Тактика на проигрыш

      Когда кто-то очень настойчиво пуляет крышки от пивных банок в стекло уже сотый, наверное, подход, Владимир все-таки удосуживается милости открыть окно.       Учтиво выгоняет мелкого Маратика в другую комнату, игнорируя паническую оторопь от пришедшого браниться «бабайки». Он упирается руками и ногами против, только бы не оставлять Вову один на один с этим феноменом. Однако каким бы новаторски смелым героем себя не строил — продолжает вздрагивать и коситься в сторону окна, отвлекаясь от важной темы «основы теории множеств», которую Адидас, будучи понимающим старшим братом, посулил ему объяснить накануне. И так ровно до того момента, пока у Суворова не сдают нервы. Кто, бля, может быть таким настойчивым в будничный вечер?       Открывает окно и чувствует дюжий мороз, расползающийся по комнате гадким змеем. На улице — не май месяц, к тому же завтра грядущее утро пятницы, рабочий день. Настенные часики тикали и склонялись все ближе к десяти вечера. Так и какую собаку и за каким конспектом могло принести к нему под окна сейчас?       Несподручный гость было заводит руку за голову и готовиться к очередному броску, но вовремя одергивает себя, заприметив шевеление ставней. Довольно щурится и убирает партию снарядов за пазуху. — Какая же вы недоступная, госпожа марфуша! Не достреляешься. — Чего тебе тут надо?       Владимир очень уж сильно хочет послать неприступного товарища куда-то между «на» и «в», закрыть окно, занавесить его плотными шторами и дело с концом. Но в таком случае за благополучие ответных, и ой как некстати, хрупких амбразур, придется потом отчитываться перед отцом. — Гулять тебя позвать хочу. Совсем как, дескать, Иванушка-дурачек дома киснешь, — Кащей приветливо раскидывает руки в стороны и с заговорщицкой улыбкой продолжает, — На светское мероприятие, между прочим!       Суворов громко вздыхает, выпуская марево контрастно теплого дыма на улицу. Кащеевские «светские мероприятия» всегда были синонимами к казино, бойцовским подвальным клубам и барам в обществе других таких же уличных авторитетов, которым деньги спустить больше некуда, кроме как на подпольные удовольствия.       Вова многих от туда знал только по страшным рожам и не менее устрашающим кличкам. Если пересекались на улице, в сопуствии, конечно же, Кащея — безоговорочно жал руки очень вежливо и лаконично, но сейчас слать их хотелось на все четыре стороны за такое намерение пробухаться в вечер четверга. — Я никуда не пойду, — коротко отрезал и уже думал, что дело с концом, но это же был Кащей, — Мне Марату помочь надо, да и батя никуда не отпустит. Завтра ведь в школу. — Да и хуй с ней, этой вашей школой! Не для того мама ягодки растила, чтобы вы за учебниками скопытились, — он сам себе кивает и поправляет меховую шапку, нахлобучив на лоб посильнее, — И че он у тебя там, во втором классе не поймет ничего что-ли? — В четвертом, — раздраженно бухтит Володя, то ли от того, что начинает неприятно стучать зубами, то ли от товарища, который не может запомнить такую примитивную информацию. — Да хоть в четвертом, хоть в десятом. Пускай, вон, батек ему и поможет. Двух зайцев одним выстрелом. — Он на заводе сегодня ночует, походу, — Суворов оглядывается на все те же настенные часы — и правда, рабочее время закончилось уже больше четырех часов назад. — О, Ихтыяҗлар! Ну это судьба, Вован. Запряги тогда вашу прекрасную женщину Маратику помочь, я перед ней в долгу не останусь, — он игриво лукавит бровями и переступает с ноги на ногу, — Ну давай, принцесс, убежишь со мной из замка нудных драконов. В просветлении бильярдом твоя сила!        Бильярд.        Это уже что-то новенькое. — Бильярдом? — повторяет неуверенно, будто вообще не воспринимает такие умные слова из чужого рта. — А-то! Лис помещение подогнал всей богатой оснащенности. Где-то на Вахитовской, у Хадишевских. Они там че-то намутили с каким-то клубом, теперь, считай, свое местечко. Вот, и нас позвали опробовать, — про то, что Вову с собой Кащей проводит исключительно по блату, он решил умолчать, — Вискарь, сигары, водяра — все имеется. Ну что ты, откажешь что-ли?       Вова в бильярд играть, откровенно говоря, не умеет нихуя.       Конечно, как все работает в теории — знал прекрасно. По юности немало натаскался по всяким таким клубам, и о том, что такое кий, биток и пирамида, как минимум своих добытых светлых познаний, понимание имел.       Отец, ни то желающий привить своим детям любовь к азарту и проебыванию денег с самого детства, ни то просто адаптирующий в шумных компаниях богатеньких снобов, стабильно каждый корпоратив брал их с Маратиком на такие мероприятия.       Мужчины в строгих черных жакетах, лакированных туфлях, белых рубашках с аккуратными бабочками на шее, модными стрижками с выступающими, от старости, проплешенами и горящими азартом глазами — все это незаменимая атмосфера настольной игры с нумерованными шарами. Как правило, собирались в каком-то статном клубе, выкупленным на всю ночь для хороших сотрудников самой организацией, и чуть реже — у кого-то дома. Основной сок, конечно же, был именно в тематических клубах.       