Дочь зла

для тебя звенят

еле слышно струны,лунное дитя,

волшебство мое

♫ Margenta — Лунное дитя

      Кому праздник в Хэллоуин, кому — дежурство; Тед старался обязательно остаться в этот день на работе до утра (если на тридцать первое октября на выпадало полнолуние), чтобы не наблюдать, как отец страдает по погибшим друзьям. Это было выше его сил; не зная Лили и Джеймса, будучи смутно знакомым с Гарри, Тедди понимал, что Ремусу тяжело, но у него была Нимфадора, был Сириус, и они собирались вместе, пили огневиски, Дора слушала рассказы мужа и дяди о Первой Магической (некоторые по десятому разу, но это не уменьшало их увлекательности), а Теду там не было места. Не его война, не его боль, не его потеря. Он бы только мешал.       В Мунго от Тонкса пользы было больше, и, несмотря на череду неудач, он не стал любить свою работу меньше. Медицина была его призванием, а что временно не получается изобрести лекарство, которое должно войти в историю — ничего не поделаешь, так просто легенды не рождаются. Зато он выяснил, что метаморфы устойчивы к ликантропии, и его эксперимент косвенно помог Кроу с Лизой наконец окончательно выяснить отношения и начать готовиться к свадьбе. Теда пригласили быть другом жениха, заодно Лиза пообещала, что если у нее однажды все-таки родится ребенок, то Тедди будет крестным.       Без них на дежурстве было вполовину не так хорошо, но желание влюбленной пары вместе отметить веселый праздник более чем понятно. Хуже было то, что вместо них с Тедом дежурили Майкл О’Коннор и Дэниэл Салливан. Оба недавно стали старшими целителями и почему-то решили, что эта должность сравнима с должностью Министра Магии — носы моментально задрались до небес. Тедди они не любили; по их мнению, нос до небес задирал именно он, еще и был противным выскочкой.       Тед не горел желанием общаться с ними, они тоже не стремились к беседам, и в зале сидели молча, каждый за своим столом. Не будь Тедди в компании этих парней, давно бы удрал в лабораторию, если будет нужно — его позовет оповещающая магия, но встать и уйти — значило в который раз подчеркнуть, что ему, как внуку именитого целителя и сыну героев войны полагается куча поблажек, так что Тед перебирал истории болезни и отчаянно скучал.       Интересно, подумал он, что сейчас делает Лили? Ночью принято спать, но она вряд ли тратила бы время на сон в ночь Самайна. Наверное, проводит какой-то очередной ритуал, уверенная, что это не темная магия, а нейтральная… и не возразишь ей: если ее действия никому не вредят, то какая же это темная магия? Ее чары вправду были безобидны, даже сны, навеянные любистком — с Тедом ничего не случилось, ему было приятно. Стыдно, после, когда узнал правду, немного обидно, но никакого вреда, ни физического, ни психологического.       И как же красиво она танцевала под дождем. И как собирала аконит… Тед улыбнулся своим мыслям, зная, что его волосы стали рыжими. Хотел бы он увидеть Лили сейчас — в Самайн, во время ведьм, когда она находится целиком и полностью в своей стихии, как в оке бури.       Только подумал об этом — и замерцала красная лампочка. Голос привет-ведьмы раздался на весь кабинет:       — Срочный пациент, проклятие третьей степени…       Трое целителей одновременно вскинули головы, но вскочил только Тед — Майкл и Дэниэл остались сидеть.       — Скорее! — поторопил их Тедди. Дэн хмыкнул.       — Думаю, хватит одного тебя.       — Что? — Тед не поверил своим ушам. Пусть они терпеть не могут его, но что им сделал ни в чем не повинный проклятый человек?       — Что слышал, — сказал Майкл. — Хватит одного тебя. Ты же у нас гений. Великий изобретатель. Зачем тебе жалкие ассистенты в нашем лице?       — Но… — пока он тратит время на препирательства, проклятие овладевало чужим телом. Махнув рукой, Тед бегом бросился вниз по лестнице, где в холле на носилках лежала…       Он остановился, на миг задохнувшись. Если мироздание так ответило на желание Тедди ее увидеть, то у мироздания было отвратительно черное чувство юмора. Лили побледнела так, что цвет кожи сливался с простыней, лицо осунулось, а ее одежда — белая ночная рубашка — придавала ведьме схожести с покойницей. Тед закусил щеку изнутри, ругая себя за эти мысли.       — Туда, — повинуясь его жесту, стажеры левитировали носилки в помещение, которое целители между собой называли «проклятой комнатой». Стены там украшала мягкая обивка, не было никакой мебели, кроме кушетки с ремнями, окон тоже не было — только верхний свет. Для исцеления проклятий нужны были меры предосторожности, одержимые люди вели себя непредсказуемо, были опасны для других и себя.       — Может, мы поможем? — предложил Боб, добрый простоватый парень. Его напарник, Дик, согласно закивал. Тед отказался:       — Я сам. Вы закройте дверь и ждите, я скажу, если что-то срочно понадобится.       Просить помощи у стажеров было бессмысленно — Тед знал их уровень, пока что они могли разве что подержать больного. Теду они бы только помешали. Боб с Диком сами это понимали, и быстро ретировались.

