Пока я жив, ты будешь моим

      Однажды это происходит. Осознание. Как озарение, словно Небеса наконец нашли время сжалиться над ним и послали откровенное понимание собственной сути. Это оглушает своей силой.       Лань Чжань стоит перед картиной одного из современных художников. На ней изображены хаотичные ломаные линии всех оттенков синего: от аквамаринового до насыщенного кобальтового. Чем дальше отходишь, тем больше кажется, что это просто невнятная мешанина мазков. Но при ближайшем рассмотрении проявляется скрытое содержание. На некоторые вещи нужно смотреть издали, а на другие вблизи, чтобы раствориться и познать скрытый смысл, который они несут наблюдателю. Лань Чжань любит современное искусство. Казалось бы, иногда дикие образы позволяют посмотреть на мир под другим углом. Увидеть суть можно не сразу. Ее нужно прочувствовать, позволить коснуться потаенной неизведанной части глубоко внутри. У него самого не хватило бы смелости и наглости излить на холст то, что прячется в тайниках души. Даже если бы у него были способности чуть более чем посредственные. Какие бы это были оттенки? Прохладные и спокойные или обжигающе яркие? Определенно, это был бы хаос.       Лань Чжань долгое время может стоять у одного полотна, скульптуры или инсталляции, просто позволяя импрессии захватить себя, впитаться и тогда сполна насытиться ею. Они с братом в последнее время редко выбираются в художественные галереи, оттого время, проведенное только вдвоем, особенно ценно для Лань Чжаня.       Чтобы очистить восприятие, он прикрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов. В стороне слышится шорох, и Лань Чжань поворачивает голову. Лань Хуань стоит неподалеку и рассматривает работу в стиле гиперманьеризма, что-то похожее на Стефано ди Стасио, как мельком отмечает Лань Чжань. Но он замирает, не в силах двинуться. Может дело в позе, что отзеркаливает изображенную на картине женщину без лица с рукой у подбородка. Или в освещении. Несколько софитов мягко освещают полотно, а Лань Хуань стоит на границе света и тени. Очерченный мягкими теплыми штрихами, что обволакивают его в интимном объятии.       Лань Чжань тяжело сглатывает, сердце начинает вибрировать в груди. Во рту пересыхает. Он словно видит брата впервые. Вернее, впервые смотрит иначе. Длинные пальцы, высокие скулы, изящная линия носа и чуть приоткрытые влажные губы. А потом Лань Хуань поворачивается.       О…       И сердце определенно резко замирает на краткий миг. А потом, словно нехотя, отбивает удар. И еще один. И вот оно снова стучит, гулко отдаваясь внутри.       Лань Чжань тут же опускает взгляд, пряча то, что там вспыхнуло.       Он смотрит не как брат, а как мужчина. Как мужчина на того, кого хочет видеть под собой, на себе, внутри. В своей постели. Обнаженным, влажным, задыхающимся. И этот образ из тысячи иных такой сочный, вкусный и живой, что сладко тянет жилы, отдается щекоткой в кончиках пальцев.       — Хуань, — выдыхает Лань Чжань.       — М? — он подходит и кладет руку на предплечье.       Обычный целомудренный жест. Сколько таких было в их жизни? Не счесть. Но кожа под ладонью брата пылает. Лань Чжань знает, что это его собственный внутренний огонь прорывается наружу сквозь поры.       — Я…       — Хочешь уйти? — понимающе улыбается Лань Хуань.       Лань Чжань кивает. Он начинает задыхаться. Ему нужно на свежий воздух. Немедленно.       На выходе Лань Хуань набрасывает на его плечи пальто.       На улице ранняя весна.       Промозгло и пасмурно, накрапывает дождь.       А Лань Чжань вожделеет своего брата.       Дико, страстно, неуемно.       На обратном пути Лань Чжань смотрит в окно. Мелькают деревья, дома, высотки, магазины, стоянки, заправки, ателье, бары, фотостудии и парикмахерские. Много-много-много. В голове слишком много всего. Лань Чжань не может разобраться.       В салоне играет спокойная музыка, что-то из композиций Мэнселла. Лань Хуань ведет машину. От него исходит умиротворение. Спокойствие, уверенность. Ощутимая аура душевного тепла. На его губах играет легкая улыбка. Лань Чжань представляет, как притягивает брата к себе и накрывает его рот, глотает выдохи. Целует так, словно это единственное в мире, что может удержать в мире живых.       Почему Лань Чжань прежде не замечал, насколько привлекательны эти губы? Но ведь ничего не происходит внезапно. Нельзя проснуться в один прекрасный день и понять, что испытываешь к собственному брату сильные чувства, среди которых особой яркостью режет острая похоть.       Лань Чжань открывает рот, но тут же его закрывает, поджимает губы. Молчание с братом никогда не напрягает. Но сейчас оно не уютное как привычно. В этот самый момент Лань Чжань падает в бездну.       Лань Чжань рассматривает профиль Лань Хуаня. Линию лба, носа, рта, шеи. Облизывает взглядом, как те софиты, что беззастенчиво освещали его. Интересно, как долго на этой коже продержится засос? А если укус? Лань Чжань хочет проверить. Хочет положить ладонь чуть выше колена и провести по внутренней стороне бедра до самого паха, вжать и почувствовать жар и твердость.       Он хочет… чертовски сильно хочет.       Лань Чжань ничего не делает, лишь стискивает кулаки и старается не смотреть с откровенным вожделением.

