крах

      '— Все умрут, а я останусь!'       Из раза в раз отвечает мисс Уилтшир, стоит мне завести монолог о её расточительности касательно этих белым-белых сосудов. Не сказать, что таковой была всегда она, но стоило мне поведать всю правду о мире сим, так словно с катушек она слетела. 'Должно быть, я взаправду переборщил, если не больше' иногда думается мне, но всё никак не решаюсь я исправить погрешность эту, да и сомневаюсь, что получится. Дефективность этой 'Шарлотты' не позволит ей самой забыть всё, что происходило с ней до этого самого момента.       В очередной раз я зову мисс Уилтшир на крышу, и в очередной раз она приходит, что-то сьязвив мне да угрюмо усевшись рядом. Ух-ты, кажется, из вредной пищи в столовой снова лишь чипсы со сметаной, какова жалость. Полагаю, стоило бы мне умолчать о том, что всё это одни лишь мои козни дабы позлить нашу милую Лотту, не так ли? По времени уже и небо близится к вечеру, и мне, на самом деле, не часто удается застать подобные пейзажи, да ещё и в столь приятной компании самой Q84, что впервые за день этот выглядит не злой или недовольной, а даже более чем спокойной. Кажется, в скором времени пойдёт снег да Скарлетт перестанет мучить меня извечными упрёками, вот дела. Уилтшир, потеряв всякий интерес к опустевшей пачке чипсов, отбрасывает её в сторону и провожает взглядом, пока та не скроется за обрывом крыши в конце концов, да спустя мгновения на меня свои глаза переводит. И взгляд этот чувствуется сразу, лишь изредка холодящий, обычно колкий и прожигающий, вечно что-то требующий да недовольный. Уж такова была Шарлотта Уилтшир, да меняться она явно не собиралась. 'Пускай они все меняются под меня, чем я им обязана?'. Вечно говорит мне моя милая Лотта и не остаётся мне ничего иного, как посмеяться над словами её да вновь нагрузить монологами своими, которые изрядно садят её соц. батарейку на самое дно. Не то чтобы она была против.       — Эй, Чарльз.       Голос её даже тих, что не свойственно для столь вызывающей и желающей всеобщего внимания персоны. Это и привлекает внимание моё, и с интересом в лице я к Q84 оборачиваюсь. Ах, говорил ли я уже, как спокойно она выглядит в такие моменты? Само очарование. Моя воля, и я бы сутками напролет миловался таким спокойным, родным да чистым на чисто профилем. Я лишь тихо мычу в ответ, задавая ответный вопрос и хмурясь в непонимании.       — Почему все Шарлотты в доме страдают? Неужели нет тех, которые хоть где-то находят поддержку да понимание?       Мои глаза с удивлением смотрят в пол. По правде говоря, подобные слова её зачастую звучат как добровольная просьба послушать мои извечно-бесконечные разговоры. Не смею я перечить такому желанию своего идеально-белого творения.       — Судьба каждой Шарлотты – чистая случайность да рандомно сгенерированный программный код, и даже мне не подвластен процесс этот, – я с сожалением и тоской выдыхаю, в излюбленной манере поджимая плечи да прикрывая глаза. Уилтшир явно хочет что-то возразить, но перерываю я её своим незаконченным монологом, – сам я ни малейшего понятия не имею, как исправить проценты выпадения 'Удачного Сценария'. На моей памяти лишь у десятка Шарлотт из сотни имеются хорошие связи то тут-то там и что-то сродни Хэппи-Энда. Но большинство из них, так или иначе, либо жертвуют собой по воле доброй, либо жертвами неподдельной жестокости становятся. Могу показать на досуге, если уж имеется желание у тебя, мисс Уилтшир.       Она молчит совсем немного после слов моих, яично-белыми глазами уставившись в алеющее солнце, и поджимает губы. Поднимается слишком быстро и резко, забирая с собой и сумку да в сторону выхода направляется.       — Позже, может быть. Увидимся завтра, Си.       Ушла. И так из раза в раз, стоит мне поведать ей нечто большее о мироустройстве Дома. Не остаётся мне ничего иного, как перейти на следующий канал да как можно интересней 'убить время'.

