Шёпот звёзд

      Небо над Римом в этот Новый год ясное. Нова ускользает от празднования на крышу – просто в один момент ей не хочется толпы, не хочется тостов и даже астры. Ей хочется вдохнуть морозный воздух и поднять глаза к небу. И почему-то очень остро – побыть одной, сбежать от суеты и праздника.       Нова садится на качели, заворачивается в плед и слегка отталкивается. Окружающий мир уплывает. Ведьма почти ехидно отмечает про себя, что кто-то ухитрился прикрутить к крыше качелей пару веточек омелы. Она всегда знала, что некоторые романтики бегают сюда целоваться.       Одной, вопреки плану, побыть не удаётся. Её связь с фамильяром слегка напрягается, возвещая о приближении Оникс. – Я хотела убедиться, что ты в порядке, – раздаётся позади голос, – если хочешь побыть совсем одна, я уйду. – Нет… Останься со мной, пожалуйста.       Нова тормозит качели, позволяя девушке присесть рядом, и накрывает её плечи пледом. Затем снова отталкивается. Качели медленно раскачиваются туда-сюда. Нова смотрит на звёзды. Оникс смотрит на Нову. Тишина окутывает их, словно густой туман.       – Ты носишь с собой звёздочку, – внезапно замечает Оникс и аккуратно выпутывает из волос Новы конфетти. Видимо, кто-то очень близко к ней разорвал хлопушку.       В тусклом свете гирлянды бумажная звёздочка чуть переливается, как настоящее ночное светило. Оникс вытягивает руку и будто примеряет её на небо. Нова не может сдержать улыбку. Долгие минуты они просто молчат, смотря в раскачивающееся перед ними небо.       – Я никогда раньше не праздновала Новый год, – наконец произносит Нова, нарушая тишину, – из-за отца. Потому что для него главное Рождество. И в то же время, его я тоже не праздновала. Мне совсем не было там места. – Для тебя это всё слишком? – Оникс, как и всегда, точно знает, что она чувствует, – много людей, много звуков и радости, на которую ты будто бы не имеешь права? – Наверное, так и есть. Спасибо. Я не могла найти слов.       Они снова молчат. Оникс кладёт голову на плечо Новы. Та чуть сдвигается, позволяя анимаморфикс улечься ей на колени, и уже привычными движениями перебирает кудряшки за кошачьим ухом – это почти как медитация. Нова знает: внизу разгар праздника, зачитываются пожелания, играет музыка, снова и снова взрываются хлопушки, но у них двоих сейчас лишь звенящая тишина. Им не обязательно что-то говорить. Только здесь, на крыше Гнезда в новогоднюю ночь, у Новы наконец появляются слова, чтобы описать то, что свербело на границе сознания всё это время, чтобы описать, что случилось с её жизнью, когда в ней появилась Оникс. На сердце становится легко-легко. На губах Оникс рефлекторно, сама собой появляется полуулыбка, отражая разделённые чувства.       – Ты разбираешься в созвездиях? – Нова и сама не знает, почему решает начать именно с этого. – Совсем немного. Когда я попала в Гнездо, Шен был возмущён пробелами в моём образовании, и показал мне Пояс Ориона. Он тогда делал скидку на мой возраст, и я не так уж ему и не нравилась. – Сколько тебе было? – Шестнадцать, – в глазах Оникс мелькает застарелая боль, – но это, наверное, непраздничный разговор.       Нова покрепче укутывает её в плед и гладит кудри. Даже сегодня они потерянные дети.       Нет, не так. Сегодня они потерянные дети, которые есть друг у друга.       – Я умею находить Большую медведицу. А ещё Кассиопею, – пытается придать важности своему голосу Нова, придвигается поближе и берёт ладонь Оникс в свою. Интонацией она изо всех сил старается походить на какого-нибудь стереотипного старичка-профессора астрономии, – вот рукоять ковша, она состоит из трёх звёзд. Ещё четыре образуют сам ковш. Впрочем, некоторые видят Большую медведицу больше похожей на воздушного змея. Оникс жмурится. – Нет, всё же, у греков было феноменальное воображение. Ковш, змей… А медведи-то причём?       