Древняя Охота

21

      Наутро после арестов в Жёлтом секторе Винченцо Гранде, начальник гвардии Синклита, шёл по дворцу Канцлера. Сложно было не догадаться — Лит Нарибу вызвал его с отчётом о проведённой акции, но он подозревал, что Канцлер не только за этим оторвал его от дел. Приказа, что делать с арестованными, пока не поступало, так что Винченцо готовился услышать распоряжение и об этом. Сейчас все задержанные граждане находились на огороженной, хорошо охраняемой территории. С момента завершения карательного рейда прошло всего несколько часов, так что людей даже ни разу не кормили.       Под руководством Винченцо находились все части синклитской гвардии — от простых, призванных охранять правопорядок вместо полиции, до отрядов специального назначения, коим поручались акции, вроде прошедшей вчера. В том числе, под его началом находилась личная гвардия самого Канцлера. Гранде всецело аккумулировал в своих руках главный силовой инструмент всего Синклита.       Начальником гвардии Винченцо стал «по наследству». При прошлом канцлере Саттре дожил свой век его отец, Эмилио Гранде, который стал начальником гвардии после своего отца. Лояльность, верность и безукоризненная служба Эмилио автоматически обеспечили его сыну место «главного гвардейца» — Винченцо не пришлось волноваться о назначении. Впрочем, он чтил память родителя и служил Синклиту верой и правдой. Винченцо продолжил дело Эмилио с такой же верностью своему канцлеру, пока им был Саттр. Но с приходом к власти Лита Нарибу его преданность начала подвергаться неприятным испытаниям. Он всё больше задумывался о том, правильно ли то, каким образом правит нынешний глава Синклита, но пока ответом на этот вопрос было лишь молчаливое согласие с правителем.       Винченцо недавно исполнилось сорок восемь. В прекрасной физической форме, с отличной выправкой, он бы крепким и сильным как телом, так и духом. Отдать приказ на арест детей и стариков из Жёлтого сектора Винченцо заставил себя, только подчиняясь своему долгу, храня верность по инерции. Понятно, что подчинённые выполнят любое распоряжение своего начальника, но то был античеловеческий приказ и сложное решение, которое Винченцо принял стиснув зубы, убеждая себя тем, что присягнул на верность, что он — начальник гвардии уже в третьем поколении и обязан выполнять волю Канцлера, какой бы она ни была.       Войдя в личную переговорную Канцлера, Винченцо удивился. Он предполагал, что это будет личная аудиенция, однако внутри уже находились Альф Винс и Коди Бродко. Винченцо невольно почувствовал себя опоздавшим, хотя на самом деле явился раньше назначенного времени. При виде Альфа в голову закралась мысль, даже скорее надежда, что раз здесь присутствует главный инспектор, возможно, будет обсуждаться вопрос о дальнейшем размещении арестованных под стражей. Хотя вряд ли. Канцлер не станет кормить этих людей за счёт государства, а значит…       — Проходите, господин Гранде. — Строго процедил Канцлер, отвлёкшись от отчитывания присутствующих. — Мы уже почти договорили.       Винченцо молча кивнул, занял одну из свободных трибун и замер, слушая продолжение тирады Канцлера. Лит Нарибу был крайне разгневан тем, что заказчиков терактов всё ещё и не нашли. И если по второму эпизоду со срывом праздника Урожая четвёрка мучеников в скором времени будет казнена за неимением возможности допытаться имени стоящего за ними, то в первом случае — что юстиция, что служба наблюдения дружно разводили руками, заявляя, что никаких следов даже исполнителей обнаружить не удалось.       Наконец, исчерпав свой запал, Канцлер устало буркнул Винсу и Бродко, что более не желает их видеть, и переключил внимание на начальника гвардии, когда прочие покинули комнату.       — Итак, господин Гранде. Насколько я могу судить, карательный рейд прошёл успешно?       — Да, господин Канцлер. — Ответил Винченцо. — Задержанные граждане находятся под стражей.       — Сколько всего получилось арестованных? — с явным интересом уточнил Канцлер.       — Две тысячи четыреста шестьдесят два. — Начальник гвардии не без труда произнёс эту цифру. — Среди них шестьсот восемьдесят три ребенка.       — Определённо, меньше, чем десять процентов. Как я и хотел. — Нарибу расплылся в довольной улыбке. — Даже не хочу знать, какой приказ вы отдали своим ребятам, чтобы они арестовали так мало народу.       Мало! Он говорит — мало! Как будто две с половиной тысячи невиновных задержанных — это мало. Винченцо было неприятно вспоминать тот приказ — он дался совсем непросто, до сих пор начальник гвардии не мог согласиться с правильностью действий Канцлера, и тот заметил тяжёлое выражение на лице собеседника.       — Мне показалось, или вы сочувствуете арестованным? — Нарибу метнул в Гранде острый взгляд, но быстро оттаял. — Впрочем, я могу понять ваше сочувствие. Но вы же знаете, наш с вами долг — поддерживать порядок в Синклите. Аресты — вынужденная мера, чтобы никто в стране не умер с голоду.       Винченцо кивнул. Вся ситуация претила, он уже понял, что муки совести не оставят его ещё очень долгое время. Но не согласиться с главой государства он не мог. Открыто спорить с Канцлером было равносильно тому, чтобы собственноручно подписать себе смертный приговор посредством изгнания.       — Я пригласил вас, чтобы выдать указания относительно задержанных. — Продолжил Канцлер, как ни в чём не бывало. — Девушек старше тринадцати лет оставьте под стражей, переведите в тюремный блок. Остальных расстреляйте. Трупы стариков захороните в братской могиле. А детские нужны мне… для исследований.       Для каких ещё исследований ему потребовались трупы детей?! Хотя… плевать.       — Будет исполнено, господин Канцлер.       Глухо, с трудом ответил начальник гвардии, а Канцлер, очевидно, решил конкретизировать свои слова.       — И перепишите имена всех арестованных. С их слов, разумеется. Чтобы говорили честно, скажите, что это для родных.       — Всё будет выполнено в лучшем виде, господин Канцлер.       В эту фразу Винченцо вложил тот максимум преданности, который только смог наскрести на задворках своей присягнувшей Канцлеру совести в попытке поскорее завершить эту беседу, — едва держась, чтобы не высказать старому маразматику всё, что он думает об этом и прошлом античеловеческом приказе.       — Спасибо вам, господин Гранде. На вас и держится всё благосостояние Синклита, каким он сейчас является. Вы свободны.       Винченцо благодарственно кивнул и удалился. Последняя ложка мёда в бочке с дёгтем нисколько его не приободрила, скорее, вызвала гнев и омерзение. Может статься, Канцлер и вправду считает его столпом в благополучии Синклита, но Винченцо не хотел в это верить. Цена, которой достаётся это пресловутое благополучие, его крайне не устраивала.

22

      Ободрительные речи Канцлеру давались куда хуже, чем отчитывания и распинания, но в беседе с начальником всех вооружённых сил страны он действительно постарался, делая такой льстивый и откровенно неповоротливый комплимент. Впрочем, в том была своя корысть, ведь именно Винченцо Гранде лично подбирал его персональную охрану — хотя бы только по этой причине его стоило хотя бы немного умаслить.       Оставшись в одиночестве в переговорном зале, Лит окинул помещение внимательным взглядом. Здесь ностальгию навевало всё. В этих стенах произошло не одно свершение, были согласованы изгнания нескольких высокопоставленных людей Синклита. Эта комната хранила столько тайн правления Нарибу, что он едва мог припомнить их все. Именно здесь получил свой пост Реймир Фрост, когда прямо во время совещания Канцлер приказал арестовать его предшественника. Да, то была интересная история… И воспоминания о ней снова, как это бывало всегда, вызвали неприятное чувство под ложечкой.       Когда сосредотачиваешь в своих руках единоличную власть, рано или поздно находится тот, кто захочет её у тебя отобрать. Лит Нарибу умел держать ухо востро, чем, конечно, гордился, но Берт Толман, предыдущий глава тайной службы, подобрался к нему слишком близко. И Лит правил до сих пор только благодаря тому, что тогда ещё его помощник, Реймир Фрост, вовремя раскрыл карты заговора.       