Княгиня Ольга. Истоки.

Просторная тускло освещённая изба стала сегодня пристанищем для целой дюжины усталых воинов: такого числа гостей она отродясь не принимала! Пространство внутри напоминало чем-то жужжащий пчелиный улей: воздух дрожал от смеха, перезвона посуды да оживлённых бесед. Тяжёлые палицы, клинки и копья вместе с походными плащами и потрёпанными в сражениях доспехами лежали в углу неопрятной бесформенной кучей. Чуть поодаль, вдоль стены, несколько утомлённых событиями последних дней дружинников расслабленно сидели, откинувшись спиной на мешки с зерном, и наслаждались передышкой после безуспешных (до последних событий!) поисков князя. Кто-то уже подносил к губам своим глиняные чаши, смакуя насыщенный вкус сбитня хозяйки, другие же предпочитали горячему напитку его полную противоположность — прохладную ключевую водицу из колодца. Бранимир, вытерев усы от бодрящего сбитня, кивком с лёгкой улыбкой поблагодарил приветливую и радушную хозяйку: такого вкусного узвара он давно не пробовал! Ждана, мать Ольги, смущённо рассмеялась и подлила старому вояке добавки — разве можно оставлять чашу столичного гостя ненаполненной? — И вот так подпрыгнул тогда от страха Мал, завидев под стенами Коростеня княжескую дружину! — рассмеялся Лют, легонько подбросив в воздух и тут же поймав сидящего на его коленях купеческого сынишку. Шестилетний малыш громко захихикал, а булгарин, не желая останавливаться, со скорченной забавной гримасой склонился над его лицом и принялся щекотать мальчишку. — Впервые вижу его таким, — медленно, лениво поместив в рот спелую ягоду земляники из плетёного лукошка, указал перстом на самого яростного воина из новобранцев лысый Ари. — И какая муха укусила нашего Люта? Действительно, обычно оправдывающий своё имя Лют на поле брани был безжалостным и напоминал плотоядного зверя, своей жестокостью, спрятанной в невысоком и худом теле, подчас пугая даже сотоварищей. Сейчас же его добродушие и игривость по отношению к ребенку показывали более мягкую сторону витязя, которую никому из дружины не удавалось заметить за суровым выражением лица степняка. — Советую в его присутствии так не шутить, особенно касаемо мух, — проговорил сидящий рядом Сверр; одновременно с этим он теребил кольцо на указательном пальце, покручивая его в одну, то в другую сторону. — У него был братишка, лет десяти. Конь испугался пчёл, взбесился и понёс отрока в лес. Тот удержать скакуна не смог... и разбился о дерево. Лют тогда начал себя винить в беде, что рядом не был, ушёл из семьи и подался в наёмники, даже имя сменил. Никому не говорит, как родители нарекли. Вот и вымещает злобу лютую в бою, на себя держит обиду до сих пор. Так что к лучшему это, пусть играет. Может, то первый шаг к примирению с собой. — И давно ли ты любомудром сделался? — собеседник долговязого дружинника проглатывает ягоду и продолжает с по-доброму ехидной усмешкой задавать вопросы. — И откуда знаешь о прошлом нашего нелюдимого друга? Сверр бросает на воина слева снисходительный взгляд и цокает языком, следом за этим качая головой: — Любомудром был в душе всегда. А коли ты не проводил бы всё свободное время с конём и уделял больше внимания людям вокруг, да не болтал с ними сам, а слушал и слышал то, что они хотят рассказать, то и сам бы всё давно понял. Ари на такой выпад лишь многозначительно сморщил лоб и закатил глаза, предпочтя продолжению диалога ещё одну сладкую ягоду. Как-никак, хороша была земляника! Сверр же, словно цапля, повернул любопытную голову на длинной тонкой шее вправо, наблюдая за конюхом Вещего Олега. Взгляд рыжеволосого прислужника, внимательный и уверенный, сейчас был прикован к острому кинжалу в его покрытой веснушками руке. Уверенное движение — и кусок сырого мяса с белой окантовкой из жира разрезается лезвием пополам, а через несколько секунд и вовсе измельчается на шесть ровных, практически одинаковых алых лоскутов. Парнишка осторожно берёт один из ошмётков оленьей плоти указательным и большим пальцами и протягивает его ворону, устроившемуся прямо на грубой деревянной столешнице. Огромная птица, едва завидев умными глазами добычу, встаёт на кончики пальцев когтистых лап и принимается возбуждённо взмахивать крыльями. Молниеносное движение тёмно-серого, похожего на копьё клюва — и угощение оказывается проглочено целиком. Впрочем, на этом Мунин не останавливается: прожорливая птица продолжает трапезничать оставшимися кусками мяса из рук помощника воеводы. — Ишь чего, Олег позволяет ему кормить Мунина, — шепчет внезапно на ухо Сверру Ари, отчего высокий дружинник вздрагивает. — Разве не говорил он нам строго-настрого не трогать своего ручного ворона? — Нам, Ари. Нам. Что до мальчишки... Как его, Щука звать? — Сверр отвечает вполголоса, косясь на рыжего, — С четырнадцати лет он воспитывался при Олеге, до этого жил год