Все эти гордые собой мужики собирались в компании по пятеро человек за одним столом, — чуть реже — вдвоем, –выстраивали на нем же пирамиду из битков, брали в руки кии и принимались за игру. Предварительно, для острого интереса, скидывались по десять рублей, с условием: «Все победителю и ничего проигравшим».       Поначалу, метание шаров и правда могло казаться чем-то интересным, за чем и сам Вова вовлечено поглядывал. Отчаявшиеся работяги со стойким желанием не проиграть всю только-только выданную зарплату и премию, и с не менее острым желанием сгребсти все аккуратно сложенные в сторонку деньги себе, придумывали хитрые тактики, высчитывали промежутки между шарами и долго рассуждали над нужной силой удара. Эти самые старенькие дяди пыхтели, пытаясь правильно нагнуться и зажать между рук кий так, чтобы не выскальзывал. Удар за ударом, кладка за кладкой — все громко кричали и довольно забирали отыгранные шары. Выигрывал только один.       Дальше — больше. Останавливаться на одной игре никто, естественно, не собирался. И на скудных десяти рублях тоже. Все для несбавляемого градуса мирно тянули какой-то дорогой вискарь, отходили на перекуры и между собой делились какими-то бытовыми рутинами, стараясь затуманить противнику разум. С каждым часом Володя все меньше косился в сторону окруженных столиков, а игроки — играли все хуже.       В алкогольном опьянении теперь мало кто соображал, как именно нужно держать заостренные посохи. Но зато с каждым проигрышем и все большей ставкой — становились активнее, громче. У Вовы начинала болеть голова.       Марат его безразличия, однако, не разделял. Шатался из стороны в сторону, стараясь рассмотреть каждый шаг и каждый удар. Понимал, конечно, мало чего, но громкие пьяные крики и танцующий от радости отец действовали просто отменно. Почти было порывался подлететь в самый курьез и рассмотреть все с первых рядов, — но Суворов благоразумно каждый раз ловил его за шкирку и сажал рядом с собой, на стоящий поодаль вишневый диванчик. Вовлечено наблюдать, или уж тем более, играть; им, малолетним пиздюкам, естественно никто бы не разрешил.       С годами, правда, отец и сам тащил их в самый центр. Хвастался сначала своими спиногрызами коллегам, затем вдруг воспарялся мыслью передать великий жизненный опыт. То, как ему просто давали палку в руки и говорили «ну ты посмотри как надо и бей», бесстыже ругались матом и в конце-концов наваливались сверху, придавливая юношеские руки в правильные позиции и укладывая всем телом на стол — Вова не забудет никогда. Кирилл пьяно смрадил в самый затылок и очень бесился, когда Володя, будучи уже не мелким и беззащитным пацаном, ловко выворачивался, пробегал под столом и давал деру куда глаза глядят. Тогда отец брался за Марата.       И с ним все выходило гораздо лучше. Суворов поглядывал из-за угла (на всякий случай) и видя сияющие глаза брата, громкие овации окружающей их толпы и гордый взгляд отца, буквально сливался со стеной. У него, при всем желании, в этом несчастном бильярде так бы не вышло.       Зато неизменно на себе он потом тащил отца до машины дорогого ночного такси, другой рукой крепко схватившись за семенящего следом Марата. В отличии от старшего родственника, тот был совсем болтливым и неугомонным: наперебой рассказывал, как ему это все нравится, путал термины и по своей детской наивности кичился когда-нибудь в будущем стать чемпионом мирового спорта по метанию шаров в лузы.       «Лучше бы так к спорту горел» — вспоминал тогда Вова все свои безрезультатные попытки вытащить младшего брата погонять на улице в футбол или хоккей.       Но однажды Маратик и вправду просветлился в сфере активностей.       И только тогда Володе стало легче дышать, с пониманием, что хотя бы так все свои отложенные, когда-то на ремонт кухни деньги, он не проебет в один прекрасный день, как этим уже прославился их отец. — Не, я такое не люблю.       Вове, может, и хотелось где-нибудь оторваться в этот скучный вечер, благополучно забить на свой десятый класс хотя бы на денек. Однако этим местом точно не станет загашеный клубешник на другом конце города, с пьяной ордой орущих от каких-то шариков, мужиков. — Кого честь не берет, того палка проймет, ну Вов, — он досадно вздохнул, спрятал руки по карманам и вдруг стал выглядеть так серьезно, будто прямо сейчас взберется по стене с ловкостью кошки, схватит Суворова в чем был, спрячет так же, как и крышечки, за пазуху и утащит с собой без права на сопротивление, — Не упирайся рогом, не будь носорогом. Че-то как я тебя по люкс ресторанам зову с пацанами, ты никогда не отказываешь. — Потому что это другое, — Володя раздраженно вздыхает и опирается локтями о подоконник, зарывается пятерней обоих рук в копну волос. С ним спорить просто бесполезно, все равно ведь достанет. А про «детскую травму» Вова и зарекаться боится — засмеет ведь, — Ладно. Жди, сейчас спущусь. — Победа! Моя драгоценная Рапунцель наконец-то сдалась! — он сразу оживился, поправил на себе пальто и взъерошил покрытые инеем волосы, — Давай я ща к вам поднимусь, приоденем тебя хоть модно.       