Keep the magic secret

      Он появляется в деревне в ночь перед Белтайном. Уставший путник, которому нужен кров и теплый очаг, — весна выдалась холодной, и оставаться на ночлег в лесу было чистым самоубийством. Незнакомец молчалив, сдержан в эмоциях, а на Мерлина поглядывает исподтишка, будто оценивая, и это вызывает у юноши не то раздражение, не то смущение. Он остается в доме Хунит на несколько дней, согласившись посмотреть на деревенские гуляния, которые, по его словам, отличались от того, что молодой человек привык видеть в родных местах; ему хочется стать частью этой свободной жизни хотя бы на какое-то время, отбросив все условности и установки, что накладывало положение в обществе. Кем он являлся на самом деле, чужак не говорил, но соизволил представиться. — Артур. — Говорит он, скрестив руки на груди и внимательно глядя на то, как Мерлин весьма неумело штопает порванную куртку. — А ты будешь на празднике Костров? — Конечно. Это же самый волшебный день в году. — Деревенский парень улыбается так по-простому и так мечтательно, что гость невольно улыбается в ответ. — И не такой темный, как Самайн. Говорят, именно в Белтайн можно встретить свою истинную любовь. Почему-то их взгляды пересекаются, задерживаются друг на друге, отчего Мерлин краснеет, точно девица. Артур облизывает губы, глядя на парня из-под полуопущенных ресниц, и выходит из дома. Ему казалось, что он уже одурманен неким колдовством грядущего праздника, и есть вполне конкретная причина, почему он так желал остаться. Не просто из-за свободы и любопытства, отнюдь. Хотелось увидеть широкую улыбку на добродушном лице и лукавый взгляд; хотелось коснуться узких запястий, согреть в ладонях тонкие пальцы. Это точно какая-то магия, не иначе, однако Артура то волновало мало. Никто не узнает о том, что произойдет в этой деревне. Если, конечно, это вообще произойдет. На празднике Мерлин немного выпил, и его щеки полыхали не меньше большого костра в центре поляны, где поодаль от собравшихся группа молодых людей кружила вокруг длинного, украшенного цветами шеста, переплетая его лентами и распевая незамысловатые песни. Его взор то и дело останавливается на Артуре, который словно и не замечал толпящихся вокруг него девушек в белоснежных рубашках, столь нецеломудренно задранных до середины крепких бедер. Артур вдруг поднимается, все еще глядя Мерлину прямо в глаза, и уходит с поляны, молча увлекая парня за собой. Он даже не сомневался, что тот пойдет за ним, и прихватил с собой небольшую чарку хмельной браги. Для смелости, но не своей. Ее у Артура и без того хватало. Деревенский юноша, такой простой и доверчивый; он настигает его в роще, даже не скрывая, что торопился следом, боясь потерять из вида. — Тебе не понравился праздник? — Почему же? Очень понравился. Просто я хочу немного побыть в тишине. — Аккуратно схватив уже собирающегося уходить Мерлина, Артур криво усмехается. — Против твоей компании я ничего не имею. Он угощает Мерлина брагой, внимательно проследив за тем, как тонкая струйка хмельного напитка текла вниз по его подбородку, стекая за воротник простой рубахи; желание поймать ее языком возникает почти сразу же, и Артур, не долго думая, припадает губами к чужой шее, обвив узкую талию парня крепким кольцом рук. Он даже не сомневался, что его не оттолкнут, что его примут без лишних вопросов; в них обоих горел один и тот же огонь, и магия этой ночи действовала на всех абсолютно одинаково. Мерлин весь горит, несмотря на пронизывающий ветер и холодную сырость земли. Он льнет к другому парню так искренне, так охотно, что все сомнения испаряются, оставив место лишь желанию и страсти. Руки Артура везде, ровно как и его жадные губы; кажется, что кожа горит от каждого прикосновения, а вместо крови по венам течет раскаленная лава. — Ты когда-нибудь… — Нет… Мерлин едва не давится воздухом, когда этот ставший знакомым незнакомец ведет ладонь между его бедер, обхватив ладонью нарастающее возбуждение, и начинает массировать через ткань порток, хитро