***

      Надев перчатки из драконьей кожи — чтобы не подхватить проклятие через прикосновение, Тед подхватил Лили на руки, перенося на кушетку. Левитировать не решился — левитацией перемещали носилки, но не тело проклятого, магия могла вступить в непредсказуемую реакцию.       Что делать дальше… Выяснить тип проклятия и личность того, кто его наложил — хотя бы первое. Тед присмотрелся — по волосам Лили пробежала зеленая искра. Руки сжались так, что костяшки побелели. Больше она не проявляла никаких симптомов.       — Лили, — позвал Тед.       Она села рывком, широко распахнув глаза, и тут же ремни на кушетке сами зашевелились, перехватывая запястья и щиколотки — передвигаться свободно проклятым не стоило. Лили дернулась и захохотала демоническим смехом. Ее волосы взметнулись вверх, шевелясь подобно змеям.       — Кто ты? — спросил Тед. — Откуда ты?       — Я ничто и я все! — прохохотала Лили не своим голосом. — Я — эта ночь! Я — Дикий Гон! Я — Джек без головы! Джек с фонарем!       Так вот оно что. Дух Самайна.       Мысленно Тед выругался — только мысленно, вслух это могло навредить. Сложнейшее проклятие, наложенное не человеком, справиться в одиночку — реально, но трудно, лучше было бы позвать Дэниэла и Майкла… чтобы потом они самодовольно переглядывались и сообщали прочим недоброжелателям Теда, как тот прибежал за помощью… Но не рисковать же жизнью Лили ради собственной гордыни?       И не оставлять же ее одну? Счет начинал идти на минуты, если не на секунды. Тед решился, приближаясь.       Впервые он делал это — раньше только читал, как надо. Снимал более легкие проклятия, принцип уловил, но в этот раз все было уровней на десять выше… и все же действие — любое — лучше бездействия.       Взмахнув палочкой, Тед представил себе паутину, опутывающую Лили — зеленоватую липкую сеть. Подцепил кончиком палочки одну из нитей и шепнул нужное заклинание — Лили забилась, закричала, значит, он делал все правильно. Ей не было больно, но было больно тому, что засело в ней.       — Убирайся!       — Глупец! Ты горько пожалеешь, что спасал ее! — прогрохотал дух.       — Заткнись и убирайся!       Тед снова взмахнул палочкой. Проклятие рванулось, зарычало раненым зверем, вспыхнуло на всю комнату зеленым огнем. Лили закричала громче — ее крик резал уши и ранил сердце. Взмах, взмах, взмах — что-то невидимое ударило в него, хрустнули ребра, Тед болезненно цокнул сквозь зубы, но стерпел, не останавливая взмахи — он знал, что действует верно. Еще раз, еще, еще, его палочка распутывала сеть… Время замедлило ход. Остался только он и даже не Лили — его цель, его работа. Когда ты полностью сосредоточен на исцелении, уже неважно, кто пациент, важен лишь процесс и положительный результат.       У Тедди получалось. Лили то хохотала, то плакала, билась, как в эпилептическом припадке, сыпала ругательствами на разные голоса, пророчила беды — пустые слова, чтобы напугать и сбить с толку. Дух проигрывал. Вокруг все завыло, заскрежетало, пол покачнулся, уходя из-под ног — иллюзия, только иллюзия. Мертвецы не могут воздействовать на материальные предметы, они лишь заставляют живых думать, что так происходит, поэтому не нужно бояться, нужно делать…       — Глупый щенок! — почти обиженно взвыл дух.       — Прочь! И не возвращайся больше! Не смей трогать ее! — вскричал Тед, делая завершающий взмах палочкой — как выпад мечом.       Комната погрузилась во мрак. Повисшая тишина резала уши.       Получилось? Он смог? Он действительно изгнал духа Самайна? Невероятно.       Переведя дыхание, Тедди просканировал себя заклинанием — проклятие ему не передалось, но были сломаны два ребра. Всего два ребра, какие мелочи… Рассмеявшись от облегчения, что все так легко обошлось, Тед ощутил боль в груди, от чего неожиданно стало еще легче — если чувствует боль, то он точно жив.       К лицу рыжей ведьмы возвращались краски. Тед наклонился над ней, временно забыв о своих травмах, и позвал:       — Лили?       