К Фросту Лит относился ровно, хотя и был ему обязан троном, если не жизнью. Реймир всегда выказывал крайнюю приверженность действующей власти, но, тем не менее, Канцлер не мог полностью доверять ему. Однажды Рей уже предал своего руководителя, так что предательство у него в крови — он будет преданным, пока это не идёт вразрез с его интересами. Впрочем, в свете недавних событий, начиная с прокола на последней Охоте, отношение Канцлера к главе тайной службы только ухудшалось. Канцлер посмотрел на часы — без минуты полдень. Кстати, где Фрост? Уже должен был явиться.       Стоило Канцлеру Нарибу подумать о том, что Реймир вот-вот опоздает, дверь переговорной отворилась, и в проёме появилась высокая фигура начальника тайной службы.       — Добрый день, господин Канцлер. — С порога заискивающим голосом поздоровался Реймир и быстрыми шагами отправился к центральной трибуне.       Нарибу вызвал его отдельно от остальных, назначил встречу позже — Реймир не мог не знать, что Винс и Бродко уже побывали на ковре у главы государства — должно быть, он сильно нервничал. Впрочем, было, с чего. Нарибу, конечно, не собирался смещать Рея с поста только по причине того, что раскрытие двух терактов стоит на месте, но ему об этом знать не обязательно. Канцлер проводил начальника тайной службы испепеляющим взглядом и, когда тот устроился за трибуной, процедил:       — Чем порадуешь, Рей?       Лит решил не расшаркиваться, всё равно их здесь никто не услышит. Реймир же вряд ли мог позволить себе столь же неформально ответить главе Синклита.       — Я нашёл козла отпущения, господин Канцлер. — Фрост выглядел взмокшим, будто бежал на это совещание сломя голову. — Завтра можно показательно казнить его.       Это были не те слова, которые желал услышать Канцлер. Реймир, определённо, тянул время, пытаясь отсрочить момент, когда придётся отвечать по расследованиям терактов. Но Нарибу было в чём обвинить его и тут.       — Ты должен был найти его ещё неделю назад! — гневным тоном проговорил он. — Почему так долго?       — Я сделал всё так, что не подкопаешься, господин Канцлер. — Гордо ответил Реймир. — Дело против одного из клерков исследовательского отдела сфабриковано идеально, да и потом можно будет воспользоваться этой лазейкой.       Канцлер хмыкнул.       — Сделай так, чтобы его изгнали с должным презрением. Пусть Даск постарается, чтобы это видели все граждане. Назначь изгнание на семь вечера, когда фермеры уже вернутся со своих полей. — Он сделал паузу, затем, испытующе глядя на Реймира, спросил. — Так что у нас с терактами? Допросы, которые тебе так нравятся, приносят хоть какие-то плоды?       Фрост напрягся — даже в неярком освещении переговорной было видно, как на его лбу вздулись вены.       — Господин Канцлер, мои люди делают всё возможное. — Начальник тайной службы вытер платком вспотевшее лицо. — Но судя по всему, четверо с праздника урожая действовали по своей личной инициативе.       — В это сложно поверить. — Нарибу недобро глянул на визави. — Возьми дело в свои руки, если твои люди не справляются! Мне нужны результаты, Рей! Ты же сам неустанно повторяешь своим подчинённым, что незаменимых не бывает. Так?       — Да, господин Канцлер. — Реймир густо покраснел. — Я сам возьмусь за это дело.       — И по первому эпизоду, пожалуйста, тоже, займись самостоятельно. Мне надоело слушать отговорки и объяснения непрофессионализмом твоих ребят.       Может, Фрост и хотел ещё что-то сказать, даже набрал в грудь воздуха и приоткрыл рот, но последняя фраза Канцлера, кажется, его раздавила. Он послушно отрапортовал, что принял слова главы государства к сведению и смиренно дождался, пока тот его отпустит.       Канцлеру от него больше ничего и не требовалось. Пригрозил, выдал указания, встряхнул, в некотором смысле. Переговорную он покинул сразу следом за Фростом. На сегодня встреч больше не назначено, но было ещё одно дело, которое следовало решить до того, как отправиться отдыхать.