ухмыляясь в чужие губы. — Расслабься и доверься мне. — Артур легонько прикусывает выступающий кадык парня, тотчас лизнув солоноватую кожу, и аккуратно стягивает с Мерлина штаны. — Я хочу, чтобы тебе понравилось. Весьма предусмотрительно у Артура в кармане безрукавки оказался флакончик с маслом. Оно пахло травами, ярко блестело в свете луны; уложив Мерлина на траву, парень ласково взглянул на его раскрасневшееся лицо, словно эта счастливая улыбка и милые ямочки на щеках — самое прекрасное, что ему доводилось видеть в жизни. Чему так улыбался Мерлин, Артур не знал, но ему хотелось верить, что именно ему. Он нежно ведет смоченными пальцами между ягодиц парня, оставляя мокрый след на слишком нежной для деревенского юнца коже, и аккуратно вводит в него указательный палец. Губы Артура — влажные от слюны и слегка обветренные — касаются возбуждения Мерлина почти невесомо, ровно как и дразнщий язык, мазнувший по головке и надавивший на уретру; когда в его тело вторгается второй палец, и оба под нужным углом входят чуть глубже, Мерлин елозит на траве, непроизвольно двигая бедрами навстречу чужому рту. Он не чувствовал ночной прохлады, ему было все равно, даже если наутро сляжет с воспалением легких. Его грела не хмельная брага и не безрукавка Артура, а что-то другое — жаркое и желанное, такое безумно правильное, будто эта близость есть самая важная вещь в этой жизни. Именно с ним, с этим светловолосым чужаком, пришедшим под Белтайн точно из самого сида, Мерлину хотелось провести эту ночь. И все последующие, если честно, но он знал, что это невозможно. На утро Артур ушел, оставив на в доме Хунит небольшой отрез ткани, который годился разве что на шарф или какую женскую косынку. Рядом лежало несколько цветков — тех самых, что росли на поляне, куда заманил Артур Мерлина в праздничную ночь — и пустая чарка, пахнущая брагой. До Мерлина не сразу доходит, для чего парень оставил ему ткань в качестве прощального дара, но потом простоватые деревенские люди абсолютно не тонко намекают на бурную ночь, глядя при этом на шею сына Хунит. Тот быстро соображает в чем дело и мысленно благодарит Артура за догадливость. А потом он встречает его в Камелоте, и между ними уже нет той магии, что царила в Белтайн; здесь Артур — королевский сын, а Мерлин… А Мерлин дерзкая деревенщина, которую чуть позже повышают до статуса слуги принца. — Ты же понимаешь, что произошедшее в деревне должно остаться в тайне. — Да. Конечно. И насквозь лживая улыбка трогает губы Мерлина за мгновение до того, как тот разворачивается и покидает покои наследника короля. Он ловит на себе взгляды Артура, чувствует их затылком, но совершенно не догадывается, что творится в чужой душе. Ему кажется, что для юного Пендрагона он лишь старое развлечение, которое теперь мозолит глаза, а потому и отношение к нему пренебрежительно шутливое; какие эмоции сокрыты под маской безразличия и отстраненности не знал никто. Как было важно отстранить от себя, дабы свести возможность к возобновлению начатого в ночь Белтайна, — Артур чувствовал, что есть некая незримая нить между ним и этим ушастым пареньком, и это было чертовски похоже на магию. — Что между тобой и Мерлином? — Спрашивает однажды Моргана, которая чуяла неладное, как лиса затаившегося зайца. — В смысле? Что может быть между мной и Мерлином? — Не знаю. Но ты его как-то особенно выделяешь. Не знай я тебя, то решила бы, что таким образом ты показываешь свое небезразличие. — Не неси чепухи! — Вскинувшись, воскликнул Артур. — Это песенки бардов дурят тебе мозги. — Может быть. Но я тебе вот что скажу: Мерлин хороший парень и не заслуживает такого отношения. Ты либо найди другого слугу, либо начни уже по-нормальному относиться к этому. Артур возводит очи горя, демонстративно отвернувшись от воспитанницы отца. Если бы только Моргана знала, как все непросто. Если бы она только знала, как воспоминания о волшебной ночи в майский праздник теребят сердце, словно в них было хотя бы что-то значимое. Словно Артур и правда был влюблен.