Она широко распахнула глаза. Уставилась на Теда, не узнавая его, моргнула, еще раз моргнула, пошевелилась и поняла, что ее сковывают ремни. Испуганно дернулась — Тед быстро заговорил:       — Все хорошо, все в порядке, ты в безопасности. Ты помнишь, как тебя зовут?       — Да, — удивленно протянула Лили. — Помню. Я помню… И я знаю, кто ты… Тедди! — воскликнула она, наконец приходя в себя окончательно. — Мерлин великий! Ты был здесь один? Ты в одиночку… прогнал это? Ты с ума сошел?       — Это ты с ума сошла! — рассердился Тед. — То с метлы сваливаешься, то сильнейшую порчу ловишь! О чем ты думала? Нет… — он мотнул головой. — Что ты делала?       Лили тихо вздохнула. Воспоминания о случившемся пришли к ней сразу же, и что с этим делать, она пока не решила. Точно знала одно: сказать Тедди про свое родство со Слизерином она пока не готова и вряд ли когда-то будет готова сказать об этом кому угодно. Даже папе — и то не хотела говорить. Значит, нужно было врать.       — Проводила ритуал, — туманно ответила Лили, втайне надеясь, что Теду этого хватит. Не хватило — он нахмурился, внимательно изучая ее лицо.       — Какой ритуал?       — Призывала духа, — придумала ведьма на ходу. Этим Тедди тоже не удовлетворился.       — Какого духа? Уизли, я заставлю тебя выпить сыворотку правды, если так и придется вытягивать все клещами!       Лили устало прикрыла глаза. Что прозвучало бы как можно убедительнее и одновременно с тем как можно более странно, от чего бы она могла разозлить Джека без головы? И тут ее осенило — можно убить двух зайцев.       — Духа Лили Эванс.       — Что? — опешил Тедди. — Зачем?       — Может, сначала развяжешь? — жалобно попросила Лили.       — Нет. Пока не расскажешь все — не развяжу, — безжалостно отказался он. — Считай, что наказана.       — У меня руки и ноги затекают, — захныкала она, но и это Тедди не убедило:       — Потом выпьешь укрепляющее зелье и будешь, как новенькая. Итак? Я слушаю. Что с духом Лили Эванс? Какого лысого Мерлина тебе понадобилась Лили Эванс?       — Ну, знаешь, ее дух подходит для вызова по многим причинам — лично для меня, я имею в виду. Мы тезки, частично похожи внешне — цветом волос и глаз, она умерла в ночь Самайна, и умерла, пожертвовав собой во имя любви. Умерла, будучи любимой и любящей. Соответственно, она знает ответы на волнующие меня вопросы по поводу личной жизни, — зашла Лили издалека. Тед ждал. Выражение его лица было нечитаемо. Ведьма продолжила:       — Я вызвала ее, задала вопросы, и… вдруг что-то пошло не так. Она начала жаловаться, ныть, нести какую-то чушь про свою горькую женскую долю, утверждать, что была жертвой абьюза Снейпа, что подозревала Джеймса в изменах — и почему-то именно со слизеринками… ее подменили. Я использовала мало полыни, и в том была моя ошибка. Сначала пришла настоящая Лили Эванс, но потом ее незаметно заменил дух-трикстер. Может, сам дух Самайна. Я попыталась изгнать ее — его — раньше времени, и он обиделся, а так как полыни было недостаточно, то ему было несложно пробить мою защиту, — рассказ вышел складным. Мысленно Лили сама себе поаплодировала за изобретательность. Тедди поднял бровь.       — И что же за вопросы по поводу личной жизни ты ей задавала?       Решиться произнести это было сложнее, чем имя собственного жуткого предка. Лили отвела взгляд от Теда, рассматривая свои босые ноги, ногти, накрашенные изумрудным лаком — самая модная марка в этом сезоне, дорогая косметика, но цена никогда не волновала Томаса Бёрка…       — Спрашивала, можешь ты полюбить меня или нет.       — Что? — Тед обмер от удивления. Полюбить ее? Может ли он полюбить ее? Лили спрашивала об этом чужого духа? …стоп. Это значит — она его любит?       Вопросов в голове вертелся целый миллион, но смог выговорить Тедди только самый глупый из них:       — Зачем?       Лили усмехнулась.       — Потому что…       Ужасно сложно. И как нелепо — она признается в своей первой любви, лежа пристегнутой к кушетке в госпитале, только-только выйдя из состояния одержимости, в ночной рубашке… С другой стороны, в сказках принцессы часто объясняются в чувствах после того, как рыцарь или принц спасает их от чудовища. Чем дух Самайна хуже дракона или великана?       — …потому что я тебя люблю.       Тед помотал головой. Провел ладонью по лицу. Лили почти ощущала исходящие от него волны изумления.       — Но у тебя же кто-то есть, — наконец беспомощно сказал он. — Тот парень… ты говорила…       — Кто? А, — вспомнила Лили. — Я соврала.       — Соврала? — Тедди зарылся пальцами в волосы. — Лили, ты… Ты… Я не знаю, что сказать! — воскликнул он. — Я тебя не понимаю! Сначала ты убеждаешь меня, что влюблена в какого-то игрока в квиддич! Потом экспериментируешь с любистком! Потом… ты собираешь аконит… летаешь… занимаешься абсолютно странной магией… вызываешь духов… Что с тобой не так?       «Все», — промолчала Лили. Вслух сказала:       — А что со мной не так? Ну не могла я сказать тебе прямо. У тебя же была Виктуар, а я кто — я мелкая девчонка, живущая по соседству. Если бы ты меня отшил, я бы впала в депрессию лет на сто, — «нет, на самом деле я бы прокляла тебя и Вик так страшно, что никакой целитель бы не помог».       Тед виновато улыбнулся.       — Наверное, понимаю… Но все равно не знаю, что тебе ответить. Ты же еще учишься в школе. Я не говорю, что ты ребенок! — быстро уверил он. — Ты не ребенок. Ты юная прекрасная девушка, но у тебя впереди экзамены, а я все время работаю. Как думаешь, почему Вик меня бросила? Ей надоело, что я вечно торчу в Мунго и не уделяю ей должного внимания.       — Это ты так грамотно пытаешься мне отказать? — хмыкнула Лили.       — Нет, объяснить, почему отношения между нами пока что невозможны. По крайней мере, пока ты студентка.       Сняв чары, Тед заставил ремни на кушетке отпустить Лили, и та села, растирая руки. Заметив, что при движении Тедди морщится, она спросила:       — Ты в порядке?       — Да, — соврал он.       Лили поверила или сделала вид, что поверила. Спрыгнула на пол — холодный камень обжег ступни.       — Значит, пока я студентка? А потом? — она ничуть не обиделась на отказ. Временный, но отказ. Тед боялся, что Лили расстроится, рассердится, хуже всего — если расплачется, хотя она никогда не плакала даже в детстве, но кто знает, какой реакции ждать после пережитого стресса… Однако Лили была фантастически спокойна. Теду бы хоть немного ее спокойствия.       — Потом мы можем попробовать. Если ты не передумаешь или не встретишь кого-то более интересного, — сказал Тедди.       — А если ты встретишь кого-то более интересного? — Лили поправила подол ночной рубашки. Тед вдруг понял, что под длинным белым балахоном у нее ничего нет — только голое тело, и у него пересохло во рту. Он видел это тело… во сне, наяву — под дождевыми струями…       — Я… я никогда не встречу никого, кто был бы лучше тебя, — честно ответил он. — Ты потрясающая. Самая удивительная девушка из всех — сказал бы, из всех, кого я знаю, но уверен, что среди тех, кого не знаю, такой, как ты, тоже нет.       — И ты любишь меня, — это было не вопросом. Лили утверждала.       — Люблю, — обреченно признался Тед. — Я очень сильно тебя люблю.       — Да, — улыбнулась Лили. — Это заметно. У тебя волосы порыжели.       — Идем, — перевел тему Тедди. — Я заварю тебе зелье из ромашки… и надо будет сообщить мадам Помфри, Слагхорну и Макгонагалл, что ты в порядке… И сообщить твоим родителям.       Родителям?       — Только не папе! — взмолилась Лили. — Если он узнает, что тебя одного оставили снимать порчу — он весь госпиталь по кирпичикам разнесет! Мама и так из твоих коллег души вынет, а папа…       Мысленно Тед с ней согласился — Майкл и Дэниэл прежде всего подвергли опасности пациента. Ладно целитель, если с ним что-то случится — чего только не бывает на их работе, но рисковать жизнью и здоровьем больного — в высшей степени непрофессионально и преступно. Да и волновать родителей Лили не хотелось, с ней все хорошо, какой смысл дергать их лишний раз?       — Хорошо, — решил он. — Им мы не скажем. Только профессорам и мадам Помфри.

