Дочь зла

если до финиша никто не добежит

как получилось бы с тобой, если бы вместе?

я не могу с тобой прожить

целую жизнь, полную радости

♫ Немного Нервно — Жизнь, полная радости

      Зельеварение было одним из любимых предметов Лили — ей нравилась простота и одновременно сложность этой науки. Со стороны все кажется легче легкого: вот руководство к действию на доске и в учебнике, вот набор ингредиентов, вот котел на огне, выполняй инструкции и все получится. С другой — любая ошибка может испортить всю работу и даже привести к серьезным последствиям вроде взрыва котла. Самая пустячная ошибка: помешать против часовой стрелки, а не по часовой, добавить на грамм больше жабьих глаз, передержать кипящим чуть дольше необходимого… Но Лили таких ошибок никогда не допускала. Она интуитивно чувствовала, как нужно действовать, и ее зелья неизменно удостаивались лучших оценок; Луна утверждала, что даже покойный профессор Снейп, Ужас Подземелий, безжалостно снимающий баллы за малейшее несоответствие идеалу, счел бы Лили чрезвычайно одаренным зельеваром.       Она старалась не думать о предсказании духа, гадании на рунах и грядущем Самайне, неотвратимо висящем в холодном осеннем воздухе, а работа над зельем прекрасно помогала отвлечься от мыслей, да еще и тема урока выпала чрезвычайно интересная: Амортенция, любовное зелье, сравнительно легкое в приготовлении и опасное для употребления, опаснее даже напитка живой смерти, по словам профессора Слагхорна — Лили согласилась с ним, ибо чувство, вызываемое Амортенцией, не имеет с любовью ничего общего, это больная одержимость, сродни Империо. Добавить три капли желчи крупной жабы, смесь толченого майорана и тысячелистника, нашинкованный лакричный пион, пять крысиных хвостов, три яйца пеплозмея, отвар травы душицы, помешивать то против, то по часовой стрелке, затем оставить прокипеть и долить сок лианы дремодена. Последний ингредиент, когда зелье станет серебристым и пар от него начнет завиваться спиралями, источая индивидуальный для каждого аромат — частица человека, которого маг намерен приворожить. Волосы, ногти, кровь — приворот на кровь самый сильный.       Если бы у нее были волосы Тедди, — промелькнула мысль, — если бы был хоть один его волос! Лили сердито одернула себя: такой любви ей не нужно. Да и, судя по словам Вик…       — Лилс, — отвлек ее голос Рокси. — Что ты думаешь о Луи?       — Луи? — переспросила Лили, не прекращая нарезать помешивать кипящую воду с желчью, майораном и тысячелистником. — А что такое?       — Он красивый, — сказала Роуз. Кузины выбрали котлы справа и слева от рыжей, и возможности обратиться к кому-то третьему, переводя тему, не было. Лили хмыкнула:       — Конечно, он красивый. В нем течет кровь вейлы, он не может быть не красивым.       — И галантный, — продолжила Рокси. — У него потрясающие манеры.       — Обычное воспитание французского аристократа, — Лили и это не впечатлило.       — А какой у него приятный акцент! — восхищенно протянула Рокси.       — И он очень умный, — подметила Роуз.       — Только не говорите, что вы обе в него влюбились, — сказала Лили. — Пожалейте парня. За ним и так половина школы бегает.       — Нет, мы в него не влюбились, — покачала головой Рокси. — Кстати, у него нет девушки, ты заметила? Он отвергает всех, у него до сих пор никого нет, хотя мог бы менять девчонок, как перчатки.       — Он же джентльмен, — усмехнулась Лили. — Разбивать сердца не comme il faut.       — Не в том дело, — сказала Роуз. — Он просто уже влюблен.       — Вы откуда знаете?       — Мы видим! — заявила Рокси. — А ты разве не замечала?       — Что?       — Как он на тебя смотрит!       — Обыкновенно он на меня смотрит, — проворчала Лили. Сама глянула на кузена, работающего за котлом впереди — длинные связанные в хвост рыжие волосы покачивались в такт движению рук.       — Необыкновенно! — отрезала Роуз. — А как он с тобой внимателен и заботлив — тоже не замечала?       — Замечала, а еще замечала, что он мой брат Ламмаса, если ты забыла.       — Не только в этом году, в прошлом тоже, и в позапрошлом, и до того, и во время всех наших праздников, — Рокси так увлеклась, что перестала помешивать зелье. — Он определенно в тебя влюбился. Сама посуди, как много сходится: его отношение к тебе, взгляды, наконец, его одиночество…       — Лучше следи за котлом, — посоветовала Лили. Ойкнув, Рокси принялась колдовать над изменившим цвет варевом; не критически неисправимо зеленым, всего лишь немного побуревшим. Сжалившись над кузиной, Лили протянула ей веточку мяты. Когда Рокси добавила мяту, зелье снова вернуло правильный цвет.       — В учебнике этого нет, — удивилась Роуз.       — Зато там есть утверждение, что мята охлаждает, а Рокс перегрела воду, — улыбнулась Лили. — Читайте между строк.       Надувшись, Роуз принялась помешивать в котле — иногда Лили раздражала ее своим всезнайством. Она не была выскочкой, не тянула руку на каждый вопрос профессора, но не упускала случая ткнуть кого-то носом в огрехи и подчеркнуть собственные достижения. Рокси же на это не обижалась и за подсказку была благодарна, но не угомонилась.       — И все же, что ты думаешь о Луи?       — Сказала же — ничего, — Лили начала злиться. — Он красивый французско-английский самец вейлы и наш двоюродный брат. Все. Я не собираюсь присоединяться к толпе его фанаток, у меня своя толпа имеется, — она кивнула на двух слизеринцев, то и дело бросающих на ведьму влюбленные взгляды. Винсент Гойл и Мортимер Булстроуд не могли похвастаться ни красотой, ни манерами, ни мозгами, но были готовы есть у Лили Луны с рук, чем она периодически пользовалась, прося у них помощи по мелочам и не очень. Иногда Лили думала, что по ее слову оба бы даже спрыгнули с Астрономической башни, и, хотя она ничуть не была заинтересована в обоих парнях, ей очень нравилось осознавать свою власть над ними.       — Кто сказал, что ты была бы фанаткой? Ты была бы его любимой девушкой, — мечтательно сощурилась Рокси. — Только представь: принц и принцесса Слизерина, король и королева выпускного бала…       — Ерунда, — отрезала Лили. — Он в меня не влюблен, а если и так, то это не взаимно.       — Тебе кто-то нравится? — подпрыгнула Роуз.       — Никто, — соврать было проще. — Понимаете ли, даже когда сердце свободно, нельзя влюбиться в первого, кто полюбит тебя. Иначе я бы встречалась с Гойлом, — Лили скривилась. Винсент был не уродом, но он был нездорово полным и невыносимо скучным.       — Все равно присмотрись к Луи, — почти потребовала Рокси. — Потом еще спасибо мне скажешь за ваше счастье. И пригласишь быть крестной первенца.       Как у Лили получилось сварить идеальную Амортенцию в таких условиях — осталось загадкой, но к концу урока в ее котле серебрилось и змеилось душистыми завитками зелье любви, приготовленное по всем правилам. Склонившись над котлом, Лили вдохнула запах, рассчитывая унюхать парфюм Тедди — но пахла ее Амортенция рассветным туманом, свежим кофе и лимонными пряниками. Совсем как на кухне Люпинов воскресным утром. Закрыв глаза, Лили представила, как Тед, немного встрепанный после сна, замешивает тесто и смешно чихает от муки, теплый, домашний и родной, как плюшевый мишка. Захотелось скорее увидеть его или хотя бы услышать… какой тут может быть Луи?       …впрочем, Луи правда красивый, и не только его лицо, тело тоже — он заметно возмужал, его плечи стали широкими, фигура приобрела силу; грудой мышц он не обзавелся, но, раздевшись, стал бы похож на Аполлона. Его волосы наверняка шелковистые на ощупь, а губы… Лили встряхнула головой: о чем она думает? У нее есть Тедди. Луи — кузен, брат Ламмаса и ничего больше. Девчонки выдумали его якобы влюбленность, им романтические драмы на каждом углу мерещатся — лучше бы свою личную жизнь устраивали, раз так хочется. Обе хорошенькие, у обеих есть собственные ухажеры…

