Танцы, личность и культура отмены

– Ну, давайте-давайте! – активно размахивает руками Маргарита, прикрикивая. Биты стучат по ушам, обывателю было бы неприятно, но танцующие давно уже пообвыкли. Завтра пройдёт Шоукейс их команд, – СиЭйчАй и СиЭйчАй Джуниор, – который они регулярно организовывают дважды в год, летом и зимой. Событие ответственное, подготовка соответствующая – по семь потов в день, тёмные от синяков колени, обостряющиеся хронические заболевания. Но оно того стоит. Ритмичное «Ра-та-та», исполненное какой-то американской певицей и переделаное в необыкновенно крутой ремикс, подводит последние движения. Маргарита внимательно следит за каждым, за синхроном. Очень даже неплохо. Вместе с Шоукейсом завтра случится и премьера их нового ответвления – СиЭйчАй ЭйчЭйч, то бишь хип-хоп по-человечески. Давно эта идея ютилась в уголках её души и наконец оказалась выпущена наружу. Финальная точка. Песня заканчивается, раздаются натужные вздохи. – Хорошо! – откликается Маргарита. – Подышите, и пройдём ещё раз со мной. Все, как один, опираются руками о колени, плечи тяжело вздымаюся. Из толпы отделяется Настя – лучший человек в её жизни. Подходит, грудь скачет под давлением резко входящего в лёгкие воздуха. – Ты красная, – мимолётом бросает она. – Да? – Маргарита вскидывает брови. – От волнения, должно быть. Лоб приятно холодит женская рука, мокрая от пота, но от того не менее родная. – У тебя температура, – резюмирует. – Вы болеете, капитанша?! – смеётся Сэмми, произнося слова со своим неизменным английским акцентом. – С утра ещё здоровая была, – задумчиво отвечает она. – Ну, это неважно, – отмахивается. – Давайте последний раз, и устроим перекур. Сгоняю за таблетками. Ребята расходятся по начальным точкам, причитая шутливое «Так точно, командирша!», Маргарита занимает свою и сквозь зеркало смотрит на сидящего за ноутом Дениса. – Врубай. Музыка утягивает в бешеный танец, меняются рисунки, ритмы, направления. То, за что они все так ценят танцы, – проблемы перестают существовать, внешний мир – тревожить, остаётся только желание попасть в редкий неподдающийся телу счёт, отдаться полностью мгновению. Левая коленка при каждом движении привычно отзывается болью. Даже под охапкой обезболивающих, даже под слоем мази. Кошмарно упрямая коленка. Разорванная десять с лишним лет назад задняя крестообразная связка до сих пор тупой, пульсирующей и ноющей болью даёт о себе знать. Впрочем, бывает, простреливает так, что хоть на потолок лезь. В полную ногу, что в переводе с танцевального на человеческий значит «во всю силу», чётко контролируя тело и передвижение из рисунков в рисунки, она всецело посвящает себя процессу. Это её жизнь. Она отвоевала у родителей возможность стать той, кем всегда мечтала, не раз за весь пройденный путь жалела, но сейчас у неё всё хорошо. Команда ахуительно талантливых танцоров, любимые друзья и любимый Никита. Последний бит стоит в ушах, сердце заходится в весёлой скачке, дыхание рвётся наружу, и вместе с ним она начинает ощущать, что горло першит. Неожиданно приходит осознание, что покрытый чёрным танцевальным линолеумом пол вертится. Очень вовремя! – Давайте, перекуривайте! – бросает ребятам, обводит взглядом загнанных скомандников. – Надо кому-то что-нибудь в аптеке? – Мне-мне! – резво, словно они не пашут четвёртый час в зале, подскакивает Мила, но тут же тушуется под взволнованным взглядом Маргариты. – Гематогенчик. Чичикова облегчённо вздыхает. – Ладно. Всё? Зал полнится уставшим «Да», и все разбредаются по углам. *** Ветер неприятно бьёт в лицо, мокрый снег – по психике. Зима ей ненавистна в той же мере, что и чипсы с уксусом или ананасы в пицце. Морщится от неприятного пощипывания в горле и наконец оказывается в тепле. – Здравствуйте, – приятная на вид женщина улыбается и отвечает то же. – Мне Парацетамол, пожалуйста, Дексалгин и красный Граммидин. Женщина методично выкладывает на прилавок лекарства, складывает их в пакетик. «Пилик!» – приходит оплата. – Спасибо, до свидания. Опять мороз и мерзкая слякоть. Пробирается сквозь грязь, думая, что главное – дожить до вечерней съёмки у Ильи. *** – Не стоит перенапрягаться, – мягко сжимает плечо Настя. – Побереги силы