Вова тут же помотал головой из стороны в сторону. — Не, я сейчас, быстро. Можешь в подъезд зайти.       Объясняться перед Дилярой за друга, пропахшего дешевыми сигаретами, в бандитских шмотках и на вид старше его самого так на все двадцать с хвостиком, не хотелось. Пускай и разница в возрасте с без двух месяцев семнадцатилетним Володей у них была всего-то на четыре жалких года. Бледнеющая от каждой царапинки и ссадинки женщина, такой дружбы не поняла бы уж точно.       Суворов хлопнул окном и, как и обещал, по быстрому оделся во что-то более-менее приличное. Нацепил плотный импортный свитер под горло, темные болоневые треники и сверху накинул дубленку, с настоящим овечьим мехом. Причесал даже ежиком стоящую челку, пригладил солидные усики.       На кухне пахло чем-то вкусным и очень тягуче сладким. Вова завис в дверном проеме, рассматривая уже приевшийся дому быт. То, как с появлением Диляры их домашняя жизнь стала значительно проще — это была невероятная удача. Они жили, казалось бы, уже десять лет вместе, но Володя все никак не мог абстрагироваться после консерв с тунцом на ужин, пивных бутылок на каждом шагу и запыленных семейных фотографий. После ухода первой жены отец совсем раскис, серьезно взялся за алкоголь и забил на маячившего перед глазами раз за разом отпрыска. И так ровно до того момента, пока однажды не встретил ее.        Сейчас все было совсем иначе. Теперь никакие железные баночки с пресным бульоном и тошнотворными кусками мяса не смогут заменить только-только приготовленной с любовью, домашней еды. Диляра была по своей натуре как Гестия, Веста и Иверская Богородица воплоти, а еще умела делать все, стоило ее только об этом попросить.       Этой женщине всегда хотелось излить душу, не боясь показаться слабым. Она, заприметив самые незначительные детали, смотрела с таким трепетом и пониманием, будто догадывалась обо всем с самого начала. Всегда только причитала и бралась за голову, но никогда не осуждала. Диляра была не такой, как отец, который одним только молчанием давал понять свою истину: «Молчи и терпи, тебе же так будет лучше».       Вове вдруг стало стыдно отпрашиваться у нее в какие-то клубы с сомнительными личностями.       Женщина даже сейчас умудрялась делать все и сразу: помешала, судя по стойкому запаху, смородиновое варенье, затем подсела к мелкому и пока одной рукой ловко месила кусок воздушного теста, другой — тыкала ему куда-то в учебник. Маратик беззаботно болтал ножками и делал умные глазки, но по его поджатым губам было ясно: математика сейчас его интересует мало. — Ой, Володь? Ты куда это на ночь глядя? — она подняла удивленные глаза, отрываясь от книжки. Рядом встрепенулся и Марат, заметно заинтересовавшийся происходящим.       Суворов задумался, как бы так элегантно соврать, чтобы вообще не заставлять мачеху переживать. Потупил невидящим взглядом в пол пару секунд, а затем, на свою же участь, выдал: — На свидание. С девчонкой.       Мысленно ударил себя рукой по лбу. Ну идиот, не меньше. — Да? — она сначала все так же ошарашено моргнула, а затем заулыбалась довольно, совсем-совсем по матерински тепло, — А не поздно? Темень такая уже за окном. Ну, хотя, если уже договорились с девочкой… Не хорошо будет ее так подставлять. Так что иди, с отцом я сама поговорю, как придет. Объясню всю ситуацию, он меня послушает точно. Но только не долго!       Вова уже хотел было развернуться на все 180 градусов и зашагать на выход, благодарить судьбу за такую понимающую мачеху, но та, все-таки, решила уточнить. — А что за девочка, одноклассница? Или подруга? Куда пойдете? — она поднялась из-за стола и поспешила завернуть тесто в пищевую пленку, убрать в холодильник. Смочила руки и вытерла сухим полотенцем, закидывая его же к себе на плечо и ровняясь с пасынком, — Ты бы хоть понаряднее оделся… Свидание, как-никак!       Володя на такое совсем замялся, опустил глаза в пол, собираясь с мыслями. Когда он вообще за последние года три знакомил родителей с кем-то из своих симпатий? Даже не так. Когда у него в последний раз вообще было что-то с девушками?       Но Диляра не дала додумать — вдруг звонко рассмеялась, да так, что у нее задрожали плечи. Руками она осторожно поправила Вовин воротник со всех сторон, пригладила. — Стесняешься, я все понимаю. Ничего, вот как придешь…       Она все также добродушно улыбалась и от нее прямо-таки разило этим уютом и пониманием, да так, что вся эта неловкая выдумка вмиг перестала быть такой уж неловкой. Суворов даже вздохнул облегченно.       Марат вылупил свои любопытные глазища на брата, надеясь тоже получить ответ на главный свой вопрос этого вечера: «Как из бабайки за окном там вдруг появилась любовь всей твоей жизни?». — Спасибо, Диль. Я постараюсь вернуться побыстрее.       Владимир на последок лаконично приобнял за плечи мачеху и показал Маратику большой палец вверх, в сопровождении, конечно, серьезного взгляда: мол, учись, приду и все проверю.       