Бесприданница

Скорби у нас умножены, души у нас неприкаянны,

Сердце у нас сожжено, ноги у нас подкошены.

Зачем же ты оставил нас, Боже наш, Боже наш?

За что же так плачут люди всей Земли?

Дарья Виардо — «Глас».

      Быть военным врачом — значит суметь совместить в себе несовместимое и успеть всё от инъекции до ампутации, когда в запасе от минут есть лишь усыпавшие штанины крошки неудачно откусанного печенья. В этот раз, как и во все предыдущие — времени на раздумья не было и нет. Впереди верещала удачливая не задетая убойной силой осколочной гранатой тварь, на всех парах воспаления души и разума несущаяся к оглушенной взрывами девушке, удерживающей на коленях стремительно холодеющее тело напарника, на котором всё медленнее таяли кружева снежинок. В этом было что-то даже похожее на красоту, на уровне смертельной эстетики, которую начинаешь вкушать, когда постоянно выплясываешь со Смертью жгучее танго в надежде вытянуть хоть кого-нибудь из её загребущих лап. Одно удачное попадание противника и во лбу мужчины засияла дыра с тонким вылезающим червём крови. Ему было всего тридцать пять, как раньше любили говорить «в расцвете сил». С ним были надежды и мечты, а ещё неизменно лежащая в нагрудном кармане выцветшая фотокарточка любимой жены, ждущей в Оксфорде, в глаза которой больше ни разу она не сможет смело взглянуть. Весь их маленький отряд едва ни с позором стёрся в труху за секунды. Они знатно оплошали, поспешив, и выбрали не самое удачное время для выхода из расположенной напротив «Сибири» и Роткова Богом забытой деревушки «Крестовское» с набором жителей, едва насчитывающим пятнадцать человек, что были вынуждены доскребать свои дни среди прокаженных и обезумевших от катаклизмов зверей, и горько за это поплатились жизнями практически всех членов команды. Стоило им отойти буквально на километр от обреченного на погибель поселения, как свои скупые лица показали поджидавшие мародёры, чьё количество было несильно больше их незадачливого квартета, а после выстрелы привлекли внимание неподалёку якшающихся зараженных. И теперь их осталось двое, что тоже оставалось недолговечным фактом. Самый старший из них — Маркус, чей труп искал теперь последнего отголоска живого тепла на коленях военного врача, уловкой переманил на себя всё внимание малоопытной шайки, позволив остальным быстро разделаться с угрозой. Правда за геройство пришлось заплатить — на последней секунде вздоха выпущенная пуля уже видящего свет в конце туннеля мародёра милосердно угодила в голову, позволив ему уйти в Небытие без особых мучений. Чуть погодя из-за деревьев повалили твари и в два счёта не стало их связиста. Одна из которых удачно успела схватить Ричарда за шкирку и, не расшаркиваясь, разорвала ему глотку, залив девственно белый снег пузырящимися реками. Всё, что он успел, осознав неизбежность скоропостижной гибели — выдернуть чеку, и мощный по силе взрыв смог положить всех монстров, кроме одного, что сейчас, спотыкаясь о трупы, стремился закончить начатое сородичами. Мгновение и всё для них закончится. Смерть призывала к последнему танцу. Единственный вздох, верно принятого решения, паром потянулся к безоблачному небу, полному равнодушных звёзд, что, холодно смеясь перламутровыми переливами, наблюдали, как костлявые ручонки безжалостно берут своё. Она, уже мысленно позволяя пурге укрыть её растерзанный в недалёком будущем труп своим морозным одеялом, что после разнесут на составляющие оголодавшие вороны и волки, вскинула пистолет, целясь прямо в грудную клетку зараженного. Палец уверенно разместился на курке, но перед ней вдруг замаячил очнувшийся после ударной волны Тим, что, не заметив напарницу, пытался вонзить армейский нож меж мерзостно торчащих наружу покрытых уже давно засохшей кровью рёбер создания. И у него это получилось. Одно «но» — оно, не собираясь уступать победу так просто, успело сцепить мощные челюсти на мужском плече, оставив после себя крайне малоприятный подарок — заражение. Багровое пятно мигом растеклось по белоснежной куртке, отливая безысходностью ситуации. Тимоти поднял безжизненные серые глаза, полные принятия неизбежного. Видел