на завтра. – Ага, – нервно кидает Маргарита. – Если эта херня у меня сейчас не получится, то я наложу на себя руки. Просто предупреждаю, – освобождается от хватки подруги и продолжает старательно выделывать неполучащееся движение. Левая коленка проворачивается вовнутрь, руки, словно коряги дерева, ломает в разные стороны. Чем уродливее, тем лучше. Сэмми, развалившийся напротив, внимательно наблюдает. – Уже лучше, – выносит вердикт темнокожий парень. Маргарита мельком смотрит на него и сжимает губы. Нога. Ебучая нога. Болезненные ощущения стреляют так безжалостно, будто она самый страшный преступник на свете. Даже заморозка едва помогает. – Сука, – бурчит. – Мы ведь самую сильную заморозку заказываем? – оглядывается на Сашу, единственную здесь с медицинским образованием. – Боюсь, она на категории не делится, – сводя брови у переносицы, молвит она. – Обидно. Поворачивается обратно к своему отражению и пытхит-пыхтит-пыхтит. Пятая попытка, десятая, двадцать пятая. С горем пополам движение выходит так, как Маргарите нравится, и перекур кончается. *** К концу близится шестой час их тренировки, все три номера, которые они тщательно выдраили и отточили, наконец кажутся презентабельными. Они всегда хорошо выглядят, но разве настоящий танцор сможет когда-нибудь довольствоваться тем, что уже имеет? Это вряд ли. Сидит за ноутом, проверяя композиции и попутно прощаясь с выскальзывающими из зала ребятами. Наказав всем быть завтра строго в пять в концертном зале, наконец милостиво отпустила. Сэмми на прощание клюёт в щёку, она, не отрывая взгляда от экрана, чмокает в ответ. Их недавно сложившаяся традиция. Опирающийся на дверной проём за его спиной Ваня играюче дёргает бровями. – Ба-а-ай... – тянет Сэмми, и Маргарита машет на них рукой, елейно приговаривая, чтоб повеселились. Одни ребята уходят, приходят другие. Юниоры вползают внутрь, словно загнанные зверушки. У каждого по две огромные сумки – должно быть, только со школы. Маргарита припоминает себя в то время: до девятого класса шесть часов школы, два часа тренировки, домашнее задание, которое с неё трясла особенно заботливая мать. В девятом – подъём в безжизненную рань, шесть часов школы, бесчисленные факультативы по подготовке к экзаменам, тренировки по четыре с лишним часа, совмещённые с подготовкой ко вступительным, домашнее задание, сцеживаемое матерью с вдохновенным усердием, сон – только кладёшь голову на подушку, и тут же звенит будильник. Времени не хватало даже на поесть, что уж говорить о нормальной жизни, которой промышляли все адекватные подростки: общение и прочая незнакомая ей хрень. И так изо дня в день. Незабываемый опыт. – Привет, – кивает Даше. Или Маше? До сих пор не может их различить. Близняшки подают большущие надежды. Все до одного выглядят искренне заёбанными, но, как только начинается разогрев, словно оживают. Счастье – вот, что дарят им танцы. Структура СиЭйчАй довольно проста. Под этим названием существует три команды: самая первая, базирующаяся на контемпорари, – СиЭйчАй крю, потом появилась та, в которой танцуют подростки от пятнадцати до двадцати лет, – СиЭйчАй Джуниор и последняя, объединившая под собой и взрослых, и юных ценителей хип-хопа, – СиЭйчАй ЭйчЭйч. СиЭйчАй – это не танцевальная школа или академия. Лишь небольшая общность людей, схожих по духу и стремящихся к одному – получению удовольствия от процесса. Безусловно, без материальных заморочек это было бы неосуществимо, поэтому они и коммерческой деятельностью занимаются. Инстаграм, Ютуб, Тикток. Где только их не найдёшь. Членство в одной из – или нескольких – команд приобрести нельзя. Обычно проходят своего рода «кастинги», на которых старшие и опытнейшие выбирают подходящих новичков. Бывает и так, что в таких кастингах нет нужды: состав СиЭйчАй крю не обновлялся уже года полтора, потому что и без того переполнен, а хип-хоперская компашка образовалась около трёх лет назад, просто теперь они официально существуют. С подростками приходится усердно работать: со своей командой Маргарита нашла взаимопонимание давным-давно, они зачастую попросту кайфуют на тренировках, но с мелких требует дисциплины. Юношеский максимализм и всё такое... Вполне ожидаемо во