***

      «Мерлин хороший парень и не заслуживает такого отношения». Эти слова звенят в ушах Артура, возглавляющего оборону Камелота вот уже второй день подряд, и принц никак не может избавиться от странного чувства вины, словно в том, что произошло с Мерлином, была отчасти его вина. Теперь из верного слуги юноша стал врагом, который угрожал кровавой расправой всем жителям без исключения. То, что в него вселился злобный колдун, не делало ситуацию проще. — Он был великим магом древности, сир. Лично участвовал в строительстве замка. Сила Корнелиуса велика, а злоба не знает границ. Ему удалось полностью поработить разум и тело Мерлина, и я боюсь… Гаюс запнулся, опустив голову. Артур понимал, что лекарю трудно дается каждое слово, ведь его отеческие чувства к юноше мешали трезво оценивать обстоятельства, как и средства по избавлению от мага. Вероятность, что Мерлина придется убить, дабы спасти Камелот, была велика, — разделить Сигана и того, в кого он вселился, сложнее, чем представить на словах. — Как можно изгнать колдуна из тела Мерлина? Как вообще его можно убить? — Был один кристалл… Но Корнелиус уничтожил его. На данный момент я не представляю, как можно решить данную проблему. Такой ответ удовлетворил Артура, но категорически не пришелся по нраву Утеру. Ему не было дела до сохранности жизни какого-то мальчишки, а потому приказ звучал лаконично и четко: если потребуется, убить Мерлина, ибо главной задачей было избавиться от могущественного колдуна раз и навсегда. Так шли дни. Камелот превратился в унылый погост, с оглушительно каркающим денно и нощно вороньем, что слеталось на свежие трупы и облюбовывало разбитые башни под гнезда. Надежды на спасение не было, и мир медленно погружался во мрак. Моргана не знала, как помочь Камелоту. Не представляла, какие слова одобрения и утешения найти для Артура или просящих защиты крестьян. Ее сны становились все беспокойнее, отражая переживания реальности, но однажды произошло то, что совершенно нельзя было назвать частью ночного видения. В ее голове пророкотал чей-то голос: «Моргана!» Девушка тотчас проснулась; страх прогнал легкую дрему. Сев на кровати, она заозиралась по сторонам, но не увидела никого и ничего подозрительного, как вдруг голос раздался снова: «Моргана!» Это уже нельзя было свалить ни на разыгравшееся воображение, ни на совпадение. Ее звали, требовали ее внимания, и, испугавшись до дрожи в коленях, девушка забралась с головой под одеяло, не в силах даже набраться смелости, чтобы позвать Гвен, спящую в соседней комнате. Ей хотелось стать невидимкой, маленькой девочкой, которую неизвестный голос из мрака не сможет отыскать, но он звучал в ее голове, требовательно и твердо: «Моргана! Моргана! Моргана!» Буквально выскочив из постели, воспитанница Утера накинула на плечи теплую шаль и, едва передвигая ногами, направилась к двери. В ее дрожащих пальцах играла золотым, трепещущим пламенем свечка — единственный свет в этом темном царстве смерти и страха. «Моргана!» Она шла на этот голос, точно в ее руках была какая-то ниточка, которую можно было намотать на клубок и по нему выйти к нужному месту. Чем сильнее становился зов, тем больше холодело сердце перепуганной девушки. Что она увидит там, в темном подземелье замка? Кто ждет ее, пользуясь суматохой в Камелоте, где уже не осталось стражи для того, чтобы охранять древнее существо, некогда пойманное при помощи лжи и обмана? От резкого порыва ветра свеча затухает, и тогда Моргана снимает со стены факел. Она делает еще несколько шагов, чувствуя, как острые камни больно колят нежную кожу ее ступней даже через подошву туфелек, и вдруг видит… его!

***

«Мы должны уничтожить его. Убить всех, всех до единого!» Голос в голове Мерлина звенел, эхом ударяясь о стенки черепа, и в те короткие мгновения, когда ему удавалось вернуть себе контроль над разумом, этот голос атаковал его с новой силой, лишая возможности сопротивляться чужой воле. Ему было велено убить Артура, уничтожить Камелот и всех тех, кого он любил; так решил Корнелиус Сиган и того желало его мертвое сердце. Когда-то великий маг не был таким. Когда-то он верил в идеалы Камелота, совершенно не подозревал, что за все труды во благо короля его в итоге убьют, точно какого разбойника с тракта. Теперь же тьма поглотила его душу, постепенно узурпируя и душу Мерлина. Захватывая его разум, тело, сердце, — с каждым днем все больше и все глубже, — Сиган, сразу почувствовав магический потенциал юноши, питался его силой, грозясь стать совершенно непобедимым. Он подозревал, что в наполовину разрушенном Камелоте вовсю ищут способ, как избавиться от колдуна. Убить Корнелиуса было бы проще, коли под руку попался какой талантливый волшебник, но проблема заключалась как раз в том, что именно этого волшебника и захватил Сиган. В тайне надеясь, что он успеет подчинить себе волю Мерлина полностью до того момента, пока воющие от отчаяния защитники Камелота не подготовятся к финальной битве, темный маг торопился. Торопился до такой степени, что не внял предупреждению слуг своих — черных воронов — и их яростным крикам, оповещающим об опасности. Те, за кем охотился чародей, сами явились по его душу.

