Сгорай

      Меня больше не посещали сны, но даже без них мой организм начал по несколько раз подрываться во время отдыха.       Чаще такой свободный промежуток приходился на раннее утреннее или дневное время. Утром с пяти и до восьми. Обычно в четыре часа от меня уходил последний ночной посетитель, а новые начинали идти уже с девяти утра до двенадцати. Потом воцарялась повторная, но уже более долгая тишина с часу дня и до шести вечера. Все ехали, уставшие с работы, и, разумеется, заглядывали именно сюда.       Смысла лежать просто так без мыслей или думать обо всём, что произошло успело произойти за последние сутки, не было смысла, поэтому я просто засыпал, напряжённо дожидаясь резкого толчка по плечу, который оповещал меня о новом посетителе, либо о том, что принесли еду и воду.       Долго держаться на одном лишь питье из душа не удалось. Вода была слишком жёсткой для потребления и очень скоро начала вызывать обратный эффект. Так — с огромным нежеланием — пришлось соглашаться пить и есть то, что мне дают.       Но и не обошлось без последствий.       Я слабо приподнялся и взялся за голову, сдерживая подошедшую тошноту от головокружения.       Сам не заметил, как вчера умудрился уснуть. Но само состояние свидетельствовало только о том, что в стакане с водой была замешана порция каких-то таблеток.       — Доброе утро. Ты как раз вовремя.       Голова резко повернулась в сторону голоса. Глаза увидели уже знакомые мне лица, которые устанавливали видеокамеру на штатив в совершенно новом для меня помещении.       Главные из них — Лионель и Деш — стояли где-то позади всего этого яркого холодного света. Первый уже в который раз встретил меня своей злой улыбкой и таким же не менее ужасным взглядом. В его глазах не было ничего, кроме желания причинять людям боль и получать от этого процесса наслаждение, которое мне было никогда не понять.       Тут практически не было никакой мебели, кроме той абсолютно ровной кровати без спинки с противным серым цветом матраса. Несмотря на его чистоту, он вызвал во мне лишь все самые неприятные чувства.       Я спешно побегал глазами вокруг себя. Ещё несколько штативов с камерами. Некоторые люди сидели на креслах в тени комнаты, куда не доходило освещение от установленного на пол света.       — Погодите... — тихий шёпот вышел с губ, когда моя ладонь прижалась к шее.       Не обнаружив знакомого металла, руки начало трясти, а глаза закрылись. Даже крест забрали. От меня уже ничего не осталось.       Лионель договорил по телефону, ещё раз посмотрел на меня и кивнул кому-то сбоку.       Сзади появился человек. Он притянул меня за ноги, нависнув сверху. У него уже стоял, а во второй руке была вещь, которая сама по себе была мне не знакома, но одна только форма заставила понять, что её собираются затолкать внутрь меня.       Злость и обида взяли верх. Я стиснул зубы и ударил его ногой.       Мужчина пошатнулся и схватился за кровать, чтобы не упасть:       — Вот засранец!       Как будто мне было мало того, что уже довелось пережить. Теперь им резко стало интересно посмотреть на всё это со стороны? И, разумеется, без единого вопроса о том, каково будет мне.       — Давай быстрее. Нам надо несколько видео снять, — человек у одной из камер недовольно сложил руки на груди.       Видео? Что они собираются снимать? То, как этот урод будет насиловать меня? Пока он поднимался в прежнее положение, моё тело начало сдвигаться подальше от него.       — Начали! — Лионель махнул рукой для мужчин, стоящих у штативов.       Деш одобрительно кивнул.       Я почувствовал, как все те эмоции за прожитые здесь дни разом наполнили меня и закричал насколько хватало сил:       — Эти люди преступники! Их имена: Лионель Форестер, Деш Гриффин, Джеффри Эпштейн, Хонк Коллер, Люк Брюнель, Рейчел Гоберт, Чарли Шин... — я рухнул из-за потери равновесия под тяжестью сильного удара, сглотнул привкус крови с разбитой губы и продолжил. — Они силой удерживают меня и принуждают к сексу, продвигая бизнес по продаже людей! Меня поймали в Лос Анджелесе, Калифорния. Текущий адрес: Соединённые штаты Америки, Нью-Йорк, Манхэттен, Восточн...       