Уже в подъезде чувствовался лютый мороз, такой, что Вова успел пожалеть о пренебрежении к какой-нибудь шапке на своей голове. Спустившись на два пролета ниже наконец встретил лицом к лицу нарушителя теплой вечерней рутины. — О, Вован! — на его лице тут же расплылась зубастая улыбка, светящая своими щербинками. Он подождал, пока Суворов спустится ниже и окажется с ним одном пролете, а затем притянул к себе одной рукой за лопатки, в силу небольшой разницы в росте утыкая носом куда-то в ключицу, — А ты че без шапки? Последние мозги замораживаешь, чтобы потом подольше пожить?       Отпустил уже через несколько секунд, сохраняя правило чисто братско-пацанских объятий. Вова насупился, поправил мех на куртке и повыше задрал подбородок. — Не отморожу, мне не холодно, — махнул на Кащея рукой, желая поскорее закончить бессмысленые разговоры и добраться до теплого помещения. Но ему все не унималось. — Не отморозишь, конечно, и так отмороженый, — и залыбился снова противно, — Тут, знаешь, еще и яйца отморозить можно.       Вова непонимающе моргнул.       И только хотел было открыть рот для не особо приятного высказывания, как Кащей поспешил вытащить из кармана куриное, блять, яйцо. С этим человеком инопланетянином удивляться перестанешь, ведь он сам как один из них с такими приколами. — В этом — два желтка, на удачу! Значит-ся, сегодня мы вернемся с ахуительно богатым призом, — у Суворова, похоже, вся мыслительная цепочка была написанна на лице. Кащей продолжил раньше, чем Владимир задал вопрос к которому в итоге пришел вслух, — Тут точно два желтка. Я уверен как и в том, что ты купишь слона. Купишь сло- — И чем это поможет тебе победить? — серьезно вдруг перебил Володя, скрещивая руки на груди. Продолжать повторение какофонии с изъезженным «купи слона» хотелось ну вот вообще в последнюю очередь. — А это, друг мой, тебе талисман на удачу. Для победы, — он наклонился вперед, завел одну руку за спину и очень театрально приподнес в жертву яйцо, — А моим талисманом будешь ты.       Вова только закатил глаза, но дарование все-таки принял, сунул в глубокий карман дубленки. Носить с собой яйцо от латерально мыслящего — это конечная.       А вот Кащеевская тачка — феномен еще более отвратительный.       Худо-бедно греет, заводится с третьего раза и нагло врет показателями о полном баке. Кащей даже палочкой сухой в бензобак тыкает, чтобы проверить не заглохнут-ли они на какой-нибудь оживленной трассе. Для Вовы его любимая ласточка — корыто на колесах, которое при всем желании уже давно пора поменять на что-то покруче, посовременней. На что-то, что хотя бы не будет глохнуть в каждом несподручном сугробе.        Кащей же, на все нескрываемые оскорбления своей машинки отзывается так, будто Суворов задевает и его честь тоже. По дороге даже угрожает высадить Адидаса в ближайший сугроб и вдавить на газ посильнее, чтобы засыпало хама бесстыжего с головой.       До назначенного места они добираются только спустя сорок минут.       Паркуются в каком-то дворе и по пути заходят в комок на углу, чтобы купить заказанные Лисом побольше спиртного и что-нибудь на закуску.       Кащей, недолго думая, покупает пять бутылок «столичной» водки, две палки «московской» колбасы, буханку хлеба и пачку сигарет подороже. Вова тем временем невзначай рассматривает упаковки шоколадок, ну и конечно же его спутник, как самый настоящий джентельмен, просит дать что-то самое вкусное и дорогое. Романтик сказочный.       Пока Вова оскорбленно бухтит про то, что такие подарки для детского садика ему нахуй не всрались и шоколад он вообще не любит, они наконец видят лаконичную и очень громкую вывеску «Спартак». Вход больше напоминает собой очередной подвал, с этими массивными темными дверьми, облупленными кирпичными стенами и самой формой пристройки. На двери даже висит плакат с каким-то расписанием, но его Суворов рассмотреть не успевает. Кащей, судя по всему всем очень довольный, пихает его локтем в спину и спешит внутрь.       Еще в прихожей слышен громкий гогот толпы, но на входе в просторную комнату открывается счастливая правда — званных гостей не так уж много, как казалось поначалу. Все они тут же с приветствиями налетают на Кащея, наперебой жмут друг-другу руки и с ходу начинают что-то обсуждать. Вова старается держаться рядом, тоже жмет руки уличным авторитетам, мысленно перебирая всех, кто пришел: пятеро из Хади Такташа, четверо из ДомБыта, трое с Разъезда и финальный дуэт из Чайников. Почти со всеми Володя знаком едва-ли не лично.       Внутри все выглядит не так уж и плохо. Стены, выкрашенные в приглушенно алый, завешаны какими-то модными американскими плакатами. С зазорами висят абстрактные картины в рамках, все неизменно черно-белые. Отдаленно друг от друга, для удобства окружившей их толпы, стоят бильярдные столы. Свет совсем приглушенный, едва-ли не полумрак, но вот над ключевыми фишками комнаты красуются по несколько треугольнообразных и очень ярких ламп, которые отлично выделяют и без того заметное достояние клуба.       