***

— Он воздвиг себе башню в самом сердце леса. Говорят, ее сторожат ожившие мертвецы и прочая нежить. — Поймав на себе несколько испуганных взглядов, сэр Леон тотчас поспешил исправиться. — Однако я верю, что это только слухи. — Слухи или нет, а нельзя позволять Артуру ехать туда одному. — Твердо отчеканила Моргана, оправляя на себе кольчугу. — Дракон сказал, что кристалл, закаленный в его пламени, может и вовсе не помочь. Ох, я представляю, что сейчас испытывает Гаюс. — Так если кристалл не поможет, зачем тогда он вообще нужен? — Он может помочь, просто… Так, как же там дракон говорил? То ли истина, то ли искренность… В общем, как он сказал, дальше все будет зависеть от Артура. А мы ему поможем. Они решили ехать за ним, защищая в пути от всякого зла, а после все вместе войти в башню колдуна, дабы покончить с ним раз и навсегда. Корнелиус не нападал на Камелот вот уже несколько дней и никто из его жителей никак не могли понять причины подобного снисхождения. Никто не знал, чего стоило Мерлину изо всех сил сопротивляться Сигану и пытаться освободиться от чужого влияния над собой; никто не представлял, какую боль испытывал юный волшебник, теряя остатки надежды и веры в лучший исход. Отряд из рыцарей, Моргана и Артур добрались до башни с большими потерями. Из оставшихся защитников Камелота осталась лишь половина, воспитанница Утера была тяжело ранена в плечо, а сам Артур с трудом сидел на лошади, искренне не представляя, как в таком состоянии управится с колдуном. Лес кишил чудовищами и разбойниками; казалось даже деревья восстали против жителей Камелота, раздирая в клочья тех, кого удалось схватить корнями и утащить под мощный ствол. Башня возвышалась до самих небес — такая же черная, как и душа ее владельца. Грозовые тучи закрывали небо, в котором истошно орали вороны. — Оставайтесь здесь. — Приказным тоном говорит Артур, слезая с коня. — Если я не вернусь спустя час, уезжайте немедленно. — Ну уж нет. — Категорично закачав головой, отказывается Моргана. — Мы не бросим тебя здесь! — Вы должны! Если со мной что-то случится… — Артур! -… то вы останетесь последней надеждой Камелота. — Артур подходит к Моргане ближе, положив ладони ей на плечи. — Ты нужна нам всем. Дракон позвал тебя не случайно. Нельзя допустить, чтобы Корнелиус заполучил нас обоих. Девушка, закусив губу дабы не расплакаться, утыкается лицом в грудь принца, порывисто обняв на прощание. На ее плечи ложилась огромная ответственность, а в сердце копошилось удушливое чувство страха. Если Артур не справится, если он умрет… Нет, она не могла себе этого представить. — Я не смогу убить его. Я не справлюсь… — Справишься. Все будет хорошо. С тобой самые лучшие рыцари Камелота. — Ободряюще улыбнувшись сэру Леону и тем отважным воинам, которые остались в живых, юный Пендрагон ласково погладил Моргану по волосам, чмокнув в темную макушку. — Тем более, я еще жив и есть шанс, что справлюсь. Мерлин, конечно, тот еще идиот, но вдруг колдуну не удалось еще до конца захватить его куриные мозги? Моргана, наконец выпустив Артура из объятий, наконец нашла в себе силы выдавить слабую улыбку и отошла к отряду. Тучи над башней все сгущались, грозясь обрушиться ливнем на нежданных гостей, а когда сын Утера зашел внутрь, то раздались и первые раскаты грома. Взбесившиеся вороны истошно орали в небе, сверкая черными глазами, в которых отражалось наполненное яростью лицо их господина. Из мелких зенок на защитников Камелота взирал сам Корнелиус Сиган.