***

      Дверь ведущая в темную и смердящую Связином библиотеку скрипит слишком громко. Я тихо чертыхаюсь и гребанная цензура блокирует каждое моё слово, от чего я только затыкаюсь и с особым недовольством вхожу внутрь. У грёбанного Эйлера снова грёбанная паничка из-за грёбанной Старосты. Я прохожу к дальней стене откровенно морщась от вида 'связывающейся' парочки, что не стесняется делать это здесь. Меня почти выворачивает. Вытекшие и расплавленные словно мороженное под жгучим солнцем мозги не выглядят насколько лицеприятно если знаешь, что так поплавило их лишь из-за грёбанного Связина. Кажется, этим днём я недовольна в разы больше обычного.       Я кое-как ковыляю к сидящему на полу и задыхающемуся от паники Си и останавливаюсь рядом. Тело моё ломит ещё с утра. У грёбанного Беннетта снова случилась грёбанная ломка во время которой от решил сорваться на мне. Сосуд уже и не было времени менять. Пускай я и забила на школу, но дейлики я выполнять обязана. Грёбанные правила грёбанной игры созданной грёбанным Эйлером.       — Может, мне стоит убить Старосту?       Я всегда задаю ему этот вопрос когда ему в который раз становиться плохо от одного только вида Скарлетт Эйлер и всегда слышу одно и то же.       — Нет. Не стоит, мисс Уилтшир, оно явно.. Того не стоит.       Он почти задыхается, но всё равно старательно отвечает мне обнадеживающе улыбаясь. Мерзко.       — Ты серьезно мазохист или тебе так нравится, когда 'идеальная версия тебя' заставляет тебя самого мучаться и в Истинном Царстве, и в Ложном?       Я умолкаю лишь на секунду, когда Чарльз хлопает по месту рядом с собой, приглашая сесть под боком. Похоже, это тело мне всё же придётся сменить после этого.       — Разве не должно это быть местом, в котором тебе хоть от части будет комфортно? Не то чтобы мне есть дело до этого, но это выглядит по-идиотски нелогично, хоть и в твоём духе.       Си тихо смеётся и в последний раз выдыхает. Кажется, с облегчением. Мне всегда было интересно, каково это, дышать и чувствовать, как кислород наполняет эти мышечные мешки, что находятся в теле и как этот кислород передвигается по венам, артериям и капиллярам к сердцу и мозгу. Ни разу я и паники не испытывала, от которой бы сердце моё начинало учащённо стучать оглушая ударами в ушах и быстрее обычного перегоняя кровь по телу. Даже в правдоподобности человеческого тела Эйлер просчитался. Он касается кончиками покрытых перчаткой пальцев моих, пытаясь прити в себя окончательно и я, нарочито заметно, закатив глаза в читаемом недовольстве скольжу ладонью по полу ему навстречу. По его словам, такой способ помогает ему как можно скорее прити в себя, а мне лишь на руку. Нет у меня желания нянчиться с ним словно воспитательница с вредным ребёнком.       — Это весьма сложно объяснить, но эта Скарлетт Эйлер иная. Она не та Скарлетт, которую я знаю сам но.. – он запинается и потерянным взглядом упирается в пол. Его лицо снова искажается в растерянности то ли от воспоминаний, то ли от увиденного ржавого шприца с синевато-зелёным наполнением. Мне становится его жаль, – Слишком боязно мне избавляться от неё, потому, я прошу тебя – не причиняй вреда ей. Этот канал, она, Генриетта и ты – слишком много значат для меня.       Его слова отзываются во мне чем-то необычным, тёплым и.. Приятным? Я отдергиваю свою ладонь, потряхивая ей и смахивая лишнюю грязь с нежной кожи и морщусь в отвращении.       — Иу. Это слишком мерзко, Эйлер, мог бы и промолчать о последнем.       Что я имею ввиду под 'последним'? Понятия не имею. Но эта реплика определенно звучала уж больно слащаво и приторно, даже чопорно. Мне был непривычен такой Си.       — У меня на носу Час Казни и собрание БО, постарайся как-то сам справиться со своей панической атакой, ладно? Мне ещё нужно сменить сосуд, уж после этой пошлости точно. – поднимаясь, я лечу к выходу так быстро, будто за спиной я оставляю не отходящего от паники Си, а рассадник микробов и грязи.       Я распахиваю дверь, что ведёт в ослепительно-белый коридор и от чего-то застываю на месте. Временами я и сама путаюсь, код игры ли это всё или моё собственное желание.       — Ну-и-ну, мисс Уилтшир, как всегда сама расточительность да колкость.Так стараешься скрыть заботу свою, даже потешно.       Я кричу ему на последок что-то оскорбительное и срываюсь на бег, стремглав мчась к залу Белого Общества. Как же я ненавижу грёбанного Чарльза Эйлера.