***

      Он ищет корень. Начало. Всегда и во всем есть начало. Дуновение ветерка, которое толкнуло крошечный камешек с горы. А в итоге все запустило камнепад, который рано или поздно погребет под собой Лань Чжаня. Но он бессилен. Все, что он понимает — все эмоциональные пробелы его жизни заполнены только одним человеком. Братом.       Некоторые воспоминания подобны тому самому хаосу линий на картине — переплетается множество оттенков, наползая друг на друга, перекрывая, смешиваясь. А некоторые — как разлинованные карточки с четко прописанными мыслями. И тех, и других у Лань Чжаня в изобилии.       Сколько Лань Чжань себя помнит, брат был рядом. Дарил свои внимание, заботу и любовь. Защищал, беспокоился, успокаивал. Лань Хуань — сияющая звезда. Всегда душа компании. Милый, веселый, обаятельный. Кто бы к нему не тянулся? Лань Чжань не исключение.       В ту ночь Лань Чжань спит беспокойно, ему снятся вязкие, влажные сны, наполненные хаосом огненных линий и переплетенных тел.       А потом, словно дамбу прорывает.       Лань Чжань задается вопросом: была ли эта похоть в нем всегда? Она ли скрывалась под маской благочестивой невинности? Лань Хуань его любит, это несомненно. Лань Чжань отвечает тем же. Бывают ли у любви оттенки? Возрастающая градация чувств — от детской нежной привязанности к мощной буре хаоса. Или все дело в самом Лань Чжане? Он с его заржавевшей, как старый механизм, способностью к коммуникации, может лишь тянуться к тому, что рядом, к свету, что озаряет его.       Желать то, что недоступно, для Лань Чжаня привычно: полного внимания брата, одобрения дяди, приятной компании, неодиночества. И любви. Той, что заставляет трепетать и жаждать большего.       Лань Чжань не задается вопросом допустимости. Аморально ли его желание? Глубоко внутри он ощущает, что его чувства правильные. Иного и быть не может. Но он понимает, как на это отреагируют окружающие. Хорошо, что Лань Чжань не привычен делиться сокровенным с кем бы то ни было. Однако открытие собственной природы делает его одержимым.       Лань Чжань всегда был эгоистичным, особенно, когда дело касалось Лань Хуаня. В детстве, когда он доверчиво вкладывал руку в ладонь брата и шел за ним. Неважно куда, главное, что за ним. В школе, когда вокруг Лань Хуаня собиралась компания, а Лань Чжань тенью присутствовал рядом. А после и в колледже. Он ненавидел парней, с которым Лань Хуань встречался, но понимал, что не имеет на это право. Они не были так уж плохи. Просто никто из них не был настолько хорош, не был достоин. Лань Чжань давился своей ревностью и скрывал радость, когда все пассии брата исчезали с горизонта.       После колледжа они оба влились в семейный бизнес. Издательский дом "Лань" существовал уже более ста лет и уверенно обходил конкурентов. Основным его направлением была научная и справочная литература, но и художественной не чурались. Лань Чжань возглавил финансовый отдел, а Лань Хуань занял пост главного редактора. А это означало, что вокруг брата снова было слишком много людей, которые смотрели на него как на аппетитное блюдо. И ревность стала привычной, поселилась в Лань Чжане навечно.       Только теперь Лань Чжань в полной мере осознает, что ревность была не невинной. Он хочет Лань Хуаня себе во всех возможных смыслах.       — У тебя все в порядке? — спрашивает Лань Хуань, когда они выбираются на ланч в ресторан неподалеку от офиса.       — В порядке.       Лань Чжаню нравится это место. Тихое, спокойное. Столики стоят на приличном расстоянии друг от друга. Теперь же ему кажется, что здесь слишком уединенно. Даже интимно. Это пробуждает то, что Лань Чжань пытается сдерживать. Это сложно. Он протягивает руку и накрывает ладонь брата, что свободно лежит на столе. Лань Хуань поднимает на него взгляд и улыбается.       — А-Чжань, может, тебе стоит встречаться с кем-нибудь? — внезапно говорит он. — Я волнуюсь о тебе.       Лань Чжань тут же отдергивает свою руку и берет тканевую салфетку, мнет ее пальцами.       — Мне не нужен ответственный взрослый. Я не ребенок, Хуань.       — Боже, конечно, нет, — улыбается Лань Хуань. — Но, может стоит впустить кого-нибудь в свою жизнь? Кого-то, с кем тебе будет приятно проводить время.       Лань Чжаню приятно проводить время с ним.       — А у брата есть такой человек?       Лань Чжань тщательно расправляет салфетку на своих коленях. Он знает, что Лань Хуань сейчас ни с кем не встречается. Но чувства брата — это тайна для Лань Чжаня. Вдруг есть тот, в кого брат влюблен?       — Что ж, я надеюсь, он появится.       А Лань Чжань надеется, что нет, иначе он не представляет, что произойдет с тем, кто попробует забрать брата у него.       — Мн, — говорит привычное Лань Чжань.       И они отвлекаются на блюда, которые ставит перед ними официант.       — Почему ты поднял эту тему? — не сдерживается Лань Чжань, когда они заканчивают обед и им приносят чай.       Лань Хуань задумчиво водит пальцем по тонкому ободку фарфоровой чашки.       — Я…       — Меня слишком много?       — Ох, нет, А-Чжань, — Лань Хуань вскидывает теплый взгляд, в котором Лань Чжань тонет. — Но ты не можешь…       — Что я не могу?       — Смотреть только на меня, — Лань Хуань выдерживает взгляд.       — Я хочу смотреть только на тебя, — Лань Чжань первым опускает взгляд. Это почти признание. Более откровенное, чем когда-либо он себе позволял.       — Ты ведь знаешь, что ты привлекаешь внимание особого рода? Может, тебе стоит?..       — Нам пора, — Лань Чжань аккуратно складывает салфетку и поднимается.       — Конечно, — вздыхает Лань Хуань.       Может ли быть, что он догадывается? Знает о том, что Лань Чжань видит и чувствует рядом с ним.       — У меня все в порядке, — подводит черту этой темы Лань Чжань. — Не нужно устраивать мою личную жизнь.       Лань Хуань кивает и сжимает его плечо.

***

      Лань Чжань не в порядке. Разумеется, он это знает. Но и попытки брата пристроить его раздражают. Он не бездомный котенок, которого нужно отдать в хорошие руки. Единственные руки, в которые он готов отдаться — Лань Хуаня. Но все же зерна дают свои всходы.       Все усугубляется. Становится хуже. Какой-то частью Лань Чжань надеется, что он достаточно сильный, чтобы совладать со своим влечением. Возможно, в словах брата все же есть доля истины. Возможно, поможет перенос внимания в другое русло.       Работа не помогает. Лань Чжань циклится и постоянно думает об отвлеченных вещах.       Секс не помогает. Случайные любовники, как и прежде, лишь сбивают оскомину похоти, но не задевают ни единой струны сердца. Он максимально внимателен к своим партнерам, чтобы компенсировать отсутствие вовлеченности. Ему говорят, что он слишком холодный, а действия его механические. Лань Чжань не спорит, это правда. Потому что каждый из них не тот, кого он по-настоящему хочет. Всем телом, сердцем и душой. Никто из них не Лань Хуань.       Наверное, рано или поздно, любой спящий вулкан просыпается. Лань Чжань чувствует себя линейным вулканом, в котором по протяженным каналам движется магма — упорно и неумолимо. И она вскоре прорвется сквозь трещины его самообладания. Какой-то частью Лань Чжань хочет этого и ждет. Нельзя терпеть бесконечно внутреннее напряжение и ожидать, что давление не усилится. Прорыв невозможно предсказать. Просто в один момент трещина появляется, выпуская наружу обжигающее нутро сердцевины.       Лань Чжань не любит корпоративные мероприятия. Но это неизбежное зло, где он как представитель руководства компании должен присутствовать. Открытие европейского филиала достойно празднования. Лань Хуань скользит в толпе, как рыба в пруду. Лавирует между мужчинами в костюмах и женщинами в сверкающих украшениях и вечерних платьях. Оркестр играет ненавязчивую музыку, у бара толпится народ в жадном ожидании своей порции алкоголя. Лань Чжань потягивает сельтерскую воду с легкой кислинкой кусочка лайма.       В какой-то момент Лань Чжань теряет брата из виду, а спустя некоторое время замечает его у дальней стены. Его собеседник… Мэн Яо недавно появился в их компании. Должность руководителя отдела снабжения и обеспечения идеально ему подходит. Он скрупулезный, исполнительный на грани угодливости и внимателен к деталям. Но также он становится чрезмерно внимателен к своему руководителю — Лань Хуаню.       