***

      — Лили, дорогая, — подозвал ее профессор Слагхорн. Он души не чаял в ученице — Лили сочетала в себе все важнейшие для него качества: умная, талантливая, веселая, происходящая из чистокровной и влиятельной семьи, связь с которой была бы чрезвычайно ему полезна, вдобавок, напоминала ему Лили Эванс, некогда любимую ученицу, чья смерть его безгранично расстроила, поэтому обращался Слагхорн к ней не по фамилии, а отечески-ласково, делал поблажки, если приходилось, по ее просьбе устраивал персональные дополнительные занятия и сам просил помочь.       — Да, сэр?       — Пожалуйста, верни это в подсобку, — Слагхорн кивнул на флаконы с желчью, упаковки сушеных трав и прочие ингредиенты, вынесенные в класс. Обычно ученики должны были покупать их сами, но для опасных зелий вроде Амортенции профессор Зельеварения предоставлял собственные материалы. Из всего класса больше всех он доверял Лили.       — Конечно, — улыбнулась рыжая ведьма. Она отвечала старику взаимной симпатией, в основном потому, что понимала, как он к ней относится.       Взяв первую упаковку трав, Лили понесла ее в маленькую каморку — лучше не использовать магию для транспортировки столь хрупких и рассыпчатых вещей. Зайдя внутрь, поставила на полку, где табличка с аккуратно выведенной надписью гласила «майоран».       — Лили?       Она вздрогнула — была бы коробка до сих пор в руках, уронила бы.       Дверь захлопнулась с глухим стуком. Свет волшебной палочки выхватил из темноты лицо Луи. Не отвечая ему, Лили метнулась к двери, дернула ручку, потянула — ничего. Алохомора тоже не дала результатов. Уткнувшись лбом в древесную обивку, Лили мысленно застонала — она узнала почерк Роуз. Кузины не ограничились одними разговорами.       — Заперто? — взволнованно спросил Луи. — Дай посмотрю.       Лили шагнула в сторону, стараясь никак его не коснуться, но все равно задела плечом — теснота каморки не позволяла беречь свое и чужое личное пространство. Повозившись над замком, Луи предсказуемо коротко выдохнул сквозь зубы.       — Заперто. Странно, что заклинание не работает.       — У Слагхорна же все заколдовано. Может, защитная магия приняла нас за воров, — отговорка была глупой, и Луи наверняка понял, в чем дело, но Лили бы предпочла казаться дурочкой.       — Может, — согласился с этой трактовкой Луи. — Тогда Слагхорн придет и выпустит нас. Или у тебя есть сквозное зеркало? Я свое забыл.       — Я тоже, — соврала Лили. Все равно связи нет; такая дотошная ведьма, как Роуз Грейнджер-Уизли непременно предусмотрела бы каждую деталь, запирать так запирать, без возможности узникам выйти наружу раньше предписанного. Она была готова спорить, что сейчас кузины всячески отвлекают внимание Слагхорна, не пуская профессора в кабинет.       Дуры.       — Что будем делать? — спросил Луи. — Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии, — слегка обеспокоенно добавил он.       — Нет, — Лили оперлась спиной на дверь. Луи — на полку. Только так у них получалось никак не дотрагиваться друг к другу.       — У меня тоже, — сказал он. — Это хорошо. По крайней мере, мы избавлены от панических атак.       — Угу, — разговаривать Лили не хотела, но Луи не унимался:       — Может, сыграем в слова? В шарады? Чтобы не сходить с ума от скуки.       — Не люблю шарады, — буркнула Лили. — И игры в слова тоже.       — Правда? — Луи поднял бровь. — Но ты потрясающе играешь в скрэббл.       — Я во все играю потрясающе, — гордо ответила рыжая ведьма. — Но это не значит, что люблю.       — А что ты любишь? — тихо спросил Луи. — Чем пахла твоя Амортенция?       О нет, подумала Лили, только этого не хватало. Влюбленные Гойл, Булстроуд и еще толпа самых скучных на свете парней — куда ни шло, но если в нее вздумает влюбиться кузен, это создаст кучу сложностей. Или ему просто интересно, а она придумывает глупости после болтовни Рокси?       — Кофе, — ответила Лили, выбрав самый безобидный вариант.       — И все?       — И все.       — А моя пахла… — Луи задумался. Лили быстро перебила его:       — Давай сыграем в правду или действие?       Сразу же пожалела, что предложила именно это, но выпалила первое, что пришло в голову, кроме шарад. Луи одобрительно усмехнулся.       — Давай. Тогда бросим жребий? Камень-ножницы-бумага?       Они одновременно выбросили руки. Луи сложил камень, Лили — бумагу; первый ход достался ей.       — Правда или действие?       — Правда, — немного поколебавшись, сказал он. Лили закусила губу, думая, что спросить — безобидное, но чтобы он не подумал, будто она пытается от него отделаться.       — Куда Вик дела своего Дугласа?       — А? — растерялся Луи. — А, того зачарованного беднягу? Да просто расколдовала, наверное. Она не посвящает меня в подробности своей личной жизни. Моя очередь? Правда или действие?       — Правда, — буркнула Лили.       — У тебя есть парень?       Лили запаниковала. Ответит «да» и назреет новый вопрос «кто?». Ответит «нет» — рискует услышать признание; почему она так боялась признания, ведьма сама не знала. Можно просто отшить его и все… но Лили нравилось думать, что в нее влюблен кто-то, кто чуточку, самую малость, и все же ей интересен. Французский аристократ с манерами принца и красотой эльфа, Мерлин его подери.       — Есть, — нашла Лили соломоново решение. — Ты его не знаешь, он играет в «Паддлмир Юнайтед», в запасе.       — Вот как, — помрачнел Луи. — Девушкам так нравятся спортсмены. Доминик тоже завела себе парня вроде бы из «Пушек Педдл»…       — Правда или действие? — Лили пресекла на корню его попытки излить душу.       — Действие, — выбрал Луи.       О Господи, да что же ему загадать? Что можно делать в таком замкнутом пространстве? Попросить засунуть в карман горсть жабьих глаз — то же, что заставить украсть; будь профессором Зельеварения кто-то менее милый, чем Слагхорн, и Лили сейчас вместо идиотских игр набивала бы расширенный внутри кошелек разнообразными редкими ингредиентами, взять одну горсть, и никто не заметит… но Слагхорн был слишком хорошим… точно! Достав из кармана апельсин, захваченный, чтобы угостить профессора, Лили бросила фрукт в руки Луи.       — Очисть.       — Проголодалась? — криво улыбнулся он, впиваясь ногтями в оранжево-солнечную кожицу. Пальцы Луи были длинными и тонкими, на тыльной стороне кисти выступали венки… Красивые руки. Лили отвернулась. Каморку наполнил аромат апельсинов.       — Правда или действие?       — Может, хватит играть? — беспомощно спросила она. — Мне становится скучно.       — Съешь, повеселеешь, — отломив апельсиновую дольку, Луи поднес ее к губам Лили. Нарушив правила романтической игры, она забрала дольку рукой.       — Хочешь правду? — спросил Луи. — Без игры.       — Рискну предположить: правда в том, что ты давно зажал бы меня в этом чулане, но тебе не позволяет воспитание? — не выдержала Лили, устав ходить вокруг да около. Луи развел руками:       — Ты почти права. Но дело не в воспитании, и другую девушку на твоем месте я бы, как ты выражаешься, зажал… но ты не из таких девушек. К тебе нельзя прикасаться безнаказанно.       — Вот именно, — подтвердила Лили. — Прикоснешься — и так сглажу, что до конца жизни ни одна девчонка не станет иметь с тобой дело, и никакая кровь вейлы не поможет.       Луи поднял руки.       — Не нужно так радикально, я и не собирался тебя трогать… без разрешения, конечно. Я уже все понял. У тебя есть парень, ты не свободна, я отступаю и желаю вам счастья… но можно я хотя бы скажу, пока есть возможность?       Лили молчала, и Луи счел это согласием.       — Моя Амортенция пахнет свежеиспеченными круассанами, дождем и… и твоими духами. От тебя всегда так приятно пахнет. Сладко, пряно… И всегда по-разному: любистком, мятой, яблоком… Но один аромат неизменен. Ты пахнешь лилиями, как бы банально это не звучало.       — Совсем не банально, — тихо сказала Лили. — Прости, Луи, ты хороший…       — «…но»? — подсказал он. — Сердцу не прикажешь, тебе не за что извиняться. Мы же все равно друзья? Кузены?       — Конечно, — Лили одарила его теплой улыбкой. На душе заскреблось гадкое чувство сожаления: и толку, что отказала? Могла бы так прекрасно провести время, Тедди не здесь и ничего бы не узнал…       Поддавшись темному порыву, Лили шагнула к Луи и поцеловала в щеку — самый невинный жест из возможных, но он напрягся. Хотел положить ладонь на ее талию — Лили ускользнула гибкой змеицей.       — Ты правда очень хороший, — повторила она.       — Правда?       Луи сократил расстояние, упираясь рукой в дверь рядом с головой Лили и приближая лицо к ее лицу, всматриваясь в зелень глаз, ища там ответы на терзающие его вопросы. Лили сжала губы; пусть только попробует поцеловать. Заведя руку за спину, она сжала ручку двери и потянула вниз.       — Не хочешь ли ты сказать, что у меня есть шанс завоевать твое сердце? — спросил Луи. — Если есть хоть самый мизерный шанс… Нет, даже если нет! Я все равно хочу бороться за тебя, Лили. Ты того стоишь. Ты… ты потрясающая, — и совсем тихо шепнул ей на ухо, — Я тебя люблю.       Лили еще раз дернула ручку — и дверь открылась. Не устояв, она потеряла равновесие, падая на руки перепуганного Слагхорна.