Бильярдные столы — самые обычные. Зеленое основание игровой поверхности, блестящая рама из красного дерева, массивные борты и ажурные коротенькие ножки. Вову это не впечатляет, но зато впечатляет стоящий поодаль шкафчик с прозрачными ставнями, как для хранения коллекционного раритета. Там выложено все оборудование, и что сразу бросается в глаза, аккуратные бильярдные шарики с надписями. Судя по всему, главная гордость клуба и чьи-то на них автографы. — Ну, раз последние подтянулись, — командующий всем процессом как непосредственный организатор, Лис, громко перекрикивает столпившийся вокруг принесенного алкоголя народ, — Можем поделиться по столам!       Делятся по итогу как раз на три стола, поставленных в ряд, по пятеро игроков на каждый. Вова словно самой судьбой снова оказывается «игроком на замене», а потому преспокойненько давит длинный диванчик в гробовом одиночестве, в этот раз наблюдая действительно с первых рядов.       В противники Кащею тут же метит Желтый, с которым они по каким-то очень далеким историям хорошо знакомы. За ним подтягиваются и остальные ДомБытовские, и вот вся команда собрана, как на подбор. Пацаны разбирают в руки по кию, крутят их в руках, имитируя восточное мастерство, и выставляют треугольник из бильярдных шаров. Все диалоги про дела на улице Володя слушает в пол уха, больше ему сейчас, — на удивление, — оказывается интересна игра. Первую они играют на интерес, без ставок и каких-либо условий.       Для розыгрыша первого удара подкидывают жребий и каждый занимает позицию около переднего борта на разных сторонах от продольной линии. Все одновременно делают удар: краски бегают по всему полю, громко сталкиваются друг с другом и отлетают в разные стороны. Сыгранный шар удается забить только Желтому и он получает право на первый ход.       Недолго думая, выбирает себе навороченную тактику — собирается сбить одним шаром другой. Почти удачно, но ни один из них не попадает в лунку. Кащей над этим довольно хихикает, и не сдерживает себя от подкола, что глава ДомБыта растерял хватку, сулит показать как надо.       И действительно показывает. Оценивает обстановку, пристраивается с какого-то боку, и поудобнее перехватив кий в руках, вальяжно наклоняется к столу. Ловко берет правильную позицию и забивает удачные два шара за одну атаку. Когда ДомБытовские восторженно хлопают, прикладывает руку к сердцу и театрально кивает головой во все стороны.       Пока до начала снова доходит очередь — подчиненные Желтого забивают с горем пополам еще один шар, и то по чистой удаче того, что тот подкатился прямо к самой лузе. Их глава же, заметно подхвативший азарт, делает весьма неплохой удар с другого конца стола. Тоже забивает двойное-комбо шаров и откатывает один очень близко к лузе.       Кащей поначалу подходит к этому шару, крутится вокруг него так, будто все не знает как подступиться. А затем этим же битком пуляет совершенно в другую сторону, отбивая еще один фукс в свою пользу.       Заканчивают первый поединок, однако, победой Желтого. С Кащеем они идут нога в ногу, но в последний круг Вадим забивает свои победные два очка и выходит достойным победителем.       Берут перерыв на перекур. Кащей плюхается на диван рядом с Вовой, широко расставляет руки на его спинке и довольно расползается на мягкой поверхности. — Ну как тебе, мадам «я такое не люблю»?       Он довольно затягивается предложенной сигаретой, стряхивает пепел на пол и ехидно лыбиться. Суворов морщится от запаха чужого неприятного табака. — Неплохо. — Неплохо. И все? — Нормально, — Володя поднимает наконец на него серьезный взгляд, хмурит брови.       Вову действительно впечатлила их игра. Настоящим открытием становится то, что Кащей в принципе умеет играть. И судя по отточенным движениям и какой-никакой тактике, делает это далеко не в первый раз. Невольно складывается вопрос: почему его не брали с собой на такие игры раньше? — Лис эту канторку месяц назад выбил, — словно прочитав в чужом лице сомнения озвучивает Кащей, в очредной раз выпуская густой дым, — Тогда почти все как лохи не выкупали прикола. Потом присобрались, вон как хуярят.       Он указывает дымящей сигаретой на соседний столик. Другие пацаны играют сразу со ставкой — такой вывод Владимир делает исходя из того, как долго Разъездовский крутится вокруг шара, пытается правильно настроиться на удар. И как после его кладки все очень громко орут, кто-то досадно, а кто-то уже разгоряченно-весело. — О как, смотри и учись, — он пихает локтем Вову в бок и резво поднимается с места.       Следующие три игры тянутся очень долго.        Для начала ставят совсем незначительную ставку — по рублю с каждого. Всей гурьбой все так же атакуют по очереди, и только сейчас Адидас замечает, что они не смотрят на то, коснулся ли шар достаточного количества бортиков. Даже не используют правило отдельного битка и бьют напрямую по шарам, хотя, наверное, есть и такой вариант игры. Не используют штрафные и в принципе не о чем не парятся, просто поочередно толкают шары на удачу.       Пять рублей, не считая своего, к себе в карман забирает Кащей, с отрывом в два шара. Поначалу он несколько раз промазывает и просто разгоняет прицельные по полю, но в самом конце резко уходит в отрыв, под недовольные вогласы и непонимающие взгляды, забирает достойную победу.       