По затылку прозвенел тяжёлый удар. Я с судорогой упал лицом в кровать. От боли подняться не было сил. Чужая грубая рука повернула меня к себе лицом. Кто-то продолжил удерживать меня за шею и плечи.       — Лионель Форестер, Деш Гриффин. Меня держат в Нью-Йорке, Манхэттен... — я боялся запутаться в собственных словах, поэтому начал заново.       — Чёрт. Заткните его уже, а? — мужчина в тени у штатива с камерой искривил лицо, складывая откидной дисплей.       Тот, что был ближе всего, закрыл мне рот, оборвав на самых последних словах.       — Держи его как следует.       Поверх губ плотно в два раза натянули скотч. Руки затянули сильнее, пока я не оказался в состоянии, лишённом свободно ими двигать.       — Всё. Начали! — звучал голос со стороны, где до этого устанавливалась одна из камер.       — Что ж, начнём, — шептал мужчина надо мной.       У уголка его рта виднелась кровь. Хороший удар у меня был.       Голова снова закружилась. Я закрыл глаза от боли в затылке. Мои до этого плотно сжатые вместе ноги развели в стороны. Ещё секунда тишины — и поясница выгнулась от первого сухого проникновения. Он пытался засунуть в меня вибратор, проворачивая его по кругу, причиняя тем самым ещё больше боли.       Я вцепился ногтями в поверхность кровати, сжимая её до упора как мог. Всё, что угодно, лишь бы не повредить язык и зубы, сдерживая себя в этой боли. Этим людям без разницы на подобные травмы, пока остаётся тело, в которое можно затолкать всё, что им хочется.       Это нечестно... Почему я?       Параллельно вибратору он начал проталкивать свои пальцы, смысл чего мне по началу был вовсе непонятен. Так было, пока он не вошёл членом. Я закричал, но из-за заклеенных губ получился лишь громкий стон, который только сильнее раздразнил его. Этот урод начал медленно вытаскивать часть, чтобы потом со всей силы вставить. И так постепенно ускорялся, доставляя мне максимально возможную на тот момент боль. Он словно знал, как добиться настоящего состояния агонии жертвы при изнасиловании.       «Хуже уже не будет», — думалось мне.       А через минуту его руки уже сжимали мою шею. Я задыхался без кислорода и ничего не видел от слёз, которые полностью покрыли глаза. Ноги рефлекторно начали бить по его телу, но и их тут же начали держать новые сильные грубые руки.       Когда в груди застряла острая, словно спица боль, он отпустил меня и освободил рот от скотча. Но не для того, чтобы мои лёгкие смогли вдохнуть полной грудью, а за тем, чтобы ещё один мужчина тут же заполнил его своим членом.       Тогда у меня уже начало разрываться сердце, но он только глубже проталкивал свой половой орган, полностью лишая меня возможности нормально дышать. Ко мне быстро пришло осознание, что всем тут плевать и никто не даст мне спокойно отлежаться в сторонке. Я заставил себя успокоиться и выровнять дыхание, чтобы начать дышать носом.       Хотя бы немного стало легче, но мой организм не переставал выдавать рвотный рефлекс, желание кричать до сорванного голоса и выгибаться от сильных крайне болезненных от двойного проникновения, пусть и с вибратором, толчков снизу.       У меня начали закатываться глаза, предупреждая о скорой потере сознания. Но по лицу тут же раздались пощёчины. Он бил меня, пока я вновь широко не взглянул в потолок.       Моё сознание устремилось куда-то мимо него, сквозь все этажи здания и тёмное ночное небо. Как можно ближе к звёздам, пока не оказалось на одном уровне с ними. Такими огромными, источающими смертельный жар в чёрном бескрайнем космосе.       Полярная звезда. Большая медведица.       Альтаир. Созвездие орла.       Кастор. Созвездие близнецов.       Сириус. Большой пёс.       Регул. Созвездие льва.       Антарес. Самое сердце скорпиона.       