***

      Питера проводили в Хогвартс, предусмотрев все меры предосторожности; принимая аконит, маленький оборотень превращался, сохраняя разум, и запирать его в Воющей Хижине было необязательно, достаточно хорошо закрытой комнаты в замке. Лиза и Кроу, сопровождающие Пита на Кингс-Кросс вместе с Тедом, выглядели молодыми родителями. Сразу же Питер прислал письмо, сообщая, что Хогвартс великолепен, здесь все очень хорошие, он поступил на Хаффлпафф и нашел друзей — а еще просил передать Лизе миллион приветов. Мисс Дарлинг вдобавок удостоилась отдельного письма, которое отказалась показывать и Теду, и Кроу — прочитала, густо покраснела и прокомментировала только «ничего, перерастет». Кроу веселился и зубоскалил, но Тедди видел — ревнует, сам на себя злится за глупую ревность к ребенку, но поделать ничего не может.       Уже месяц Тед держал непрерывную связь с отделением морга и сотрудниками судебно-медицинской экспертизы, тщетно ожидая, когда появится нужный ему труп — кроме Мунго, через знакомства дедушки подключилось несколько маггловских клиник. На прошлой неделе удача почти улыбнулась, нашли тело мужчины средних лет со следами укусов, но это оказались укусы обыкновенного волка.

***

      — Тед!       Лиза влетела в лабораторию, возбужденная и пылающая. Тед обожал в подруге эту ее сторону: она была таким же увлеченным экспериментатором, как он, только более уравновешенной — впрочем, пока речь не шла о ее собственных опытах. Лиза помогала Теду; начни она свой личный проект, и он не сомневался, что все данные ему мудрые советы она благополучно пропустит мимо ушей.       — Тед, есть подходящий труп!       — Правда? — вскинулся Тонкс.       — Правда! Стопроцентно с клетками ликантропии! Настоящий труп оборотня! — Лиза чуть не прыгала от счастья.       — Девушки все страшные люди, — сказал Кроу, — а девушки-медики вдвойне. Может, тебе на день рождения дарить не цветы, а трупы?       Лиза отмахнулась от него, но без особенного возмущения.