***

      Он ступал аккуратно, прислушивался к каждому шороху, хотя и понимал — чародей знает об его присутствии, и просто издевается над ним, дабы заставить чувствовать себя загнанной в угол мышкой, жалкой жертвой, у которой нет шанса на спасение. Кристалл в кармане пульсировал, будто бьющееся сердце, и немного пожигал, что сразу навело на мысли о драконе в подземелье Камелота. Сколько же бед натворил Утер и ему подобные. Сколько же зла творилось будто бы во благо народа, хотя на деле лишь плодило ненависть и злобу. Если бы не было этой охоты, если бы не было убийства тех, кто просто с рождения обладал даром творить колдовство… Вдруг послышалось чье-то бормотание, и Артур замер на месте. — Нет, не смей… Уйди… Пожалуйста… Он ступает на голос, держа меч в твердой руке, но как только замечает уткнушегося в стену лбом человека, то едва не роняет оружие из омертвевших пальцев. Мерлин. — Не… Не… Он ударяется о каменную кладку со всей дури, а потом еще несколько раз, пока некая сила не отталкивает его от стены, буквально пригвоздив к полу. Его тело ломало, по лицу пробежала сильная судорога. Артур почти порывается к нему; ему прежде всего хотелось проверить в порядке ли Мерлин, даже обнять и утешить, но в голове звучит здравый смысл. Вдруг это ловушка? Умело разыгранный спектакль, чтобы обезоружить или даже просто поиздеваться? Но как назло он вспоминает ту колдовскую ночь Белтайна, чужие губы и жаркие объятия; он видел снующего по Камелоту юношу, который одаривал его грустной и понимающей улыбкой в ответ на холодность и излишнюю формальность, — Артур чувствовал свою вину, а также желание повернуть время вспять. Он бы не позволил Сигану вновь захватить Мерлина, не позволил ему стать жертвой старой вражды и рек крови. — Артур? — Неверяще бормочет сухими губами Мерлин, округлив глаза от удивления. — Нет, ты не… — Мерлин! — Он все же подбежал к нему, встал перед ним на колени, обхватив темную голову руками. — Ты такой холодный. Что он с тобой сделал? Некогда худощавый парень превратился почти в скелет, а взгляд потускнел, став стеклянным, почти безжизненным. Он дернулся в руках Артура, схватив его за запястье и через силу пробормотал: — Убей меня! Пока я могу… Он скоро… Из горла Мерлина вырвался дикий крик и он зажмурил глаза от боли. Когда же он открыл их, то больше не было в них ничего от знакомого Артуру юноши. На принца смотрела черная бездна без жалости и сострадания, а потрескавшиеся губы искривились в злобной усмешке. — Я знал, что ты придешь, Артур Пендрагон.

***

— Ты думал, я такой наивный простак? Не догадаюсь, что ты решишься на подобную вылазку? Артур дергается в путах, кольцом из цепных звеньев сомкнувшихся на его запястьях, но тщетно. Кристалл — единственная возможность изгнать Сигана из тела Мерлина — валялся где-то в углу, надтреснутый, но не разбитый, и яркое пламя дракона пылало в нем единственным источником света в этом мрачном месте, точно последняя надежда на лучший исход. Корнелиус заметил взгляд принца, направленный на желанный предмет, и поганенько усмехнулся. — Он тебе не поможет. Как и твои друзья, оставшиеся снаружи. Скоро сюда придут пауки. Огромные, прожорливые создания, над которыми я успел поработать. Им придется по нраву свежая закуска. Губы Мерлина снова кривятся в ухмылке, а глаза кажутся совершенно безжизненными; но Артур знает, а может скорее чувствует, что где-то внутри этого порабощенного тела все еще находится тот смешливый паренек из деревни, которого ему удалось повстречать в колдовскую ночь Белтайна. Там все еще есть тот, кто должен был именоваться простой слугой сына короля, а на деле являлся кем-то безумно важным, словно их судьбы были переплетены еще задолго их рождения. — Знаешь, как ему больно? — Будто прочитав мысли Артура, говорит темный маг. — Он сопротивляется, страдает. Как думаешь, смог бы ты отрубить ему голову, если бы удалось поймать меня? Давай, посмотри на него и скажи, насколько тебе плевать на жизнь… — Мне не плевать. — Хрипло прерывает Корнелиуса Артур, уверенно глядя колдуну в глаза. — И я никогда бы не смог причинить вреда Мерлину. — Как мило. — Насмешливо, с ехидцей пропел Сиган, подойдя к принцу ближе. — А как же ты собирался избавиться от меня, не причинив вреда ему? Неужели надеялся на эту забавную вещицу? Артур тяжело сглотнул, глядя как Корнелиус подходит к кристаллу ближе и при помощи магии поднимая его в воздух. Его мысли хаотично блуждали, слова путались; импульсивность и вспыльчивость советовали угрожать колдуну, пытаться его припугнуть, обещать скорую расправу, но что-то, будто некий проблеск здравомыслия, а может чей-то совет тихо нашептывал не спешить и поступить