Мне удалось сделать вдох, от чего я тут же вернулся обратно в своё ненавистное тело, которое только и делает, что испытывает боль, усталость и слабость.       Меня перевернули и вдавили в матрас, надавив весом тела на затылок. Член вытащили. Но его место тут же занял ещё один вибратор с грубыми выступами, которые царапали меня изнутри. Было и без того больно, а теперь будто нож вставили.       Я услышал очень тихий щелчок, с которым активировалась вибрация приспособления, которое до этого двигалось лишь с помощью чужой руки. Мужчина стал очень грубыми движениями вставлять оба вибратора, пока тело пыталось кривиться от боли и хоть как-то сдвинуться подальше от этих ощущений.       Мой измученный взгляд смотрел вглубь помещения. В тень, где стоял Лионель, отдавший команду к началу съёмок этих ужасных вещей.       Горло было избито глубокими толчками, поэтому с языка выходил только очень слабый шёпот, с надеждой, что это однажды хоть кто-нибудь услышит и действительно сможет мне помочь:       — Меня зовут... Райан Де Валуа. Я нахожусь... В Манхэттене. Дом девять...       Но сейчас эти слова дошли лишь до ушей человека, нависшего надо мной. Он одёрнул мою голову назад, схватив за волосы, и протолкнул к дальним зубам три широких пальца. Я сглотнул солёный привкус с его кожи и закрыл глаза, полностью расслабив тело.       Руки связаны, меня прижали весом взрослого крупного мужчины, а свободные ноги, которые только начинают немного пытаться помочь хоть чем-то, тут же начинают крепко держать.       Начну кричать, несмотря на боль в глотке, — снова используют скотч. А тихие слова заткнут обычной рукой.       «Лишь зря потрачу силы, продолжая сопротивляться», — думал я.       На самом деле моё тело уже потратило все возможные остатки энергии, потому и перестало двигаться, попросту обмякнув в руках незнакомого мужчины.       Этим съёмкам не было конца, но когда они всё же завершились, я так и продолжал неподвижно лежать. Из меня даже не удосужились вытащить вибратор. Чувствовал, как он выпал на матрас сам, вытекая вместе с моей кровью и чужой спермой.       Ко мне подошёл Лионель, надменно разглядывая состояние, до которого довели это тело.       Этот парень наклонился ко мне.       — Ты просто вещь. Очень удобная. Не ломаешься. Будь добр, делать так и дальше.       К глазам подступили слёзы.       Он выпрямился, выплюнул в меня слюну, скопившуюся от курения сигареты, и удалился обратно куда-то вглубь помещения, на котором моё зрение уже не фокусировалось. Всё расплывалось. А когда глаза оказались закрыты, я отрубился.       Как и ожидалось, после подобного моё тело свалилось с температурой.       — Такая сильная тахикардия... Странно, — бормотал подкупленный врач, которому пришлось прийти ко мне из-за того, что я уже больше недели не приходил в себя.       — А нормальным языком? — Деш недовольно мотал головой из стороны в сторону.       — Ему надо обследоваться. Возможно, врождённый порок сердца.       — Нигде он обследоваться не будет. Что непонятного?       — Да поймите: что пульс под две сотни — это ненормально, — продолжал отвечать врач солидного возраста с маленькой седой бородкой. — Его сердце работает в избыточном режиме. Либо постоянно, либо у него приступы. Если вовремя не пресечь проблему, один из таких приступов убьёт его.       — Мужик, — Лионель развёл руками. — Такие, как он, здесь расходный материал. Начальник согласен пичкать его таблетками только потому, что он сполна окупает такое лечение благодаря своей стоимости и спросу. Ну, умрёт — и хуй с ним. Появится кто-то ещё.       Врач томно вздохнул и удалился из помещения, выписав перед этим на бумажке все необходимые лекарства, которые требуется давать мне в течении целого месяца, чтобы наверняка вернуть меня в чувство.       Когда я смог полноценно проснуться, то ещё долгое время отказывался есть и пить лекарства, целыми днями проливая слёзы из-за этой несправедливости, которая заперла меня здесь.       