такое с десяток раз и знал, что однажды проказа коснется и его, не могла не коснуться. С этой секунды он был уже для этого мира мёртв. Их миссия — абсолютный проигрыш. Они не смогли найти никакой полезной информации о чертовщине, что происходила в этих местах, техника вышла из строя, двоих не стало, он заражён. Быть может, Донован знала, что, разделяя их основной частью отряда, ворошившей Ротков, обрекает их на погибель. Как и всегда безмолвно и с расчётом, избавилась от лишних ртов и многое вопрошающее без спроса умов, сослав их к чёрту на куличики, где из откликов цивилизации одна затхлая церквушка.       — Беги, Вася, — Девушка вскинулась на слабо шуршащий в ветре голос и с привкусом чувства вины на кончике языка сбросила с колен бездыханное тело в суматохе оттащенного ею в сторону Маркуса, которого совесть не позволила оставить в едва различимом от взрыва месиве из мародёров и тварей. Против выстрелов в голову любая медицина была в абсолютном большинстве случаев, к сожалению, бессильна. Подлетев к медленно оседающему на снег солдату, она одним резким движением распахнула залитый кровью ворот пуховика и распорола ножом когда-то ещё в мирское время приобретённый свитер, что из серого выкрасился в грязно коричневый. Оставленная чудовищем рана заставляла желать лучшего — она обильно кровоточила, темнея с каждой секундой. Василиса, не глядя выудила из кармана перекинутой через плечо санитарной сумки небольшой шприц с мутновато-голубой инъекцией. Знала прекрасно, что ему уже ничем не поможешь — укус был расположен слишком неудачно, нет возможности перетянуть жгутом или отрезать воспаленную конечность, но данная когда-то клятва Гиппократа и чёртова привязанность, не позволяли бросить его терять остатки себя в одиночестве. Тонкая иголка, блеснув серебром, ловко нырнула в напряженную шею. Этот состав не претендовал на звание лекарства, всё, чего на сегодняшний день они смогли достичь в разработке в коллективном стремлении с учёными — замедление процесса распространения инфекции, что давало возможность выиграть время, если незамедлительная ампутация в полевых условиях была невозможна. Это был точно не случай Тима, но она не могла по-другому. Редкую теплоту души отпускать не умела. Криво улыбнувшись одним уголком, она заботливо подняла сопротивляющуюся собачку обратно, как будто это могло хоть как-то обогреть и утешить. — Что же ты творишь, дура отчаянная? Убирайся, Юсупова, это приказ.       — Заткнись, Ковальски, это приказ. Нам помогут, — Кличка, данная ему из когда-то любимого ими «Мадагаскара», заставила мужчину горько поджать губы в едва различимую белёсую полоску — больше они вместе не разваляться на промятом диване и не промотают вымотанную постоянными просмотрами найденную во время какой-то вылазки кассету. Василиса наспех выудила из набедренного крепления усовершенствованную рацию «Адама». — Я свяжусь с нашими, Бог даст, поймаем связь. — Устройство в ответ на зажатую кнопку связи протяжными тресками и скрипами резануло по ушам. — Отряд «Альфа», это «Бета». Маркус и Ричард мертвы. Мы не смогли далеко отойти от деревни. Нам нужна помощь. Тимоти серьезно ранен.        — Мы вышлем снегоходы навстречу, ждите, — До боли привычный сухой и собранный голос генерала внушил каплю надежды. Девушка почти в молитве крепко сжала трубку, а после, вернув её в ремешок, поднялась, осматривая поле боя. Заприметив в отдалении уцелевшее тело мародёра, она без каких-либо колебаний стащила с него плотную куртку, что уже успела вымокнуть от снега. Нужно найти две крупные палки и соорудить импровизированные носилки, ибо рассчитывать на твёрдую поступь Тима не приходилось. Занырнув в перелесок, Юсупова отыскала ветви относительно похожие на прямые, и ринулась назад. Тимоти, вдыхая мороз через раз, безропотно наблюдал за её активной вознёй, потому что знал, что тратить времени на брань нет никого смысла — не послушает и сделает так как хочет. Управившись с сооружением не хитрой конструкции, она, от напряжения скрипя зубами, водрузила товарища по несчастью на мокрую ткань и, голыми руками, схватившись за своеобразные рукоятки, поволокла