так, как возможно никогда бы не поступил бесстрашный сын Утера Пендрагона. Точно мягкий голос того самого паренька, которого Артур когда-то сжимал в объятиях темной ночью в канун Белтайна просил его не горячиться и пробудить то, что скрыто под маской злобы и ненависти. Ровно как и голос Морганы, шептавший про истину и искренность. Шумно выдохнув, Артур заговорил. — Я вспоминаю ту ночь. Корнелиус замирает, отвлекается от кристалла и смотрит на пленного принца издевательски вскинув бровь. — Что, прости? — Ту ночь в деревне. Я очень часто думал об этом. Когда я только увидел тебя, то будто почувствовал… — Артур облизывает пересохшие и разбитые в кровь губы, слегка опустив взгляд. Он действительно вспоминал, и постепенно теплота от этих воспоминаний стала заполнять его душу, заставляя говорить все откровенее и смелее. — По правде, я не знаю как это объяснить. Ты был такой простой, не знал, что я принц и… Я видел не только улыбчивого парня, Мерлин. — Что ты несешь? — Злобно цедит Корнелиус, чувствуя, как тот, чье тело он занимал, тотчас взбудоражился, словно идя на знакомый голос и впитывая в себя каждое сказанное Артуром слово. — Какого черта… — Ты не понимаешь, Мерлин. Я не мог дать этому шанс в Камелоте, но не потому что не хотел. От меня много ждут, включая выгодный брак в будущем. Ты знаешь моего отца. — Пендрагон криво усмехается, будто наяву представляя перед собой лицо своего родителя. — Представь его реакцию, если бы я признался… А я бы признался. Я думаю. Я не хочу врать тебе, Мерлин. Я не влюблен по уши и не готов орать о своих чувствах под твоими окнами. Но ты мне не безразличен. Я помню не только ту ночь, но каждый день, который провел с тобой в Камелоте, и… Корнелиус злобно зашипел и почти тотчас оказался рядом с Артуром, схватив того за горло. — Закрой. Свой. Поганый. Рот. — Я знаю, что мы как-то связаны, понимаешь? И не только потому что об этом целую ночь вещал Моргане какой-то там дракон. — Артур наконец смотрит в чужие глаза, без сомнения и страха говоря только правду. Лишь истина и искренность. И он говорил не с Сиганом, который яростно мешал вновь очнувшемуся Мерлину вырваться на свободу. Артур говорил только с тем, кого всем своим сердцем желал спасти. — Признать это было нелегко, и, наверное, не потеряй я тебя, то вообще бы с этим не смирился. Но ты особенный. И я бы хотел снова оказаться с тобой вместе в той деревне, в доме твоей матери. Но не чтобы напоить тебя брагой, — ты когда выпьешь становишься совсем чудным. — Тихо хмыкнув, он снова усмехается, вспомнив чужой смех как у девчонки и жуткую неуклюжесть. — Но чтобы у нас было время… Чтобы вернуть те дни назад… — Заткни пасть! — Сжав пальцы на горле Артура, колдун дергается сам, как-то болезненно скорчившись и уткнувшись лицом в плечо принца. — Мелкий гаденыш… — Ты сильнее его, Мерлин. Он не может подчинить тебя себе. Ты даже меня никогда не слушался, неужели станешь слушать его? — Твоему Мерлину я уготовлю особую участь, когда найду другое тело! — Тогда дай мне запомнить его таким, каким я его знаю. Мерлин… Пожалуйста… — Артур склоняет голову, проведя носом по темной шевелюре парня, и от этого казалось бы незамысловатого действия по его телу пробегает легкая волна мурашек. Он был здесь, он был совсем рядом, только надо ему помочь выбраться, победить и просто напомнить, что он не один, что он сможет победить! — Я убью тебя… — Посмотри на меня. — Шепчет Артур, чувствуя, как захват на его шее становится слабее, а чужое тело обмякает, наваливаясь на него приятной тяжестью. — Мерлин… Его губы слишком близко; аромат мыла, которое так любил Мерлин, все еще легкими волнами исходит от его кожи. Кандалы слишком больно стягивают кожу, но это уже не столь важно. Главное дотянуться до этих губ и наконец, как когда-то в ночь Белтайна, вновь ощутить их мягкость и податливость… Когда Артур целует его, поддавшись вперед и уверенно завладев чужим ртом, Мерлин громко стонет в ответ, тотчас прильнув ближе и хватая принца за грудки. Он рвался к нему навстречу, ломал все преграды и оковы, ощущая снова возможность вернуть себе контроль над собственным телом. Корнелиус на мгновение отступил, встревоженный и ошеломленный, в то время как Мерлин, торжествуя, упивался даруемой ему лаской, сам самозабвенно открываясь забытому чувству, как когда-то давно в одну колдовскую ночь. — Я не должен был так поступать с тобой… — Бормочет Артур, прикусывая кожу парня на подбородке и спускаясь ниже к длинной шее. — Не должен был… У Мерлина слишком мало времени. Он понимает это со всей серьезностью, хотя его тело жаждало отнюдь не разговоров или действий иного характера, кроме как скинуть с себя