Мне было больно и у меня никак не получалось понять источник этой боли, особенно когда все раны и синяки уже прошли.       — Хочу умереть, — первое, что прозвучало из моих уст за всё это время, пока один из охранников оставлял мне лекарства.       — Реально окажешь им такую услугу? — его рука коснулась моего лба, чтобы проверить температуру. — Лучшая жертва — та, после которой ничего не остаётся. Если ты сейчас умрёшь от болезни, им это будет только на руку. Поэтому не отказывайся и пей лекарства.       Он протянул стакан с водой и несколько таблеток. Помог мне их выпить, придерживая голову. Проверил узлы на руках и удалился, закрыв за собой дверь.       От таблеток тело быстро сморило. Тогда впервые за эти несколько долгих недель ко мне вернулся сон.       Мне снилось, как Элиот запускал свои пальцы в мои, сплетая их между собой. И обычный поцелуй, который не нёс в себе ни капли намёка на этот уже ненавистный до дрожи мной секс.       Но открыв глаза, обнаружил перед собой пустую руку, направленную ладонью вверх, всё так же привязанную плотным ремнём к кровати. Пальцы поочерёдно сжались. Да что я здесь вообще делаю?..       Пока болел, никто из клиентов не приходил. Так хотелось, чтобы это продлилось как можно дольше. Но когда температура спала, а тело восстановилось, всё началось по старому кругу.       После длительного отдыха с первым посетителем оказалось особенно болезненно. Тело отвыкло ощущать ту самую боль снизу. Однако спустя несколько таких привычка терпеть всё без крика не заставила себя долго ждать.       Судя по тому, что они стали регулярно раз в какое-то время забирать меня в ту комнату с камерами, это стало для них неплохим источником дохода — где-то наравне с посещениями или даже лучше.       Хотел бы я оказаться человеком, внешность которого ничем не примечательна. Пусть даже инвалидом. Неважно.       Но вместо этого получил внешний вид, которым люди восхищались. Им нравилось смотреть на меня, видеть именно такого человека под собой во время процесса. И это мотивировало их возвращаться сюда снова и снова. Пока что у меня не было ни одного мужчины, который позже не пришёл бы повторно.       На визит некоторых я был морально согласен, но когда видел определённых из них, мне хотелось только громко кричать о помощи и специально калечить себя, чтобы эту встречу перенесли как можно дальше.       — Можно мне хотя бы книгу? Одну, пожалуйста, — я умолял получить хоть что-то, помимо еды и воды, которые ко мне заносили несколько в день.       Мой мозг уже был готов перечитывать её из раза, лишь бы иметь какой-то способ отвлечься и коротать время, проведённое здесь.       — Никаких вещей, — дверь громко захлопнулась.       Я вздохнул и положил голову на подушку. Меня запирали либо с посетителями, заставляя терпеть боль, унижения и изощрённые фантазии людей, либо наедине с собственными мыслями, которые ничем не отличались. В голове просто постоянно прокручивалось всё то, что со мной делали.       Ещё ни разу мной не была услышана фраза, что время со мной слишком дорогое. Они платили молча, не отрывая взгляда от своей будущей жертвы, и всегда наличкой. Наверное, это был один из способов сохранения конфиденциальности.       Более того, позже они охотно приобретали диски и флешки с теми самыми видео моего тотального падения и разрушения личности.       Среди тех мужчин, которые ходили ко мне, был один особенно больной ублюдок.       Каждый раз, когда собирался приехать ко мне, они привязывали меня к кровати так, чтобы я совсем двинуться не мог. Одно из его пожеланий, за которые он платил.       Ему нравилось бить людей. А ещё ему удавалось делать это так, чтобы не оставалось следов. Крики вызывали у него каменный стояк, с которым он уже до упора входил в избитое неподвижное тело, а уезжал довольным только после того, как убедится в том, что точно порвал меня.       