***

      Трескающийся звук заледенелой плоти и сгустков нервов щекочет слух. Не знает она, доставляет это ей удовольствие, или же вызывает раздражение, да вот только глядя на картину эту дыхание её спирает. Любимое своим создателем творение делает глубокий вдох и грудная клетка повторяет за ней. Легкие не меняют своего положения. Не сокращаются с каждым вздохом и имеют лишь галочку для вида. Сердце её не трепещет и не клокочет в грудной клетке от волнения и ужаса происходящего, не отдаёт ударами и пульсацией в ушах и не покалывает от переизбытка испытываемого ею эмоций. Как было всегда. Нос напрочь не улавливает запаха отвратительно тёплой, согнивающей плоти Матери, пока этот ублюдок Си сдерживает всякий намек на отвращение и рвотные позывы. Даже сейчас мизофобия этого бога-неудачника не даёт ему спокойно распрощаться с Матерью. Она хмурится и шипит, когда истошный крик родительницы в последний раз бьёт по ушам и та наконец замолкает. Навсегда. И куски мясного льда так и норовят посыпаться и разбиться о пол, стены, выпасть за края карты или, того хуже, застрять в текстурах. Кажется, впредь Отцу точно не будет никакого толку исправлять каждый баг и восстанавливать всех тех НПЦ, что подыхают самыми уморительными смертями на Часах Казни лишь запихивая их Кубы Души в новый мясной костюмчик. А, точно. Они подыхали. Впредь не будет более никаких собраний Белого Общества, никаких смен собственного сосуда, панических атак Чарльза. Впредь не будет ничего.       Лицо Шарлотты Уилтшир искажается в злорадствующем оскале. Она заливается тихим хохотом с потехой и толикой сожаления наблюдая за крахом этого мира и хватается за живот. Её крохотная мечта исполнилась наконец, и осознание того, что за ней последует иная – её последняя цель и заветное желание, обещание, данное Чарльзом перед этим, заставляет неизведанное ей чувство искренней радости разлиться по всему телу теплом и неожиданным приливом сил. Это отвлекает Эйлера от его однозначно бесполезных и по сотню раз заезженных угрызений совести и он с недопониманием смотрит на своё самое, по настоящему, любимое творение. Белковые глаза смотрят в ответ на него, она не стесняется залезть этим бездушным взглядом в само подсознание и после себя оставить лишь неприятный, но такой любимый самим парнем, холодок и мороз. Речевой аппарат модели Q84 производит мысли в слух без всяких зазрений совести.       — Я ведь говорила, Отец.       И взгляд её в миг надменным становится, село разворачивается к нему лицевой частью да в горделивую позу становится. Ощущение собственной правоты так и плещет из неё, готовое алой жидкостью политься из сосудов в носу от повышающегося давления, она, как обычно, оказалась во всем правой. Несмотря на дрожь свою, не смотря на счастье и ликование от осознания собственного скорого конца, не смотря на страх перед самым грандиозным в истории 'Привет, Шарлотты' финалом она ликует от самого единого факта, что правда осталась на её стороне. Она так или иначе волнуется.       — Все умрут, а я останусь.