главе желторотиков уютно обосновался Денис, узнавший о наборе в новую команду за семейным ужином. Но никаких поблажек! Проходил отбор наравне с остальными. Всё честно. Сложив на груди руки, смотрит, как ребята самостоятельно проходят номер. Старательно, со всей ответственностью. Глаза горят любовью к делу. Наблюдать за этим очень приятно. Первый для них Шоукейс уже на носу, и многие выглядят нервно. Кто-то от шалящих нервишек улыбается во все тридцать два, кто-то наоборот хмурится, а кто-то, как эта убийственная троица, хихикает. Катя, Юля и Аня – три всадника апокалипсиса, посланные Маргарите в наказание за совершённые ею в предыдущей жизни непростительные грехи, не иначе. Иногда искренне вымораживают своей несерьёзностью и чрезмерной шутливостью, но потом Чичикова вспоминает себя в их возрасте и решает, что всё не так уж и плохо. Мягко осаживает после тренировки, чтоб не стыдить на глазах у всех, – боже, как она ненавидела краснеть посреди толпы в своё время! – и они начинали вести себя поспокойнее. Впрочем, ненадолго. Голова гудит, тело бьёт неприятная дрожь, – резко становится холодно, – но она не подаёт вида. Заболеть именно сейчас, накануне важного события – проявление её удачливости. Глотает таблетку, которая должна сбить температуру, – вторую за день, едва ли так можно, – и закидывает сверху леденец от горла. Жмурится от неприятного ощущения. – Нет-нет! Там не так. Встаёт перед Славой и показывает, как правильно выполнить движение. – На ногу смотри, – направляет. Парень повторяет за ней, внимательно глядя в зеркало. – Да, молодец. *** Она крадётся в кромешной мгле на ощупь. До слуха доносятся приближающиеся возгласы друзей. – Ноль! Во мне, – завозит Фрейм Тэймер, – ровно ноль мужского! Но-о-оль. Таблетка подействовала, Маргарита чувствует себя почти здоровой. – А я с пакетом! – отвечает Кореш. Они всё ближе... И ближе... И ближе... Когда ей кажется, что расстояние достаточное, прочищает горло. – Ба-а-а! – громко вопит она, резко выпрыгивая из-за угла и занося руки над головой. Мальчики кричат в ответ, Фрама принимает оборонительную позицию. Лёша испуганно визжит, прячась за другим Сашей, смеющимся во всю грудь. Илья... Ну, а что Илья? Должно быть, уже напрудил в штанишки. – Ты чо, это? Вообще того, что ли? – не находится в словах испуганный до полуобморока Кореш. Маргарита хитро улыбается, сощуривая глаза. – А Лёшка у нас ссыкунишка! – щебечет, словно только что не напугала ораву взрослых парней. Закидывает руку на плечо Фрейм Тэймера, радуясь произведённому эффекту и продолжая посмеиваться. – Я тебя почти убил! – отзывается эксоператор, притворно грозно нависая над ней. – Да куда там! – отмахивается. – Я успела услышать твой крик, полный ужаса, прежде чем ты сомкнул свои дрожащие пальчики в кулачки! – теотрально заверяет Маргарита, доверительно сводя у переносицы брови. Под ногами шуршат мелкие камешки, когда они продолжают покорять заброшку. Операторское освещение из раза в раз бьёт по глазам, стоит взглянуть в объектив, и оставляет после себя яркие пятна, пульсирующие головной болью. Они разгоняют любой шорох до паранормальной истории с парочкой усопших, и Лёшка кажется искренне испуганным. Маргарита не считает, но слова «пакет» и «мужское» звучат за проведённый в этом месте час раз сто, если не миллион, и даже гудящая боль в башке не мешает каждый раз смеяться с этого. – Фу, крыса огромная! – с отвращением восклицает Кореш, глядя вглубь обнесённой грязью и мраком квартиры. Ребята стоят на лестничном пролёте, Парадеевич и Маргарита – ещё на ступеньках. – Чо там, зеркало, что ли? – нарочно удивлённо бросает она. – Клянусь, блять, вон туда побежала, – взмахивает рукой по невидимому ей направлению. – Смотрите, дрожит что-то, сто процентов крыса! – Нет, пиздёж, – с сомнением отвечает Фрама. – Иди посмотри! – Тебе, может, ещё и отсосать? – О-о-ой! Спасибо, откажусь. Но если там крыса, то, скорее всего, труп разлагается, – подводит итог Кореш. – Сходи, посмотри, – велит Саня оператору, – всё равно не умрёшь. – Фу, блять! – едва ли не визжит Лёха. – Да боже! – Маргарита обходит стоящего рядом белобрысого и поднимается наверх. – Ссыкуны мамкины, хватит ныть. Смотрите и учитесь: трушный гостфакер возьмётся за это нелёгкое дело. Грызуны её не пугают – они же не сломанная нога, которая не позволит танцевать, потому она, с вызовом заглянув в глаза Лёши, погружается в тень. Медленно ступает туда, куда указывает друг, и аккуратно теребит кроссовком макулатуру. Ни одной крысиной задницы на неё не выпрыгивает, поэтому она оборачивается на ребят и разводит руками, мол «Ну, и?». Кореш дёргает плечами, уголки губ едва заметно скачут вверх. Ну, конечно. Очередной завоз, она могла бы и догадаться. Потом, к моменту, когда у Маргариты чуть ли не вертолёты перед глазами начинают кружить, они перебираются во второй подъезд, встречают с полдюжины подставных актёров: и шпаклёвщик-мигрант, и пара дружков-алкашей, и злая тётка, и даже Момо. Затем принимаются вызывать Пеннивайза. К этому же времени у неё не остаётся сил просто руками шевелить, зимний холод пробирает до костей, заставляя мелко подрагивать и лишь усугубляя состояние, но она исправно тянет улыбку, пугает парней и задорно шутит. *** Саша листает ленту Инстаграма, зажатый с одной стороны Ильёй, с другой – Маргаритой. Несмотря на позднее время, арендованный минивэн плетётся на удивление медленно. Они направляются в довольно привычное для них место – Инвейжн, где провели столько времени и потратили столько денег, что вспоминать страшно. Украдкой смотрит на сидящую справа Маргариту, она, свесив подбородок, очевидно, спит. Голова мотается из стороны в сторону, моментами неслабо ударяясь о стекло. Саша возвращает глаза к экрану, борясь с неправильными желаниями. Желаниями, которым никогда не будет выхода. В машине тихо – все вымотаны постоянными завозами и беспрерывным смехом, но это молчание не обременяет, а кажется приятным. Саша поглощает бесполезную информацию, напитываясь быстрым дофамином, пальцем – о, ну конечно, пальцем-членом! – скользит по гладкой поверхности телефона. Лица, места, вещи. Всего так много, и всё так бессмысленно. Удивительно. Вдруг о плечо что-то стукается – то приземляется голова Чичиковой. Она притирается к куртке, и Саше плевать, что на ней останется след от тональника, пудры или чего бы то ни было ещё. Единственное, что имеет значение, – это притирающиеся движения, нацеленные на поиск наиболее удобного положения, и запах, окутывающий Парадеевича с головы до пят. Что это? Едва уловимое, дарящее покой и идиотские колики в желудке. Что-то свежее, сладкое и с мелкой кислинкой. Так и едут, уткнувшись в мобильники, во тьме, едва орошаемой неярким светом экранов. До слуха Саши доносится сонное дыхание, и всё во вселенной кажется мирным. А потом этот мир сотрясает дрожащее шевеление и едва слышное мычание, которое спустя пару мгновений повторяется вновь. Какое-то совершенно надрывное. Парадеев осторожно, чтоб не потревожить, поворачивает голову. Меж её тёмных бровей лежит глубокая складка, а губы сжаты в строгую линию. Опять мычит. И едва ли выглядит при этом как здоровый спящий человек. Из-за спинки стоящего спереди кресла показывается шевелюра Кореша. – Чо это с ней? – полушёпотом. – Не знаю, – тихо отзывается Саша. Илья тоже отрывается от созерцания Тиктока и выглядывает из-за плеча Парадеевича: – Какая-то она красная... – И правда, – шепчет Лёша и тянется до её лба. – Да она горит, – бросает взгляд на руки, – и трясётся. – У них же Шоукейс завтра... – тихо отзывается Илья. Парадеевич мягко ерошит за плечо. – Маргарита. Она хмурится ещё сильнее. – Маргарита. Чичикова поднимает голову, разлепляя глаза. – Чо такое? – оглядывает обеспокоенных друзей, но не наблюдает Фрейм Тэймера, который, похоже, спит. – Ты больная, – коротко резюмирует Лёха. – Сам такой. – Нет, серьёзно, – кортавит белобрысый, – у тебя жар. – А-а-а... Да днём что-то поплохело, – и отмахивается. – Всё норм, – несмотря на сказанное, говорит вяло и трёт лоб, и Саша понимает, что всё вряд ли норм. – Все же завтра придут? – совершенно неумело переводит тему, пытаясь стряхнуть с плеча, на котором ранее спала, следы макияжа. – Да, – в унисон отвечают ребята. – Каролина? Аня? – Да, – вторят Илья и Лёша. – А Саня? – кивает на стоящее по диагонали сиденье. – Вроде тоже. – Ну и круто, – сжимает дрожащие пальцы и переводит взгляд в окошко.