Было полной глупостью показывать ему свои слёзы. Он только этого и ждал. Это стало для него стимулом возвращаться сюда снова и снова. Я пообещал себе не издавать ни звука и сдерживать слёзы, лишь бы этот его интерес ко мне пропал навсегда. Но он уже всё это слышал и видел, а значит, мог добиться этого любыми методами, одним из которых однажды стало избиение ремнём. Настолько я его разозлил, что он со всей силы размаха бил меня металлической пряжкой, пока его рука не забилась окончательно.       Однако были и минусы у такого метода: подобным невозможно нанести увечья, не оставив следов.       Ещё неделя без посетителей, потому что мою кожу покрыли рваные раны от тех ударов. Заживает подобное крайне болезненно, поэтому в бой снова пошли таблетки, которыми меня кормили уже по три раза в день, лишь бы быстрее поставить на ноги.       В свободное от чужих взглядов время я позволял себе вспоминать родителей и проливать слёзы, еле сдерживая крик от этой моральной боли, которая на меня сваливалась.       Почему мне снился именно Элиот? Что делает там сейчас? Не грешно ли думать о том, чтобы хотя бы он помог мне выбраться отсюда?       Я смог закрыть глаза на то, что где-то у каких-то людей сейчас в руках запись с моим изнасилованием, за которую были выплачены деньги. Пусть. Но вдруг её сможет увидеть кто-то ещё, тем самым узнав меня. Я жил с этой мыслью, надеясь хотя бы на такое спасение.       Так прошёл ещё месяц, которого хватило, чтобы понять эту простую истину, что никто мне уже не поможет; либо так и умру здесь, либо начну что-то делать сам для того, чтобы выбраться.       Теперь стратегия моего поведения поменялась. Я делал всё, чтобы клиентам нравилось ещё больше. Никакого сопротивления, слёз или криков. Наигранная улыбка, стоны и действия делали своё дело.       — Вставь мне. Быстрее, — я улыбнулся, развёл ноги и намеренно прикусил губу так, чтобы мужчина сверху видел это.       Так с моих рук впервые спала верёвка, удерживающая меня до этого в одном и том же месте целыми месяцами.       Как оказалось, многим гораздо больше понравилось оказаться подо мной снизу, когда я самостоятельно садился на их член. Так клиенты кончали быстрее. Некоторые даже за несколько жалких минут.       Из-за этого у меня появилось больше времени на отдых и продумывание плана, с которым можно было бы попытаться сбежать.       Всё изменилось, когда в этой комнате осталась посуда после еды, которую не стали забирать сразу, как было до этого. Обычная вилка стала оружием, которое можно было грамотно применить лишь единожды.       Я умел стрелять, а у охранников здания всегда при себе было оружие. Одним из таких был и тот мужчина, что поселил во мне мысль не сдаваться.       Этот план был бы хорошим, если бы не одно «Но».       Когда тот мужчина в очередной раз проходил мимо моей комнаты, я опрокинул стол, чтобы точно привлечь его внимание. Как и ожидалось, он открыл замок, подошёл ко мне, сидящему на полу, идеально подставившись под зубья столового прибора.       — Пистолет. Живо.       Его рука расстегнула кобуру, вытащила оружие и передала его мне. Я поднялся, снял предохранитель и заставил его занять место, стоя лицом к стене.       — Не лучшая идея, — говорил он вслед мне, когда моя рука уже закрывала дверь комнаты.       — Ещё посмотрим.       Впервые за долгое время я увидел что-то, кроме тех четырёх стен и отвратительных лиц богатых ублюдков. В холле висела огромная люстра, свисающая вниз на три этажа.       Я спустился по лестнице, увидел выход и стремительно направился к нему. Пройдя через него, оказался в ещё одном помещении, где за мраморным столом сидела группа неизвестных мне лиц. Они пили вино и коньяк, пока не завидели меня.       — Дорогой, — одна из девушек в обтягивающем чёрном платье схватилась за плечо рядом сидящего мужчины.       — Я просто хочу уйти, — моя рука отвела пистолет в сторону. У меня не было желания напугать ни в чём не повинных людей, которых видел впервые.       — Ничего не получится, — в проходе из холла встал мужчина. За его спиной был один из охранников.       