треклятую одежду и наконец вновь подчиниться Артуру, слившись с ним в единое целое. Сиган рвался обратно, будучи слишком сильным, чтобы покорно отступить. Неизвестно, что он сделает с пленником, когда до него дойдет вся изюминка ситуации, и как поиздевается над ним, пользуясь его слабостью. Глаза Мерлина загораются золотом лишь на мгновение, и кандалы спадают с Артура, со звоном свалившись к их ногам. — Быстрее… Расстояние до кристалла кажется слишком большим, чтобы преодолеть его в нужное время, чем Корнелиус снова полностью завладеет Мерлином, но у Артура нет иного выбора, ровно как и шанса. Кинувшись в угол, принц все же успевает схватить дар дракона до того, как темный маг обретает власть вновь, но на этот раз сын Утера знает, как бороться с этим злом. — Мерлин! Мерлин, борись с ним! Ты можешь! Он кидается на Сигана, валит его на холодный пол и прислоняет кристалл к чужой груди. Издав пронзительный крик, точно раненый на охоте зверь, колдун пытается выпленуть какое-то заклинание, но Артур будто предчувствует это и больно кусает в изгиб шеи. Он извинится за это перед Мерлином позже, если все получится, но сейчас то лишь слабая попытка не причинить существенного вреда самому парню, но отвлечь сидящего внутри него Корнелиуса. Замахнувшись, Артур думает ударить ли его как следует, вырубить, дабы потом уже спокойно при помощи кристалла вытравить мага из тела Мерлина, но глядя в его глаза, — в эти до боли измученные, наполненные страхом глаза, — принц понимает, что не может. И он снова заговаривает с ним, навалившись всем телом и все еще прижимая кристалл к чужой груди. — Помнишь, ты как-то сказал мне, что Белтайн самая волшебная ночь в году? И что именно в нее можно встретить свою истинную любовь? — Он склоняется к уху Мерлина, свободной рукой ласково поглаживая парня по впалой щеке, и ему кажется, что если прикрыть глаза, то можно услышать, как шепчет его имя сам Мерлин, старающийся побороть того, кто взял контроль над его разумом и телом. — Я все помню, веришь? Прошу, помоги мне. Ты сможешь, я знаю, что ты сможешь! Только, пожалуйста, не сдавайся, потому что без твоей помощи, мне не справиться… Корнелиус рычит, бьется под телом принца, стремясь скинуть его с себя, и вдруг кристалл загорается так, как еще никогда за все это время, точно полыхающее око светясь во мраке и медленно утягивая за собой ту черноту, что сидела внутри Мерлина, еще не успев глубоко пустить корни. Тело парня ломало, он изгибался так, будто его жгли раскаленным железом, и орал, истошно орал, понимая — его конец настал. Свет в кристалле угасал, а вот черноты становилось все больше, пока наконец, с последним проклятьем, Корнелиус Сиган не оказался заперт в ловушке, поглощенный тем огнем, что творил в подземелье Камелота великий дракон. — Мер… Мерлин? Артур касается худого лица своего слуги аккуратно, боясь лишний раз пошевелиться. Чужой взгляд становится постепенно более осознанным, более ясным и желанно прежним, и наконец губы Мерлина изгибаются в радушно простецкой улыбке, а на щеках появляются милые, почти девичьи ямочки, которым Артур рад как ничему на этом свете. — Привет? Голос Мерлина хриплый, дыхание тяжелое, но это он, живой и прежний, пускай даже безумно усталый, с болезненной бледностью на лице и еще большей худобой в теле. Артуру было плевать. Главное — он вернул его назад. — Ты напугал меня, идиот. — Улыбнувшись в ответ, Пендрагон ласково взлохмачивает волосы парня и наконец устало выдыхает. — Больше никогда так не делай. — Хорошо. Не буду. Внизу слышится жуткий топот и звенящий голос Морганы. Осознание, что во всей этой чертовщине Артур забыл про свой отряд, подвергая их опасности, запоздало врывается в сознание, но к тому моменту, как они с Мерлином уже поднялись на ноги, рыцари Камелота уже врываются на нужный этаж. Моргана, идущая впереди всех, радостно улыбается Артуру, но обнимать лезет почему-то именно Мерлина. — Я рада, что ты вернулся. — Честно? Я тоже. — Как вы узнали, куда именно нужно идти? — Вновь возвращая прежнюю отстраненность на лицо, басит Артур, подбирая с пола выброшенные Сиганом ножны с мечом. — Здесь же темно и этажей десять, не меньше. — Да, но свет горел только из этой комнаты. — Моргана деловито подбоченивается, кивнув на кристалл, который принц все еще держал в руке. — Мы следили за башней все это время. Мы бы и раньше пришли, но нас задержали пауки. — И… — Обведя вглядом отряд, Артур быстро подсчитывает количество рыцарей, с радостью, но и удивлением отметив, что все остались живы и, кажется, новых ранений не получили. — И вы с ними справились? Сами? — Не совсем. Нам помогли друиды. Но это уже совершенно другая история.