его за собой. Стоять на месте не стоило, потому как с минуту на минуту могли нагрянуть потенциальные потерявшие напарников мародёры или приползти остатки прокаженных. Да и, впрочем, это так или иначе ускоряло встречу со снегоходами, которым нужно было около полутора часа, чтобы до них добраться. Тим ничего не говорил, уставившись поблёкшими глазами в небосвод, прокручивая в голове прошлое, до которого ещё хоть как-то мог дотянуться. С Василисой он познакомился ещё в самом начале апокалипсиса, когда отряд только сформировался. Она одна из первых, с кем он столкнулся на базе, решив разведать обстановку. Молодая и бойкая, почти не вылезающая из своего отсека, то и дело скачущая с английского на русский во время очередной перепалки, пытающаяся кусаться и драться с их уходом в безвозвратное путешествие в Небытие в рукопашную. Коктейль Молотова из мата и стали. Точнее не придумаешь. В первую их встречу Тим был уверен, что она сожрёт его с потрохами за случайно опрокинутые на пол только продезинфицированные инструменты. Вопли сотрясали базу не менее получаса. В тот же вечер ему запретили приближаться к мед блоку ближе, чем на километр без особой необходимости. «Мисс вредность» как, посмеиваясь над контуженным криками солдатом, окрестила её Анна, хорошо знающая с кем они имеют дело, оказалась вполне отходчивой. Найденная бутылка недурственного бурбона и неожиданно полившиеся задушевные диалоги за полночь сделали своё дело и с тех пор они были не разлей вода, как брат с сестрой, которых у них не было. И всё-таки приходить к ней с визитами в палаты, а уж тем более операционную, ему не разрешали. О своей жизни до катаклизмов ему вспоминать практически нечего: родители в разводе, спившийся отец, средне оконченная старшая школа в Нью-Джерси, потом заброшенный государственный университет Монклера с жгучей злостью матери вперемешку, лелеющей надежду, что единственное чадо добьётся хоть чего-нибудь и не свалится в канаву гниения, подобно отцу, как тогда казалось разбитое сердце, служба в сухопутных войсках, и вот на землю сходит нечто, а он пожимает Дмитрию руку, соглашаясь занять место в элитном отряде. Тогда Тим гордился собой и тем, чем занимался, но теперь от былого пьянящего вкуса всепоглощающего престижа, что кружил голову не хуже пузырящегося шампанского, не осталось и следа. Сейчас с ним боль, ласково зазывающая отдаться темноте, да снег кругом с несдающейся Василисой, упрямо волочащей его в сторону Роткова, наперевес. Без слёз не взглянешь. Скисшие сливки общества.       К моменту, когда их встретили долгожданные снегоходы, принёсшие с собой Грега и Киру, он уже не был в состоянии даже открыть глаза. Его сильно лихорадило. Пот градом стекал по побледневшему лицу, к которому уже подступали змеевидные чёрные прожилки. Бросало, то в жар, то в холод, будто из сауны, его немощного вышвыривали в морозильный отсек и обратно. Обрывки трезвого сознания, за которые уже невозможно стало ухватиться, мечтали, чтобы это всё быстрее кончилось, и неважно утонет ли он в тьме безумия и проказы или же, просто не выдержав груза, остановится без устали колотящееся сердце. Василиса устало выпустила ветви из в мясо расцарапанных ладоней, глядя на прибывших напарников с непривычной для неё каплей надежды и прошения. Грег и Кира недоверчиво, поглядывающие на носилки не могли ответить ей взаимностью, догадываясь как именно был ранен солдат. Девушка, почувствовав угрозу, в защитном жесте предупреждающе прикрыла его рукой. Она прекрасно осознавала, что нет смысла оттягивать неизбежное и что тем самым они лишь растягивают его мучения, но ничего не могла с собой поделать. Хладнокровно выстрелить в того, кто подставился и укрыл собой, было выше её сил. Не этому их учили. Когда Кира уже собиралась открыть рот, дабы высказать протест неразумной затее тащить без пяти минут чудовище в Ротков, Грег махнул рукой, не позволяя обстановке поднять температуру. Ссоры были ни к чему. Он, как и другие знал, что Юсупова не уступит, а лишние крики посреди леса ничего кроме вреда не принесут. Нужно было возвращаться в особняк, где обосновался основной отряд, и там принимать окончательные решения. Кира недовольно рыкнула себе под нос, но так и оставшись безмолвной, уселась на снегоход.       — Дмитрий решит, что с ним делать, но ты должна понимать, что в лучшем случае он сдаст его Анне на опыты и то далеко не факт, — Словесная пощёчина во всей своей красе. Военному врачу ответить на режущую душу правду было нечем. Отвернувшись от Грега, Василиса кивнула в пустоту, акцентируя внимания на медлительных снежинках и черноте меж стволов. Мужчина сочувствующе прижал к хрупкому плечу, что едва заметно подрагивало от усталости, свою огромную по сравнению с ним пятерню. Он всегда диву давался: как только она так бодро раненных на себе носит и никогда не жалуется. — Мне жаль, док.       Грег отнял руку и, переложив еле слышно мычащего от боли солдата из рукодельных носилок в прицеп снегохода Киры, вручил девушке защитный шлем, укрытый тонкой сетью царапин. Юсупова сделала глубокий вдох, заставляя себя собраться с мыслями. Верещать от боли несправедливости жизни она будет позже. Военный врач беспристрастен и стрессоустойчив — готов ко всем превратностям судьбы, которых в последнее время было в избытке. Разместившись за широкой спиной солдата, она кинула на Тима полный непринятия взгляд, зная, что устроенный перформанс заранее обречен на провал. Генерал поступит так как должно. На первом месте безопасность подчиненных, и плевать, что Тим тоже один из них. Осознание правильности грядущего верного выбора Дмитрия нещадно колотило легкие. От него нерешительности ждать не стоило, и за это Василиса всегда его уважала, а в данный момент бесконечно ненавидела, хоть это и шло наперерез здравому смыслу. Они, не сворачивая, неслись вперёд, приближая неминуемое. Лыжи транспорта взметали столпы снега, фейерверком раскидывая его в разные стороны. Искрящееся зрелище помогало отвлечься от мрачных мыслей о том, что точно случится в течение часа. Всё-таки приложенные военным врачом усилия прилично сократили им путь до Роткова. За всё время поездки никто не обронил ни слова, одни лишь болезненные вскрики солдата бередили рёв моторов, заставляя девушку в ярости вжиматься в спину Грега руками и лицом. Тот услужливо делал вид, что усилившаяся хватка нисколько не мешает, и за это она была безгранично благодарна.       Снегоходы выпрыгнули из густого ельника. Показались первые неказистые дома отчужденного города и, отливающие лунным светом, купола местной православной церкви. Внешний вид Роткова вызывал в Василисе смешанные чувства: что-то между умиротворением, которое можно отыскать лишь в беспросветной глуши вдали от шумных городов, таких как Санкт-Петербург или Москва, откуда она была родом, и невнятной горечью: от этих мест разило чужой болью и скорбью, что подтверждалось растущим кладбищем при монастыре, и сегодня военный врач в буквальном смысле слова притащил сюда свою. Они пересекли ещё несколько улиц перед тем, как из-за однообразных фасадов выплыл совсем непохожий на остальные дома особняк, выглядящий так, будто кто-то выдрал для местной аристократии кусок большого петергофского дворца или эрмитажа. Их конечная станция. Девушка, ставя ноги на промёрзшую землю, скептично хмыкнула себе под нос, а после осеклась, когда увидела закутанного в своё фирменное зимнее пальто Дмитрия, что, скрестив жилистые руки на груди, хмуро оглядывал прибывших. Кира, заведомо зная, что произойдёт, спешно скрылась за дубовыми дверьми, приветственно качнув генералу головой. Грег с долей сожаления взглянул на врача, но бежать, поджав хвост, как напарница, что уже наверняка отогревалась в общем зале у камина, не спешил. Из-за спины генерала промелькнула тёмная макушка Анны. Василиса нервно прикусила нижнюю губу, пряча дрожащие от напряжения руки в карманы своего форменного плаща, нащупывая прохудившуюся пачку сигарет, чьи драгоценные остатки, несомненно, станут основной компанией этой ночи.       — Ты совсем не торопишься нести Тимоти внутрь, — Сухо отметил Дмитрий, кивнув в сторону прицепа, где лежал солдат, поглощённый горячкой. Василиса помедлила, не зная какую правду ей стоить выдать и как объяснить собственное безрассудство. — Что случилось в «Крестовском», Василиса Андреевна?       