Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день

      Бесконечное звёздное небо раскинулось над головой, впереди, под ногами — Таша неспешно подошла к краю обломка скалы, чтобы убедиться в этом. Сине-фиолетовые цвета сменялись розовой дымкой и золотой пылью туманностей. В игре вид Астрального плана завораживал. В реальности Таша забыла, что здесь можно дышать.       В невесомости парили скалы с прорастающими из камня друзами кристаллов, некоторые обломки заключили в себя гигантские кости древних божеств с оставшимися на них украшениями. Отряд из трёх человек озирался, осматривая всё это — и особенно круглый проход, около которого они очутились. Лаэзель заговорила спокойно и с восхищением, на время потеряв настрой убивать:       — Вне времени, вне границ — всё, о чём мечталось. Дом.       — Дух захватывает, — выдавил из себя не менее поражённый Уилл, вглядываясь вдаль. Там среди неподвижных камней и костей сияла разноцветная сфера. Место заточения Орфея. Так близко — и так недосягаемо.       — Надо завершить задание, которое нам дала королева, — вернулась к цели прибытия Лаэзель. Она подошла к круглому проходу, пещере, обрамлённой кольцом, за которым трепыхалась, словно шторка из тонкой ткани, фиолетовая магическая дымка. Таша тоже подошла ближе, и в тот же миг в её голове, но будто в ушах, зазвучал голос Хранителя:

«Вы всё-таки пришли, хотя я говорил не делать этого. Жаль».

      — А кто бы мне дал действовать по-другому? — спросила вслух Таша у магической стены.

«Заходи, поговорим наедине. Только мы с тобой — никого другого я не пущу».

      — Оно с тобой говорит? — спросила Лаэзель настороженно.       — Вроде того, — всплеснула руками Таша, мол, что поделать, я об этом не просила. — Тот гость из сновидений хочет, чтобы я зашла на разговор. Одна.       — Звучит небезопасно, — произнёс Уилл.       — Звучит скорее подозрительно, — фыркнула Лаэзель. — Оно явно знает, что ты представляешь меньше всего угрозы, и хочет этим воспользоваться.

«Это будет всего лишь разговор. Если, конечно, ты не придёшь с клинком наголо».

      — Ты пойдёшь туда, только если используешь свой меч по назначению, — зашипела Лаэзель, сжав Таше плечо, когда та сделала шаг в сторону кольца-прохода. Таша поглубже вдохнула. Запаха в Астральном плане не было, во всяком случае, он не был ярко выражен.       — Я задам несколько вопросов и решу, что с ним делать.       — Тебе ничего не надо решать — решение уже сделано: убей, и дело закончено.       — Лаэзель, — привлёк ей внимание Уилл, — пускай Исита всё же зайдёт. Мы прорвёмся туда, если ты задержишься, — обратился колдун уже к Таше. Лаэзель перевела взгляд с Таши на Уилла, потом обратно и убрала-таки руку с плеча. Таисия тут же пошла вперёд.       — Только попробуй меня подвести. Подвести всех нас, — бросила ей гитьянки напоследок.       Фиолетовая дымка окутала тело, и Таша прошла насквозь, не почувствовав ничего. Пещера же была всего-навсего дырой в обломке скалы, от которой шла тропинка вверх. Дорожка вскоре привела к небольшой площадке, где высилась беседка на широких колоннах, а рядом стояли, накренившись, вазоны с какой-то зеленью. Хранитель, этот ненастоящий тифлинг с белыми узорами на коже, всматривался в звёздные дали, ожидая встречи.       — Я говорил не связываться с гитьянки — но ты согласилась пойти в их гнездо, — начал Хранитель, оборачиваясь и идя навстречу. — Я просил принять свой потенциал, использовать других личинок — но ты, кажется, даже не думала к этому совету прислушиваться.       — Ой прости-ите, голова была забита кое-чем другим помимо личинок, — принялась кривляться Таша, видя насупленное тифлингское лицо и не отводя взгляда от горящих оранжевым пламенем глаз с чёрной склерой.       — Я надеюсь, сейчас ты не совершишь очередную глупость и не вытащишь меч из ножен, чтобы постараться от меня избавиться? Влаакит, конечно, пообещала исцеление, но...       — Но она его не выполнит, — перебила Таша. — А живыми нас из яслей не выпустят ни при каких условиях.       Она знала о Влаакит, знала тайну Хранителя-Императора, знала, что доверять этому иллитиду можно лишь пока — но это «пока» будет длиться до освобождения Орфея, что вряд ли предвидится в ближайшем будущем. Это случится потом — не завтра и не послезавтра явно. Пока Таша могла делать глупости.       — В твоих мыслях невероятный бардак, — произнёс Хранитель, не выглядящий удивлённым заявлению о Влаакит и яслях. — Я наблюдал за тобой и твоим отрядом, пытался уловить твои размышления — и то, что я видел... Ты знаешь больше, чем делишься с другими.       — Ты иллитид, — брякнула Таша, выкладывая карты. Из карточных игр она неплохо играла только в дурака — оттого, возможно, что и сама была той ещё дурой, особенно сейчас. — А Влаакит — лич. И защита от Абсолют исходит не от тебя самого, а от Орфея, который заточён вон в той светящейся штуке. — Таша махнула в сторону сферы в окружении камней и костей. — А я — не Исита, и меня здесь быть не должно вообще!       К концу этой небольшой тирады Ташу разобрал нервный смех. Это оказалось сказать намного легче, чем думалось. Мир не рухнул, не сжался в песчинку, не выкинул Ташу в её собственную реальность, а настоящая Исита продолжала молчать.       — Представляешь, да? Ха-ха, я из другого мира!       — Это... ха, неожиданно, — пробубнил озадаченный Император, не меняя тифлингского облика. — Но откуда тебе известно то, что известно?       — Это история для другого раза, лады? Уф, слушай сюда, я не собираюсь тебя убивать — я не смогу элементарно, но взамен мы продолжаем наше странное сосуществование на пути к Вратам. Это же несложно, верно? И является твоим изначальным планом, вроде как?       Император задумался, бессмысленным взглядом вперившись в бесконечность окружающего космоса. Потом вновь посмотрел на Ташу.       — Твоя разумность всё ещё под сомнением, если, зная о Влаакит и гитах, ты всё равно пошла в ясли. Однако мне нравится, что ты собираешься продолжить наше сотрудничество вопреки тому, кто я на самом деле.       — Так по рукам? — Таша вытянула руку, ожидая, пожмут её или нет. Император помедлил, затем усмехнулся. Вряд ли в истинном обличье он был способен на такое, но сейчас все эмоции считывались на раз-два.       — Будем считать это откровенностью в обмен на откровенность. Я защищаю ваш отряд с силой гитского принца от влияния Абсолют, но вот что заметил: её приказы не о превращении, но об одном лишь подчинении. Она говорит спешить во Врата Балдура. Конкретно же к тебе она обращается со словами встать рядом с ней, возвыситься над смертными и бессмертными, стать выше богов.       — Ах, да, я что-то такое слышала, было дело... Но, кхм, давай не про Абсолют сейчас. Наш уговор...       — Я защищаю ваш отряд, а вы продолжаете путь. — На этих словах Император пожал протянутую руку. — И так будет, пока мы не обретём полную свободу.       «Пока я не вернусь домой».       — А теперь тебе пора. Я бы ещё многое хотел узнать о том, кто ты такая и откуда, но тебя ждут соратники, а мне нужно быть начеку.       — А можно ещё вопрос на засыпку? — Таисия, собиравшаяся уходить, развернулась на каблуках и вновь посмотрела на Императора. Тот показал, что готов слушать и отвечать. — Во снах ты никак не представлялся, как иллитид зовёшься Императором, до этого ты был... ну, у тебя было другое имя, — не стала выкладывать что-то настолько лично-лишнее Таша, — а раз теперь ты, ну... — Таська обрисовала невнятные фигуры в воздухе, после чего всё-таки выдавила то, что собиралась: — Можно звать тебя Олегом?       Император встретил вопрос молчанием. Что-то обдумал.       — О-лег, — попробовал он непривычное имя, а Таша постаралась не засмеяться. — В твоём мире оно что-то значит?       — Вроде бы да, — протянула Таша. — Но я точное значение не помню. Просто одного знакомого вспоминаю, когда на тебя смотрю.       Таисия решила промолчать про то, что Олегом звали одногруппника, который верил в инопланетян и очень любил пиздеть обо всём подряд, зато писал просто шедевральные объяснительные, когда опаздывал на Фармакологию, а опаздывал он на неё постоянно. Стопку объяснительных можно было смело сшивать и издавать книгой «Приключения Олега», где были инопланетяне, мафия и Фонд SCP.       