в столице у боярина одного, рода хазарского. Отец юнца, поговаривают, был сокольничим у ростовского князя Всеволода, так что с детства обучали его искусству соколиной охоты. С птицами и лошадьми он горазд поладить, вот и заслужил доверие воеводы. В конце концов, ворон старшего князя умнее как минимум трети всей дружины, если не половины её. — Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь... — Отрада, Даромилова служанка, — сладко улыбается скандинав, вспоминая о девице из киевского дворца. — Она была при княжне с её отрочества, поэтому знает все сплетни, уж насчёт новгородской резиденции и столицы — точно. — Наш пострел везде поспел... — Ари раздосадованно вздыхает, завидуя осведомлённости и популярности товарища, и тут же ловит на себе угрюмый и тяжёлый, исподлобья, взгляд Щуки, который нарочито медленно вытирает покрытое кровью и жиром остриё ножа своим рукавом. Буквально кожей чувствуя на себе ответный дотошный взгляд пары дружинников напротив, на долю секунды Щука видит себя в их глазах незначительным и жалким слугой. Смазанное лезвие скользит и оставляет на его большом пальце киноварную широкую царапину, на дощатый стол под действием силы тяжести падает крупная круглая капля крови, оставляя на том неровный алый след. Ворон же, воспользовавшись заминкой, хватает лежащий рядом второй кусок мяса и вместе с ним, тяжело хлопая крыльями, ретируется в тёмный угол. — Что ты натворил, мальчишка? — прошипел Ари, глядя на то, как быстро орудует на полу своим клювом пернатый разбойник. — Замешкался и теперь проворонил кусок добытой на охоте оленины?! Теперь остался ты без мяса на обед, а птица едва ли сможет взлететь с таким грузом в животе, да и ещё запомнит тебя как невнимательного глупца. Проворонил... да перед вороном! Конюх и прислужник Вещего Олега вздрогнул от оскорбления, но чудом сохранил на своём челе спокойствие. Он понимал, что должен быть осторожен в присутствии этих мужчин, которые были и старше, и выше его по положению. Одно неверное слово, один малейший взгляд искоса - и несдобровать ему. — Позволю себе не согласиться, господин, — ответил Щука, голос его был звонким и ровным. — Что вороны, что соколы хорошо помнят руку, что их кормит. А дополнительное угощение — отличный способ заслужить доверие птицы. Возможность найти общий язык с летунами требует терпения, мастерства и преданности, но стоит всех потраченных усилий и может стать ценным подспорьем на поле боя. В ответ бритоголовый обладатель окладистой светлой бороды насмешливо фыркнул. — Ценное приобретение? Какая польза от птицы на поле боя, ежели это не княжеский ворон-разведчик? Мы разбиваем наших неприятелей мечами и копями, а не перьями да когтями. Щука язвительно улыбнулся. — Ах, и тут Вы ошибаетесь, господин. Хорошо обученный сокол может быть использован для отвлечения противника или даже для атаки сверху. Он может вселить страх в сердца коней под нашими врагами, ударяя тем по глазам или мельтеша перед мордой, и подарить преимущество в битве. Ари лишь покачал головой. — Ты всего лишь мальчишка-прислужник, не имеющий настоящего опыта войны, а не дружинник. Ты не смыслишь ничего в том, о чём говоришь. Рыжеволосый юнец стоял на своем, его зелёные глаза сверкали уверенностью... и незаметной, лукавой издёвкой. — Возможно, это и так. Но я хорошо знаком с соколиной охотой. И я знаю, что для победы в битве нужна не только грубая сила. Куда сподручнее будут хитрость, стратегия и способность приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. Поверьте, всеми этими навыками сокольничий обладает в избытке. Двое дружинников обменялись взглядами, явно ошеломленные смелостью парнишки. На мгновение они, казалось, потеряли дар речи и не знали, что сказать. Затем наконец-то оставивший в покое своё кольцо Сверр нарушил молчание: — Очень хорошо, отрок. Возможно, ты прав насчет соколиной охоты. Но не думай, что одно только это сделает тебя настоящим ратником. Для этого нужно нечто большее, чем просто дрессировка птиц. Сделав глубокий вдох, Щука кивнул: — Я понимаю, господин. Обещаю оттачивать свое мастерство как верный помощник воеводы, как сокольничий, конюх и как воин. И однажды я докажу вам, что достоин служить и Вещему Олегу, и даже самому великому князю Игорю. С этими словами он встал из-за стола и пошёл прочь из жилища, окровавленный кинжал по-прежнему был у него в руке. Двое воинов смотрели ему вслед, и выражение их лиц отчего-то стало задумчивым. — Знаешь, смелости этому мальчишке не занимать. Может быть, он и прав? И не так-то он прост на самом деле. Сверр, прикусив губу и проводив взглядом исчезнувший в дверях невысокий силуэт, кивнул. — Действительно. Возможно, нам стоит присмотреться к нему или даже научить паре-тройке трюков с мечом. Кто знает? В конце концов, удививший однажды имеет все шансы удивить нас всех снова.

