхватывая Дейви, а затем привстал, уложив его на кровать и нависнув сверху. Парень отвернул голову, но верхний быстро взял его рукой за подбородок, затем чувственно целуя, в этот раз уже проникая языком в чужой рот и проводя по ровному ряду зубов. Отвлекши этим действием Джона, Лололошка начал медленно и размеренно двигаться, в поцелуе приглушая выбиваемые этим постанывания. Парень под ним извивался, сильнее насаживаясь на член, стонал что-то неразборчивое, притягивал его ближе к себе, лихорадочно водя руками по шрамам, словно слепой по шрифту Брайля. Ло, чувствуя, как сильнее напрягается узел, сделал его несколько глубоких толчков, целенаправленно задевая простату, а затем вышел, запачкав себя и омегу семенем. В момент оргазма Лололошка дёрнулся вперёд и, чуть приподняв податливое тело, прикусил мягкую кожу там, где должны были располагаться железы. Джон вздрогнул, кончая следом. – Хах... Ну что? Второй раунд? - спросил, отдышавшись, альфа. – Спрашиваешь ещё... Меня раз на десять хватит! Не десять, конечно, раундов было, но под конец всего этого действа Джон лежал без сил, просто расслабившись. Лололошка перевёл дух и привёл их обоих в порядок, во время бережной чистки не упустив шанса пару раз чмокнуть лежащего парня в щёки. Тот и не сопротивлялся, только иногда шутливо морщившись, а под конец уже задремал. Голубоглазый лишь умиленно улыбнулся и лёг рядом, тоже вскоре уснув.

***

– С-сука!.. Я же попросил!.. - Харрис сидел на краю кровати, еле сдерживая слёзы и гневно смотря на двойника. Он только-только проснулся и хотел потянуться, но нащупал на загривке... Укус. Ровно там, где обычно ставили метки. Сложно было описать налетевшие эмоции. За прошедшую ночь он наконец, казалось, познал доверие к альфе, а сейчас.. Будто новые устои рухнули за секунду. Лололошка проснулся раньше и сейчас с виноватым взглядом старался успокоить альтер-эго. – Джон, прошу, послушай... Я обьяснюсь.. – Хватит! Я итак тебе достаточно поверил... – Джон, - парень подошёл вплотную, положив руки на чужие плечи, - Джон, посмотри на меня. Это не метка. Ну, точнее, метка, но только временная. Укус не глубокий, до желез не доходит. Я бы не стал метить тебя без твоего согласия. Я в общем не хотел бы метить тебя. Метка — признак владения, а я хочу не владеть тобой, а иметь право тебя любить. И пока.. Думаю, к этому мы ещё не готовы. Но я буду терпеливо ждать и всегда готов помочь, если течка вновь замучает. И Харрису стало невероятно стыдно. Почему это долбанное Слияние и ебучие инстинкты делают из него импульсивную восьмиклассницу? Почему он ведёт себя, как идиот? Почему косит под истеричку?.. Одно ему было, пусть и непонятно, но ясно: рядом с ним есть человек, готовый терпеть это и подождать пару сотен лет.