И сейчас Лань Чжань наблюдает, как расцветает Мэн Яо от внимания Лань Хуаня. Желчь подкатывает к горлу, когда Лань Чжань видит, как с его братом заигрывает это ничтожество. Как Мэн Яо вообще смеет даже смотреть в сторону Лань Хуаня? Как может вообразить, что его позволено касаться. Желание вырезать эти чертовы ямочки тупым ножом становится непреодолимым.       Лань Чжань покидает праздник и возвращается в свой номер. Он долго принимает душ, натирает кожу докрасна, словно пытается мочалкой соскоблить с себя чужие взгляды и собственную ревность. После он просматривает ведомости по организации мероприятия. Всем занимался Мэн Яо: от бронирования отеля до выбора кейтеринговой компании. Номера братьев не рядом, однако Мэн Яо оказывается в соседнем номере с Лань Хуанем.       Лань Чжань резко захлопывает крышку ноутбука. У него есть два варианта. Либо он позволяет всему происходить, либо забирает брата себе, чтобы тот даже думать не мог ни о ком другом. Что ж, для Лань Чжаня выбор очевиден.       Лань Чжань пытается унять нетерпение, что покалывает под кожей электрическими импульсами, когда он после окончания празднования идет к номеру брата. Он стучит. Проходит некоторое время, и Лань Хуань открывает дверь.       — А-Чжань? — он вскидывает удивленный взгляд. — Все в порядке?       — Мн, — Лань Чжань проходит внутрь.       Номер такой же, как и его. Прямо по курсу кровать.       Лань Хуань явно только из душа. Его волосы влажные, на коже блестят капельки воды. Над линией полотенца выпирают бугорки подвздошных костей. Лань Чжань облизывает губы и как завороженный тянется и сдергивает полотенце. О, как его брат красив.       — А-Чжань, что ты… Закончить он не успевает, как Лань Чжань толкает его к стене и тут же прижимается всем телом, утыкается лицом в шею.       — Что-то случилось? — спрашивает Лань Хуань.       Неужели он не понимает?       — Хуань, — шепчет в шею и наконец впивается, всасывает нежную кожу.       — А-Чжань, что ты делаешь?       Разве это не очевидно?       Лань Чжань изучает шею, линию челюсти, подбородка. Рукам пока не дает воли, упирается ладонями в стену, заключая брата в клетку. В ловушку собственного тела и желания. Лань Чжань все еще одет, а Лань Хуань абсолютно обнаженный и оторваться от него нет никаких сил.       — А-Чжань, позволь мне одеться и мы поговорим.       — Нет.       Лань Чжань не хочет говорить. Он хочет обладать братом целиком и полностью. Прямо сейчас. Поэтому чуть отстраняется, заглядывает в широко распахнутые глаза, скользит взглядом к губам. Приоткрытым, с которых готовы снова сорваться протесты. Лань Чжань накрывает их своим ртом. Не медлит, тут же ныряет внутрь языком, принимается вылизывать и трахать. Лань Хуань начинает сопротивляться. Пытается оттолкнуть, укусить губу или язык. Но все, что у него получается, это возбуждать еще больше. Совершенно бесполезное трепыхание, движения торса, бедер, рук.       Да, брат, попробуй воспротивиться.       Наконец, Лань Хуаню удается оттолкнуть Лань Чжаня от себя.       — Какого хрена ты творишь?       Лань Чжань тут же вжимается в него снова и шепчет:       — Я так сильно хочу тебя, Хуань. Ты должен быть моим.       — Я твой брат, А-Чжань. Послушай, я понимаю, ты… ты ревнуешь к Мэн Яо? Он никогда не займет твое место. Ты…       — Если он еще хоть раз приблизится к тебе, я его убью. Закопаю так глубоко, что никто и никогда его не найдет.       — Боги… А-Чжань…       — Я буду для тебя всем, Хуань.       Лань Чжань наконец кладет ладони на обнаженную кожу. На плечи. Пальцы подрагивают. И он ведет руками вниз, скользит по бедрам, сгребает ягодицы, вжимаясь пахом.       — А-Чжань, — голос Лань Хуаня дрожит.       — Ты говорил, что сделаешь все для меня, — рука ложится на пах и накрывает член. — Я хочу все.       — Мы не можем, ты ведь понимаешь?       — Не понимаю.       