Тебе и не снилось

*** - Жданов, через час мне нужно выезжать в аэропорт. Будь добр, освободи помещение. Андрей открыл глаза. Он лежал абсолютно голый на незнакомой кровати. Надя спокойно собирала свои вещи в чемодан, словно его присутствие было для неё совершенно обычным делом. Голова потрескивала, как дрова в печи. Хорошо же он растопил себя ночью, если ничего не помнит. - Что я здесь делаю? - Не бросать же тебя ночевать на улице. Всё-таки не чужие люди, - Андрей уставился на Ткачук, пытаясь понять, что она вкладывает в это понятие. - Расслабься, ничего не было. Трусы можешь забрать на батарее в ванной, они выстираны. Андрею стало неудобно. Надя знала его достаточно хорошо, но всё же он чувствовал себя обязанным, а предложить, кроме себя самого, было нечего. Докатился. - Тебе не нужно было так заботиться обо мне. Вчера вечером ты явно не хотела видеть меня рядом. Надя, наконец, перестала мерить комнату шагами и остановилась. Она внимательно изучала Жданова и последнее, что цепляло её внимание - его обнажённый торс. Андрей со времени их романа мало изменился, так что ничего нового она не увидела. - Ты не знаешь, чего я хотела. Напомнить тебе, сколько раз за сегодняшнюю ночь ты назвал меня Катей и пытался пристать? - Андрей виновато отводил глаза, не сомневаясь, что это правда. - Не прячь глаза, Жданов. Я ещё тогда, в ресторане поняла, что между вами что-то есть. - Ничего нет, Надя. Она в прошлом. Ткачук не смогла сдержать усмешку. - Тогда я ещё дальше в прошлом, Андрей. Ты вернулся назад слишком далеко, тебе не кажется? Жданов обрёл решительность и шагнул навстречу своей последней надежде. - Не кажется. Я осознаю, что делаю. - Ты никогда не осознавал, что делаешь. Никогда! Он уловил секундный момент её слабости и в два счёта оказался рядом. - Дай мне шанс всё исправить. - Поздно, Андрей. Нечего исправлять. - Ведь мы были влюблены друг в друга тогда. Она смотрела на него, не отрываясь и пытаясь понять, когда он оброс такой коркой беспросветного цинизма, что даже Малиновский позавидует. Андрей, которого она знала, не был рыцарем в доспехах, но во времена их отношений он умел любить, делать женщину счастливой, даже заботиться. Нынешний Жданов думал только о себе, не отдавая отчёт, каково ей было услышать несколькими часами ранее, как он зовёт её чужим именем, а потом признания, адресованные уже ей самой. Может, и они предназначены Кате? Как хорошо, что с Зималетто нас разделяют ещё три с половиной недели. Пушкарёву она хотела видеть меньше всего. Понимала, что Катя - такая же жертва обстоятельств, но ничего не могла с собой поделать. В какой-то момент Жданов перестал следить за Ткачук и поцеловал. Надя ожидала этого меньше всего, но в этом порыве они совпали. Она не строила воздушных замков, но решила проверить, каков этот Андрей в постели. Такой же, как раньше, или и здесь будет, чему удивляться? Терять ей было нечего, это ни к чему не обязывающий их обоих секс. Когда Жданов полчаса спустя пытался смыть с себя всё, что можно и нельзя, он считал иначе. Зачем только пообещал, что в этот раз всё будет по-другому? Не будет. Ему было хорошо первые минуты две после случившегося, потом он пулей вылетел в ванную, потому что от самого себя стало тошно. Чувства к Кате никуда не делись, и меньше всего Андрей понимал их природу. Он будто хотел доказать Пушкарёвой больше, чем самому себе, что тоже может быть с другой. Она же может кувыркаться с Воропаевым. Ей ничего не мешает. Он злился. И внезапно ответил на свой вопрос, что же испытывает к Кате? Это было желание обладать своим, не отдавать это своё в чужие руки. Даже если сам не может быть с ней. Андрей продолжал считать, что так выглядит любовь. Но теперь он снова ввязался в многоугольник, где нельзя нарушить данное Наде обещание. Второй раз никак нельзя. Это в первый раз меня ещё можно было оправдать. Любовь к ней не выросла из ниоткуда и не могла вырасти. Андрей считал, что так, как было с Катей, уже не будет ни с кем и никогда. Но жить-то как-то надо дальше. Внутренний голос уже многократно стучал ему по лбу, желая быть услышанным. Так можно