* * * * *

Старая лодка продолжила двигаться по инерции и медленно врезалась в прибрежные заросли высокого камыша, уткнувшись носом в мягкий зыбкий песок. Тонкая рука Ольги уверенно втыкает рукоятью в ил весло из ясеня и старательно привязывает к основанию лопасти верёвку так, чтобы отцовский челнок не унесло непослушным течением Великой прочь. Поднявшийся на ноги князь осторожно шагнул за борт и погрузился по щиколотки в прохладные речные воды, как вдруг лицо его от перекосило от боли, и Игорь чуть было не плюхнулся обратно в судно. — Как чувствуете себя, княже? — девица выразительно поднимает одну бровь, где-то глубоко внутри ощущая постыдное удовлетворение от неприятностей спасённого ей витязя. Игорь, который заёрзал на месте от пульсирующей боли в икре, бросает в её сторону недовольный взгляд: — Как, по-твоему, я себя чувствую? У меня повреждена нога, всё тело в ссадинах и укусах мошкары, и вдобавок я застрял здесь с чуть не убившей меня веслом наглой варяжкой. — Не стоит преувеличивать мои возможности... — ехидно отвечает Ольга и надевает маску безразличия, стараясь скрыть дрожь в руках от нахлынувших на неё воспоминаний о недавних событиях в лодке. — А благодаря наглой варяжке Вы всё ещё живы и можете вернуться в столицу, раз уж отношения с местными лесами у Вас не заладились. — Я благодарен тебе за спасение, но это не значит, что мои раны от этого причиняют мне меньше неудобств, — хмурится тучей Игорь, делая ещё один опасливый шаг вперёд. — Снова жалобы? — И давно ли ты стала такой острой на язык? — С тех пор, как чуть не убила веслом великого князя, — резко заявляет девушка, завязав тугой узел на верёвке. — Вряд ли теперь мои слова находятся за гранью этого неслыханного и дерзкого поступка. — Справедливо, — усмехнулся её ответу Игорь. — Должен признать, что ты была храброй. И тогда, и когда решила меня спасти. — Так на моём месте поступил бы любой, — варяжка бесстрастно пожала плечами и по-ребячески прыгнула в воду, забрызгав заросли вокруг и самого собеседника холодным фонтаном из капель. — Я бы не был так в этом уверен, кх... — темноволосый правитель сморщился от боли и согнулся в три погибели. — Проклятая нога! Обеспокоенная Ольга тут же метнулась к князю молнией и осторожно взяла его под руку, почувствовав на себе тяжесть тела витязя. Сам князь повторно скорчился от неприятных ощущений и сделал глубокий и медленный вдох полной грудью: кажется, конечность всерьёз была повреждена. — Больно? — взволнованно спрашивает девушка, помогая спутнику осторожно добраться до твёрдой почвы под ногами. — Будет лучше, если я подсоблю с тем, чтобы довести до дома. Осталось потерпеть совсем немного. — Не... немного, — стараясь звучать убедительно, прокряхтел он и мгновение спустя довольным лисом улыбнулся, наслаждаясь своей маленькой хитростью. — Так... и вправду лучше.