23

      Завидев Канцлера покидающим переговорный зал, Тиен встал с одного из стульев в коридоре, где коротал время в ожидании окончания совещаний своего… хотелось сказать, руководителя, но по факту Канцлер владел Тиеном, как и многими своими слугами. Впрочем, Тиена это как раз почти не удручало. Он прошёл длинный путь от простого пажа до личного помощника Канцлера и даже в чём-то был благодарен Литу Нарибу, несмотря на то, что пажеские обязанности по-прежнему лежали на нём. Он понимал, что это — явный признак доверия главы Синклита. Кроме Тиена, Канцлер никого к себе так близко не подпускал уже очень много лет.       — Тиен, у меня для тебя важное поручение! — бодро проговорил Нарибу, поравнявшись с помощником. — Пойдём в кабинет.       Вместе они дошли до личных покоев Канцлера и вошли в помпезно оформленную комнату, где правитель любил заниматься мыслительной деятельностью. В такие моменты его нельзя было беспокоить, так что кабинет Канцлера был почти святыней, куда Тиен попадал крайне редко.       Нарибу взгромоздился на стул, больше похожий на трон, как и всё, на чём он восседал, сцепил руки и проникновенно посмотрел на помощника.       — Только тебе я могу поручить это важное задание. — Начал он. — Мне нужно, чтобы ты снарядил транспорт в резервацию на севере, где сейчас содержатся арестованные во время карательного рейда. Оттуда нужно вывезти трупы детей. И ещё оттуда надо забрать и перевезти в башню девушек — это мои новые фаворитки.       Тиен ещё ни разу не слышал слова «трупы» и «дети» в одном предложении. Когда в стране остро стояла проблема рождаемости слышать это выражение казалось чем-то особенно диким. Молодой человек попытался не подать виду, но Канцлер заметил его бледность.       — Суровая плата за мятеж. Упёртость и нерадивость жителей Жёлтого сектора привела страну к потере детей. — Лит Нарибу говорил жёстко и пафосно, словно совершенно прав в том, что произносил. — Разумеется, восставшие пожалели о своей акции с продовольствием, но из-за них пострадал весь Синклит.       Тиен не сразу понял, о чём речь. Он успел предположить, что дети погибли из-за болезни — сидя в коридоре, он услышал, как начальник гвардии бубнил себе под нос что-то об исследованиях детских трупов. Но теперь всё встало на свои места.       — Вы казнили этих детей?!       Тиен проговорил это машинально, хотя совсем не хотел слышать ответ на этот вопрос, ведь он уже догадался, каким он будет. Не хотел понимать, не хотел знать. Не хотел оказаться причастным?       Своих детей у Тиена не было. Впрочем, с его работой и отсутствием какой-либо возможности создать семью, и быть не могло, но он кристально чисто осознавал, что дети — самые беззащитные создания. Дети — надежда общества, они жизненно важны для продолжения человеческого рода. Как это — намеренно уничтожить детей — для Тиена было за гранью понимания. И это уже не говоря о том, что творится в душе тех, кто потерял драгоценное чадо…       — Они будут казнены в ближайшие пару часов. Я сделал то, что нужно этой стране. — Сурово отрезал Канцлер. — А сейчас я просто хочу, чтобы эта жертва не оказалась напрасно погребена в земле в качестве ужина для тлетворных микроорганизмов!       Помощник наконец пришёл в себя, кивнул.       — Куда перевезти трупы… — Тиен не смог произнести «детей», — господин Канцлер? В исследовательский корпус?       — Нет. В подвал. В холодильник. — Просто ответил Нарибу.       На этот раз свою реакцию Тиену удалось сдержать. Он знал, что это значит. Он знал, что в холодильник после каждой охоты привозили трупы фавориток, которых Канцлер загонял и убивал. Теперь там окажутся трупы казнённых детей. Тиена начало мутить.       — Будет сделано, господин Канцлер. — Выдавил он из себя. — Ещё что-нибудь?       — Нет. Девушек — в башню, трупы — в холодильник. — Подытожил Нарибу и, осклабившись, пошутил. — Не перепутай.       Тиен обрадовался возможности покинуть кабинет руководителя и быстро ретировался, как только Канцлер принял свой картинно глубокомысленный вид, уставившись в монитор на столе.       Тиена всё ещё сильно мутило, и, прикрыв за собой массивную резную дверь, он пулей помчался в уборную, потому что съеденный завтрак требовал немедленного выхода.       Стоя, склонившись над сантехникой, Тиен поражался, какому зверю он служит. За последние два года он привык к тому, что раз в месяц Канцлер и его приближённые едят человечину. Но фаворитки — это арестованные и приговорённые к изгнанию преступницы. Иные в башню не попадали. Теперь этот известный факт оказывался под вопросом. Действительно ли преступницы все те, что сейчас содержатся в башне? Тиен присутствовал на съёмках обеих последних речей Канцлера, так что был в курсе карательной операции. Сегодня в башне ожидается пополнение, но эти новые «фаворитки» вряд ли совершили преступление, за которое арестованы, вряд ли они вообще успели что-то совершить.       Во всём этом было нечто патологически неправильное. Тиен ещё не знал, сколько окажется трупов, но то, что произошло сегодня — определённо худшее, что с ним случалось за все его двадцать девять лет. Умывшись и обсушив лицо полотенцем, молодой человек взял себя в руки. В конце концов, не он отдал приказ расстреливать детей, а за неисполнение поручения Канцлер быстро от него избавится. Нет, за стену Тиену точно не хотелось, а оттого и выбора не было. Следовало заняться набором команды и снаряжением транспорта.