Моим «Но» стал страх стрелять в человека. Я прицелился, слишком поздно поймав себя на мысли, что не осмелюсь даже всего один раз нажать на курок.       — Я Райан Де Валуа. Меня здесь удерживают силой. Если вы можете, позвоните, пожалуйста, в полицию. Чтобы они приехали и...       Тело рухнуло на каменный пол. Я зажмурился от дикой боли в голове. Пальцы продолжали тянуться к пистолету, который выпал из руки, до тех пор, пока мужская нога не оттолкнула его по скользкому полу в сторону.       Из лёгких вышел поверженный выдох, а кисть обмякла.       Мои глаза были устремлены на яркие уличные цвета, видневшиеся сквозь последний коридор, который мне предстояло преодолеть. Всего один, хотя бы предупредительный выстрел, и я бы был уже там.       — Ещё в сознании, — начал диалог один из подошедших охранников.       — Тебе стоило бить сильнее.       — Вы же понимаете, что я не дам вам оставить это просто так? — в беседу вступил мужчина, сидящий до этого на том самом диване с девушкой, медленно потягивая янтарный коньяк. — Реально сын Валуа?       — Всё верно.       Он выдержал длинную паузу, должно быть, ожидая, когда я наконец полностью закрою глаза без чувств.       — Хочу, чтобы этот парень мучился. Сколько у него сейчас постоянных клиентов? Я всё оплачу, а они пусть поразвлекаются с ним все вместе. Думаю, вы понимаете о чём я, — его слова звучали противно, уклончиво и дёшево.       Но мне всё равно было обидно. Что я сделал ему, кроме того, что внезапно появился перед ним, вооружившись пистолетом? И неужели этого хватило, что он настолько сильно начал меня ненавидеть? Или дело в фамилии? Тогда чем она его так задела?       — Конечно.       Снова темнота, снова верёвки, снова те же стены. Опять всё по-новой.       Я злился на то, что абсолютно каждый раз меня губила собственная доброта, которая даже сейчас не дала мне банально напугать или ранить всего одного человека. Думал только о том, что, возможно, у него есть семья и родные, которые переживают за него. Такой дурак. Зачем вообще жалеть того, кто ходит в подобные места и платит деньги за мучения другого человека.       Боль пульсировала в висках. К горлу подступал кислый привкус тошноты. Я начал тихо плакать, рыдая в голос, пока замок двери не открылся с щелчком. Рука спешно вытерла слёзы.       — О, очнулся.       В комнату поочерёдно стали заходить люди со знакомыми мне лицами тех посетителей, которые бывали здесь чаще всего.       Что здесь происходит?       — Один наш постоянный клиент захотел, чтобы тебя немного проучить. Наслаждайтесь, парни, — один из организаторов покинул помещение и закрыл дверь.       Мужчины двинулись ко мне.       — Нет! — если это то, о чём я думаю, то мне хотелось умереть прямо сейчас и ни минутой позже. — Ублюдок. Не смей меня трогать!       Мужские руки прижали меня к кровати. Я ощутил на себе тяжесть от силы нескольких людей.       — Отвяжи ему руки. Хочу его перевернуть.       Верёвка сорвалась с запястья. Я оттолкнул от себя тяжёлое тело. Без раздумий тело резко подскочило и бросилось в сторону двери. Не успел толком выбежать, как меня тут же обхватили, прижав руки к телу.       — Нет! Пожалуйста, не надо! Я вас умоляю. Не делайте этого! — пока я кричал, меня занесли обратно.       Тело бросили на кровать. Несколько мужчин разом стали держать меня.       — Нет! Да прошу же! Ублюдки! Нет! Не трогайте меня!       Один из них закрыл мне рот рукой. Надо мной по очереди появлялись разные люди. Каждый из них максимально грубо вставлял член и входил до тех пор, пока не кончит. Я сжимал пальцы на ногах от дико неприятной боли, которой совершенно не было конца.       Вырваться было невозможно. Суммарно меня удерживало до шести человек сразу. Сбросить с себя такой вес было нереально. Некоторые держали настолько сильно, что я готов был кричать уже только от этой боли.       