Все будет как всегда

— Что будет, если я решу уйти? Поймешь ли ты меня? И сможешь ли простить? — Если ты уйдешь, я буду тебя ждать. Каждый день и час. Я буду тебя ждать. — Наверно, это странно — проснуться без тебя. Все будет, как всегда. Но только без тебя. — Наверно, это странно — проснуться без тебя. Все будет, как всегда. Но только без тебя. к/ф «Привычка расставаться»

В виски-коле было куда больше колы — и успевшего подтаять льда. Андрей поймал взгляд Влада, чуть улыбнулся, мол, все нормально. Все под контролем. Я знаю, что делаю. Влад прищурился, а потом кивнул в ответ. Что ж, Андрей понимал его недоверие, но сегодня был особенный день — и он не имел права ничего профакапить. Тонкие стены гримерки не особо отсекали шум, доносящийся из зала. Знакомый, привычный, вот только совсем не успокаивающий шум — толпа то подпевала трекам с разогрева, заглушая музло, то скандировала его ник, то заводила стройное «заебал, выходи!». Андрей чувствовал, как внутренности скручиваются узлом, как замогильный холодок растекается от внутреннего сплетения. Чувство, будто он проглотил то ли черную дыру... то ли черное солнышко. Фыркнув на собственную шутку, Андрей тапнул по экрану айфона — уже, в общем-то, пора было начинать. И правда: из ниоткуда вынырнул Влад и скомандовал трехминутную готовность. На первых секундах заигравшего бита в зале зашумели. Андрей почувствовал, как его хлопнули по спине — неважно, кто, Влад или кто-то другой. Незнакомое прикосновение. Как же сильно он привык вылетать на сцену под другой трек — и не в одиночестве. Свет софитов, вибрация в теле от бита, пара сбивок, оборванные строчки, допетые толпой. Девчонки в первом ряду как всегда тянули руки и выкрикивали его имя. Андрей что-то сказал после первого трека, поздоровался, видимо — потом он хоть убей не мог вспомнить, что нес в перерывах, пытаясь перевести дух. Голос почти сорвал где-то на середине программы. Он столько раз стоял на сцене — и в небольших клубах, и на крупных ивентах в духе Раймс шоу. Все было так привычно... Кроме одного. Никто не ловил его, когда Андрей не вытягивал, не касался ободряюще, мимолетно. Пару раз Андрей поймал себя на том, что оборачивается, ища чужой взгляд. Но позади никого не было, и оказалось, что пустота была и снаружи, и внутри. Все, Элли, твои волшебные туфельки остались далеко-далеко, а ты теперь снова в Канзасе. Ты один, Андрей. Один и без страховки. ...Влад лихо ринулся в слэм, и Андрей выдохнул. Неправда, он не один. У него-то есть и друзья, и /коллеги/, и слушатели — всегда были. И по-настоящему одиноким Андрей ощущал себя тогда, в самом конце, рядом с человеком, который больше не хотел просыпаться с ним рядом. Может быть, никогда не хотел. Прости, Андрей, если разбил тебе сердце. Концерт закончился, и после него тоже все было как всегда — поздравления с дебютом, «ты молодец!», «как хорошо, что теперь выступаешь сольно, твоих треков в два раза больше», «давай сфоткаемся?». Андрей улыбался, кивал, жал руки и фоткался. На прорезавшийся вопрос «а как ты относишься к диссам на себя, которые...» он извинился и сбежал на улицу, даже не накинув куртку. Как там пел Юра? «Ночью вырезаю сердце, к утру вырастает заново?». Юра всегда умел подобрать идеальные метафоры для болезненных чувств. И впервые захотелось что-то сказать, как-то отреагировать на все эти треки — Андрей врал, что не слушал. Конечно, слушал. И ни разу ничего не сказал — ни лично, ни публично. А теперь хотелось, пустота внутри сменилась сверхновой, жгло и горчило на языке. Но он знал, что не скажет. Все будет как всегда. Но только без тебя. Андрей, поежившись, посмотрел на небо. Толстенький полумесяц неуверенно выглядывал из-за пепельно-серой дымки. «Вы не можете отправить сообщение этому пользователю...»