Генерал соскочил на родной для них язык, как делал только в самых противных ситуациях, в момент, когда обстановка накалялась не хуже чугунной сковородки. Так воздействовать на девушку было легче всего и это он знал как никто другой. Всё-таки они провели бок о бок гораздо дольше, чем со всем остальным отрядом вместе взятым, не учитывая Анну, конечно, которая и стала причиной их рокового знакомства. На белёсой крыше сверкнуло заинтересованное происходящим рубиновое пятно демонических крыльев. Василиса настороженно подняла глаза к насмешливой улыбке Пилеона, о присутствии которого в отряде знала из материалов задания, но тут же опустила их обратно к Дмитрию, что от того не укрылось. Они фактически не были знакомы. Если быть точнее, то о присутствии бессмертных на территории Оксфорда, она была, естественно, осведомлена и даже несколько раз пересекалась с самим детищем преисподней, будучи в толпе коллег, но тот навряд ли знал о её существовании, что уж говорить об имени и занимаемой должности, и девушку это более чем устраивало — о нём и она ничего толком не знала и вдаваться в подробности в её планы не входило. В отличие от сердобольных лаборанток, пытающихся игриво стрелять глазками в сторону саморучно романтизированного демона, что было само по себе явлением не безопасным, но вразумлять дур в розовых очках не входило в должностные обязанности военного врача. Впрочем, ныне его присутствие в развороте событий заботило Василису, как и тогда мало.       — Не удалось найти никакой информации. Проходов в «Сибирь» тоже. Вся техника села… — Она, хмурясь, упорно отвечала по-английски, понимая, что генерал в первую очередь интересуется вовсе не этим. Такого рода информация вскоре превратится в самый обычный отчёт на его рабочем столе. Куда больше его беспокоило состояние Тимоти и беспокойство, сомкнувшее пальцы на шее девушки, отражаясь в воспалённости глаз.       — Он заражён, — Очередной выстрел, в этот раз словесный. Смерть захлопала в ладоши. Юсупова медленно обернулась в сторону, тут же выпалившего всю правду Грега. В карих глазах солдата незримой татуировкой отпечаталось чувство вины, которое не скоро его отпустит, но он знал, что медлить нельзя. Это было справедливо по отношению ко всем. Вскоре лихорадка спадёт и от прежнего Тимоти останется лишь горечь воспоминаний, уступив бой вздымающемуся монстру.       — Он один из нас, Дмитрий, — Женский голос не дрогнул, когда она заметила, как мужчина, распахнув пальто, вытащил из кобуры пистолет. Скорее оброс латами бесполезной борьбы. Но решение принято. Генерал уверенно зашагал к прицепу, откуда всё ещё доносились слабые стоны Тима. Девушка двинулась ему наперерез, мешая подойти ближе, где солдат почти изумленно пялился на них неосознанными глазами, покрытыми ворохом белоснежных ресниц, что были отличительной чертой каждого заражённого. — Я вколола ему стоппер! Неужели ты убьешь его?!       Свирепо зарычали загнанные в угол внутренние звери бессилия. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Дмитрий не собирался останавливаться, прекрасно зная, как и сама Василиса, что смерть его — вопрос нескольких минут. За спиной послышался шорох. Ныне чудовище стало просыпаться, стремясь выбраться из сковывающего движение прицепа. Времени не оставалось. Генерал махнул Грегу рукой и тот, не смея ослушаться приказа, оттащил брыкающуюся девушку подальше от снегоходов, дабы не мешалась на дороге. Анна, что продолжала безмолвно созерцать с крыльца, не смея что-либо сделать, прикрыла распахнутый от шока рот ладонью. Василиса злобно зашипела в безуспешной попытке отцепиться от крепкой хватки солдата.       — Дмитрий, не смей! — Она ещё раз дёрнулась в надежде отцепить от себя Грега и, поняв бесполезность мероприятия, обреченно застыла. Послышался щелчок затвора. Тимоти, что уже поднялся, вскинул голову в сторону звука. На его когда-то симпатичном лице навечно застыла гримаса уродливого страдания и растерянности. Хрип. Первый шаткий шаг в сторону озлобленных на происходящее глаз подруги. Выверенный выстрел в сердце ни на мгновение не дрогнувшей рукой. И он мешком опрокинулся в неглубокий сугроб, пачкая чёрной жидкостью собственную грудь. Врач на секунду прикрыла глаза и, наконец оттолкнув от себя солдата, стремглав бросилась к телу Тима, чьи покрытые пеленой глаза также обозревали укрытое оспой звёзд ночное небо. Всё действительно стало для него пустым: и брошенный университет, и когда-то разбитое сердце. Он и звенящая тишина вокруг, перед тем как навсегда остаться в Небытие. Стёртые в кровь пальцы прикрыли веки. На полминуты будто оцепенев, но не позволив себе слёз, Василиса в последний раз вдыхала хранящийся в куртке солдата запах недорогого парфюма, который она без зазрения совести называла постоянно отвратным, пусть он таким и не был. Девушка бережно дотронулась до обмерзшей кисти друга, по привычке сверяя замерший пульс, а после сняла с неё деревянные чётки, до боли стиснув их в ладони. Она поднялась. Тёмные брови грозно сдвинулись к переносице, отражая внутреннюю ярость молодой женщины. Пусть и осознавала с самого начала, что рассчитывать не на что, не могла принять такую утрату. Кто угодно, лишь бы не Тим. Её учили воспринимать всё равнодушно — на войне можно столкнуться и с бо́льшими потерями, но Юсупова, хоть и сдерживала себя сейчас, крепко привязалась к солдату, за что себя постоянно корила и в конце концов поплатилась. Смерть, ветром отняв чернявые пряди от женского лица, ехидно смеялась ей в уши. Ещё одно танго, где блудница с косой взяла ведущую роль.       — Сукин ты сын, Дмитрий, — Взгляд — пощёчина, обжигающая не хуже лютого сибирского мороза. Она металась между непризнанной самой собой благодарностью и презрением. Он снова её не слышал. Прям как тогда. Военному врачу не привыкать скрывать всё подлинное за лживым. Потому, волком глядя на всех исподлобья, Юсупова ядовито улыбнулась Грегу, перекатывая на костяшках мелкие кедровые бусины. Сегодня потерь было слишком много. — Будь другом, «Лига справедливости», сожги тело.       Хоть один высвободится с пеплом. Вспоминать о брошенных в лесу Маркусе и Ричарде не хотелось. Несильно хлопнув парня по предплечью, она, не стремясь прочесть извинения в его ссутулившемся образе, неспешно поплелась в сторону особняка, окидывая взглядом покатую крышу. Пилеон всё ещё наблюдал за развернувшейся перед ним драмой, точно внимающий всему зритель с бельэтажа. Не хватало лишь бинокля. Улыбка с тонких с губ, однако стёрлась, сменившись на нечто схожее с витанием в чертогах разума о бренности бытия и может о том, как могут кровоточить слабохарактерные людские души. Было в нём что-то пограничное между участием и равнодушием, а ещё филигранно прикрытое любопытство. История Лэйн его волновала мало. Найденная у разрыва девица нехило зарылась в свой внутренний эфир и вылезать из него явно не планировала, что приводило в невнятную эйфорию Каина и несколько отторгало Анхею. Пилеону было плевать, но он знал, что не упустит возможности воспользоваться услугами юного криптографа, что начинала медленно, но верно втираться Анне в доверие. Тут же что-то другое. Вынужденно лживое, яростное, жгучее. Как миг, проведённый в самом грязном баре Ада, где из искреннего один лишь вкус терпкого глифта, но даже в этом было гораздо больше жизни, чем в любом роскошном ресторане небесной столицы, полной снобов и лицемеров. Девушка показалась ему неожиданно забавной в своей немощной злости детского каприза спасти обреченного. Однако, растеряв с её уходом всякий к происходящему интерес и скучающе глянув на пылающее в ночи тело бывшего члена отряда, он развернулся и, пританцовывая, побрёл на противоположную сторону крыши, мурлыкая липкий мотив.       