было и с Кирой жить. Помириться, вернуться в спокойную гавань, где ты уже знаешь каждый шаг наперёд. А с Надеждой придётся выстраивать всё заново. Благо, Ткачук рефлексировать было некогда. Она зашла в душ, вручила ему полотенце и попросила на выход. Быстро оделась после и заключила, что он может поехать с ней в аэропорт, если хочет. Заодно себе возьмёт билет на нужный рейс. - Штаны просиживать на одном месте некогда, Жданов. - Всё в порядке? - Да, в полном. Надо ехать. Извини, я действительно опаздываю. По дороге в аэропорт Андрей не проронил ни слова. Это даже хорошо, что сейчас они разъедутся по разным городам. Будет время подумать и понять, что делать дальше. *** Катя открыла глаза в квартире Саши. Шторы были раздвинуты. Солнце давало понять, что спала она как убитая и неприлично долго. Всё тело болело и отказывалось двигаться. Воропаева она рядом с собой не обнаружила. Но это и не было странным. Она не сомневалась, что он успел за утро переделать все дела мира. Пушкарёва лежала в кровати и соображала, как быть. Появиться перед Сашей хромой лошадью хотелось меньше всего. Она улыбнулась. Лошади. Я верхом на лошади. Кто бы мог подумать? Александр Воропаев. И не только подумать, но и привезти, заинтересовать и настоять на том, что попробовать нужно обязательно. Они провели в конном клубе весь день. Сначала Катя боязливо смотрела и переживала за Сашу, который был верхом на лошади как рыба в воде. Затем перестала нервничать и увлеклась процессом. Разговорилась с кем-то из его друзей, которым Воропаев первым делом представил свою спутницу. Скрывать свой новый роман он и не думал. После обеда Саша позвал к ним за столик инструктора и дал Кате понять, что смотреть - это, конечно, хорошо, но попробовать самой - совсем другие ощущения. Его знакомый, Катя не знала - друзья они или нет, но никогда не видела, чтобы Александр общался с кем-то в Зималетто также спокойно и расслабленно, поддержал его идею, а потом несколько часов поддерживал и страховал Катерину, прежде чем у неё начало что-то получаться. Александр ею ни больше, ни меньше гордился. Он не ожидал, что Пушкарёва втянется так быстро. С лошадью у неё сразу возник контакт. Саша понимал, что это дорогого стоит. Он столько раз пытался приобщить к своему хобби сестёр, но всякий раз животные реагировали на них как на огонь. Катя отличалась. Домой они вернулись поздно. Он видел, как она проверила телефон и отключила его. Не стал уточнять, кто так надоел ей своим вниманием, что пришлось пойти на крайние меры. Вместо этого с удовольствием продолжил начатое ещё с утра. Саше хотелось бы открыть тёмную сторону в Катерине, его увлекала мысль, что она в ней есть, но единственное, что они в итоге открыли, это бутылку вина, когда стало понятно, что к более серьёзным подвигам Пушкарёва не готова. Все свои силы и выдержку она с непривычки оставила на ипподроме. Больше всего он не мог смириться с мыслью, что они смеялись в этот вечер: и над собой, и над возникшей ситуацией, и в какой-то степени над тем, как в целом начинаются их отношения. Он не видел в этом ничего смешного, но рядом с ней его рецепторы отказывались работать в привычном режиме и переходили в ту плоскость, где Воропаев мог получать удовольствие от любой мелочи. Саша прекрасно понимал, что выходные обязательно подойдут к концу, и в понедельник он возьмётся за работу. Слишком глубоко пропускать через себя выбивающиеся из колеи новые чувства Воропаев был не готов. Постепенное развитие ему всегда нравилось куда больше, если речь не идёт о мимолётной интрижке. Дела в итоге выдернули его даже раньше, чем он запланировал. В воскресенье телефон обрывали адвокаты с очередными воплями, что дело принимает новые обороты, а судья видит их махинацию насквозь. Саша назначил им ещё одну встречу на неделе и пообещал вникнуть и разобраться лично. Для надёжности решил подстраховаться и взять с собой проверенного адвоката, с которым был знаком ещё до прихода на госслужбу. Катя дала ему полный карт-бланш по всем вопросам Никамоды, поэтому нагонять панику ещё и на Пушкарёву Воропаев раньше времени не стал.