Сразу же начинают следующую игру. В этот раз ставка — три рубля. Выше, но все еще не так страшно. Однако даже эти три рубля проебывать не хочется никому.        На раздаче треугольник в этот разбивает пацан из ДомБыта, и довольный своей удаче, не попадает в лузу ни одним шаром с первого хода. В игру вводятся новые правила. Теперь бильярд действительно похож на бильярд, а не на простое метание любых шаров без правил и штрафов. В этот раз выигрывает мужик с ДомБыта, довольно соскребает пятнадцать рублей и ликующе пьет водяру залпом.       В последней игре остаются только Желтый с Кащеем.       В этот раз ставки ставят уже на них. Все неизменно по пятнадцать рублей из своего кармана на Желтого, и только последний выигравший на Кащея. Выглядит удручающе, но вот главе Универсама это ничуть не сбавляет уверенности.       Вова считает в голове: выигрыш в сорок-пять, может тридцать рублей, это уже не просто звук. ДомБытовские нервно крутятся в стороне, переминаются с ноги на ногу и почти что молятся на победу. Игроки же, почему то, выглядят удивительно спокойными.       Для разбития пирамиды теперь используют другую тактику. Расположившись по разные стороны от продольной линии стола, игроки одновременно выполняют удар с руки из дома, посылая шары к заднему борту и обратно. Побеждает Кащей, чей шар остановился ближе к переднему борту.       Он же ставит шар для битка в правой точке дома. Сжимает покрепче в правой руке основание ударной палки, носик зажимает в расставленных пальцах, между указательного и приложенного к нему большого так, что угловая точка между ними находится на линии движения кия, а указательный палец стоит на сорок пять градусов от нее.       Несильно склоняется к столу, прищуривает один глаз больше другого, строя в голове додуманные линии удара как в детективных фильмах на кассетах. Недолго елозит между пальцев кием и наконец бьет, правильно разбивая пирамиду. Желтый шарик становится неприкосновенным битком, а три прицельных разлетаются по полю, ударяясь о борты. Суворов сам для себя отмечает, что играет он очень даже неплохо.       Желтый бьет следующим. Его движения выглядят уже не так ловко и маневренно, но в своей стойке он все-таки сохраняет профессиональную холодность. Ударяет битком по первому шару, и те разъезжаются, прицельный отражается от одного борта и тут же летит к другому, со звучным щелчком от него отскочив. Теперь расстановка лучше некуда: как минимум, сам Володя видит три заведомо направленных на успех удара.       Еще как минимум полчаса они поочередно бьют по битку, забивают прицельные шары в лузы и просто меняют их положение на поле. Единственный штраф гордо забирает Кащей за двойной удар, и только пожимает плечами, когда Желтый стаскивает один шар в свою пользу.       Адидас все так же сидит в стороне и очень увлеченно наблюдает за игрой. В приглушенном свете и фоновых звуках толпы все кажется каким-то иррационально сказочным. Как Кащей из раза в раз лукавит: то безумолку о чем-то болтает, тем самым отвлекая Желтого от правильных мыслей, то обманчиво целится в одну сторону, а по итогу бьет совершенно иначе, забивая совсем не понятно как удачную кладку.       Он к игре, в отличии от всех присутствующих, относится совсем несерьезно. На лице не разу ни дергается бровь, ни дрогает рука с кием и даже в случае поражения или победы — он не выглядит слишком уж эмоциональным. Откидывается шутками и вертит в руках игровую палку.       Под конец даже Владимир подскакивает с места, но вовремя себя одергивает. Сердце бьется беспорядочно быстро, и он не может отвести взгляда от Кащея, которого в ярком свете все окружили с громкими криками. Тот сует деньги в карман пиджака, жмет руку достойно сыграющему Желтому и украдкой смотрит на Суворова. Тот, в нахлынувшем чувстве стыда, чувствует себя мелким Мараткой.       Когда Кащей плюхается рядом, Адидас вдруг начинает разговор сам: — Пиздец ты мазила.       Кащей сначала рассредоточенно смотрит в глаза по самую душу, а затем разрезает тишину их уголка звонким смехом. Следовало ожидать. — Вован, ну точно не такой радости за свою победу я ждал, — он смахивает несуществующие слезинки с уголков глаз и продолжает сдавленно хихикать, — Это еще почему? — Потому. Ты кучу возможностей упустил из-за того, что не на все шары смотришь. Только на те, которыми можно выебнуться. — Да? — он наигранно улыбается и придвигается поближе, хватается за Вовино плечо и срывается на угрожающий, сиплый полу-шепот, — Вот это ты, родной, наблюдательный.       Вова закатывает глаза и отмахивается, выглядя при этом натурально обиженным за поднятую на смех наводку к лучшей игре. Он тут, между прочем, опытом своих наблюдений с самого детства хочет поделиться, а ему все «хи-хи» да «ха-ха».       С другого конца комнаты Лис зовет всех взять тайм-аут.       