Сгорай

      Бывают дни в жизни человека, когда, казалось бы, уже пора. Пора закончить всё это нелепое существование. А сами обстоятельства будто намекают, что можно оборвать эту нить прямо сейчас. Мозг поддаётся искушению мыслями о том, что вместе с последним стуком сердца уйдут и проблемы, которые так тянули вниз.       Жаль, что это лишь убеждение. Сознание внушило себе эту идею. А причиной тому свойственная человеку слабость. Зачастую нам не хочется бороться. Это отнимает последние силы, которых в худшие моменты жизни и так нет. А откуда их брать и как настроиться на победу — никто и никогда нам не скажет. Во все года своей жизни я называл это игрой в «Попробуй разобраться в том, что невозможно понять».       Нога вжала педаль газа в самый пол. Прямо сейчас даже моему телу было абсолютно плевать, что с ним случится через минуту, и тем более через лет пять. Мне хотелось уйти от единственной главной на тот момент проблемы — собственной глупости. Если бы в начале моей жизни кто-то сказал, что вся твоя история может измениться настолько резко, что ты будешь бесконечно падать вместо того, чтобы постепенно расти и подниматься, я бы надменно посмотрел на этого человека, словно это какой-то бред.       Но такое бывает. Особенно, если тебе не повезло с фамилией. У тебя могут быть прекрасные родители, любимый дом и хорошее будущее. А если добавить к этому набору лишь одну деталь, то всё рухнет, не успев начаться.       Моё рождение было радостью такого масштаба, что могло сравниться лишь с рождением ребёнка какой-то королевской семьи. В какой-то степени это даже про меня.       Мой отец носил фамилию некогда великой династии страны. Конечно, на то время было уже не до королей, но фамилия была крестом, хоронившим всех возможных моих родственников. Кроме родителей не было никого, кто мог бы назвать меня племянником или внуком. Но даже на этом было не всё.       Я стёр слёзы, из-за которых нормально не было видно даже руль, грубым движением руки. Сначала почувствовалось лёгкое обжигающее покалывание по лицу, но ему на смену пришла резкая и глубокая боль в запястье. Я отпустил одной рукой руль и вытянул перед собой. Словно молнией прошибло, её трясло так, что невозможно было толком разглядеть степень тяжести ран. Багровый контур словно очерчивал контур кисти.       В голове прозвучал смешок:       «Ха. Ну, точно. Что за дурак? Сам же сломал её».       Попытаться двинуть пальцами оказалось плохой идеей. Боль ударила сильнее. Руку свела судорога, которая пронзала место перелома словно шокер. Я набрал в лёгкие как можно больше воздуха, чтобы успокоиться. Но, поймав себя на данной мысли, стало снова смешно. Если бы засмеялся вслух, это был бы истерический смех, какой обычно бывает у маньяков во всяких фильмах ужасов, пока они преследуют свою жертву. Только сейчас жертва здесь я.       Глаза двинулись в сторону зеркала заднего вида. Свет тут же ударил по ним. Веки закрылись. Машина, которая мчалась следом, использовала любые методы, чтобы я не смог уехать и тем более пропасть из виду. Видимо, этим людям было выгоднее добиться аварийной ситуации, нежели просто дать спокойно мне ехать дальше.       Тахикардия. Адская боль во всём теле, которая иногда доходит до судорог. Слёзы, не дающие чётко смотреть на и без того опасную дорогу. Ощущение того, что это последний день. Последний день всего того ужасного, что только можно пережить. Меня с головой накрыло это чувство, искушая руки свернуть с дороги, дабы разбиться.       Чтобы привести сознание в норму, надо подумать о чём-то таком, что поможет расслабиться. Дождь. Сейчас идёт дождь. Люблю, когда идёт дождь. В тот день он тоже шёл.       Тело провалилось в воспоминания.       — Приехал увидеться. Первый раз вижу это место.       Такие слова я сказал, когда впервые за долгие годы прилетел из другой страны, чтобы сходить на могилу родителей. Их не стало слишком рано, чтобы у меня успела возникнуть какая-то сильная привязанность к ним. Но факт того, что их смерть намертво зачеркнула и мою жизнь, просто не давал мне даже нормально спать.       Капли, льющиеся с волос на лицо, остужали любые чувства, которые могли сейчас взять надо мной верх. На одежду было всё равно. Она ведь успеет высохнуть, когда вернусь в квартиру. В какой-то степени это было даже приятно. Прохлада, запах свежести и огня, звук капель.       Голова дёрнулась в сторону. Оттуда шли люди, человек пять или шесть. У кого-то похороны?       «Нет», — ответил я мысленно сам себе.       Это место очень дорогое и хоронят здесь только по разрешению. Сама могила тоже не у самого входа, чтобы зайти сюда случайно.       — Я точно к вам ещё вернусь, — успел прошептать, прежде чем ноги ударились в бег.       Всё было бы хорошо. Ливень отлично способен спрятать человека. Но я допустил ошибку. Либо же мне просто не повезло. Одна лестница. Никогда не было проблем с мокрыми ступенями, но именно тогда будто сама смерть решила поиздеваться и толкнула вниз.       Моё тело сорвалось где-то с высоты второго этажа. Этого хватило, чтобы обездвижить меня на несколько минут. Когда я открыл глаза, надо мной уже стояли люди, которые так усердно бежали следом. Даже встань я со всей силы, чтобы удрать, этого бы не хватило против такого количества человек. Тело словно сдалось от понимания этого, заставив меня потерять сознание.       Это был именно тот раз, когда лучше бы уже не просыпался. Все события, которые последовали после пробуждения, дали мне только ощущения дикой боли и полного отчаяния. В жар бросало от одной мысли о том, что этому телу пришлось пережить насилие подобного рода.       Интересно, если я умру, то в следующей жизни у меня будет обычная хорошая жизнь с живыми родителями? Этот вопрос мучил меня не первый и не последний на тот момент раз.       Дикая обида пронзила всё тело. Я стиснул зубы, пытаясь хоть как-то сдержать её. Так хочется кого-то обвинить во всех проблемах в своей жизни. Из-за кого всё это произошло? Родители? Я сам? Если так подумать, все беды начали происходить именно после того, как не стало отца с матерью. Это они привели к такому итогу. Из-за них меня отправили в интернат. Из-за них пришлось выживать и бежать из страны. Из-за них меня принуждали к вещам, о которых не принято говорить на публике. Из-за них меня подвергали пыткам. И из-за них сейчас приходится на полной скорости уезжать от людей, у которых лишь одна цель.       — Почему я?! — руки сжали руль сильнее.       Глаза закрылись. На секунду тело отключило всю боль. Я закричал. Крик пронзил всё пространство машины, не выходя за её границы. А дождь спрятал любые остатки звука своими каплями по дороге и проезжающим мимо машинам.       Яркая вспышка света ударила в лобовое окно. Я зажмурился. Когда свет утих, то слегка приоткрыл веки и увидел белый и мерцающий контур больших фар, стремительно движущихся в моём направлении. Фура ехала по встречной полосе прямо на меня. Была ровно доля секунды на раздумья. Руки дёрнули руль с дороги, в надежде избежать столкновения, которое сложило бы весь этот кусок металла, как гармошку.       Слух оглушил звук сильного удара по левой стороне, которая не успела сойти с пути громадного грузовика. Машина отлетела с дороги. По ощущениям она успела перевернуться в полёте раза три. Второй удар остановил вращение и до конца выбил лобовое стекло. Машина остановилась. Во рту почувствовался привкус крови. Я откинулся на спинку сиденья и провалился в темноту.