Громоздкий и практически несуразный в окружении хилых построек особняк встретил Василису удушливым теплом, которое наступает только в тот миг, когда с мороза заходишь в прогретое помещение, и кипой неумело или неохотно спрятанных встревоженных взглядов, от которых злоба лишь разрасталась, выгрызая грудную клетку. Военный врач догадывалась, что за произошедшим на улице все подпольными крысами, не удержав любопытства, следили из шатких окон, а теперь усиленно делали вид, будто ничего не было. Горькая правда в том, что следы знания ничем не скроешь. Они, как аура, как вуаль, как едва уловимый аромат ладана или отзвук потоков воздуха — бывает трудно заметить за попытками прикрыться, но становятся явно ощутимыми стоит только обнаружить и больше их никак не развидеть. Юсупова раздраженно выдохнула сквозь стиснутые зубы, а после ненароком заприметила, сидящую с ногами на диване незнакомку, но это не колыхнуло в пережатой скорбью по товарищам груди и капли интереса. Есть и есть — чёрт с ней, разберется позже. Не сейчас, пока перед глазами сцены гибели тех, кого она без зазрения совести звала семьёй. Всё связанное с бытностью и новыми знакомствами на этот день померкло, смешалось и вовсе поглотилось снегом и кровью убитых. Кира струной выпрямилась в промятом кресле, точно не зная куда себя деть. Ей не было стыдно за свой побег, но всё-таки неловко, хоть она и пыталась предупредить о последствиях мало разумной авантюры. Хлопнула входная дверь, подгоняемая сквозным ветром. Зашли остальные. Грег и Дмитрий безмолвно исчезли во мраке кухни. Анна же, по-женски чутко прочувствовав всеобщее напряжение, неловко прокашлялась, а после призрачно коснулась кончиками пальцев женского локтя.       — Пойдем, покажу тебе спальню, — Василиса согласно махнула подбородком, не удосужившись воспроизвести согласие вслух. Сил на речь не осталось. Впрочем, девушке слова были не нужны. Анна посеменила к широкой лакированной лестнице из дорогого тикового дерева. Юсупова вяло двигалась следом и, скрестив руки под грудью, вдумчиво буравила спину некогда лучшей подруги. Их когда-то разлучили мирские глупости: несдержанный бессмысленный уговор, который невозможно было сдержать, и разошедшиеся впоследствии мнения. Несмотря на рухнувший мир, каждая осталась верна принципу и держалась на расстоянии пушечного выстрела, изредка при необходимости сотрудничая, ни больше ни меньше. Так или иначе, в эту ночь Анна проявила благосклонность, что временами просачивалась сквозь плотную маску отчуждения, за что Василиса была благодарна. Они поднялись на второй этаж и недолго перемещались в узости укрытого темнотой коридора, в котором в качестве экономии электроэнергии не зажигали свет, пока вдруг не затормозили у одной из дверей. Анна звякнула где-то найденными ключами и отперла спальню, пропуская девушку внутрь. Юсупова огляделась: комната была совершенно недурственная, в спокойных фисташковых оттенках с более чем необходимым мебельным наполнением, пусть и не доходила до уровня хором хозяев поместья, при том казалась предназначенной для близких гостей. — Располагайся пока, я принесу таз с ковшиком, помоешься. Тут есть сауна, но она наверняка уже закрыта.       Анна не успела скрыться за дверью, как неожиданно для них обеих Василиса сухо поинтересовалась.       — Где живешь ты? — Девушка, замерши в дверном проеме, неловко прикусила нижнюю губу, наблюдая как Юсупова стаскивает с пораженных болью утомления плеч припорошенный блеском снега рюкзак, полный вещей, о наличии которого та успела в суматохе быстро промчавшихся событий совсем забыть, и санитарную сумку, скидывая их в угол у платяного шкафа.       — Через одну комнату. С Лэйн, — Не пришлось долго складывать два плюс два, чтобы понять, что речь шла о незнакомке, что сейчас сидела в гостиной, греясь у каминного огня. Врач безразлично пожала худыми укрытыми так и не снятым пуховиком плечами, отвернувшись к заваленному бесполезностями комоду, и тем самым позволила Анне выйти за водой. Её внимание резко привлекли стоящая на нём основная покрытая рушником тройка икон образов Христа, Пресвятой Богородицы и святителя Николая Чудотворца. Василиса внимательно вглядывалась в святые лики, пытаясь понять в какой же момент Бог от них окончательно отвернулся. Случилось ли это во время прихода первых катаклизмов или же позже, когда отродья повалили из разломов, а может его и вовсе никогда не было рядом. Девушка одним движением развернула иконы лицом к стене. Смотреть на них ей стало тошно. Когда Бог их оставил она точно не знала, но уверенна была в одном:

Когда все они умирали в лесу, Его там не было.