Когда вся гурьба рассаживается вокруг одного из бильярдных столов, используя оный как самый обычный кухонный, Суворов старается держаться подле Кащея. Тот преспокойненько раскидывается на деревянном стуле со спинкой и активно вставляет свои пять копеек в общую беседу. В один раз даже подрывается с насиженного места, поднимает рюмку к самому небу и говорит какой-то глубокий и очень длинный тост со смыслом. За всех собравшихся тут, за пацанов и за улицу.       Володя старается абстрагироваться от всех вокруг, осторожно тянет со стола бутерброд с икрой и преспокойно следит за всеми вокруг, вслушивается в пламенные речи. Один раз Кащей толкает его в спину, и он нехотя поднимается, озвучивая свой лаконичный и совсем не такой красочный тост.       Пьют с Кащеем с одной рюмки, от чего приходится постоянно тянуться к бутылке водки или коньяка, ведь стопку за стопкой они опрокидывают почти наперегонки. Суворов просто хочет напиться, в частности хорошим коньяком, ведь когда еще выпадет такой удачный шанс несовершеннолетнему пиздюку? Ну а Кащей своими хмельными глазами разглядел в нем соперника, от чего и пьет неприлично часто, совсем не закусывая.       Под конец самым пьяным из-за стола выходит все-таки Вова.       С Кащеем, который бухает чуть-ли не с десяти лет, а в запои уходит стабильно раз в месяц, по стойкости с алкоголем ему не сравниться. Пили, вроде, одинаково, но вот глава Универсама сейчас почему-то снова ловко отбивает прицельный за прицельным, а Адидас растягивается на излюбленном диванчике, откидывая голову назад.       Уже почти даже отрубается, но кто-то несколько раз кличит его Адидасом. Он лениво вытягивается, поднимает голову и рассредоточенно смотрит перед собой. — Адидас. Ау, прием, живой? — Желтый машет ему рукой и улыбается, когда Володя наконец кивает головой в просьбе повторить вопрос, — Сыграешь с нами?       Играть с кем-то ему сейчас, откровенно говоря, нихуя не хотелось.       Суворов отрицательно мотает головой и снова облокачивается спиной о мягкий диван. — Не, я пас. — Давай, че ты? — подключается Кащей, опираясь руками о бортик бильярдного стола. Опасно щурит глаза совсем по лисьи. — Я не могу, — на языке вертятся заветные слова «не умею», но признавать этого Вова не намерен. — И хочется, и колется, и мамка не велит. Все ты можешь, давай, боец.       Владимир только и успевает, что раздраженно вздохнуть и едва открывает рот, чтобы привести сто и один довод против, как к их перепалке подключается еще кто-то с другого стола. Затем все соседние Разъездовские, а за ними и последние пятеро с ХадиТакташа и Чайников.       Суворов не успевает понять, когда их окружает целая толпа заинтересованных зрителей. Пацаны громко скандируют кликуху «Адидас», как лозунг против запрета алкоголя. Вова переводит растерянный взгляд на Кащея, как заяц под дулом пистолета, а тот только незаметно манит его к себе рукой.       Неохотно поднимается со своего места и плетется к обошедшему стол по дуге Кащею. Он приобнимает за плечи, наклоняется к самому уху и многозначительно шепчет: — Я тебя научу, не ссы. У меня есть своя глобальная тактика.       Вова играть в бильярд не умеет совершенно, но когда уважаемые авторы со всеми авациями вручают кий и берут на слабо, а Кащей сулит научить мировой тактике — у него не остается выбора.       Адидас берет в руки кий, и без преувеличений выглядит как обезьяна с гранатой. Справедливости ради, Вадим берет на себя первый удар, пока Суворов неуверенно мнется на месте и вообще не понимает, что ему делать. Правила напрочь выветрились из головы этими громкими возгласами.       Желтый разбивает треугольник битком, ударяет одним прицельным по бортику и сразу же забивает его в лузу. Все хлопают и наперебой что-то говорят, кто-то даже звонко и протяжно свистит, разрезая назойливый шум толпы.       Наступает очередь Володи атаковать. Он уверенно проходится взглядом по столу, пытаясь собрать какую-нибудь стратегию в голове. Биток остановился на задней линии дома, все прицельные разъехались по очень неудобным местам. Все далеко. Он не понимает, за что зацепиться.       Очень вовремя на выручку приходит Кащей. Хватает Вову за затылок и резко поворачивает чужую голову к одному из прицельных шаров, остановившегося почти на передней линии. С хорошим ударом он мог бы отскочить от переднего короткого борта, пересечь центральную линию и залететь в боковую лунку, захватывая с собой еще одну кладку. Но тут нужен хороший и четкий удар. Очень обдуманный и точный, но Суворов, кий державший в руках с четким намерением выиграть едва-ли не первый раз в своей жизни, такой сделать не сможет.       На негнущихся ногах он обошел стол по полукругу, довольствуясь хотя бы тем, что перед неумелым игроком все учтиво расступаются в стороны и дают место разгонаться. Кащей семенил следом.       Адидас еще раз оглядел все игровое поле, зацепился взглядом за уверенного в своих силах Желтого, и согнулся, пытаясь принять правильный спайдер. Крепко зажал в правой руке основание, а левой постарался повторить то, что видел до этого.       Получилось… Никак, бля, не получилось. Рука предательски задрожала и Володя вообще забыл, как нужно правильно ставить пальцы. И так и эдак попробовал, повертел руку вверх и вниз. — У Адидаса проблемки со спиной, больным полуженны льготы.       