24

      Нюк давно убрал с глаз подальше свои механические часы. Однажды не завёл вовремя и теперь отсчитывал время примерно, ориентируясь по солнцу, месяцы определял по погоде. По его прикидкам, с момента встречи с Ниссой прошло порядка трёх недель. Она чувствовала себя лучше с каждым днём. Глядя на подопечную, Нюк искренне радовался её быстрому выздоровлению.       Он не мог, да и не стал бы говорить, что на ней рана заживает, как на собаке, тем не менее, Нисса поправлялась и вправду бодро. Нюк даже начал брать её с собой на небольшие дневные вылазки. Это происходило только в светлое время суток. Они вместе обходили окрестности, Нюк забивал тирабитов, попавшихся в капканы, и затем они возвращались в землянку разделывать новые тушки. Ниссе это было в диковинку, она с интересом слушала своеобразные, может, не упорядоченные и довольно скупые лекции Нюка, впитывая каждое слово. Он обучал её намеренно. Понятно, что ей предстоит ещё как следует попрактиковаться, чтобы забивать тирабитов, не повреждая шкуры, через глазницу, чтобы научиться определять их тропы, слышать их стрёкот на расстоянии, но он хотел подготовить её к выживанию одной. Сказать ей об этом он не решался, но чем чёрт не шутит, сегодня ты есть, а завтра — небытие.       Нисса нравилась Нюку. Он отдавал себе отчёт, что эта симпатия выше и больше простого плотского влечения, хотя её тело, которое ему пришлось лицезреть довольно долго, выглядело весьма притягательно, даже шрамы его не портили — ни от стрелы, ни оставленные до этого. Нисса казалась Нюку очаровательной во всех смыслах. Молодая, упругая плоть, не обезображенная лишним жирком, стройные ноги, аккуратные руки, длинная грива светло-русых волос. Не говоря уже об очень миловидном личике, с глубоким взглядом и симметричными чертами. Такая внешность не могла остаться незамеченной для мужчины тридцати с небольшим. Внешне он выглядел скорее на сорок, и хотя в душе всё ещё был двадцатилетним мальчишкой, не мог позволить себе надеяться на взаимность со стороны искрящейся молодостью Ниссы. Нюк относился к ней с трепетом, который в поведении почти не проявлялся, разве что в излишней опеке, которую можно было бы списать на что угодно и кроме симпатии.       Сегодня они оба проспали до полудня и смогли отправиться на обход только ближе к вечеру. Вчера Нюк устроил Ниссе «романтический вечер» под звёздами. И хотя это было не вечером, а глубокой ночью — романтикой там даже и не пахло, Нисса была в восторге. Она давно хотела посмотреть на звёздное небо, и Нюк таки сумел обеспечить ей небольшую экскурсию. Вчера им повезло, или Нюк рассчитал всё верно, но так или иначе тирабитов в окрестностях землянки не было даже слышно, когда они с Ниссой находились за бортом. Пока девушка не сталкивалась с этими хищниками, видела их только в капканах, потому не понимала всей опасности, а Нюк не спешил устраивать это знакомство. Хотел оградить, наверное? И ведь понимал, что зря — медвежьи услуги не бывают полезны — но всё равно пытался сделать её жизнь как можно более беззаботной.       Пустошь ночью произвела на Ниссу ошеломляющее впечатление, наверное, так и должно действовать ощущение бескрайней степи в сочетании с кристально чистым усыпанным звёздами небом и прохладной ночной свежестью.       Солнце уже сильно сползло к горизонту, когда они отправились проверять капканы. Каменистая почва похрустывала под ногами осыпающейся породой. Мелкие камушки царапали мягкую подошву унтов, которые Нюк сшил для Ниссы. За это время он успел дважды или даже трижды побывать на свалке, но подходящей обуви для девушки не нашёл. Она ещё хромала, боль до конца не прошла, но оба были уверены, что ей хватит сил на небольшую прогулку. А она действительно обещала быть небольшой. В планах у Нюка было проверить всего три капкана на расстоянии двух километров — пустяк для привычного к расстояниям Нюка и почти испытание для Ниссы. Он нехотя устраивал столь длинные походы, но подопечная сама требовала помочь ей вернуться в форму как можно быстрее.       