* * * * *

Прохладный ветерок с реки принёс во двор Эгиля свежесть и сладковатый запах цветущей липы, но, увы, развеять сомнений опытного торговца не смог. Да и как тут не сомневаться, если напротив него на крыльце сидел оробевший соседский сын, без живого места на лице и теле, в паре аршинов левее же точил свой меч сам бывший властитель и регент столичного престола, а ныне — правая рука действующего великого князя. — Как ты, купец, уже понял, этот мальчишка клянётся, что он с твоей дочерью нашли нашего князя посреди леса, раненого и без сознания, — клинок с неприятным звуком скользнул по точильному кругу из песчаника, заставив хозяина избы стиснуть зубы не только от утверждения знатного господина, но и добравшегося до ушей скрежета. — Когда мы его обнаружили, при себе у сопляка были княжеские сумка и меч. Купец нервно поднимает глаза на пожилого воина и чувствует, как с каждым промолвленным словом его горло начинает пересыхать: — В чём же состоит суть вопроса, княже? — Не знаю, так ли это в действительности или юнец решил извернуться скользким налимом и придумал байку, что вернулся за господскими вещами, — резко озвучил мысли Вещий Олег, глаза воеводы сверкнули напряженной подозрительностью. — Что скажешь? Эгиль тяжело сглотнул, мысли мужчины спутались, а глаза с жалостью посмотрели на Ярослава, в котором едва ли можно было узнать прежнего соседского сына-балагура. — Я не могу утверждать о его поступках наверняка, — сказал нерешительно отец Ольги, — Зато могу сказать, что семья у них ладная и честная, а сам Славко — хороший и добрый хлопец. Он вырос у меня на глазах, всегда был почтителен к старшим и добр к сверстникам. Да, мог иногда ради шутки коров напугать или залезть в мой челнок, чтобы посмотреть на дорогие сети из Новгорода, но не более того. — Возможно, так оно и было до сего дня, — глаза предводителя дружины опасно сузились. — Но не водилось ли за ним сребролюбия? Не могла им овладеть алчность? Как у семьи со средствами к существованию? Не было ли за кем-то долгов? Купец заколебался ещё больше, чувствуя, как тяжесть ситуации ложится на его плечи трёхпудовым камнем. — Я... я не знаю, господин, — заикнулся Эгиль. — Живут как все в Лыбуте, отец до кончины своей промышлял пушниной. Не припомню, чтобы за ними были долги, пусть времена нынче и непростые для торговли. Могу предположить, что никаких мотивов для кражи у него не было. Олег, краем глаза глядя на безразличного ко всему Ярослава, сейчас напоминавшего живого мертвеца, нетерпеливо качает головой. — Предположений для невиновности недостаточно, — огрызается он. — Мне нужны веские доказательства, и нужны прямо сейчас. Эгиль почувствовал внезапный прилив раздражения, когда воевода закончил свою фразу, а до этого остолбеневший, будто истукан, парнишка дёрнулся от страха. — Не моё это дело — князю советы давать, однако коли уж мои слова что-то значат для господина, скажу одно. Нельзя судить человека, не имея на то никаких доказательств, это я отлично уяснил за долгие годы, проведённые в море и на рынках. Молодец на самом деле мог просто решить позаботиться об оставленных вещах, мы не можем клеймить его как татя. — А если ты неправ, купец? Что тогда? Готов понести всей деревней дикую виру за такое дерзкое преступление? Отец Ольги стиснул зубы: дикая вира означала, что неподъёмную сумму за преступника-земляка будет выплачивать не сам виновный в совершении кражи, а вся община из двенадцати лыбутских дворов, что равнялось чуть ли не жизни в нищете на протяжении нескольких лет. — Думаю, что следует поговорить с самим князем, уж ему нет причин лгать своему верному и преданному воеводе, — всё же твердо стоял на своём Эгиль. — Я же не стану без доказательств порочить честь невинного человека, господин. На этом прошу отпустить меня к гостям, дружина может подумать, что я не оказываю ей должного уважения как хозяин жилища. Вещий Олег, ещё раз лязгнув мечом по точилу, лишь кивает ему. Эгиль быстро шагает прочь в дом, испытывая в глубине души страх за судьбу семьи, соседей и всей деревни. Судя по упёртости воеводы и горящим в его глазах недобрым огням, конфликт был далёк от завершения и мог стать ещё напряжённее, если слово великого князя Игоря не выступит решающим и не убедит старого воина в невиновности лыбутчанина. Вот только князя и Ольги, которых все ждали, всё ещё не было.

