Темнота

      — О, привет! Заходи. А ты чего здесь? — Андрей протянул руку, обнял Марата и впустил в квартиру. В какой момент у них стало принято обниматься при встрече и прощании, он уже не помнил, но наслаждался каждый раз. То положит подбородок на плечо, то невзначай коснется щекой. В этот раз от Марата пахло новым парфюмом. Хорошо пахло, вкусно.       — Телек включай. В Москве чрезвычайное положение, — Марат вытерпел обнимашки и прошел в зал. Квартиру удалось снять совсем рядом с Юго-Западной, двухкомнатную, с хорошим ремонтом. Андрей старался показать себя с лучшей стороны и на такие вещи не скупился. С Олей они были вместе с того майского утра, когда гуляли по городу. И завертелось у них быстро, поцелуи на лавочках, кино, вино, дискотеки… Андрей приезжал вначале каждые выходные, а потом и вовсе перебрался в Москву.       Поговорил с Французом, тот его быстро устроил в казино. Вначале на побегушках, а потом и администратором, английский пригодился. В некоторые дни играл там попурри из блатных, популярных русских и иностранных песен. В общем работой был доволен, платили более чем достойно, справку о несудимости не требовали. С Олей все складывалось хорошо, и все шло к тому, чтобы познакомиться с грозным отцом и Андрей не хотел ударить в грязь лицом. С Маратом виделся конечно. Вначале дружили парами, но потом Оля с Вероникой рассорились. А потом и Марат с Вероникой расстались. В чем дело не рассказал, и это Андрейку расстраивало, потому что раньше они говорили обо всем. С улицы Андрей не отшивался, просто перестал приходить на сборы, а пацанам говорил, что к девушке переехал в Москву. Моменты, когда мама его узнавала, становились все реже и он уже не стремился навещать ее. Приезжал в домой только к Юльке, она уже начала называть Ирину мамой Ирой, а Руслана — братиком.       В Казани больше чувствовалось, как поменялась страна, люди стремительно нищали, разваливались целые предприятия, которые, казалось, простоят еще сто лет. Все ветшало, а нового ничего не появлялось. Цены росли невероятно, все вокруг менялось, и все в худшую сторону. Если в момент, когда маму забрали на Волкова, это был редкий случай, то сейчас, казалось, дурка — вокруг.       А в Москве как будто все так же было чисто и зелено, только рынков стало много. Но сегодня вид почерневшего белого дома, видео которого показывали по новостям, словно говорил, что может быть еще хуже.       Андрей за политикой не следил и многого не понимал, а Марат, хоть и не смотрел телек, был в среде, где это важно, и пояснял кто все эти незнакомые фамилии, почему это нужно знать и как это может повлиять на дальнейшую жизнь. Эмоционально рассказывал, вовлекающе, как всегда умел. Андрей старался не пялиться слишком на губы говорящего Марата, а запоминать.       — Бляяя, че теперь будет? — протянул Марат и, как будто устав от политлекции, насыпал вопросов. — Может свалить нахрен из этой ебнутой страны уже? А где, кстати, Олька? Есть че выпить? Покурить пойдешь?       — На кухне виски стоит, Оля с последней практики привезла с дютика, хотел… — Андрей понимал, что первые вопросы риторические и сосредоточился на остальных, — да неважно уже, давай откроем раз такое дело, — сказал он, надевая тапочки по пути на балкон.       — А Оля?       — А, Оля снова на практику укатила, теперь в Брюссель, новую привезет. Через три дня прилетит.       — М, ну пошли тогда.       Курили молча. Марат, видимо, выговорился. А Андрею нечего было сказать. Закат отгорел и на шуршащую золотом Москву спускались сумерки. Похолодало.       — Ну че, где там твой вискарь? — Марат встал у холодильника, освещенный светом из него.       