Лань Хуань не сопротивляется в полную силу. И это толкает Лань Чжаня еще глубже. Он опускается на колени, прижимается лбом к напрягшемуся животу, трется щекой о пах, о все еще мягкий член. О, это нужно исправить. И Лань Чжань тут же забирает его в рот полностью и начинает посасывать. Он сделает брату хорошо. Он доведет его до оргазма, а потом будет трахать, пока тот не кончит снова.       — Прекрати, прошу тебя.       В голосе мольба и слезы, руки пытаются оттянуть за волосы от своего паха. Но тело… тело говорит громче слов. Потому что член начинает наливаться во рту Лань Чжаня, твердеть, пока не набухает, упираясь в горло своей мощью.       — Тебе лучше быть тише. Ты знаешь, кто в соседнем номере? — прерывается на миг Лань Чжань и снова возвращается к члену, который явно жаждет внимания.       Лань Хуань зажимает себе рот и все еще пытается отодрать от своего паха Лань Чжаня, но тот лишь яростнее сосет и сжимает ладонями бедра, крепко фиксируя. Сверху льются приглушенные всхлипывающие звуки. Лань Хуань начинает дрожать, а Лань Чжань не останавливается ни на миг. Он прихватывает головку губами, работает языком, ведет зубами, пропускает внутрь и забирает до основания. И буквально высасывает оргазм до капли.       Лань Хуань обессиленно сползает по стене.       — О, А-Чжань, что же ты наделал…       Лань Чжань слизывает его слезы, покрывает лицо поцелуями. Обнимает, поднимает, подводит к кровати и укладывает. Брат выглядит прекрасно, восхитительно, сексуально. Лань Чжань никогда не сможет насытиться. И он определенно никому его не отдаст. Он достает из кармана смазку и бросает ее на кровать. Неспешно избавляется от собственной одежды.       — А-Чжань, обратного пути не будет, если ты дойдешь до конца. Остановись. Пожалуйста, не делай этого.       На самом деле в тот момент в музее Лань Чжань уже свернул туда, откуда нет возврата. И суть в том, что он знает: брат и правда сделает все для него. Абсолютно все. Даже позволит овладеть собой. Безусловная братская любовь, которой Лань Чжань намерен воспользоваться. Он тоже любит Лань Хуаня, сильно и глубоко, пусть их любовь и разная.       Он нависает над братом. Лань Хуань сопротивляется, что понятно. Его прекрасный праведный брат. Волосы в беспорядке разметались по простыне, глаза шальные, губы припухшие, тело жаждущее.       — Мне жаль, Хуань, — шепчет Лань Чжань и целует его влажные ресницы. — Но ты не будешь принадлежать кому-то другому.       — Я не вещь.       — Я никогда так не считал.       — А если я этого не хочу?       — Ты хочешь. Я сделаю так, что ты будешь хотеть. Ты меня любишь.       — Как брата, А-Чжань, а не как любовника.       — Хуань, — с болью в голосе говорит Лань Чжань. — Я не смогу тебя отпустить. Больше нет. Прости меня.       Он накрывает его своим телом, прижимается голой кожей. И готов умереть прямо сейчас. Лань Хуань его обнимает и нежно ведет ладонями по спине       — А-Чжань, мой диди. Я понимаю, понимаю. Но ты такой сильный. Ты сможешь сдержаться. Ты должен.       — Я не могу, — поцелуй в наливающиеся отметины на шее. Разве он не пытался? — Ты должен быть моим.       Лань Чжань сползает ниже, ведет языком и губами, исследует ладонями. Такой красивый, такой желанный, такой родной. И дело не только в сексуальном влечении. Лань Чжань хочет быть всем для Лань Хуаня: братом, другом, возлюбленным. Его миром.       Лань Чжань разводит ноги брата шире, устраивается между ними поудобнее и тянется за смазкой. А потом растягивает его долго, неспешно.       — Твое тело хочет меня, — Лань Чжань загоняет пальцы в тесное нутро.       Лань Хуань болезненно и ломко усмехается, но тут же вскрикивает.       Лань Чжань умеет доставлять удовольствие. Знает, как лишь пальцами довести до оргазма. Он всегда заботится о своих партнерах. А его брат достоин всей заботы мира.       — А-Чжань, пожалуйста, прекрати… боже… А-Чжань, нет… нет…       — Никто не сможет понять тебя как я, — Лань Чжань добавляет смазки и аккуратно вводит три пальца. Анус растягивается, розовый, пульсирующий. Тело пытается поглотить пальцы, жадно засасывает. — Никто не будет преклоняться перед тобой, как ты того достоин. Кроме меня.       — Не надо… ах… — выдыхает Лань Хуань, комкая напряженными пальцами белую гостиничную простыню.       Это так символично — впервые взять брата на девственно белом, как возлюбленного на брачном ложе.       — Все хорошо, Хуань, все хорошо. Ты идеальный.       Лань Чжань прихватывает полувозбужденный член брата, который не остался равнодушным ко всем манипуляциям. Разве это не восхитительно? И конечно, приходит отклик. Тяжелый член с крупной головкой покачивается, маня и истекая смазкой. Они так похожи даже в таких физиологических особенностях.       Лань Чжань смазывает себя, не жалея лубриканта. Подхватывает брата под бедра и направляет себя. Лань Чжань так возбужден, но он сможет сдержаться. Прежде всего удовольствие брата.       Лань Хуань тяжело дышит, но принимает мощь Лань Чжаня. Мышцы расходятся, плавно пропуская все глубже. И глубже, и глубже. До конца. Лань Чжань замирает, давая им обоим возможность привыкнуть.       — Такой тугой, — шепчет Лань Чжань, практически сгибая брата пополам и ложась на него грудью.       — Ты первый… вот так.       Лань Чжань замирает. Его окатывает такой волной любви и нежности.       — Ты никогда? Вообще?       — Не в принимающей позиции, мой диди.       — Хуань… я…       В порыве чувств Лань Чжань подхватывает брата и поднимает, прижимает к себе и горячо целует. И Лань Хуань наконец отвечает. Обхватывает руками, и целует в ответ со всем желанием. Он отдает себя. О, этот дар Лань Чжань будет нести с гордостью и любовью.       Лань Чжань приподнимает брата, нанизанного на его член, и тут же опускает. С губ напротив срывается стон. Лань Чжаню нужно… Он не сдерживается и впивается зубами в плечо Лань Хуаня, вырывая громкий вскрик. Из глубокого укуса тут же начинает сочиться кровь. Лань Чжань слизывает алое и резче приподнимает и опускает брата на свой член, словно хочет разделить, разбить его на части.       Лань Хуань не остается в долгу. Его зубы смыкаются пониже ключицы. Теперь губы брата тоже обагрены кровью. И они разделяют этот вкус на двоих.       Лань Чжань меняет позу. Переворачивает Лань Хуаня на живот, вздергивает за ягодицы так непристойно открыто и тут же снова загоняет свой член до упора. Лань Чжань хочет наполнить брата спермой до краев, чтобы она текла по ногам. Хочет пропитать своим запахом, пометить, чтобы никто не усомнился, кому Лань Хуань принадлежит.       Лань Хуань выгибается, его лопатки выпирают, напряженные мышцы бугрятся под кожей. Лань Чжань ведет рукой вдоль позвоночника, наматывает волосы на кулак и поднимает брата, заставляя прижаться к себе спиной. Перехватывает рукой поперек торса, второй скользит к набухшему влагой и желанием члену. И начинает двигаться, вбиваясь в горячее нутро, дрочит с силой, лижет шею, шепчет бессвязно. Лань Хуань напряжен, натянут, взмокший и покрасневший. Он близко. И Лань Чжань толкает его и толкает, пока Лань Хуань не замирает, закусывая собственный кулак, чтобы не кричать.       Лань Чжань валит его на кровать, накрывает собой, вытягивается и начинает трахать так, как хотелось с самого начала. Жестко, быстро, глубоко. И вскоре изливается внутри. Он дрожит, пока оргазм продирает его нутро.       — Мой диди так вырос, — Лань Хуань морщится, когда подтягивает ногу под себя. — Стал таким властным, таким жестоким, таким категоричным.       — Хуань…       — Если ты хочешь меня, то получишь, да? Несмотря на то, что я думаю по этому поводу.       — Я сделаю все, чтобы ты был счастлив.       — Мы могли быть просто братьями. Зачем ты все так усложнил?       — Брат неубедительно сопротивлялся, — Лань Чжань склоняется и целует припухший, немного кровоточащий укус.       — Ты всегда был моей слабостью, диди. Я никогда не мог тебе отказать, — Лань Хуань с силой нажимает на отпечаток своих зубов на теле Лань Чжаня. — Не боишься, что однажды… — он ведет двумя пальцами вниз и останавливает их напротив сердца. — Я все же захочу освободиться.       — Я с радостью приму смерть от твоих рук, Хуань, — Лань Чжань берет его ладонь и нежно целует каждый палец. — Я не буду сопротивляться. Но пока я жив, ты будешь моим.