***

      Танатологическое отделение в госпитале святого Мунго напоминало обитель некроманта: темные тона, свечи, заколдованные во избежание пожара, и тишина. Здесь вместо лимонных халатов целители носили черные — в знак траура и скорби, и казались не врачами, а мрачными жнецами, но на самом деле в большинстве своем были веселыми и жизнерадостными людьми — только со своеобразным чувством юмора и легким цинизмом. Маргарет Гамп эти качества добавляли особого очарования.       — Поступил только что, смерть наступила полчаса назад, почечная недостаточность, — сообщила она, эффектным движением забросив за спину прядь густых черных волос. — Страдал ликантропией с восемнадцати лет. Состоял в банде Сивого, после Второй Магической начал злоупотреблять алкоголем — спился, — она усмехнулась. — Надеюсь, вы обнаружите кровь в его виски. Идемте, покажу.       На вид оборотень был гораздо старше своих лет — видимо, кроме алкоголизма, его мучило то ли чувство вины, то ли проигрыш Темного Лорда. Нос заострился, глаза впали — хорошо, что закрытые, подумал Тед, Лиза утверждала, что не боится, и, может, правда не боялась, но мертвец с открытыми глазами — не лучшее зрелище для девушки.       Пока Тедди работал, забирая у трупа кровь, Лиза уселась на соседний пустой стол, покачивая ногами.       — Так странно, — сказала она. — Мне его жалко и не жалко одновременно. Вроде бы несчастный человек, а как подумаю, что и кусал, и обращал… и убивал… Наша работа сама по себе противоречива в чувствах. Врачи должны лечить любого больного, кем бы тот ни был: клятва Гиппократа, Aliis inserviendo consumor, и в то же время нам не должно быть жаль — неизлечимо болен — что поделать, травмы, несовместимые с жизнью — случается, умер так умер… Всех не пережалеешь. Так и живем — милосердные и равнодушные.       — Именно, — согласился Тед. — Но с чего тебя потянуло на философию?       — Я много думала в последнее время, — Лиза протянула руку, рассматривая тонкое серебряное колечко на безымянном пальце. — И это тоже странно, счастливым влюбленным девушкам не положено задумываться о смысле жизни… если вообще положено задумываться о чем-то, кроме любимого мужчины, будущей свадьбы, общего дома и именах детей.       — Кроу сделал тебе предложение? — ахнул Тедди. — Почему вы оба молчали?       — Потому что я еще ему не ответила, — сказала Лиза. — Это не помолвочное кольцо, а кольцо-обещание.       — Но вы же влюблены?       — Да, — Лиза спрыгнула со стола. — В этом и проблема. Кроу очень хороший, пылинки с меня сдувает, мы целиком на одной волне, поругаться толком и то не можем, но… — она постучала пальцами по железной обивке столешницы, — Он хочет детей. Представляешь, этот циник с байроническими замашками искренне хочет стать отцом! И он стал бы чудесным отцом, что самое забавное…       — И? — спросил Тедди.       — Я не могу иметь детей, — тихо сказала Лиза. — Врожденное бесплодие. Никогда от этого не страдала, не люблю детей, они меня раздражают — маленькие, те, кто постарше, вроде Питера, наоборот, нравятся. Но я это я, а чертов Кроу хочет чертового ребенка, и поэтому мне придется отменить чертову свадьбу! Прости, — вздохнула она. — Нашла время и место говорить об этом.       — Главное, что нашла, — улыбнулся Тед, складывая в чемоданчик пробирки с кровью. — Когда делишься проблемой, становится легче.       — Может, немного, — пробурчала Лиза. — Но не очень. На пять процентов из ста.       — Уже что-то. А с Кроу ты об этом говорила?       — Нет. Я сказала, что вся в работе по уши, наплела ему с три короба чуши, на деле ничего не меняющей, и выкрутилась извечным «я подумаю».       Проводить исследование Тедди начал здесь же — у Маргарет была лаборатория, у него было все необходимое, всего-то капнуть вакцину на каплю крови на стекле и посмотреть в микроскоп, чем он и занялся, не прекращая разговор.       — Но разве он не понял бы тебя? Кроу не такой человек, чтобы отказываться от любви из-за детей. В смысле, вот она ты, здесь и сейчас, он тебя любит и хочет быть с тобой потому, что ему дорога Лиза Дарлинг, а не некие эфемерные будущие дети.       — Дорогая Дарлинг, — Лиза улыбнулась игре слов. — Думаешь, мозгами я то же самое не понимаю? Понимаю. Но все равно жутко боюсь. Скажу ему, что — да, согласна, давай поженимся, но у нас никогда не будет ребенка, а он ответит — так не пойдет, Лиз, я хочу или настоящую семью, или никак. И то, что он это скажет, — она нервно закусила губу, — тридцать процентов из ста. Или даже тридцать пять. Иногда мне кажется, что все девяносто. А пока у меня есть хотя бы иллюзия счастливой взаимной любви. Кольцо, свидания, регулярный потрясающий секс… и все равно не покидает ощущение, что это временно. Прости, — повторила она. — Мне не стоит тебя грузить, особенно сейчас. Просто у тебя аура, что ли, такая, что тянет откровенничать, но ты не психолог и не обязан выслушивать, у тебя своих проблем хватает.       — Не психолог, — сказал Тед, — зато твой друг. По крайней мере, надеюсь на это звание в твоем восприятии. И я рад, что ты рассказываешь мне такие вещи — значит, тоже считаешь меня другом, а если я не могу одновременно делать что-то и болтать, то какой я тогда ученый?       — Боже, конечно, ты мой друг, — Лиза закатила глаза. — Имей в виду, что взаимно можешь жаловаться мне на свои неприятности. В любое время дня и ночи.       Всмотревшись в микроскоп, Тедди цокнул языком.       — Можно прямо сейчас?       — А?       — Не получается, — печально сказал он. — Никаких результатов. Никакой реакции. Мертвая кровь не подходит. У меня больше нет вариантов.       Один все-таки был, но пока что Лизе не нужно было об этом знать.