Возможно, Император принял её слова более лестно, чем Таша подразумевала, и на этой ноте они разошлись. Таисии предстояло объясняться с Лаэзель...       — Говори! — встала перед Ташей гитьянки, стоило той выйти из-под кольца-прохода. — Убила ты врага моей королевы?       Таша бросила взгляд на Уилла за плечом Лаэзель, напрягла ноги. Какая же ей пизда, если она промедлит — Лаэзель не понадобится даже оружие доставать, ей хватит кулака и гнева, чтобы выкинуть душу Таши из тела Иситы.       — Твоя королева лжёт и тебе, и всему твоему народу.       Таисия отпрыгнула в сторону ровно в тот момент, когда Лаэзель чуть было не вцепилась ей в плечо.       — О чём ты, Исита? — спросил Уилл то, что менее цензурным вариантом горело в глазах гитьянки.       — Как смеешь ты обвинять мою королеву во лжи? После того, что она обещала нам спасение? — вопрошала Лаэзель с шипением и цыканьем родом из гитского наречия. — Какое ещё враньё тебе наговорило то существо?       — Слушай, — выдохнула Таша, соединив подушечки пальцев и стараясь выглядеть предельно серьёзной и здравомыслящей, — давай поспорим: я ставлю на то, что мы выйдем из Астрала — и нас тут же прикажут убить.       — Исита, не слишком ли...       — Единственная, кого они с радостью убьют, — прервала Уилла Лаэзель, — это ты, и это будет наказанием за ослушание Влаакит. Я закончу то, что ты даже не начинала.       — Лаэзель! — Таша, осознавая, что это лишь очередное опрометчивое решение, рванулась к гитьянки, которая разворачивалась и доставала меч из ножен. Таша схватила Лаэзель за локоть, сжала так, чтобы не слететь, если её попробуют скинуть — а Лаэзель попыталась это сделать. Сердце вновь билось в грудной клетке испуганной птицей, а горло сводило от страха, но отступать нельзя, надо гнуть своё, отвернуть от беды. — Если я не права — делай, что хочешь! Но если ясли ополчатся против нас, ты... ты...       Мысли окончательно спутались. Если сейчас ясли Иллек вдруг окажутся безобидными, если Лаэзель не объявят хшар-лак, если мир изменится вопреки известному Таше скрипту — её же убьют на месте. Она сама себе вставит палку в колёса, запнётся о собственную ногу и расквасит нос о собственную же слепую веру в «скрипт».       — Давайте мы все немного успокоимся, — заговорил умиротворяющим тоном Уилл, выставив перед собой руки. — Исита, почему ты считаешь, что нас попытаются убить?       — Никому не нравится, когда в его дела суют нос, — произнесла Таша, не отпуская Лаэзель — у той были просто невероятно худые, но крепкие руки, которые оказалось очень легко обхватить ладонями. Гитьянки не отпускала рукоять меча, но не стремилась больше скинуть надоедливую эльфийку. — Призма — это тайна Влаакит. Это...       — Оружие против неё, — повторил Уилл слова, сказанные Ташей перед Влаакит. — Не совсем понимаю, конечно, как это должно работать, но допустим, что это взаправду так.       Лаэзель цыкнула и выпутала руку из Ташиной хватки, отпустила рукоять меча.       — Мы покинем призму, оставив это существо в целости, — произнесла гитьянки, — но если другие гиты решат напасть на тебя лично за неисполнение приказа, я не стану тебя защищать, вернусь и исполню волю королевы.       Выход из астральной призмы, сияющее кольцо с мутными обликом зала, будто скрытого гладью воды, поджидал недалеко от входа к Хранителю... Олегу. Таша в последний раз бросила взгляд на сферу, где столетиями материального плана томился Орфей, подумала, что не хочет узнавать, скольких защитников принца положит Император и как скоро предстоит делать выбор между ними, после чего вслед за Уиллом шагнула в портал.       Тело навалилось само на себя привычным, но таким чужим весом, а в нос ударили запахи пыли, гари, металла. Не было больше чарующего Астрала, замершего во времени, но были стены старой обители и гитьянки, которые при появлении Уилла, Таши и Лаэзель зазвенели мечами, вытаскивая их из ножен. Чираи Вваргаз поджидал у подножья лестницы, здесь же оставались члены отряда. Они заозирались, когда тихий зал наполнился звоном.       — Как-то это нехорошо всё, — пробубнила Карлах, хотя Таша и услышала каждое слово. Отряд напрягся, а Вваргаз взялся за рукоять меча за спиной.       — Лаэзель, я ждал тебя. Тебя объявили хшар-лак. Склони голову, мой клинок готов.       — Что? — выдохнула, чуть не подавившись воздухом, Лаэзель. — Но, чираи, я... я столько всего...       — Ни твои дела, ни слова не имеют значения, гхайкское отродье. Королева сказала своё слово, ты должна умереть.       И очень хотелось сказать «А я говорила!» — но время, место и обстоятельства не располагали.       Вваргаз дал яслям команду сражаться, и отряд тут же схватился за собственные орудия, поняв, что договориться или бежать уже не выйдет. Ташу оттеснили, и она дрожащими руками принялась перетаскивать лютню на ремешке вперёд. В пути по горам Таисия разводила Гейла на разговоры о магии, стараясь подцепить знания волшебника и приладить их к умениям барда, понять, что делать с Плетением, понять, как быть полезной. Она привыкла к болтающимся у ног ножнам, но с мечом она в бою бесполезна. А вот музыка...       Вваргаз вывернулся из-под удара Карлах, устремляясь к Лаэзель, которая достала меч позднее других — не похожая на себя, потерянная, брошенная своими. Оставленная гитами и собственной королевой, ради которой она родилась, сражалась и готова была умереть, но умереть как её воин, а не предатель. Первый удар Вваргаза вместо Лаэзель отразил Уилл, за что получил в адрес нечто гитское нелестное, но затем Лаэзель взяла меч в руки и вступила с чираи в поединок. Остальные же гитьянки оказались заинтересованы в том, чтобы покончить с исстиками.       Таша не успела даже заметить, как Шэдоухарт подскочила к ней, выкрикнула некое заклинание и заставила двух гитов отойти, ругаясь и шипя от боли. Таша почувствовала запах гниющей плоти.       — Пой! — приказала жрица — и Таша нащупала струны. Она чувствовала, что не сможет сыграть ни одной ноты правильно, но пальцы заскакали по струнам сами, издавая музыку под выкрики боли, заклинаний, скрежет металла о металл и хруст разрезаемой кожи.       Связки её не слушались, но вот руки действовали почти сами по себе, даже в чужом теле зная, как двигаться. Лютнегитара запела без голоса, запела «Песню без слов», и меч в ножнах отозвался вибрацией, истово желая немедля вступить в бой.       Таша обернулась, увидела, как Шэдоухарт, пронзив одного гита глефой, второму ударила в лицо заклинанием, заставив с кашлем склониться почти до самой земли. Гитьянки, которые оставались вдали от боя, будучи арбалетчиками, сейчас всеми силами старались не попадать под удары созданных Гейлом клинков. Уилл и Карлах пропали из поля зрения, как и Астарион, а на лестнице, ведущей наверх, к дверям, лежало тело, и по ступеням стекала, собирая пыль и грязь, кровь из разорванной клинком глотки. Откуда-то издалека доносились голоса.       Вваргаз загнал Лаэзель в угол, их смертоносный танец, обмен ударами был стремителен, отточен, но Лаэзель приходилось отступать, с чираи она не могла сравниться, уж точно не сейчас. Вдруг Вваргаз странно надавил оружием на клинок Лаэзель, извернул собственный меч — и меч Лаэзель выскользнул из её рук, вылетел в сторону со звоном. Следующий удар — смертельный...       С воинственным кличем Шэдоухарт влетела в Вваргаза, держа глефу за самый конец древка. Удар, тем не менее, пробил гиту бедро, заставил его покачнуться. Лаэзель вышла из угла, но была безоружна. Вваргаз же схватился за глефу и отбросил её, лишив оружия и жрицу. Таша без промедления вытащила меч за гарду.       — Лаэ!       Меч проскользил по полу. Шэдоухарт ушла из-под удара чираи, Лаэзель метнулась к оружию, кувырнулась через голову и отразила новую атаку. Зал, в котором только что эхом отражались музыка, крики и звон металла, наполнился эхом невероятного вопля страданий. Воздух вибрировал от колдовства и воя, которые словно не касались Ташиных спутников, но заставили Вваргаза отойти на шаг, чуть не припасть на пробитую ногу. Очередной выпад Лаэзель пришёлся в ту же рану, и Вваргаз, захлёбываясь гневным воплем боли, упал, и теперь уже Лаэзель возвысилась над ним, ударила у руку, в сжимающую меч кисть.       — За тобой придут! — будто проклинал её чираи. — Воля королевы будет исполнена! Чимар зал’а Вл...       С хрустом меч вошёл чуть ниже шеи Вваргаза, оборвав и его речь, и жизнь. Тело гита тяжело упало на каменный пол. Лаэзель взмахнула мечом, замерла, и с оружия, которое продолжало горестно подвывать, капала кровь, которую очень быстро приняла в себя тёмно-красная лужа, вытекающая из-под Вваргаза.       — Влаакит, — произнесла Лаэзель в пустоту, после чего подняла голову к потолку, словно образ королевы ждал её там, будто королева могла ответить. — Влаакит!       Лаэзель обращалась к своей королеве на гитском, взывала к ней, но ответом ей служило только эхо её собственных вопросов.       — Кажется, нам не помешает какой-нибудь тайный новый путь, — произнёс Гейл, который позволил Лаэзель говорить с самой собой, но, как и остальные, понимающий, что причитать и молиться весь день ни у кого нет времени.       — Она испытывает меня, — заговорила уже на всеобщем Лаэзель, поворачиваясь к остальным, но всё ещё пребывая в мире собственных надежд и грёз. — Клиир готовил меня к этому. «Лишь самые тяжёлые души взмывают в Астрал».       — Испытание или нет, но нас тут убьют раньше, чем мы его пройдём, — произнесла Шэдоухарт, вернувшая себе глефу, а Лаэзель — её меч. — Так что надо двигаться. А где...       — Народ, там пиздец!       Карлах влетела обратно в зал первой, а её возглас отразился эхом «пиздец... здец...»       — Мы расправились с гитами на мосту, — произнёс уже Уилл, — но там столько шуму, что...       — Короче, сюда сейчас все сбегутся, — подытожил Астарион. — Как насчёт уходить отсюда, желательно волшебными путями — Гейл?       — Боюсь, всех я перенести не смогу, — тут же ответил Гейл. — Если попробую провернуть подобное, то кто-то останется без пальцев или ушей... если вообще с головой.       — Замечательные новости... — выдохнул Уилл, обтирая меч рукавом. Камзол в геометрических узорах, который прошлый хозяин вряд ли успел поносить, теперь выглядел вещью изрядно потрёпанной, только что по швам не расходился.       — Значит, всё же пробираемся к выходу с боем, — не стала причитать Карлах, схватив топор поудобнее. — Лаэзель, ты...       — Они сражаются против меня, — заговорила Лаэзель, — и это их проблема. Если Влаакит угодно столкнуть меня с сородичами, значит, так тому и быть.       — Сочту это за ответ, что ты с нами.       Лаэзель что-то буркнула, но отдыхать и стоять на месте больше было нельзя. Отряд быстрым шагом двинулся на выход, через мост, на котором лежали тела гитов и волков — от взгляда на них Шэдоухарт впала в ступор, и Таша, идущая рядом, тут же подхватила жрицу под локоть.       — Они тебя не тронут, — произнесла Таисия. — Уж волкам мы тебя точно не отдадим.       — Как ты... Неважно.       Нос забивался запахом крови и металла. Новые противники поджидали на выходе из кабинета Тереззин, как и сама Тереззин. Таша позволила оттеснить себя и уже более уверенно заиграла «Песню без слов». Магия щипала пальцы, вилась вокруг струн, а Таша играла и играла и думала, неотрывно следя за причудливыми танцами с оружием. Вот гит выныривает из-под ледяных стрел Гейла — потеряй же равновесие на ровном месте; Лаэзель пропускает удар Тереззин — пусть в следующий раз дрогнет рука; на Шэдоухарт бегут со спины — пусть зрение помутится, промахнись клинком и открой уязвимую спину. Пусть погаснут свечи, скрывая Астариона в тени, пока он подкрадывается за спину Тереззин, слишком увлечённую боем с Лаэзель. Уилл попал под влияние сил гитов и остановился с пустым взглядом — очнись же!       У Таши звенело в ушах, пальцы горели, но очередные гиты были повержены. Лаэзель не позволила Тереззин сказать даже последнего слова, клинок прошил гитьянки шею, стоило ей чуть-чуть отвлечься на удар кинжалом под колено.       На разговоры время не меняли. Пока не прибежал кто-то ещё, отряд рванул вперёд по коридорам. На одной из стен, все помнили точно, были начерчены линии рунного круга. Стена нашлась быстро, Гейл что-то произнёс, потянувшись к чуть светящимся рисункам, после чего каждый прыгнул в зияющую дыру.       — Исита? — Шэдоухарт коснулась Ташиного плеча. Таша громко выдохнула со стоном-воем и чуть было не выронила лютню.       Перед глазами продолжали стоять образы пронзённых тел, отлетающих отрубленных рук, а выкрики боли не покидали голову. Все те гиты мертвы, и без Таши в том бое не обошлось. Она отдавала команды промахнуться, упасть, ослепнуть на долю мгновения — и её воля исполнялась, что нельзя было списать на простое совпадение. Не когда пожелание исполняется три и более раза подряд.       Их бы убили, не дай отряд отпор. И со стороны гитьянки вряд ли было даже малейшее желание щадить незваных гостей. Законы войны не меняются, никому никогда не хочется быть проигравшим, вот только теперь Ташу придавливало к земле от мысли, что она вновь стала участницей мясорубки. Теперь это даже было не случайно. Теперь она играла, желала, повелевала осмысленно, зная, что будет ждать гитов в этом случае.       Она просто не желала умирать. Просто...       Воло, всё ещё прижимающий к груди яйцо гитьянки, появился будто из дорожной пыли и тут же начал причитать о том, что это большое упущение — видеть всё то, что он видел, и не иметь возможности записать всё досконально.       — А я так надеялась, что ты потерялся в коридорах, — пробурчала Лаэзель.       Отряд быстрее направился к становищу. Таша почти не слышала всего того, что едва ли не без устали болтал Воло, того, что обсуждали остальные касательно этого восстания яслей против них всех. К Таше пытались обращаться, но она даже не успевала реагировать впопад, не то что отвечать.       — Лучше поберечь дыхание, — сказала посреди разговора Шэдоухарт, когда дорога начала особенно неуклюже виться вверх. — Нам ещё понадобится собирать вещи и хорошо, если не бежать отсюда. Я же правильно услышала, Лаэзель, что твои сородичи за нами теперь даже погоню устроить могут?       — Они точно её устроят, когда поймут, что нас нет в стенах яслей.       — Ах, погони, — с притворной мечтательностью протянул Астарион. — Нам определённо не хватало длинного хвоста из гитов.       — «И хвост из гитов был столь же длинный, как и хвосты их драконов», — вдруг подхватил слова Воло. — Прекрасно, превосходно, я обязательно...       — Даже не смей вписывать это в таком виде, — огрызнулся на барда вампир. — Неужели так сложно просто процитировать?       Наконец спустя ещё несколько поворотов и крутых подъёмов показались знакомые светлые куски стен и колонн. С уступа раздался лай: Шкряб встречал прибывших, размахивая хвостом и еле удерживая себя от того, чтобы броситься каждому под ноги. Помимо оставленных под чарами вещей отряд, стоило всем подняться на уступ, обнаружил ещё кое-кого.       — Хальсин? — вслух удивился Уилл. — Правда ты?       — А как же тифлинги? — дополнила Карлах.       — Тифлинги и друиды, их сопровождающие, дальше прекрасно справятся без меня, — с улыбкой ответил на их замешательство Хальсин. — Мы выбрали дорогу, где труднее устроить засаду и которая точно не ведёт к Лунным Башням. Путь им ещё предстоит долгий, но так будет лучше, чем идти во Врата по прямой и напролом. Но что у вас случилось с гитьянки?       Отряд рассказывал о произошедшем, попутно собирая вещи и складывая палатку-шатёр. Про встречу с Хранителем поведать могла только Таша, но она обошлась общими фразами, упомянув про договор защищать отряд, пока они держат призму при себе. Лаэзель молчала и была задумчивее обычного. Трогать её в этом состоянии никто не решался, да и не до того было — подошло время двигаться дальше, вниз с гор, вперёд к проклятым землям и Лунным Башням.       — Хальсин, что-то не так? — спросила Шэдоухарт, когда все уже двинулись с места, а друид начал озираться, словно что-то искал.       — Когда я ждал вас, здесь был ещё кое-кто, — произнёс Хальсин, — но ваше появление его всё-таки спугнуло.       — Если он решил сбежать и остаться здесь — его проблемы, — кинул Астарион через плечо.       — Думаю, он нас найдёт.       Никто не задавал вопросов, желая поскорее убраться подальше от гитов.       