***

      Утром Лань Чжань просыпается, крепко прижимая брата к себе. Утыкается губами в затылок, ведет носом по щекочущим кожу волосам, трется пахом об упругую задницу. Внутри разливается тепло, импульсы бегут по венам вниз, где сворачиваются в наэлектризованный жар. Между ягодиц брата все еще влажно и растянуто. Лань Чжань ныряет пальцами в тугое нутро, прихватывает губами кожу на шее.       — Хуань, — шепчет он горячо.       — А-Чжань… — сонный хрипловатый голос. — Это был не сон.       — Мн.       Лань Чжань медленно трахает его пальцами. Сколько раз он себе это представлял, не счесть.       — Ты не оставляешь мне выбора, — Лань Хуань ведет бедрами, подаваясь на пальцы. — Чтоб тебя, А-Чжань.       Лань Чжань добавляет смазки и приставляет свой член. Входит медленно, неспешно, погружается до основания. Вжимается пахом так плотно, словно они единое целое. И начинает двигаться, медленно покачиваться. Одной рукой крепко обнимает, вдавливая ладонь в живот.       — Полегче, — просит Лань Хуань.       Лань Чжань знает, что давит на полный мочевой пузырь, но не останавливается, массирует живот. Возможно, он хочет нажать сильнее. Возможно, в другой раз он это сделает, когда они будут не в отеле, а дома. Он перемещает руку на стоящий колом член. Лань Хуань издает протяжный стон, что отдается щекоткой в затылке, стекает вдоль позвоночника.       Брат такой расслабленный после сна, такой податливый и теплый, а внутри пышущий жаром. Лань Чжань хочет остаться там на весь день. Возбуждение бы спадало и снова возрастало. Он жадный, это верно. Лань Чжань начинает качать бедрами быстрее и жестче двигать рукой по члену. Все сливается воедино: непристойные шлепки, влага на коже, напряжение внутри, сбитое дыхание, стоны. Всего много. И в то же время катастрофически мало. Лань Чжань растворяется в этом утреннем сексе, в удивительном ощущении, что брат теперь его, целиком и полностью. Помечен, опечатан, недоступен для остальных.       — Мой, — шепчет Лань Чжань. — Мой, мой, мой…       Лань Хуань напрягается, орошает спермой пальцы. Лань Чжань ускоряется, догоняя собственный оргазм и изливается глубоко внутри.       — Ты ненасытен, — тихо говорит Лань Хуань и отодвигается.       Лань Чжань смотрит на пальцы, испачканные спермой брата, и принимается ее слизывать. Лань Хуань смотрит на него расширившимися глазами. А потом поднимается и идет в душ. Лань Чжань отправляется следом и трахает брата еще раз. О, ему никогда не надоест доводить его до оргазма. Лань Хуань слишком прекрасен, когда кончает.       Лань Чжань наблюдает за братом в течение дня. Во время брифинга для руководства филиала Лань Хуань ерзает и пытается сесть поудобнее. Во время паузы он стоит, переминаясь с ноги на ногу. Он улыбается. С виду ничего не изменилось. Но Лань Чжань знает. Губы брата еще хранят вкус поцелуев, а его нутро пропитано соками тела. Лань Чжань кладет ладонь на то место, где под рубашкой прячется болезненный укус, такой же, как и у Лань Хуаня. Они смешали свою кровь, пот и сперму. Теперь они связаны так прочно, что не разорвать.       Вечером все приглашенные спускаются на концерт, организованный Мэн Яо. Рояль, скрипка и контрабас. Программа развлечения явно продумана для Лань Хуаня. Это уже даже не злит. Мэн Яо может сколь угодно стараться и виться похотливым котом рядом.       В ожидании гостям предлагают шампанское и крошечные канапе. Лань Чжань привычно пьет сельтерскую. Лань Хуань довольно далеко. Он сидит в комфортном кресле, прикрыв глаза. Рядом присаживается Мэн Яо и протягивает ему бокал шампанского. Лань Хуань улыбается и тут же поворачивает голову, безошибочно находя Лань Чжаня. И снова возвращает внимание собеседнику. О, он погорячился, когда решил, что поведение этого ничтожества его не злит. Чертовски злит. На краткий миг Лань Чжань представляет, как подойдет, схватит Мэн Яо за волосы, стащит с кресла и заставит скулить от боли. Или при всех вздернет брата на ноги и вопьется в его рот, буквально ставя социальное клеймо на них обоих.       Мэн Яо кладет руку на колено Лань Хуаня, который тут же накрывает ладонь своей. Лань Чжань не чувствует, но слышит, как крошится стакан в его пальцах. А брат смотрит на него и улыбается. Лань Чжань сбрасывает осколки на поднос тут же подбежавшего официанта, выхватывает салфетку и наматывает ее на кулак. Белая ткань пропитывается алыми каплями из порезов. Рука Мэн Яо все еще лежит на ноге Лань Хуаня. Более того, она медленно двигается в ласкающе-игривом движении. Брат все еще смотрит на Лань Чжаня.       — Брат, на пару слов, — подходит Лань Чжань и нависает над уединившейся парочкой.       Мэн Яо вероятно видит в глазах жажду убийства, потому что резко отдергивается в сторону, неестественно смеется.       — А-Чжань, ты груб, — укоряет Лань Хуань, но поднимается и следует за ним.       Лань Чжань вызывает лифт. Напряжение такое тягучее. Лань Чжань едва сдерживается. Но он потерпит. Когда дверь его номера захлопывается, он тут же толкает брата к стене, нажимает ладонью на грудь, прочно фиксируя.       — Ты меня дразнишь? — едва не шипит Лань Чжань.       — Давай я позабочусь о твоей руке, — вместо ответа говорит Лань Хуань и тянется к обмотанной салфеткой руке.       Лань Чжань позволяет увести себя в ванную. Лань Хуань снимает салфетку и осторожно промывает раны, затем тянется к дорожному набору и достает антисептик.       — Ты не должен заигрывать с этим… — Лань Чжань дергается, когда рану обжигает раствором.       — Тебе придется смириться с этим, А-Чжань, — спокойно говорит Лань Хуань и достает бинт.       — Нет.       — Ты ставишь слишком много условий. Если ты хочешь меня, ты меня получишь, но ты не будешь устанавливать мне границы, диди.       — Брат…       — Тебе придется пойти на уступки.       Лань Чжань поджимает губы. Лань Хуань убирает бинт и антисептик, моет руки.       — Я тебе не позволю.       — Позволишь, — улыбается Лань Сичэнь в зеркало. — И мне нравится дразнить тебя.       В голове Лань Чжаня сейчас слишком много всего, чтобы уложить и логически понять. Он взрыкивает и дергает брата на себя, сминает его губы в жестком поцелуе. Как он смеет так себя вести? Как смеет? Злость и возбуждение свиваются в клубок.       — На колени, — приказывает Лань Чжань.       А когда Лань Хуань не подчиняется, то с силой давит на его плечо. Лань Хуань опускается на пол. Его лицо на уровне паха. Лань Чжань не удерживается и вжимается в него. А потом расстегивает ширинку и с со вздохом облегчения дает свободу возбужденному члену.       — Открой рот, — говорит он и утыкается головкой в губы брата.       Лань Хуань улыбается и медленно раскрывает губы. Лань Чжань хватает его за волосы и тянет. Едва рот раскрывается, как Лань Чжань подается бедрами вперед, скользит сразу вглубь. Лань Хуань давится, хватается ладонями за бедра, но не упирается, не отталкивает, а покорно принимает всю длину. Из его глаз текут слезы. Лань Чжань любовно их собирает пальцем и тут же слизывает соленую влагу. Лань Хуань прекрасен с его членом во рту. Эти губы, которые так любят изгибаться в улыбке, сейчас растянуты вокруг пульсирующего жаждущего члена. И Лань Хуань начинает двигаться. Насаживается ртом, выпускает едва ли не полностью изо рта, облизывает головку, посасывает, а потом снова заглатывает. Лань Чжань пытается контролировать ситуацию, но у него плохо получается. Он тянет брата за волосы и трахает его рот, растворяясь в ощущениях. И кончает позорно быстро. Лань Хуань давится, струйка спермы течет по подбородку. Но он тщательно высасывает все до капли. Лань Чжань отстраняется и приводит себя в порядок. Потом поднимает брата. Приглаживает волосы, поправляет одежду, проводит рукой по паху, где твердо и горячо. Но не сейчас, конечно же. Пусть возбуждение тлеет в нем до конца вечера.       — Ты кое-что упустил, — Лань Чжань подхватывает влагу с подбородка. — Открой рот.       Лань Хуань послушно облизывает палец дочиста. Губы припухшие, а глаза блестят. От него пахнет сексом и неудовлетворенностью.       — А теперь пойди и поцелуй Мэн Яо, — шепчет Лань Чжань, — пусть он почувствует вкус моей спермы в твоем развратном рту.       Лань Хуань вспыхивает и облизывает губы.       Лань Чжань возвращает контроль. Если брат хочет играть, то правила будет устанавливать не он.       Чуть позже Лань Хуань отзывает Мэн Яо в сторону и целует его. Тот сначала с энтузиазмом подается вперед, но спустя пару мгновений отшатывается, брезгливо утирает рот. Лань Чжань довольно улыбается. А Лань Хуань ухмыляется и вскидывает брови. Что ж, жизнь определенно станет теперь интереснее, когда у Лань Чжаня есть все и даже больше. Чего еще желать?

Январь, 2024