***

      Открыв дверь, Тед обнаружил на пороге бледных до синевы старших целителей — при виде него и Лили у них одновременно отвисла челюсть. Наверняка О’Коннор и Салливан успели похоронить обоих, и успели пожалеть, что бросили Тонкса. По-настоящему зла они ему не желали, он раздражал их, но не до такой степени, чтобы хотеть от него избавиться, и, судя по вскинутым палочкам, они пытались прийти на помощь, но не могли открыть дверь — из-за силы изгоняемого духа в «проклятую» комнату было невозможно попасть.       — Тонкс! — хором завопили парни. Дэниэл от полноты чувств стиснул Теда в объятиях. — Живой!       — Представляете, — ядовито сказала Лили.       Майкл виновато опустил глаза.       — Прости нас, Тонкс, мы идиоты… и вы, леди, простите нас. М-м… мисс…       — Бёрк, — подсказал Дэн. Глаза Майкла округлились.       — Бёрк? О господи! Дочь кандидата в министры магии! Простите нас, миледи! Сейчас же мы организуем для вас… — он запаниковал, придумывая, чем можно замолить грехи, — …лучшую отдельную палату! Ужин… Горячую ванну…       У Дэна тоже глаза полезли из орбит — он не сопоставил фамилию кандидата в министры и случайной пациентки. Если бы догадался, они бы снимали проклятие всем госпиталем, подумал Тед — даже тех, у кого выходной, вызвали бы. На простую девушку им было плевать. Все решала высокая должность мистера Бёрка.       — Просто проголосуйте за моего отца, — усмехнулась Лили. — Все хорошо.       Оба старших целителя с облегчением выдохнули, и принялись выполнять нужную работу со скоростью и усердием домовых эльфов — устроили Лили в удобном кресле, приготовили ей зелья и связались с Хогвартсом. Пока они носились туда-сюда, Тед занялся своими ребрами, залечив трещины и перелом. Лили попивала успокаивающее ромашковое зелье, блаженно улыбалась и пыталась уложить в своей голове все случившееся, одновременно наслаждаясь покоем и тем дивным чувством, которое приходит взамен пережитого страха и боли. В том, что произошло, было много хороших моментов — она призналась Тедди и выяснила с ним отношения, хотя и вышло это ужасно странно, ни капли не романтично, почти по-деловому, но хоть как-то. Родство со Слизерином тем более потрясло ее до глубины души. Это же великолепно, быть последним потомком столь великого волшебника! Лили всегда чувствовала себя особенной, но теперь тому появилось объяснение, как и предсказанию Кадма, и руне Хагалаз — конечно, как может кровь Салазара не нести разрушения?       Отставив пустую чашку в сторону, Лили задремала в уютном мягком кресле. Ее не тревожили, перенося в палату — все равно скоро возвращаться в школу, зачем бегать туда-сюда, да и будить не хотели, позволяя отдохнуть.       Тед некоторое время постоял рядом, разглядывая ее — рыжий локон сполз на лоб, губы немного приоткрылись, лицо стало умиротворенным и с покоем приобрело правильность черт портрета художника. Протянул руку, чтобы заправить прядь обратно за ухо, но не решился.