Андрей подошел к нему сзади и мягко положил ладони на живот. Марат замер. Андрей приблизился и прижался щекой к крепкой шее.       — Ты чего? — тихо спросил Марат, все еще не двигаясь. Андрей угрозы в его тоне не почувствовал. И засунул холодную руку под его свитер. Марат все еще стоял, не шевелясь. Андрей провел пальцами по гладкой коже живота, все еще не прижимаясь к нему всем телом, как хотелось.       — Что ты делаешь? — почти шепотом произнес Марат. Стоял, вцепившись в открытую дверцу холодильника и не двигаясь.       — Пробую, — Андрей не знал, что говорит. И что именно делал, тоже не знал. Мир рушился в очередной раз. Какая теперь была разница? Было невозможно терпеть уже. И ждать. Чего ждать? Когда он опять уедет и бросит Андрейку одного, доживать и дрочить ночами, вспоминая две ночи, которые действительно стоили всего остального? Андрей прижался грудью к лопаткам и вдохнул запах парфюма и Маратки, — так, просто, пробую кое-что.       Все равно уже было. Пусть думает, что хочет, Андрей решил, что получит еще одну ночь сегодня. Даже если Марат побьет его, назовет пидором и будет ненавидеть всю жизнь, но хотя бы будет знать, что Андрей попробовал. Хотел. Да черт побери, он перебрался в Москву из-за него, так хотел быть рядом. А он — уезжать собрался? Андрей прижался носом и губами к затылку:       — Не хочешь меня? — и продолжил ласкать горячую кожу груди и крепкого пресса, проводя губами по шее. Марат отпустил наконец дверцу и она бесшумно хлопнула об холодильник. Андрей поцеловал шею перед собой, потом еще раз и еще. Марат глубоко дышал, но не двигался.       — Не надо пробовать, — наконец сказал он и развернулся. Исподлобья заглянул в расширенные зрачки замершего Андрея. — Со мной не надо пробовать. Со мной не надо «так, просто». Я тебе не девка, с которой ты можешь невесте своей изменить.       — Я не… Марат, я не понимаю.       — А ты подумай, Андрейка, — Марат потер шею, где только что его целовал Андрей, то ли стирая, то ли втирая поцелуи. И направился в прихожую. Он уходит, опять уходит! Панически думал Андрей.       — Стой! — слишком громко крикнул он.       — Ну стою, — Марат и правда остановился.       — Не уходи, пожалуйста! — уже потише сказал Андрей, — я не буду. Не буду больше… пробовать. Только не уходи, пожалуйста.       Марат стоял, откусывая корочку на губе. Провел взглядом по кухне и наконец нашел бутылку, которая стояла на холодильнике, а не в нем. Подошел и взял ее, привычным жестом вынул стаканы из шкафчика. Андрей молчал, хоть и чувствовал себя как будто пробежал полквартала. Дыхание сбилось и лицо горело. Марат поставил бутылку со стаканами на стол, сел на табуретку и жестом показал на вторую. Андрей сел. Марат все так же молча отковырял пластиковую защиту, открутил крышечку и разлил виски по стаканам. Взял один. Дождался пока Андрей возьмет свой и сделает глоток.       — Ты зачем меня поцеловал тогда? Виски провалился, обжигая горло и Андрей едва не закашлялся. С трудом подавив позыв кашлять, он ответил на неожиданный вопрос:       — Я ж учил тебя. И ты сам попросил вообще-то.       — Я не просил, ты сам предложил, — Марат выпил свой глоток с бо́льшим удовольствием.       — А ты согласился. А ты потом зачем мне в трусы залез? — Андрей хорошо помнил как все было, помнил кассету, ночевку после поцелуя и все это стечение обстоятельств, которое привело к той ночи, он слишком часто об этом вспоминал. Но помнил и ночь в общаге, где он сделал то же самое и получил «я вроде умею» и обида за несправедливую предъяву разлилась в груди. — Шептал мне еще в ухо. Скажи, Маратка, всем такое говоришь? Веронике своей говорил? А Айгуль?       — Заткнись! — резко перебил Марат. Андрей и сам чувствовал, что зашел за черту. Марат допил свой стакан. — Никому. Никому я такого не говорил никогда. И тогда, не знаю что нашло. Захотел тебе сказать. Стыдно потом было, пиздец. А ты и не помнишь наверное ничего. Да?       — Помню.       — Тогда и не надо пробовать со мной ничего, — он выделил «пробовать» голосом так, что Андрей наконец начал понимать. Но уверен не был. Слишком сумасшедшая мысль это была.       — А что надо тогда?       — Пей, Андрейка, — хмыкнул Марат и разлил еще. Выпили. — Пошли телек позырим, может еще че покажут.       Андрей взял стаканы и пошел в зал. Первый канал уже не работал и транслировал сетку настройки. Второй еще работал. Вести шли каждые полчаса, но нового ничего не было.       О новостях уже не думалось.       — Это ты мне посылки тогда присылал? Сигареты там, карамельки?       — Не я.       — А кто?       — Почтальон.       — Понятно. Я думал пацаны, что ли греют? А вышел, нет говорят, с чего бы. Нет уже универсамовских то.       Марат промолчал на это. Допил стакан. Поднялся с дивана.       — Ну я пойду. Общага скоро закроется.       Врал. Общага до часу открыта. Просто сбежать хотел. Андрей отчего-то ощутил себя сильно вымотавшимся, видимо виски ударил в голову.       — А. Ну да, иди.       Марат вышел в прихожую, снял с крючка свою модную куртку, медленно застегнул ее, наклонился надеть ботинки. Поднялся и ткнулся лицом к лицу Андрея, вставшего очень близко. Тот обнял его на прощание. Андрей вдыхал и вдыхал аромат незнакомого парфюма вперемешку со знакомым запахом Марата и сигарет, никак не мог надышаться им, пока не понял, что и его спину не отпускают Мараткины руки. Так и стояли они в прихожей, один одетый, второй в домашнем. Обнимались и не могли отпустить друг друга. В зале бурчал телевизор, профессионально противным голосом вещая вечно плохие новости, на кухне гудел холодильник. А они все стояли.       Андрей отодвинулся, не расцепляя рук. Посмотрел на лицо Марата в тусклом электрическом свете лампочки в прихожей. И поцеловал. Обкусанные губы почти сразу ответили поцелуем. Андрей не торопился, нежно прижимая губы к лицу Марата. Не было уже того оголтелого пубертатного желания, когда хочется поскорее, поближе, сильнее. Андрею хотелось целовать лицо Марата, пока он позволял, каждую острую черточку, каждую родинку. А он позволял. Как будто ждал этого все это время. Подставлял лицо с закрытыми глазами и облизывал губы. Андрей, словно поняв намек, вернулся к поцелуям в губы. Хотел мягко и нежно, но уже через секунду ласкал рот Марата языком настойчиво и удивлялся своей наглости. Андрей чувствовал участившееся дыхание Марата и гладил его по замше куртки. Но, когда он потянулся расстегнуть ее, Марат отодвинулся и взял Андрея за руку:       — Ты знаешь, что это будет значить? Кем нас тогда назовут? — Марат серьезно смотрел в глаза Андрея.       — Ты не уедешь?       — Что? Не, я просто так сказал, — моргнул Марат, сбиваясь с мысли, — в институте все так говорят…       Андрей заткнул его рот поцелуем. Знал он, знал как называют таких, как они. И что?       С тобой хоть куда, Маратик.       — Ну пошли, — Марат оторвался от губ Андрея. Расстегнул куртку, снял, повесил на крючок. Снял ботинки.       — Ты уверен?       — А ты?       — Я ни в чем уже не уверен, — Марат криво улыбнулся. Андрей взял его за руку. Они никогда раньше не держались за руки, всегда таскали за рукава, помогали встать, задерживая на секунду ладони, но держаться вот так, рука в руке, не было. И было очень приятно. В спальню вести Марата было как-то слишком, потому они сели на тот же диван, на котором сидели десять минут назад. Андрей налил еще виски в стаканы на раскладном столике. Но Марат приблизился и поцеловал в шею. Стаканы так и остались стоять, невыпитые, пока пацаны жарко целовались, распаляя друг друга и спускаясь на диван. Они ласкали друга друга, целовались, и смотрели, все не могли насмотреться в тусклом отблеске телевизора. Андрей снова залез ладонями под свитер Марата, тот его снял и потянул футболку Андрея. Он тоже разделся. Они прижались друг к другу, наконец кожа к коже, близко и горячо. Андрей целовал шею Марата, постепенно спускаясь губами ниже. Обнял ртом сосок, обводя кругом языком. Маратка жарко выдохнул, поглаживая спину Андрея. Но когда Андрей спустился еще ниже, потираясь ртом о гладкую кожу, прижал его к себе, сказал:       — Нет, давай по-настоящему.       — Как? — непонимающе поднял голову Андрей.       — Давай… — Марат словно не хотел проговаривать словами то, что хотел, и обнял его ногу своей.       — Нет, ты что?! — Андрей хотел конечно, но как-то это чересчур быстро было. И что он предлагал совсем не укладывалось в голове, — Маратка, ты чего?!       — Да ничего. Не будем, если не хочешь. — Марат, казалось, был спокоен и даже слегка улыбался, поглаживая спину Андрея — А ты как хотел?       — В смысле «по настоящему»?! — все никак не мог уложить в голове Андрейка, и понизил голос, — ты хочешь, чтобы я… тебе же больно будет?       — Да похуй, я пьяный уже. Хочу тебя, — Марат снова включил свои шелковые интонации и поцеловал Андрея в висок. — А ты не хотел никогда? Я — хотел. Трогать тебя все время хотел, прикасаться, — Марат вырисовывал круги ладонью по спине Андрея, завораживая движениями и голосом, — не понимал тогда, почему. Думал подраться хочу, — усмехнулся он про себя, продолжая сжимать бедрами талию Андрея, — подрались мы с тобой. А я все равно хотел.       Андрей не выдерживал, тело его откликалось на ласки и мозг плыл от голоса. Он продолжил выцеловывать грудь Марата, спускаясь все ниже. Остановился возле пупка, расстегнул пуговицу и провел носом вниз. Марат горячо выдохнул и принялся спускать брюки вместе с бельем. Андрей наконец увидел его член. Удивительно, как вид совпал с тем, как его себе представлял Андрей. Он широко лизнул его снизу вверх и сразу взял в рот головку. Облизнул языком и с удовольствием услышал, как Марат издает какой-то недо-стон. Андрей рукой направил головку в рот и втянул. Марату нравилось. Андрей взял член в рот глубже, сжимая ствол губами и принялся двигать головой, отчего-то вспомнив, как это делала Сабинка. Ему самому очень нравилось и он помнил, как она, отталкиваясь от звуков, производимых Андреем, действовала то сильнее, то легче. Андрею очень хотелось, чтобы Марату было хорошо, но он сам уже отвлекался на то, как это его возбудило самого. Тяжесть члена на языке, его объем, вкус, даже запах — все это было так ярко и ново, что хотелось этого больше и глубже. Андрей ласкал бедра Марата и дотронулся до яичек. Марат вздрогнул, и тогда Андрей вынул член изо рта и, все еще прижимаясь к нему лицом, спустился ниже. Какое-то смущение или естественная брезгливость оставили Андрея, он вылизывал мошонку Марата и ему хотелось чтобы он трахнул его в рот и кончил. Но тот лежал, наслаждаясь, и поглаживая голову Андрея за ушами, не надавливая и не торопя. Тогда он сам заглотил член поглубже, и, почти задыхаясь, достал носом темных завитков в паху Марата. Наконец Андрей услышал полноценный стон. И тогда повторил что только что сделал, а потом еще и еще. Он двигал головой, ощущая, как толкается в горло головка члена, которая как будто стала ощущаться тверже и больше.       — Я ща кончу, — сдавленно прошипел Марат, хватаясь за голову Андрея, и едва успел отодвинуть его, как действительно кончил. Андрей, все еще сильно возбужденный, не хотел отпускать и поймал губами последние капли. Вкус был терпким и неприятным, но Андрею показался возбуждающим. Он смотрел, наконец-то смотрел на то, какой Марат, когда кончает. Полуоткрытый рот, разлитое блаженство после напряжения — какой он красивый! — думал Андрей.       Марат взглянул вниз, на Андрея, резко вдохнул, а выдохнуть забыл. Тоже любовался. Андрей тогда специально обхватил ртом головку и потерся о нее, измазав губы в сперме, а потом облизнулся.       — Иди сюда, — потянул за плечо Марат, и влез языком в рот Андрея, вроде напористо, но в то же время нежно и страстно. Так он хотел тогда. В прошлый раз, тоже хотел целоваться после оргазма, подумал Андрей. Стыда не было нисколько. Только тепло и желание.       — Хочешь я тоже тебе…? — все еще не получалось словами. Не подходили те слова, которые они знали для того, что они делали. Это было совсем другое.       — Да не… протянешь руку помощи? — вдруг вспомнил Андрей, как назвал это Марат в ту незабвенную ночь. И хихикнул, понимая двусмысленность и нелепость эвфемизма, учитывая то, что только что делал. Марат тоже улыбнулся, заглядывая в глаза Андрея. Они почти одновременно начали смеяться и не то, чтобы очень веселая шутка была. Просто напряжение выплескивалось так, и хорошо было, вот так, смотря друг другу в глаза, делиться легкой смешливостью и находить ее обратно. Марат, все еще смеясь, ткнулся лбом в плечо Андрея. Огладил его торс, заметно расширившийся в плечах за последние годы. Заглянул в глаза и поцеловал. И снова они ласкались как два голодных звереныша. Марат вылизывал длинную шею перед собой и ртом двигался к уху, когда Андрей в нетерпении взял его руку и потянул себе в трусы. Марат неспешно, не отрываясь от поцелуя, принялся ласкать член. Не так как в прошлый единственный раз — дрочил как себе, стремясь как можно быстрее кончить. Сейчас он ласкал его, наслаждаясь сам от действа. Андрей быстро стянул резинку спортивок вниз и приблизился бедрами вперед. Марат ничего не говорил ему, только целовал его и ласкал ртом везде, где мог дотянуться, и Андрей уже сильно возбужденный, кончил быстро и бурно. Марат наверное хотел потянуться за сброшенными трусами, чтобы вытереться, но Андрей снова притянул его и прижался красными исцелованными губами к его рту. Марат закрыл глаза и отдался поцелую.

***

      Потом они переключили канал, готовили какие то макароны, снова целовались и разговаривали.       — Слушай, а ты говоришь, что думал тогда. А давно ты… понял? — Андрей тщательно пережевывал макароны и собственные мысли, проясняя.       — Я то? А вот ты приехал в мае. В институте тогда слухи шли, что миллион человек на митинг в Америке пришли. За равные права, слышал? — Андрей отрицательно дернул головой, — Ну там пиздеж кароч, про миллион конечно, но толпа приличная пришла, тысяч пятьсот, фотки видел. И все за права геев и лесбиянок пришли стоять. Ты прикинь? В Вашингтоне прям у Белого Дома. И че то самому странно было, чего меня это волнует так? Где я, а где пидоры, думал. А потом ты явился, — Марат запихал в рот очередную порцию макарон с соусом и усиленно зажевал.       — И что? Прям решил, что это нормально теперь? — Андрей перестал есть. В его среде ни разу не было такой новости. Пидоры все еще считались опущенными и хуже такой участи придумать было нельзя.       — Не сразу, — Марат перестал жевать и тяжело сглотнул, — Но решил, что интрижки пробовать ни с кем не буду, хотя и предлагали, врать не стану. Если переступать на ту сторону, то обратной дороги не будет. Так я решил. А ты опять меня в шею поцеловал, «пробую» сказал. Кое-как сдержался тогда, — Марат показал головой на холодильник, — Попробовал?       — Оля завтра позвонит, — сказал Андрей после паузы, — скажу ей, что расстаемся.