***

      Он открывает глаза, щурясь от яркого солнечного света, и быстро осознает, что опоздал. Снова. Сегодня в королевстве большой турнир, в котором, разумеется, будет участвовать Артур, а значит обязанности Мерлина возрастают в геометрической прогрессии, если конечно принц не решил найти к этому времени более расторопного слугу, который успел начистить доспех и одеть своего господина к поединку. Бегом собравшись, юноша стремглав мчится в покои Артура, на ходу придумывая более-менее сносное объяснение своему опозданию, однако не обнаруживает в чужих покоях никого. Абсолютно никого. Однако стоящая на столе небольшая коробочка, будто специально оставленная на видном месте, все же привлекает внимание Мерлина. Неужели, Артуру приподнесли какой-то дар? Или же он собирался кого-то порадовать знаком внимания? Не сдержавшись, парень подходит ближе и слегка отодвигает крышку. — Я знал, что ты роешься в моих вещах. Голос, раздавшийся за спиной, застает Мерлина в расплох, и он густо краснеет, точно под цвет того шарфа, который держал в руках. Точно такого же шарфа, какой когда-то оставил ему Артур на прощание, когда покинул деревню после ночи Белтайна. — Я… Я просто подумал… Сейчас я все сложу как было! — Зачем? — На губах принца появляется кривая улыбка, и он, подойдя к своему слуге ближе, берет отрез ткани в свои руки. — Подарок тебе, так что имеешь право не только смотреть, но и трогать. — Подарок мне? Но… — Повернись. Этот шарф уже давно пора выбросить, он выглядит ужасно. Мерлин, точно во сне, повинуется, чувствуя как ноги слегка дрожат от волнения. Ловкие пальцы Артура будто намеренно касаются его кожи, задерживаясь дольше положенного, а жаркое дыхание возле линии роста волос обжигает подобно пламени, посылая по телу приятные мурашки. — Ты в курсе, что опоздал? — Да. Я не хотел, но… Мы все успеем и… — На твое счастье турнир только завтра. — Завтра? А я думал, что сегодня. — А сегодня я бы хотел, чтобы ты поехал со мной на охоту. — На охоту? А не поздно? Тебе ведь надо готовиться и… Он поворачивает его лицом к себе и почти тотчас целует, прерывая любые рассуждения и сомнения. Мазнув языком по нижней губе Мерлина, Артур уверенно притягивает парня к себе, схватив за пояс крепкой рукой, а другую запустив в растрепанные темные волосы. Это было так неожиданно и так ярко, что Мерлин не сразу принимается отвечать, находясь точно во сне, где наконец сбывались все его мечты и фантазии. Жар от тела Артура переходит и ему; он ласкает его податливые губы пылко, но с тем мягко, без лишнего напора, однако не позволяя отстраниться и усомниться в своих желаниях. Когда поцелуй прервался, Мерлин едва стоял на ногах, поддерживаемый лишь сильными руками Артура. Голова кружилась, а на губах играла довольная счастливая улыбка, которую принц тотчас же отзеркалил, как когда-то давно, в ту волшебную ночь Белтайна. — Еще возражения имеются? — Нет, сир. Никаких. — Тогда собирайся. И не забудь про еду. — Мы будем охотиться долго или же ты хочешь быстро… ну… Артур понимал, что может подумать Мерлин. Неужели его признаний в башне не хватило? Неужели, парень настолько глуп, что не замечает того, над чем та же Моргана подшучивает уже который месяц? — Я долго думал, Мерлин, и принял окончательное решение. Повернуть время вспять я не могу, но больше уже не будет так, как было. И от своих слов, сказанных в башне, я отказываться не собираюсь. Мерлин наконец выдохнул, вновь улыбаясь, но на этот раз немного смущенно, тотчас вспыхнув, как маков цвет. — Это будет нелегко, но я готов к трудностям. Вопрос, готов ли к ним ты? — С того самого момента, как увидел тебя, я понял, что без трудностей не обойтись. — Тихо хмыкнув, Мерлин подошел к Артуру ближе, застенчиво заглядывая в чужие ясные глаза. — Но если ты думаешь, что меня это испугает, то зря надеешься. Так легко ты от меня не избавишься.