***

      Лили разбудил громкий голос — очень знакомый голос, доносящийся из холла.       — Как вы посмели? Вы хоть представляете, что стояло на кону? Вы хоть представляете, что я могу с вами сделать?       Волдеморт был в ярости. Как только родилась его дочь, он провел ритуал кровной связи, благодаря чему сразу узнавал, что Лили в опасности, и проснулся среди ночи от кошмара — было очень странно просыпаться от кошмара, с ним происходило такое только в позапрошлой жизни… Связавшись с Хогвартсом (не став будить и волновать Джинни), и узнав, что Лили в госпитале святого Мунго, он мгновенно аппарировал туда, мгновенно все узнал (навыки легилименции никуда не делись) и теперь стоял перед двумя незадачливыми лекарями, дрожащими от страха, как зайцы предо львом.       Он мог стереть их в порошок одним щелчком пальцев — обоих сразу. Руки так и чесались ударить заклинанием, не Непростительным, но существует очень много разрешенных чар, которые причиняют боль. Карьера этих идиотов уже была загублена, но разве этого достаточно?       Его дитя. Его драгоценное дитя. Для них она была одной из многих, для него — всем миром. Любовь не была слабостью, как считал Том раньше — наоборот, он чувствовал себя всемогущим, когда бросался на защиту дочери.       — Пап!       Со вскинутой волшебной палочки не слетело ни одно из пыточных заклинаний. Лили повисла на руке отца, и Волдеморт, забыв о злости, крепко обнял ее, прижал к себе, зарылся носом в пахнущие горьковатой полынью рыжие волосы, пряча в них счастливую улыбку. Жива, здорова, в безопасности. Самое главное.       — Пап, со мной все хорошо, я сама виновата, — затараторила Лили. Оглянувшись вокруг — Тедди поблизости не было, О’Коннор и Салливан поспешили исчезнуть с глаз мистера Бёрка, никто не слышал ее — продолжила, — Я прекратила ритуал слишком рано, но не потому, что сбилась или запуталась. Это была не моя вина. Меня позвали…       Вкратце Лили пересказала отцу свою встречу с Салазаром; сначала не хотела, но стоило увидеть его, и слова полились сами — все в подробностях, кроме того, что касалось Тедди. Папа внимательно слушал, не меняясь в лице. Когда она закончила рассказ, коротко усмехнулся.       — Вот оно что. Салазар… Духи вправду нетерпеливы, хотя спешить им некуда…       — Ты знал? — спросила Лили. — Ты знал, что мы потомки Слизерина?       Волдеморт кивнул. Он не планировал открывать дочери правду сейчас, но если она догадается — придется. Можно было бы стереть память, но по отношению к Лили даже мысль о подобном казалась кощунственной. Все будущие планы Реддла предусматривали непременную защиту Лили, такую сильную, насколько это будет возможно.       — Тогда неужели мы… — с замиранием сердца спросила она.       — Да. Мой пра-пра… не знаю точно, сколько «пра»… дед — Марволо Гонт.       Самое смешное, подумал Волдеморт, что он практически не врет.       — У него было не только двое детей. После головокружительного стремительного романа… юную мисс Бёрк быстро выдали замуж, беременность была якобы от законного супруга, но слухи не врали, и род Гонтов, смешав кровь с родом Бёрк, не исчез, а дожил до наших дней.       — Потрясающе, — выдохнула Лили.       — Тебе не кажется это пугающим? — он был обязан прощупать почву.       — Пугающим? — фыркнула Лили. — Конечно, нет. Это чудесно!       — Даже то, что это роднит нас с… с Темным Лордом?       Псевдонимы «Тот-кого-нельзя-называть» и «Сами-знаете-кто» тоже нравились Волдеморту, эти обращения были доказательством его силы и страха перед ним, но «Темный Лорд» звучало намного эстетичнее, и многие чистокровные, даже не из числа его сторонников, по сей день звали его так. Ответа Лили Волдеморт ждал не без опаски.       — А что такого? — сказала она, и с его души упал огромный камень. — Это тоже потрясающе. Темный Лорд, каким бы он ни был, а очень сильный волшебник, и если мне досталась хотя бы малая крупица его силы… О, если бы досталась! — пылко проговорила Лили, и ее глаза отразили знакомое Волдеморту выражение.       — Я уверен, — ответил он, — тебе досталось много больше, чем крупица.       И, обняв дочь крепче, промолчал, что досталось ей почти все.