* * * * *

В воздухе витал будоражащий желудок аромат оленьего мяса и овощей, готовящихся в печи, а грубые деревянные столы ломились от скромной, но аппетитной еды. Ждана постаралась на славу: были здесь и пироги с линем, и пареные корнеплоды, и свежий ржаной хлеб, и собранные в окрестностях ягоды и грибы, дополнением к которым шли сладкий узвар или хмелящий мёд. Дружинники с нетерпением поглощали предложенные блюда, набивая до отвала свои животы горячей и сытной пищей, шутили и смеялись, радуясь редкому моменту домашнего уюта. В конце концов, даже самым неприхотливым воинам нужна передышка, а жилище Эгиля как ничто иное подходило под определение места, полного доброты и гостеприимства. Пока троица новобранцев впитывала тепло очага в обществе любезного хозяина, тешащего их рассказами о недавнем плавании в земли куршей, хлебосольная купеческая жена подлила в чашу старого Бранимира ещё немного медового напитка. Олег, не сводя строгих глаз с соратников, наслаждался сочным рыбником, неподалёку от него сидел и верный ворон, в чёрных очах которого отражались полтора десятка разношерстых человек, собравшихся сегодня под одной крышей. Один лишь Ярослав оставался замкнутым, держался в тени и не притрагивался к угощениям. Молча он устроился в углу, откинувшись на мешок с сеном, и стеклянными безразличными глазами наблюдал за протекающими мимо него жизнью и праздником. Всё, что заботило сейчас соседского сына — это вынесут ли ему страшный приговор. Среди всеобщего веселья, дразнящих ароматов и звонкого смеха в сенях послышался шум скрипящих половиц, а затем тяжёлая дубовая дверь с усилием отворилась, и на пороге всех присутствующих встретила юная светловолосая варяжка, на чьё плечо опирался измученный, но смеривший свою дружину довольной ухмылкой князь. — Это же... Князь Игорь —крикнул один из вояк и поднял в воздух чашу, наполненную мёдом. — Князь Игорь вернулся! По избе грозовыми раскатами пронеслись радостные возгласы и топот дружинников, возбуждённых появлением правителя, живого и относительно здорового. Пусть одежда князя была порвана и окровавлена, а тело покрывали ссадины да синяки, безопасности владетеля киевского престола ничего больше не угрожало. Ари и Бранимир поспешно сняли князя с рук хрупкой девицы и уложили на подушки за столом рядом с Вещим Олегом, саму спасительницу отвели в сторону, и она заняла место близ родителей и младшего братишки. Рука проголодавшейся дочери Эгиля потянулась к любимым сладким парёнкам, но... остановилась на полпути, поймав на себе обречённый взгляд Ярослава. Сначала она не узнала возлюбленного, на котором не осталось ни единого живого места, и только по пронзительным глазам и кудрявой русой голове в нём отдалённо можно было опознать того самого соседа. — Ты ли Ольга, спасительница нашего князя? — спросил, сверля очами девицу, Вещий Олег, в его твёрдом низком голосе звучали нотки искреннего любопытства. Девушка, явно застигнутая врасплох собранием знати и напуганная внешним видом любимого, на мгновение замешкалась, прежде чем произнести чуть дрожащим, но уверенным почтительным голосом: — Не спасительница я, но судьбой и богами направленная к князю Ваша покорная слуга. Мы... с моим спутником случайно наткнулись на него в лесу, дотащили до лодки, и пока я направилась сюда по реке с раненым, мой товарищ вернулся за принадлежащими князю ценными вещами, дабы те не сгинули в чаще. Игорь изумлённо поднял брови, удивляясь смене тона речей варяжки, ещё недавно дерзившей ему, а Вещий Олег, не удовлетворивший свою любознательность, продолжил допрос: — И как же вы узнали, что перед вами великий князь? Девушка робко подняла голову, её глаза встретились с очами воеводы. — Господин, мы не знали этого. Думали, что нашли боярского сына из дружины. Ольга ощутила на себе полтора десятка пар изучающих её мужских очей, а по избе вновь прокатились довольные и одобрительные выкрики во славу князя и смелых простолюдинов. — Эта девушка и её друг спасли великому князю жизнь. Мы обязаны щедро их отблагодарить, — провозгласил поднявшийся над столом воевода, снял со своего широкого запястья богато украшенный хризолитами браслет и кивком указал на Ярослава. — Ты, молодец. Подойди ко мне, не бойся. Ошарашенный юноша медленно встал со своего места и, волнуясь и дрожа всем телом, направился к правой руке великого князя. Дабы показать свою преданность и благодарность, он низко наклонился и засеменил вперёд, однако в считанных пядях от Вещего Олега кто-то из дружинников высунул из-под стола ногу и поставил трясущемуся от страха соседу Ольги подножку. Раздались смешки Люта, а затем и остальных воинов; Славко попятился назад, нелепо размахивая руками, и упал. Тотчас же из кармана лыбутчанина что-то выпало и, ударившись со звоном о деревянные половицы, покатилось прочь. Глаза юноши, так и оставшегося лежать на холодном полу, расширились от ужаса и почернели, когда он понял, что это — украденный княжеский перстень.