Все три капкана порадовали их добычей. Перед тем, как открыть клетку, Нюк прицельно убивал заточённого внутри зверька точным ударом похожего на гарпун ножа с длинной рукояткой, затем извлекал тушку и складывал в заплечный мешок. Нисса присутствовала рядом, внимательно смотрела, не отводила глаз, не выказывая брезгливости. Не то чтобы Нюка это беспокоило или пугало, но всего лишь констатировал, что девушка ведёт себя слишком хладнокровно для своего возраста и, возможно, воспитания. Впрочем, как воспитывалась Нисса, Нюк пока не знал и надеялся однажды выяснить.       Когда они уже повернули в сторону дома, Нисса вдруг спросила:       — Сколько ты уже живёшь здесь, Нюк?       — Я не уверен точно, сбился со счёта, — протянул он, шагая по обветренной земле. — Лет пять, наверное. А что?       — А кто-то, кроме тебя, мог выжить здесь? Может, есть другие поселения?       Вот и наступил тот момент, которого Нюк ожидал с ужасной неохотой. Это было неизбежно, но он надеялся, что случится не так скоро. Мучительная правда не обрадует Ниссу, и более того, за этим вопросом закономерно последуют другие, на которые отвечать ему совсем не хотелось — как в начале знакомства, так и сейчас. Нет, он не видел ни выживших, ни поселений в пустоши, их и не могло быть на многие километры от его землянки. До появления Ниссы Нюк жил здесь совершенно один.       — Нет, — тихо ответил он. — Здесь никто не выживает.       Девушка ковыляла чуть позади, он не мог видеть её лицо, однако услышал тяжёлый вздох — она наверняка огорчена. Нюк понимал, что вопрос свой Нисса задала неспроста, хотя она зашла издалека, так что точно определить, чего опасаться, он пока не мог.       Несколько минут они прошли молча, и Нисса снова спросила:       — Но ты-то как-то выжил, а, Нюк? — в голосе прозвучал вызов, которого раньше Нюк на замечал. — И почему ты уверен, что изгнанные жители не могли подобно тебе устроиться тут?       — Я готовился. — Сурово отрезал он. — Изгнанники гибнут в первые пару суток. Я уже говорил.       — Ты же помог мне. — Возразила девушка с азартом.       — Ты — не изгнанница. — Нюк чувствовал, что ещё немного, и ему придётся оправдываться, настолько яростным был напор со стороны Ниссы. — Ты — другое дело. Но изгнанники…       — Что, «изгнанники»? Ты хотя бы раз попытался помочь кому-то?       Нюк обернулся. Слёзы в глазах Ниссы в багряных лучах догорающего солнца выглядели, словно рубиновые стразы.       — Я не мог им помочь. Жители Синклита попадают за стену, совершенно неподготовленные…       — «Неподготовленные». — Ядовито перебила Нисса, передразнивая его интонацию. — Ты мог помочь и не стал…       Как же не вовремя Нисса начала это выяснение. Нюк посмотрел на тонкую полоску солнца, которая вот-вот собиралась потухнуть.       — Пойдём скорее, Нисса. Солнце садится. — Проговорил он и попытался взять её под руку.       Нисса уклонилась проворнее, чем он ожидал, и вскричала:       — Не пойду! Не трогай меня! Не подходи! — она сделала шаг назад, едва удерживая ровным голос, готовый скатиться в рыдания. — Ты убийца! Ты ничем не отличаешься от Канцлера. У тебя были средства помочь им, а ты пожелал придержать их для себя любимого!       Нюк не отреагировал на эту тираду, подступил ближе и повторил:       — Идём, Нисса. Я позволил тирабитам съесть слишком много людей. Тебя им отдавать я не стану.       — Как ты мог позволить этим людям просто погибнуть тут?! — Нисса разрыдалась окончательно и опустилась на колени. — Ты убийца…       Нюк понимал эту реакцию. Показавшийся спасителем при первом знакомстве, сейчас он предстал перед Ниссой бессердечным эгоистом. Он мог принять и импульсивность, но его удивляло, что, кроме простого шока, здесь была ещё и обида. Откуда взяться столь яростной реакции на то, что он не помогал изгнанникам? Впрочем, полоска солнечного света у горизонта уже истончилась слишком сильно, чтобы можно было позволить себе медлить дальше.       Нюк подошёл к Ниссе и, подняв с земли, взвалил себе на плечо. Она едва сопротивлялась, повиснув на нем почти безвольно. Как-то раз он уже нёс её в землянку, ещё раз не станет проблемой. А там уже, в безопасности, он сможет обстоятельно поговорить с ней и выяснить причину такой бурной реакции.