Нова не сдерживает смешок. – Легенды… А Кассиопею совсем легко найти рядом. Звёзды Кассиопеи образуют большую букву W, – девушка на мгновение прикусывает губу, только осознавая, какое значение этот знак теперь имеет для неё… для всех них. – Veritas vincit, – шепчет Оникс, мягко перехватывая запястье Новы. Для неё больше, чем для кого-либо, это как будто знак, написанный прямо на небе, что однажды они и правда победят. Возможно, уже в том году, что наступит с минуты на минуту.       Нова вдруг понимает, почему начала со звёзд. Нужные слова находятся теперь совсем легко. Момент настал. – Знаешь, магистра Лючия на моей Инициации сказала, что ведьма – женщина, которая слышит шёпот звёзд. Мне это тогда показалось… – Чересчур поэтичным? – улыбается Оникс. – Вроде того. Звёзды молчали всю мою жизнь, и до, и после Инициации. Хотя после этих слов я, чувствуя себя немного безумной, и правда пыталась их слушать, хоть и знала на небе всего-то два созвездия, – Нова улыбается и переводит взгляд на Оникс, пристально смотря в разноцветные, чуть светящиеся глаза, – а теперь я и правда их слышу. Когда ты рядом, когда мы просто молчим – я слышу.       Дыхание сбивается, и глаза невольно наливаются слезами. – У меня с детства было предназначение, созданное для меня отцом. Но ты вошла в мою жизнь ураганом, сметающим на своём пути все препятствия. В некотором роде ты стала частью меня, наверное. Сделала полноценной ведьмой. Полноценным человеком. Может быть… Может быть моим предназначением всегда было сидеть с тобой на крыше Гнезда в Новый год? Быть твоим фидельяром. Быть твоей девушкой.       Оникс садится. В уголках её глаз тоже – едва заметно – блестят слезинки. – Я как будто и не помню жизни до тебя, Нова. Столько событий, но все приглушённых цветов, а тут ты, как… путеводная звезда, яркая, как вспыхнувшая сверхновая, – они обе невольно хихикают над лёгким каламбуром, – спасибо, что вызволила меня, как принцессу из башни, из той, которую я сама вокруг себя возвела. Я очень счастлива, что связала свою душу с твоей.       Нова слегка наклоняется, чтобы коснуться головой лба Оникс. Запах мандаринов, которыми, кажется, пропитана в последние дни анимаморфикс, с головой окутывает Нову. Несколько минут они стоят так в тишине, чувствуя, как сталкивается и перекатывается, словно мягкие волны о берег, их Присутствие. Делает их одним целым. Нова ловит себя на мысли, что запах мандаринов, намертво приставший теперь и к ней, для неё всегда будет запахом любви и дома.       В гостиной Гнезда отсчитывают последние секунды до полуночи часы на стене. Инстинкты Ловчей обостряются до предела: Нова не слышит часов, но чувствует их. Повинуясь какому-то внутреннему, внезапно появившемуся пониманию правильного, она тянется к губам Оникс, и та с отчаянной нежностью отвечает на поцелуй.       Нова читала, в разных традициях есть смешные новогодние обычаи: где-то, на счастье, жгут полено, свечи и бьют посуду. Есть поверья, что сулят исполнение конкретного желания: там предлагается написать загаданное на грядущий год на бумажке, сжечь её под бой курантов и съесть пепел. Они не успевают добежать до гостиной, чтобы опробовать какую-нибудь иностранную традицию, да и не надо. Все свои обещания и желания Нова вкладывает в поцелуй. Она клянётся быть рядом в этот год, быть рядом всегда, и никогда – никогда больше – не предать.       В небе над Римом вспыхивает первый салют.