Кто-то наслаждался процессом, пока у меня не было возможности сказать даже слова. Кому-то нравилось слушать, как я кричу, и они просили открыть мне рот. Кто-то до максимума сжимал горло, чтобы послушать лишь хрипы о помощи.       Я крайне глупо и наивно полагал, что они все сделают это по одному разу и оставят меня, но через время стал видеть тех же самых людей по второму и третьему кругу. Порядка не было. Они просто делали это, не давая мне терять сознание.       Глаза болели от того количества слёз, которые пролились за эти дико долгие часы. Голос был сорван. Сил сопротивляться больше не осталось, однако сильные мужские руки продолжали удерживать меня, давя на тело всем весом.       Готов был поспорить, что всё это длилось минимум неделю, хотя на деле прошло двадцать часов. Даже дышать под конец уже было больно. На лбу ощущались капли холодного пота.       Когда меня настигла высокая температура, она начала сжигать остатки живого тела без остатка. Моё тело будто разрывали пополам. Ломота в руках и ногах не позволяла оставаться в сознании дольше пары минут.       Ко мне снова вынужденно вызвали врача.       — Долго он ещё будет в отключке? Наши клиенты ждать не любят.       — Сложно сказать. Внутренние повреждения тяжёлые. Если за этим никто не следил, возможно, что в вашего подопечного вставляли не только половой орган. Судя по температуре, организм в ужасном состоянии, — пожилой мужчина выпрямился и начал медленно протирать линзы своих узких очков. — Если он вам ещё нужен, я бы посоветовал начать применение внутривенных препаратов. Если же нет, можете ещё несколько раз использовать его, пока этот парень без сознания, — его слова оборвались, повесив в комнате томящее молчание. — Но это убьёт его.       — Не нужен. Поднимем цену на последние посещения.       Что? Они серьёзно хотят дать моё тело кому-то, пока я в таком состоянии?       Я заставил себя сквозь адскую боль и головокружение слабо продрать глаза и посмотреть в лицо врача. Он дёрнулся, посмотрел на мужчин, а потом аккуратно провёл по моему лицу, делая вид, что проверяет температуру, но на деле аккуратно опустил мне веки.       — Хочешь жить, да? — он шептал. — Тогда не показывай им, что можешь находиться в сознании.       Он аккуратно поправил мои волосы и поднялся.       — Увы, я ошибся. Только лечение. Иначе он даже пару часов не протянет. Вашим клиентам придётся потерпеть.       Один из мужчин недовольно щёлкнул языком.       — Что стоишь? Тащи лекарства, — Лионель был в бешенстве, и он бы разорвал меня на части, не будь моё тело в таком состоянии.       Я проспал без пробуждений почти неделю, прежде чем услышать чужой ещё незнакомый голос от человека, который сел на кровать.       Его холодная рука коснулась моего лба. Боже, оставь её так. Лёгкие сделали судорожный вдох, по щекам потекли ледяные слёзы.       — Как ты ещё жив, парень?       Сам не знаю. Я ведь давно готов был сдаться. Почему это тело ещё продолжает дышать?       — Что с ним?       — Один из спонсоров устроил пиршество на его тело для сорока семи человек за раз. Живого места на теле не оставили, — добрый охранник стоял в проходе двери и пожимал плечами.       — Вот деньги, — человек поднялся на ноги и бросил средний по весу свёрток поверх смятой белой простыни. — Купите ему самые лучшие лекарства. И отвяжите. Он в таком состоянии всё равно никуда не сбежит.       Он приходил ещё несколько раз, ничего не делая.       Мог просто лечь рядом и обнять меня, поправляя тяжёлое одеяло, тем самым уменьшая ту дрожь в теле от холода, который я испытывал. Либо в этом организме совсем не осталось сил даже на такую банальную вещь, как стабильная температура тела, либо все его силы уходили на восстановление. Во второе верилось слабо.       За десять дней мои глаза так ни разу и не открылись, чтобы посмотреть на лицо человека, что стал изредка приходить лишь для того, чтобы оплатить моё лечение и полежать рядом, согревая своим теплом.       Иногда его губы касались моих пальцев и шеи сзади. Настолько нежно, что даже такое израненное тело не чувствовало боли от этих прикосновений.       