Кто-то из толпы хотел было возразить, но глава Универсама многозначительно поцыкал с поднятым вверх пальцем, в понимании верхней степени важности. Больше никто его идеи остановить не пытался.       И вот на помощь снова пришел Кащей. Он насмешливо вздохнул где-то далеко, а уже в следующую секунду оказался сзади, заставляя Вову застыть в оцепенении. Потянулся к его левой руке, накрыл своей и заставил окоченевшие пальцы разжать носик кия. Повернул ладонью вниз, расставил поодаль друг от друга пальцы и поднял вверх большой, не сильно отставляя от указательного. Между ними уложил сам кий, подергал туда-сюда, убедился, что удобно.        Другой рукой накрыл правую ладонь, потянул ее вверх и заставил расслабить пальцы на обмотке. Суворов и правда вцепился в эту несчастную палку слишком сильно. Потянул за собой чуть дальше, чтобы регулировать угол всей конструкции и работать именно весом кия было удобнее.       Но было вообще не удобно.       Если до этого Адидас чувствовал себя ежиком в тумане, не знал что делать и как правильно встать — то сейчас почувствовал самой настоящей статуей. Замер, как каменный, под напором чужого тела и ловких холодных пальцев. Послушно делал все, что скажут, но вот деревянность и скованность убрать из тела никак не мог.       Глаза судорожно забегали от бортика к бортику, цепляясь за что угодно, пытаясь поймать отвлекающую нить и сконцентрироваться обратно на игре. Вова глубоко и шумно вздохнул. Сердце забилось так, что кажется, в фоновом шуме разговоров его ускоренные удары были слышны всем. Кардиограмму не делай, диагноз понятен.       А вот Кащея вообще ничего не смущало. Он наклонился сильнее, заставляя несчастного почти уткнуться носом в стол, прижался к спине совсем близко. Недолгие несколько секунд о чем-то подумал, а затем вдруг положил подбородок на плечо, заговорил в самое ухо: — Смотри… — Суворов приложил все свои усилия, чтобы начать слушать, — Сейчас тебе надо ударить посильнее. Чтобы вот этот вот шарик пролетел до переднего борта, хуякнулся об него, пересек центральную и долетел до лунки. Идеально, чтобы сразу двух поймать. Бей не в середину шара, чуть левее. Тогда он отскочит от центра и полетит вправо. Сечешь, как надо?       От такого хриплого хмельного голоса в самое ухо, Володя закаменел еще сильнее. Внизу живота неприятно затянуло.       Он перестал слышать весь мир, осознавая, что сейчас происходит.       Неприятная теснота снизу была не от того, что он почти воедино сливался с бильярдным столом. Вова обреченно вздохнул, не выдерживая такой пытки.       У него, блять, встал на Кащея.       Сзади толкнули в плечо и он стыдливо опустил голову, исподлобья нацеливаясь на шар. Пацаны вокруг это заметили и вокруг воцарилась полная тишина, отвратительно неловкая. Все взгляды устремленны на один бильярдный стол и на одного очень смущенного своим положением Вову.       Руки предательски задрожали, а перед глазами двоился несчастный, желтый биток, который сейчас хотелось сравнить с раздвоенным желтком яйца. Мысленно он надеялся, что этот несусветный бред все-таки сработает, или ему просто сказачно повезет. Суворов помялся еще с мгновение, а потом ударил со всей силы, закрывая глаза.       Шарик полетел вообще не в ту сторону. Он со зверской силой понесся по всему полю, отскочил от бортика и улетел за пределы игрального стола. Пролетел в опасной близости от наблюдающего Лиса, звонко ударился о стену и громко шмякнулся на пол. Всеобщую тишину нарушал только его глухой катящийся шум. Лис растерянно оглянулся назад, проследил взглядом за траекторей полета битка и ошарашенно уставился на ткнвушегося лобом в борт Адидаса.       Кто-то непроизвольно прыснул, а за ним и вся толпа разразилась хохотом. Вова открыл глаза и закусил щеку изнутри, пытаясь прийти к еще одному страшному осознанию:       Он позорно промазал.       Даже не просто промазал — получил штрафной с первого же удара, чуть не убил главу Разъездовских и выглядел сейчас как нашкодивший, стыдливый котенок, чем только поспособствовал еще более неприятным смешкам.       Кащей наконец перестал давить его в стол, отстранился и перевел свои руки к талии, невесомо огладил бока. А потом, — последняя капля, — грустно и очень горячо вздохнул Суворову в шею.       Адидас тут же выпутался из его рук и неуклюже помчался сквозь толпу к выходу, грубо распихивая всех, кто оказывался на пути. Толпа почти в унисон гоготала над его феноменальным позором.       Растерялся на выходе, и выбрав тактику «на пролом», помчался куда глаза глядят. Почти вписался в какой-то поворот на тупике, забежал в самую глубь старого здания, чтобы найти тихое и безлюдное место. Вот так трусливо давать заднюю — было совсем не в его принципах, но обстоятельства не могли дать другого логичного решения. В бильярдном клубе нашелся служебный туалет, куда Володя и метнулся первым делом, скрываясь за щеколдой кабинки.       У него встал на хорошего товарища и хуевого тренера, и это был именно тот момент, когда стоило задуматься: «Все-ли он правильно делает в своей жизни?»