Нехоженые тропы, которые протоптать могли только звери, либо занесённые ветром приключений путники, вели всё ниже и ниже, кусты и густые травы сменялись нагромождениями камней, из-под которых прорастали редкие цветы, а потом вновь появлялись кусты. Таша забрала у Воло яйцо, закутав то в плащ вместо шали, и позволила бедняге барду начать изливать бумаге душу и все пережитые события. Спустя некоторое время Таисию подначили что-нибудь спеть, и она вспомнила ещё одну песню про дорогу, теперь уже от Канцлера Ги. Потом вместе с шагами зазвучала «Прыгну со скалы», после которой потребовалась разрядка — и Таша вновь пела «Песню про зайцев», к исполнению которой присоединилась Карлах. Пение помогло ненадолго выкинуть из головы мысли о происшествии в яслях, отвлечься, настроиться. И теперь Таша точно могла сказать, что чувствовала, как под бугристой скорлупой маленький гитьянки не просто шевелится, но и пинается, то ли чтобы принять участие, то ли желая тишины и покоя.       Однако чем дальше, тем меньше окружение располагало к веселью и тем больше попадалось странных деревьев: искорёженные, почерневшие, как от пожара, с огромными дуплами, которые, если долго смотреть на них, становились похожими на лопнувшие волдыри. Ветер нёс с собой всё более отчётливый запах сырости и гнили. Сама природа будто замерла в мертвенном сне, пение птиц стихло, и красно-розовое свечение заката теперь казалось скорее недобрым предзнаменованием.       Скалистые стены сменились поросшими густым лесом холмами и отдельными кусками скал, которые торчали так, будто их кинул сюда какой-то великан в приступе ярости. Впереди уже виднелись чёрные леса проклятых земель, над которыми дымкой висела чернота и от которых тянулись кривые больные корни-деревья, стремящиеся заполнить собой всё большее пространство, отхватить здоровую часть земли, подобрать её под себя. Хальсин, словно говоря сам с собой, назвал это разрастанием проклятия — очень херовой штукой, как несложно было догадаться. Однако именно в этом месте, где вуаль проклятия ещё не закрыла небо, отряд решил разбить лагерь. К тому моменту солнце стремительно скатывалось к горизонту.       Когда все только начали раскладывать вещи, в зарослях кто-то зашевелился, а следом Таша, оказавшись к ним ближе других, увидела коричневую шерсть и собралась было звать на помощь, как из кустарника показалась морда с клювом и огромными глазами. Таисия вскрикнула, но скорее от неожиданности. Медвесыч что-то пискнул и проурчал.       — А ты здесь откуда? — пробормотала Таша, и тут же услышала из-за спины лай. Шкряб шёл к ней, а за ним следовали Хальсин и Уилл.       — Я же говорил, что он нас найдёт.       — Погоди, — мотнул рогатой головой Уилл, — ты про медвесыча говорил там, наверху?       — Ах, я не упомянул этого, да? — Хальсин обворожительно и чуть виновато улыбнулся. Медвесыч и Шкряб обнюхали друг друга, при этом хвост пса вилял из стороны в сторону со скоростью вертолётных лопастей. Медвесыч вышел из кустарника полностью и, неловко переваливаясь с лапы на лапу, подошёл к Таше. — Я ждал вас, а пока ждал, беседовал со Шкрябом и этим детёнышем. Он рассказал, что гоблины оставили его без матери, издевались над ним, а потом появилась «высокая двуногая со светлой головой и громким голосом». — Хальсин прошёл вперёд, чтобы присесть и почесать медвесыча по загривку. Тот издал звонкое забавное урчание. — Он всю дорогу следовал за вами, а когда вы были в Тревоке, его подкармливал Шкряб.       Шкряб гавкнул, словно подтверждая слова. Таша тут же вспомнила, как в Тревоке Шкряб получал кости с кусками мяса, которые он тут же куда-то уносил и больше тех костей никто не видел. Видимо, живность делила трапезу, а Шкряб не просто пропадал в никуда. Пока Таша думала об этом, медвесыч подковылял к ней и потёрся большой головой об её колено. Правда, тут же Таша отскочила, потому что клюв чуть сомкнулся на её ноге. Медвесыч пригнулся, будто сам испугался себя.       — Сильно цапнул? — осведомился Хальсин, а детёныш смущённо ухнул.       — Даже штаны не прокусил, — осмотрела ногу Таша. Уилл придержал её, когда она чуть не упала на спину. Потом Таська обратилась к медвесычу, хотя вряд ли бы поняла его: — Хочешь с нами остаться?       — Для него это будет большая радость, — произнёс Хальсин, хотя по мордашке медвесыча и по его писку-уханью всё было понятно без слов. Друид же следом обратился напрямую к детёнышу: — Только своих не кусать — здесь так не принято.       — И передай, чтобы не рылся в наших запасах, — осторожно вставила своё Шэдоухарт, подошедшая очень и очень тихо. Она обратилась к Уиллу, напомнив: — Нам всё ещё нужен хворост.       — Да, конечно, — кивнул жрице Уилл, продолжая придерживать Ташу за локоть. — Иса, поможешь хворост набрать?       Таша пожала плечами: задача была не из сложных.       За сбором сухих веток они углубились в лес, и неловкая тишина в итоге сменилась разговорами о прошлом. Таша первая спросила Уилла про его жизнь герцогского сына. Уилл весьма сухо, проговаривая будто заранее подготовленные факты, поведал о матери, которая умерла, подарив сыну жизнь, об уроках Улдера, о жизни, по которой он скучает лишь отчасти.       — С детства у меня была цель: победить отца в спарринге, — делился Уилл. — Один раз это даже почти получилось, но я неудачно поставил ногу и по-дурацки упал в последний момент. Он мне тогда сказал, что с тем количеством часов, сколько я потратил на уроки танцев, я должен не просто стоять на ногах, но должен ими держать мечи и сражаться не только лишь руками. Ну, я и предложил ему в ответ поединок танцевальный.       — И он согласился? — со смешком спросила Таша. Уилл вздохнул.       — Он принял предложение, но о датах мы не договаривались. А вскоре меня прогнали из города.       — Ой, — осеклась Таша. — Я на больную мозоль наступила?       — Не бери в голову. Воды с того времени утекло — не измерить. Тем более, что я не могу сейчас сказать о прожитых годах как о чём-то ужасном. Да, я встречал много зла, которое часто даже не мог победить в силу разных причин, но и много хорошего я успел увидеть тоже. Я встречал людей, которые готовы стоять за свои семьи и города, людей, которые теряли больше моего и всё равно поднимались, чтобы помогать другим. Просто тех, кто помогал по мелочи, не задумываясь ни о чём, тоже встречал много.       Уилл поправил охапку хвороста в руках.       — И в конце концов встретил всех вас. Обстоятельства так себе, но, ха-ха, хоть сборище не самое ужасное.       — А уж какое разномастное, — фыркнула сквозь смешок Таша. — Зелёное, кровососущее, взрывоопасное...       — ...огненное, — с полумечтательным вздохом дополнил Уилл. — И звонкоголосое. Что до тебя, Исита?       Таша раздумывала, что бы ответить, как вдруг из-за деревьев показалась фигура. Сначала Таша испугалась, а затем признала человека по широкополой шляпе, красной мантии и густой седой бороде.       — Приветствую вас, путники, — заговорил Эльминстер хриплым голосом, идя навстречу Уиллу и Таше. — Как приятно встретить в подобной глуши людей, да ещё и без злых помыслов.       — И вас приветствуем, — заговорил со стариком Уилл. — С кем имеем честь разговаривать и как вы здесь оказались?       — Ах, моё имя, конечно! — махнул рукой Эльминстер, подойдя на расстояние чуть больше вытянутой руки. — Эльминстер. Эльминстер Аумар. А вы, молодые люди?..       — Уилл, а это Исита. — Уилл старался показывать всё возможное добродушие, но имена называл с читаемым напряжением в голосе.       — Уилл и Таисия, приятно познакомиться! А вам не знаком ли волшебник Гейл Декариос? Возможно, он вам представился Гейлом из Глубоководья.       — А вам он за каким делом?       — У меня для него подготовлено важное послание от не менее важной личности. И если вас тревожит старик, что ищет вашего друга, который является другом и мне, и ищет его не пойми где, то...       — Гейл ждёт в лагере, — выдавила из себя Таша, справившись с собой. Ей определённо показалось. Уилл покосился на неё, видимо, поразившись доверчивости, но Таша уже развернулась в сторону, откуда они с Уиллом изначально пришли. — Следуйте за нами, пожалуйста.       — Как приятно иметь с вами дело, Таисия...       — Исита.       — ...вся бы молодёжь была настолько же сговорчива. И если вас не затруднит, я бы попросил ломоть хлеба да ломоть сыра — искать этого мальца было тем ещё испытанием что для ног, что для желудка.       Таша и Уилл привели Эльминстера в лагерь. Гейл, конечно же, признал товарища, да и Воло внезапно оживился с появлением седого волшебника, но начало разговора Таша пропустила, ринувшись за хлебом и сыром, так любезно пожертвованных семьёй Бирнег вместе с теми припасами, что должны были храниться подольше, вроде вяленого мяса и круп. Получив еду, Эльминстер принялся тянуть время, прожёвывая всё и не позволяя себе говорить с набитым ртом. Гейл, разумеется, нервничал, пока остальной отряд пребывал в растерянности. Но они хотя бы слушали... Таша не могла сосредоточиться на диалоге Гейла и Эльминстера. Она отошла в сторону, ожидая момента, когда Эльминстер разберётся со сферой Гейла, передав приказ Мистры о самоуничтожении во имя великой цели. Подошедший со спины Астарин даже не напугал, скорее оказался раздражающим фактором. Она не услышала, что он сказал — спросил? — но огрызнулась — впопад ли? — что это не его ума дела. Только в этот миг она поняла, что на мизинце застыл красный холмик собранной кожи. Если бы она прокусила себе палец — это привело бы её в чувство?       Ей просто показалось. Старый волшебник оговорился. Тогда почему она...       — Теперь и послание Мистры, и заклинание в твоих руках, — донеслось до Таши, как сквозь ведро на голове. — Но осталось ещё кое-что, за чем она меня послала сюда. А где... ах, Таисия, что ж вы так далеко убежали, вы-то мне и нужны.       — Таи... её зовут Исита, — поправила Карлах, озадаченная оговорками волшебника. Таша всё же повернулась к остальным. Отряд сгрудился вокруг Гейла и Эльминстера, окружил кольцом, а Таша стояла вне этого кольца и желала сбежать подальше от него.       — Она представилась вам этим именем, да, вы звали её так уже достаточно времени, но вот в чём вопрос: милая, — обратился к Таше седой волшебник, — как давно ты смотришь на мир чужими глазами?       Таша сглотнула ком в горле. «Я не знаю, о чём вы». «Вы меня с кем-то перепутали». «Я не знаю никакую Таисию». Так много лжи, которую она могла сказать. Соврать, чтобы защитить образ Иситы, который Таша выстроила вокруг тела с чужой душой.       — Эльминстер, — позвал Гейл, — о чём ты вообще? Это просто Иса, наша подруга...       — Со дня крушения наутилоида, — произнесла Таша, чеканя слова. Вспомнила дневник. — Уже двенадцать дней.       — Да-да, как и говорила Мистра, — закивал Эльминстер, и кисточка на его шляпе закачалась из стороны в сторону. — То была очень необычная магия. Будто Абейр и Торил столкнулись, но размах в несколько раз уменьшен до одного человека.       — Вы сможете вернуть меня обратно? — спросила Таша, стараясь не смотреть на спутников. — Что для этого потребуется?       — О чём вообще?.. — Гейл не закончил предложение. У всех был один и тот же вопрос. Эльминстер же поцокал языком.       — Здесь-то и кроется суть, Таисия: даже Мистра не может тебя вернуть. Во всяком случае, не сейчас, если твоё возвращение в родной мир вообще возможно. Будь ты из ближайших миров, может, ей бы хватило одной мысли, чтобы ты оказалась дома, но твой дом где-то очень и очень далеко, что она, даже будучи богиней магии, не чувствует его. И именно это вызывает у неё изумление, гнев и вместе с тем восторг, что изначальная хозяйка тела оказалась способна сделать нечто, — волшебник обвёл воздух перед Ташей, намекая на неё всю, — подобное. И это после всех запретов, которые она накладывала на творцов заклинаний.       (Оу, мои способности отметила сама Мистра? Лестно, очень лестно, а я лишь спастись хотела)       — Чары, по словам Мистры, созданы истекающими, но не отменяемыми, — продолжал Эльминстер, и Таша заставляла себя слушать и слышать, что он говорил, хотя её трясло от желания зарядить себе по голове, лишь бы эхо голоса Иситы перестало звучать. — Ещё Мистра хотела, чтобы я передал следующее: даже если бы она могла немедля отправить тебя обратно в твой мир, она бы не стала спешить с этим. Ты, будучи гостем на Ториле, определённо знаешь что-то про Абсолют и возможность победы над ей. Ведь так, Таисия?       Таша прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Бормотание членов отряда она не разобрала.       — Абсолют — Старший мозг иллитидов, — заговорила она, будто на исповеди, на которой никогда не была. — Избранные богов Мёртвой тройки нацепили на мозг Корону Карсуса и теперь управляют им и всем культом Абсолют. Сам мозг сейчас должен покоиться под Лунными Башнями. — Таша открыла глаза и глянула на внимательно слушающего Эльминстера. — Это то, что я знаю про Абсолют. Если Мистре нужно было это знание, то почему бы теперь ей, — Таша подняла руку и щёлкнула пальцами, — не решить проблему, будучи богиней магии?       — Если боги вмешиваются в дела вверенного им мира, — произнёс старый волшебник, — это приводит к подобным появлениям Абсолют. Поэтому она могла лишь подсобить Гейлу, передав через меня поручение, однако именно людям, а не богам придётся защищать Фаэрун. Тебе же, как гостье, тоже есть поручение: присмотри за Гейлом. Хоть богиня и сказала своё слово о самопожертвовании, но волны рока, предопределённого богами, могут разбиться об утёсы человеческой воли.       «Но я не знаю, что будет дальше здесь и теперь, я не героиня с запасом чар и у меня нет двадцатигранников для определения удачи! Я здесь чужая, я не нанималась спасительницей — я хочу домой! Верните меня домой!» Таша так много хотела сказать, высказать всё, что думала об идее оставить её в теле Иситы, но успела лишь открыть рот и поднять руки, готовясь размахивать ими — вот только вместо Эльминстера с тихим «пуф» расползся красно-коричневый туман, будто дорожная пыль, который почти сразу осел, а Таша встретилась со взглядами спутников.       — Иса? — спросил, не то приводя в чувство, не то удостоверяясь в чём-то, Гейл.       — О чём говорил этот волшебник? — задала вопрос Шэдоухарт.       — Кто-то задолжал объяснения, — протянул Астарион.       Таша переводила взгляд с одного лица на другое, на Воло, стоявшего в стороне и без устали писавшего что-то в книжку неиссякаемым пером. В её груди разгоралось не хуже, чем у Карлах от адского движителя. Жар гнева, обиды, разочарования разгонялся по венам, завивался переплетениями удавки на шее, рвался наружу. И Таша позволила себе с рычанием, обдирающим горло, закричать в небо. Она принялась метаться из стороны в сторону, не зная, куда себя деть, но желая быть подальше отсюда — от этого леса, от спутников, от этого тела, которое ей не принадлежало. Таисия Молчанова ругалась, путая фаэрунский и русский и даже не замечая этого.       — Да чтоб вас всех переебало, блядь! Магия, хуягия — а сделать не могут ничего, блядь! Аааа! — Таша остановилась, только чтобы впериться взглядом в кроны деревьев и в кусочки потемневшего вечернего неба: — Мистра, я знаю, что ты слышишь, ебанушка колдовская! Верни меня обратно! — Богиня то ли отключила звук в своём мирке, то ли до высшего уровня докачала способность игнорировать, но ничего в окружении не намекнуло, что Ташу хоть чуть-чуть заметили. Таську трясло. — Вот как, да?! Ну и иди нахуй тогда — и Корону вашу в пизду, и сферу, и... и... и планы, и мозги, и... и...       Ярость бурлила, но будто всё, что могло вытечь через край, уже вытекло, растворившись в воздухе. Таша, только что крутясь вокруг себя, остановилась, помедлила, часто дыша, а затем бахнулась на землю, пялясь в лесную пустоту, из которой ей тоже никто не отвечал. За яростью пришла волна понимания, очередного, что она застряла. Что единственная её надежда — это Исита и её дружки во Вратах, а ещё время, за которое заклинание должно, видимо, исчезнуть само собой. Не только Эльминстер — Мистра не могла вернуть Таисию домой, а как сказал волшебник, богиня ещё и не хотела бы это делать. Таша не только угодила в яму, из которой не могла выбраться — но её в эту яму пихали, её к дну этой ямы привязали, посадили на цепь, чтобы не сбежала. От её кандалов ключ был только у Иситы.       (Я же сразу сказала, что идти придётся до Врат, чего теперь-то убиваться?)       — Замолчи.       Гейл, только что положивший Таше руку на плечо, убрал ладонь, восприняв шипение на свой счёт, хотя, кажется, не успел сказать ни слова.       Таисия не знала, как долго сидела, положив локти на подобранные колени и прикрыв голову. Её не трогали. Исита молчала — как раньше Таша хотела, чтобы хозяйка тела заговорила, так сейчас желала, чтобы она продолжала молчать. Это Исита, пусть даже случайно, запихнула Ташу в историю. Не в её историю. Из всего сборища к ней в итоге подошёл лишь Шкряб, пусть и не сразу, лёг рядом, обогрел бедро и остался так, пока Таська не решилась-таки подняться с места.       Темнота уже накрыла всё вокруг так, будто отряд вошёл на проклятые земли. Ночь разгонял костёр, вокруг которого расселись соратники, и все эти люди почти одновременно подняли головы, устремив взгляд на Иситу, которая Иситой при них никогда не была. Таша наврала им всем. Наврала, вжившись в чужую роль, потому что верила: это ненадолго, это исчезнет, её слова будут ничем.       — Как самочувствие? — первой подала голос Карлах, которая тоже чуть-чуть разгоняла сумрак вокруг себя. Она выглядела будто менее настороженной, чем остальные. «Я отморозила зад и очень хочу съебаться отсюда, как я должна себя чувствовать?» — пролетело в голове.       — Наверное, у всех тут очень много вопросов, — глубоко вдохнув, на долгом выдохе сказала Таша, не входя в круг, оставляя между собой и отрядом каких-то два шага.       — Их едва ли не больше, чем за все эти дни, — подтвердила очевидное Шэдоухарт. — Так что...       — С кем именно мы говорим? — перебил жрицу Уилл, за что получил косой недовольный взгляд, но упрекать никто никого не стал. Все упрёки могла на себя принять Таша.       — Это тело принадлежит Исите, как вы уже поняли, — начала Таська, приложив руку к груди. — А моё имя — Таисия Молчанова. Можно звать просто Ташей или Тасей. И я, как и говорил Эльминстер, из другого мира.       — Эльминстер говорил, что ты знаешь что-то про Абсолют, — произнёс Гейл. — Ты же сказала про Старший мозг и про Корону Карсуса. И ещё про Мёртвую троицу. Это правда? — Таша ответила короткое «Да», кивнув. — Откуда тебе это известно? Это что-то сродни предвидению? Кем ты была в своём мире?       Таша обняла себя, провела ладонями вверх-вниз по плечам. Зябко. Шаль лежала в шатре вместе с мечом, лютней и плащом в звёздном узоре. Таисия думала, что могла бы на вопрос о предвидении кратко ляпнуть очередное «Да», но это было просто сначала — по итогу это «Да» превратится в многочисленные проблемы и в бесконечное «Пизда».       — Это будет немного трудно объяснить...       — Мы готовы выслушать, — впервые заговорил Хальсин. Он, Шэдоухарт и Гейл сидели на поваленном мшистом стволе дерева. — Если что-то не поймём — уточним.       — Солдат, иди сюда, давай, — Карлах подвинулась, освобождая место на развёрнутом лежаке. За столько дней тифлингша стала лучше справляться с контролем своего жара, ткань не вспыхивала и даже не тлела. Таша осторожно обогнула Уилла и села между ним и Карлах. Сразу стало значительно теплее.       Таисия задумалась, подыскивая нужные слова и правильный угол, с которого лучше было начать рассказывать.       — Так... Ну, кхм, в моём мире вы все и весь этот мир существуете, но только в качестве выдуманной истории. — Таша произнесла это, и отряд, ожидаемо, начал переглядываться. Но все молчали. Только трещали ветви и деревяшки в костре, да скрежетало перо по бумаге. — Эта история как раз начинается на наутилоиде и развивается вокруг вас.       — А в каком виде эта история рассказана? — внезапно решил уточнить Воло. — Это книга? Пьеса?       — Ни то, ни другое, — покачала головой Таша. — В вашем мире такого искусства даже не существует. Мы зовём это видеоигрой.       — Какой игрой? — переспросила Карлах. Таша подумала, как бы лучше объяснить.       — Видеоигра в моём мире — это развлечение и способ рассказать историю одновременно. Это не как книга, где ты только следишь за героями, это не совсем пьеса, в которой играют люди. Это история, которую игрок может по-своему прожить, на которую он может повлиять, не выходя из дома. Ну, если говорить про видеоигру о вас.       — Как именно повлиять? — уточнил уже Гейл.       — В случае с вами — по-разному, — повела плечами Таша. — Убить кого-то, ограбить, спасти — сделать, что душе угодно. Например... например, одним из важных решений игрока является выбор между гоблинами и Изумрудной рощей. Можно помочь тифлингам и друидам, а можно...       — И что бы ты сделала, как игрок? — вдруг очень серьёзно спросил Хальсин.       — Я планировала спасти рощу, — предельно честно ответила Таша. — Я однажды уже это делала. Не в последнюю очередь ради Карлах и Уилла — они бы не приняли истребление рощи.       — Значит, — протянула Карлах, — как герои истории, мы тоже имеем свою волю?       — Не совсем, — скривилась Таша. — Всё в игре загнано в рамки, пускай и в очень широкие. Да, можно взять вас с собой, можно с вами никогда не встретиться, можно убить случайно или умышленно — но всё это прописано, всё это скрипт. Как и роща, и гоблины, и особенно ясли Иллек. В игре нет такого пути, при котором нас в яслях не пытаются убить. Во всяком случае, мне ни разу не попадались новости о таком пути.       — Зайтиск, — внезапно подала голос молчаливая Лаэзель, прожигавшая Таську взглядом змеиных глаз. — Он тоже всегда сломан? — Таша кивнула. — И ты знала об этом. Знала, что в яслях мы не найдём спасение — но всё равно мы пошли туда.       — А я бы могла тебя переубедить? — задала вопрос Таша. Она обвела взглядом всех членов отряда. Восемь человек из плоти и крови, не из полигонов и текстур. — Вы бы поверили, скажи я сама, что прибыла из какого-то другого мира где вы, все вы, ваши личные истории — чья-то выдумка? Из мира без магии и богов, где вы лишь очередная человеческая жестокая сказка? Я даже... даже не знаю, верите ли вы мне сейчас.       — Эльминстеру нет причин лгать о чём-то вроде других миров, — произнёс Гейл. — А тебе вряд ли есть причины врать о чём-то таком, как эта твоя... видеоигра. Слишком мудрёно. Но, погоди, ты сказала — мир без магии?       — Да. В моём мире никогда не было колдовства — люди не создавали что-то из ничего, не повелевали огнём... не превращались в медведей. В моём мире нет эльфов, тифлингов, вампиров, иллитидов — это мир людей, а все перечисленные — это выдумки. Фантазии одного человека или целого народа. Нам не дают приказы боги, не совращают дьяволы, однако люди пользуются их именами, чтобы пугать других людей и детей. Или чтобы каким-то там раем и ангелами тех же детей успокаивать, мол, бабушка умерла, но она теперь на небесах и приглядывает за тобой. Вот только существование ангелов, рая, ада — оно не доказано.       — Однако сейчас ты сидишь здесь, — намекнул в лоб Гейл.       — И это самое странное! — повысила голос Таша, нервно засмеявшись и выпростав руку в сторону волшебника. — Я не верила в существование какой-то там души, я не верила в богов, однако я здесь! — Таша резко развела руками, чуть не задев Уилла и Карлах. Тифлингша чуть отстранилась прежде, чем Таська получила бы ожог. — В моём мире теоретизируют о других мирах и вселенных, но до них никогда не дотягивались. Это теории, которые могут никогда не стать фактами — или станут ими через много веков, возможно. А я... здесь. И я понятия не имею, как это случилось. Как у Иситы получилось притянуть меня сюда.       Костёр трещал сухими ветками, ветер чуть трепал верхушки деревьев, а отряд молчал. Это была какая-то странная, будто даже противоестественная тишина. Нарушила её Лаэзель.       — Что ещё ты знаешь? О нас и нашем будущем.       — Честно — теперь я боюсь загадывать, что случится дальше. Видите ли... от игры, которую я знаю, настоящий Фаэрун неплохо так отличается. Здесь не те расстояния, не совсем то окружение, даже люди другие. Например, я не помню друидских детей в игре, но они были здесь, в настоящем Фаэруне. И Тревока в игре тоже не было. Хальсин, помните...       — Можешь на «ты».       — Помнишь, я привела к тебе Зевлора, после чего ты отправил с тифлингами друидов? В игре не было возможности сделать что-то подобное. Просто в тот вечер я вспомнила, что тифлинги без сопровождения пойдут через проклятые земли, и часть из них обязательно умрёт. И это тоже скрипт, который нельзя обойти.       — Кто тот жестокий человек, написавший такую историю? — скривился Уилл. — Но если они пошли в обход Лунных Башен, значит, теперь всё должно быть хорошо? — спросил он не то у Таши, не то у Хальсина.       — Я бы хотела в это верить, — вздохнула Таисия больше себе под нос. В полный голос, подняв голову, она продолжила: — Именно из-за того, что я начала идти в обход истории, я и не знаю, что может произойти дальше. Чем больше я начну менять, тем меньше я буду знать будущее. Поэтому... я могу сказать, что может ждать нас уже завтра, но я не знаю, что случится на самом деле.       — Нам любое знание не повредит, — чуть развела руками Шэдоухарт. Она склонилась, положив локти на колени, и свет пламени бликовал на будто посеребрённых элементах её корсажа. — О Лунных Башнях... и о нас самих, наверное.       — Ладно. Нам понадобится найти таверну «Последний свет». Если ничего не изменится, там мы встретим Изобель — она частично защитит нас от проклятия. И ещё там будет Джахейра...       — Арфистка Джахейра? — уточнил Хальсин.       — Именно. Она и другие арфисты будут в «Последнем свете»... как и, возможно, Флоррик. — Таша украдкой глянула на Уилла. Тот кивнул, принимая к сведению. — Под Лунными Башнями находится колония иллитидов и Старший мозг — но из-за Короны его называют Нетерийским. В Башнях сейчас базируются Абсолютисты во главе с Кетериком Тормом.       — Кетерик Торм? — чётко повторил Хальсин. — Это невозможно — его убили около ста лет назад.       — Он Избранный Миркула и сейчас бессмертен. Песня Ночи — причина его бессмертия.       — Значит, этот артефакт из бумажки существует? — вздёрнула бровями Шэдоухарт. — Тогда его надо уничтожить, и Кетерик потеряет своё бессмертие, верно?       Таша открыла рот, но тут же его прикрыла и прокашлялась. Надо ли сказать сейчас? Стоит ли определить судьбу Шэдоухарт вместо неё самой? Жрица, несмотря ни на что, всё равно была склонна держаться света, не являлась чудовищем во плоти — ведь кто здесь не без греха, да, Таша? — и могла сама освободить Эйлин. Её просто надо чуть-чуть подтолкнуть, окончательно вывести под свет.       — Будет достаточно нарушить ритуал, на котором всё держится. Без уничтожения. Кхм, что же до других Избранных: у Баала это Орин Красная, а у Бейна, — Таша мигом повернулась к Карлах, — Энвер Горташ.       — Этот мудак?! — распалилась Карлах, и Таша отпрянула в сторону, навалившись на Уилла. Лежак незамедлительно вспыхнул, но тут же на голову тифлингши и на растущий пожар пролился небольшой дождь из крохотной тучи. Карлах окутал пар, а лежак под ней частично превратился к обугленную кожу и обгоревшие дыры. — Видимо, этот мой. — Тифлингша заправила быстро сохнущие волосы обратно за рога. — Спасибо, Гейл. Кхм, а теперь ещё раз: уёбок Горташ теперь ещё и Избранный бога тирании? Ха, пиздец просто!       — Он собирается стать эрцгерцогом Врат и прослыть героем, который эти Врата спасёт от абсолютистов, — продолжила Таша, садясь ровно и поворачиваясь уже к Уиллу. — Поэтому твой отец и был похищен: его сделают марионеткой, он посвятит Горташа в эрцгерцоги, а потом его сошлют в подводную тюрьму.       — Он испортил жизнь мне, — продолжала кипятиться Карлах, на которую капало из тучи, и капли тут же испарялись иногда с очень громким «пш-ш-ш», — а теперь испортит её всем жителям Врат Балдура? Да чтоб он в Ад провалился, пусть его там на каждом круге по кругу пускают!       По отряду пробежали смешки.       — Ну, теперь я хотя бы знаю, что мой отец ещё жив, — произнёс Уилл, улыбавшийся со всеми, но едва-едва. Оно и понятно, после таких-то новостей. — Во всяком случае, я надеюсь, что он ещё жив.       — Ну, это я сильно забежала вперёд, — прокашлявшись, произнесла Таша. — Сейчас основная задача — это разобраться с проклятьем и Кетериком. И идти во Врата Балдура. Ах да! — вспомнила Таша: — Если ничего не изменится, нас нагонит китрак Восс. Он должен предложить сотрудничество.       — И на каком основании? — сузила глаза Лаэзель. — Мне показалось, что все китраки будут желать моей — нашей смерти.       — Это касается призмы и Орфея. Лаэзель, — надавила голосом Таська, когда гитьянки открыла рот, чтобы что-то высказать, — пожалуйста, дай Воссу излить душу. Если не поверишь моим словам о том, что Влаакит — лич, а Вознесение — лишь прикрытие для убийства верных воинов и их поглощения, то, может, хотя бы кому-то из своего народа ты поверишь?       — Ты... — Лаэзель вдруг не нашлась, что сказать. Она фыркнула, отвернувшись и сложив руки на груди. — Говори, что хочешь, но я действительно не поверю, пока не услышу что-то такое от другого гита.       Она сжала пальцы на плече, да так, что могла бы вспороть кожу длинными ногтями. Неужели колебалась и чувствовала себя неуверенно?       — Что ж, кхм, — привлёк внимание к себе Гейл. — Очень интересный выдался вечер, голова пухнет от всех этих откровений и историй. Думаю, Ис... эм-м...       — Таша.       — Думаю, Таша успеет ещё многое нам рассказать, но как насчёт выспаться перед этим? Уложить в голове, так сказать.       Отряд шумно согласился с этим предложением. Будто всё это время их насильно удерживали, вливая в уши невероятнейшие истории о других мирах и каких-то видеоиграх, в которых записаны их истории.       — Таша, — тихо позвала Карлах, когда все стали расползаться и раскладывать спальники. Таша, задержавшись на насиженном месте, повернула голову. — А в этой видеоигре как кончается моя история?       Таисия чуть приоткрыла рот. В груди расползлось тепло при воспоминаниях об игре за полурослицу-чародейку Лотти — и вместе с этим теплом нутро покрылось холодком понимания, что конец истории Карлах вряд ли является тем, чего сама воительница хотела бы.       Но Таша не могла врать ей.       — Ты была одним из героев, с которыми можно завести отношения, — с тяжёлым сердцем и немного издалека начала Таша. — Я, честно признаться, это и сделала...       — Оу, — забавно сложила губы трубочкой Карлах. Они тут же разложились в обворожительную улыбку. — Это... приятно, наверное, слышать подобное от тебя. Ты, получается...       — В моей настоящей жизни у меня было три парня, — предвосхищая вопрос, ответила Таша. — Так что вряд ли я по девушкам на самом деле, либо я чего-то о себе не знаю. Но точно знаю, что иногда в жизни очень хочется, чтобы рядом была сильная красивая большая женщина, с которой и река по колено, и горы — просто камешки.       — Ха-ха, если ты говорила то же самое в этой игре о нас, я не удивлена, что влюбилась в тебя.       — Это немного не так работало. — Ташу весь этот разговор немного смущал, будто её прилюдно раздели, оставив лишь трусы с дыркой на жопе. А может, ей было жарко из-за сидящей рядом тифлингши, температура тела которой явно превышала сорок градусов.       — Ты назвала историю сказкой. А у нашей — той, другой, сказки был счастливый конец?       — Ну, — вздохнула Таша, отводя взгляд и вцепляясь им в камни, которыми окружили костёр, — к сожалению, это была страшная сказка, и... Сюжет истории предусматривает, что или ты сгораешь в конце, или становишься иллитидом, или мы, как пара, уходим в Аверно вместе. Иного создатели не дали. Прости.       Карлах молчала. Таша подняла на неё взгляд. Тифлингша смотрела в костёр, о чём-то думая.       — Это даже как-то ожидаемо, — цыкнула она наконец. — Печально, но ожидаемо. Ну, я хотя бы проведу это время в хорошей компании. Кстати, а Горташ...       — Избранные своей цели не добьются. Я закончила игру так, что Врата могут спать спокойно. И ушла с тобой в Аверно.       — И это звучит слаще чистого сахара, — мечтательно протянула Карлах. — Спасибо, Ис... Таша.       Таисия поднялась с лежака, чувствуя тут же, как ночной воздух проникает под рубашку холодными щупальцами, забирая тепло чужого раскалённого тела. Таша подумала кое о чём...       — Карлах, — повернулась она к тифлингше, уже лёгшей на прожённый спальник, — мы найдём способ тебе помочь. В конце концов этот мир, ну, не игрушечный.       — Спокойной ночи. — Карлах, улыбнувшись, послала воздушный поцелуй, и у Таши в груди ёкнуло.       Она должна придумать, что делать с движителем. Её присутствие уже поменяло историю. Перед тем, как покинуть Торил, Таська должна найти спасение для Карлах.       Сна не было ни в одном глазу. Таша совсем недолго полежала на своём спальном месте, слыша, как ворчит во сне Шкряб и чуть ухает медвесыч, как сопят члены отряда, после чего поднялась и как можно тише пробралась обратно к затухающему костерку. Подкинула полешко, остатки хвороста, села на бревно и принялась пялиться в пламя и брызжущие в стороны искры, будто желая поддаться гипнозу. Ничего не происходило.       Эльфийские уши уловили тихие шаги — еле слышные, осторожные... опасные. Таша резко обернулась, подняв руки, готовая отбиваться, но лишь встретилась взглядом с Астарионом.       Таша отвернулась обратно к костру. Астарион помолчал, после чего сел рядом на бревно.       — Четыре племянника или верховая езда?       — А?       Астарион даже слишком громко мученически вздохнул.       — Тогда, в доме той полуэльфийки и дварфа, ты сказала две правды и одну ложь. Если другой мир оказался правдой, что очень внезапно, то о чём ты соврала на самом деле?       — А. Я соврала про лошадей. Они меня от мала до велика не любят. А про племянников правда.       — Это я уже понял. Самая удачная твоя ложь, и то лишь потому, что другой мир звучит слишком невероятно.       — Я знаю. Потому и сказала то, что сказала.       — Значит — как ещё раз, Тасья?       — Таисия.       — Как удобно, тебя всё ещё можно звать Исой.       — Нет. — Таша постаралась через голос передать всё своё нежелание, чтобы её называли этим чужим прозвищем. — Забыли, что я когда-то была Исой — я Таша.       — Хорошо, хорошо, как будет угодно, — проворчал эльф, после чего заговорил о другом: — Я уловил краем уха ваш разговор с Карлах о её судьбе — и о ваших отношениях...       — И?       — И у меня тоже есть вопрос: что у меня на спине?       Блядь.       Таша сглотнула. Кто ещё спросит у неё сложные вопросы? Хотя хуже уже вряд ли будет. Наверное.       — Понятия не имею, — выдохнула Таша.       — Что. У меня. На спине? — повторил Астарион, явно не удовлетворённый ответом без ответа.       — Я не ебу, что у тебя на спине, хуйня какая-то — так понятнее? — прошипела-прорычала Таша.       — Ладно, ладно, спрошу по-другому: что меня ждёт в будущем? Поведай мне свою мудрость, о провидица из другого мира, — с излишней театральностью и придыханием и горячностью в шёпоте продолжал нажимать Астарион. — Убит ли Касадор, окружают ли меня многочисленные любовники, лежу ли я на горе золота...       Таша с размаху закрыла Астариону рот ладонью, схватив за плечо.       Перед ней человек из мышц, крови, сухожилий и хрящей. С бьющимся где-то в грудной клетке сердцем. С дыханием, которое внезапным, еле ощутимым теплом обдало ребро ладони — обескураженно, вопросительно, возмущённо.       — Я. Не знаю. — Таша осторожно убрала руку от его рта, стёрла подсохшую кровь с щеки — вампир уходил на охоту на таких же живых существ. Она отпустила его, отстранилась. Посмотрела ему в глаза. — Я знала, что ты вампир, ещё даже до начала игры. Я знала, что ты попробуешь меня укусить, хотя очнулась тогда случайно. И я знала, что на болотах мы встретим Гандрела.       Таисия замолчала.       — А дальше? — попросил Астарион. Каков шанс, что он откусит ей голову? Таша не отводила взгляд. Она встретится с этим лицом к лицу.       — Нет никакого «дальше». Я не знаю, что могло случиться дальше.       Астарион первый отвёл взгляд, задумался, а затем вскинул голову, и теперь в красных глазах Таша видела злость и непонимание. Ещё она видела оголившиеся клыки.       — Ты... Не смей мне говорить, что ты... — Таша молчала, как просили. — Ты сдала меня этому паршивому гурцу? — пророкотал Астарион, и теперь мурашки по спине Таши прошлись уже не от холода, а от страха.       — Я уже говорила: это игра, которую всегда можно перепройти, а вы — герои истории... болванчики, которых кто-то где-то придумал.       Астарион отвернулся и стал смотреть в огонь, будто Таши рядом не было. Она громко вздохнула. Кого она добьёт своими признаниями быстрее?       — Я тебя терпеть не могла. Ты буквально нагромождение того, что у нас так любят: сексуальный эльф-вампир, но при этом такой мудак, что только внешностью и компенсируется.       — Ох, ну спасибо, теперь ты меня ещё и оскорбляешь.       — Я пыталась дать тебе шанс, но ты... — Таша всплеснула руками, подыскивая слова, — ты буквально был собой, каждая твоя реплика заставляла меня скукоживаться, а плашки с неодобрением — о-о, я на них смотреть не могла. Я не дала тебе крови, я оставляла тебя в лагере, я тебя ненавидела, но ты продолжал мелькать в новостях снова и снова, буквально вне игры.       — Зря я у тебя что-то решил спросить, — пробурчал Астарион. — Знал бы раньше, что ты на меня выльешь ведро помоев...       — Я второй заход в игру начала из-за тебя, — припечатала Таша, и тут Астарион замолк. — Моя подруга была из тех людей, кто строил отношения с твоим персонажем. Она шутила, что знать меня не хочет, после того, как я тебя охотнику сдала. Ну, я и решила пересилить себя, перебороть неприязнь и понять наконец, что же в тебе такого. Даже, — Таша выпрямилась, чуть поворачиваясь к Астариону, будто он никогда её не видел, — создала эльфийку покрасивее, хоть чуть-чуть тебе под стать.       — Создала? — переспросил Астарион так, будто ничего другого его из речи не интересовало.       — Игрок выбирает расу и класс. Ну, эм, в первом заходе я была полуросликом-чародейкой.       — Какой ужас, — фыркнул Астарион. «Вот об этой хуйне с твоим характером я и говорю», — подумала Таша, но вслух не высказала.       — Короче, я начала игру, которая всегда стартует на наутилоиде, прошла его — и очнулась уже на том пляже, где корабль рухнул. А дальше ты знаешь.       — Ха, «знаю», — Астарион наконец повернулся к ней полностью, — сильно сказано, потому что я ничего не знаю. Твоя кровь, защита от гурца и остальных, секс — ты это с самого начала планировала так?       — Нет. В первые сутки я надеялась проснуться, а во все остальные хотела выжить. А чтобы выжить, не зная, как сражаться и пользоваться магией, надо иметь сильных союзников под боком. Поэтому я дала тебе кровь. Не из шеи, хотя в игре можно только из неё. Поэтому я выгораживала тебя перед отрядом и Гандрелом. А секс... — Таша подбирала слова, понимая, что помнит ту ночь хуже, чем на следующее утро. Она пожала плечами. — Не знаю, почему не сказала «нет». Могла просто нахер послать и уйти дрыхнуть.       Молчание легло на плечи тяжёлой мантией. Будто должно было произойти хоть что-то, но ничего не происходило. Только трещали догорающие поленца в костре.       — Извиняться тут явно будет бессмысленно, — всё же нарушила тишину Таисия. — Я столько наговорила, что, зная тебя, ты не простишь. — Она вытянула левую руку, ближнюю к Астариону, на которой уже красовались шрамы от порезов. — Только если...       Мгновение — её запястье и локоть в захвате, ещё одно — голова в белых кудрях спускается к предплечью, миг — и Таша выдыхает, выдавливает из лёгких писк, остатки дыхания, но не крик — не будить остальных, будто есть в этом что-то зазорное.       У Таисии от боли потемнело в глазах, заискрило, из-за слёз картина мира растеклась пятнами. Она схватилась свободной рукой за волосы вампира, рефлекторно желая оттянуть его, оттащить. Выдохнула ещё раз, сжимая кудри в кулаке, еле чувствуя онемевшую руку, в которую вонзили клыки. Таша склонилась к затылку, расслабляя пальцы, вдыхая чужой запах — не зловоние мертвечины и гниения, обычный, — после чего опустила руку Астариону на плечо, провела легко, как-то слишком ободряюще для того, кто сделал ей больно.       — Если ты и ебёшься так же, то хорошо, что я не помню, — выдохнула Таша Астариону в затылок, не зная, услышит ли он. Тот внезапно вытащил клыки из её руки и закашлялся. Услышал. На руке помимо двух ранок на внутренней стороне руки, рядом с локтевой костью, расползался синяк.       Тут же из лесу донеслись шаги. Астарион и Таша оба повернулись на звук.       Из-за деревьев к ним шли гиты с китраком Воссом во главе.