Когда я впервые пришёл в себя после долгого недуга, за окном лил сильный дождь.       Сразу вспомнился день с мощным ливнем, среди которого под ветвями дерева стоял высокий парень с мокрыми тёмными волосами. Тот тёплый взгляд серых красивых глаз.       Почему-то сейчас я вдруг подумал, что ненавижу его. Ненавижу всей душой. Если бы не он и тот его поступок, заставивший меня сбежать в другую страну, ничего этого бы сейчас не было. Мы бы продолжали разговаривать, пить горячий чай, а он бы всё так же ругался на меня из-за последнего съеденного маффина.       — Ренуа, — я обернулся на него через плечо, — ты слишком добрый для этого мира.       Я слабо улыбнулся сквозь слёзы.       Господи. Как же ты был прав. Мне же совершенно здесь нет места. Он словно заранее знал, чем всё кончится.       Моя рука накрыла тело одеялом с головой, продолжая удерживать его край, чтобы меня точно никто не смог увидеть. Кто-то сел сбоку на кровать и слегка коснулся моих кончиков пальцев. Пришлось немного опустить одеяло, чтобы увидеть этого человека.       — Привет, — он тепло улыбнулся мне.       Я ничего не ответил и снова погрузился в тёмную прохладную от свежести с улицы постель. Его рука аккуратно гладила мои волосы.       На глаза наворачивались новые слёзы. Впервые за долгое время мне удалось почувствовать хоть что-то, кроме грубости и боли.       — Я Калисто. Вообще Ли Рич Калисто. Но имя звучит как-то банально, тебе не кажется?       У него были светлые мягкие волосы и глубокие болотно-голубые глаза, в которые хотелось смотреть вечно, пока он успешно находил все точки моего тела, по которым мне оказывается всё ещё можно было доставить удовольствие.       Я был убеждён, что уже ничего не вызовет приятного жара в этом теле после всего того, что с ним делали. Но если приходил Калисто, то даже после новых визитов тех садистов, мне сразу становилось лучше. А когда видел, что мне плохо, то оставался просто так, даже не пытаясь уговорить на секс.       Его истории о жизни вне этих стен магическим образом усыпляли моё сознание. В худшие дни его руки прощупывали каждый сантиметр моего тела, делая самый лёгкий и успокаивающий массаж. Одних этих прикосновений было достаточно, чтобы я сам обхватывал его за шею, уговаривая о том, чтобы мы сделали «это».       Он знал обо мне всё, но в то же время почти ничего, как и я о нём.       Его отец сбежал из семьи, бросив расплачиваться с долгами мать. Та в свою очередь покончила с собой, оставив после себя лишь мальчика четырнадцати лет. Так он оказался здесь, в таком же положении. Сначала был обычным уборщиком, которому пришлось за несколько лет повидать многое. А в шестнадцать сам лёг на ту же кровать, что и я. За долгие годы ему удалось обзавестись парой очень богатых клиентов, чтобы с их помощью выкупить себя у этого дома.       Теперь это место стало для него одним большим воспоминанием, среди которого однажды появился я. Калисто слышал мои крики из этой комнаты несколько раз, прежде чем ему удалось самому попасть сюда, пробившись через ту длинную очередь посетителей, что были ко мне записаны на несколько недель вперёд.       — Почему они делают это со мной?       — Когда смотришь на цветок, что ты делаешь? — он затушил сигарету об стеклянную пепельницу и снова сдвинул шторы в прежнее положение, оборвав узкий струящийся свет с улицы.       — Смотрю на него. Любуюсь.       — А многие люди просто рвут. Большинство привыкли уничтожать то, что прекрасно, пытаясь получить частичку этой красоты лишь для себя одних.       Я не мог назвать его хорошим, не зная о нём достаточно для подобных выводов. Но мне вполне хватало и того, что хотя бы один человек среди того бесчисленного количества приходил сюда доставить мне удовольствие и поддержать скромный диалог, а не отнять силы, причиняя боль.       Мне хотелось уехать отсюда с ним. Сбежать от всего того ада, который меня преследовал.